для чего созданы идеалы

      – чертов дазай, где мой блокнот?!       куникида почти пинком распахивает дверь в тёмный кабинет. в агентстве пусто – уже вечер, все разошлись по домам. куникида задержался как обычно, думая, что остался один, но обнаружил пропажу блокнота и понял, что ошибся.       дазай сидит у окна и даже не поднимает голову. «идеалы» медленно шелестят страницами в забинтованных руках. куникиду это бесит.       – о, куникида-кун. не ожидал, что ты хватишься так быстро.       куникида разгневанно шипит, стремительно подходя ближе и выхватывая блокнот из чужих рук. дазай не сопротивляется, удивительно покорно разжимая пальцы. что-то в поведении напарника куникиду беспокоит, но он отмахивается от этого, торопливо осматривая страницы.       удивительно – все листы на месте, ни единой почеркушки, никаких грязных пятен. недоверчиво проверив блокнот в третий раз, куникида смотрит на дазая, сталкиваясь с ним взглядом. в глазах напротив – совершенная отрешённость.       – куникида-кун, почему ты назвал свой блокнот... именно так?       куникида теряется. он знает ответ на этот вопрос и знает, что его знает дазай. так зачем он спрашивает? это непохоже на его привычные шуточки. это непохоже на привычного дазая.       молчание почти затягивается.       – ты же знаешь. я стремлюсь к идеалу и верю, что могу добиться его. стремление к идеалу делает меня лучше, и...       – нет.       куникида осекается на вдохе. дазай смотрит в окно, и темнота снаружи сплетается с темнотой в его пустых глазах. куникида видит отражение этой обоюдной пустоты, и ему жутко.       – что ты...       – стремление к идеалу делает тебя уязвимым.       пальцы стискиваются на обложке блокнота в инстинктивно-защитном жесте. он не уязвим. это ложь. это...       – знаешь, куникида-кун, когда-то я знал одного человека. ты похож на него. он был таким же. стремился к тому, что считал верным, делал так, как считал нужным. он был безупречным.       голос дазая ровно-тих, но других звуков вокруг и нет. по спине бегут мурашки. темнота за окном сгущается.       – он действительно был безупречным. но... когда то, чем он жил, было разрушено, он сломался вместе с ним. и на этом его история закончилась.       дазай поворачивает голову к куникиде. его глаза как окна – темнота, плещущаяся за гладким стеклом. кажется, стекло разобьётся от резкого вздоха.       – куникида-кун. верь в свои идеалы, только помни, что мир не обязан верить в них тоже. для мира нет идеала.       дазай поднимается на ноги, и тени из угла словно тянутся за ним продолжением плаща. куникида непроизвольно движет рукой, задевая настольную лампу. она включается.       свет озаряет тёмную комнату, и бежевый плащ дазая мягко мерцает. тени отшатываются в свои углы.       дышать отчего-то становится легче.       – дазай.       напарник смотрит на него слегка растерянно. он щурится от лампы, и стекло его взгляда будто трескается. тьма не спешит выплёскиваться из него.       – я знаю, что мир никогда не будет идеальным. но каждый мой шаг к идеалу делает и его чуточку лучше. значит, это того стоит.       глаза напротив распахиваются, и свет оттесняет тьму, заполняя их собой. дазай никогда не выглядел настолько живым.       и от этого куникиде хочется улыбаться.       – уже поздно. идём домой.       куникида протягивает руку.       дазай смотрит на него, стоящего в круге света. тени на периферии зрения колышутся беспокойно-знакомо.       дазай рефлекторно щурится на свет.       и делает шаг вперёд.