жетон

Пять утра. Американская база в окрестностях славного города Багдада. К середине лета, как дело об «ошибке Эрика Кинга» стало совершенно секретным даже для его участников, была озвучена убедительная просьба: не распространяться, выполнять приказы командования и продолжать вторжение, активно переходящее в оккупацию. Партизанские объединения стали неожиданно неприятным заусенцем. «Сверху» требовали разрешения вопроса, ведь ситуация на мировой арене слишком долго оставалась напряжённой, а войне нужен победитель, и чем быстрее, тем лучше. На Рейчел это сказывалось как никогда сурово, ответственность наседала на ноющие плечи. Казалось, они все заслуживали отпуск, отдых, они все перенесли слишком много, но у руководства не было времени и ресурсов для удовлетворения их потребностей. Им просто хорошо платили, закрывая глаза на всё прочее. После смерти Эрика Рейчел как-то подчёркнуто отгородилась, закрылась в своём неприступном куполе ото всех, даже от Ника. В «досягаемости» Джейсона по прежнему остался один Ник, и с ним, как прежде, быстрее длилось это измученное иракской жарой время. Но, конечно, все были на нервах, и на них, на тех, кто был там, отпечатался ужас пережитого, так глубоко и въедливо, что казалось, словно они борются с вампирами во снах уже много веков. Улыбки были не столь ясными, голоса стали тише. И никто не решался вслух признаться в этом. Разведывательный отряд должен с минуты на минуту передать информацию. В казарме, под тоскливый свет нескольких лампочек, продолжалась отрывистая возня: подъём, гигиена на скорую руку, шнуровка пыльных ботинок. Миг, в который холодная поверхность военного жетона ныряла под футболку и обжигала кожу, каждый божий день отзывался сожалением. Джейсон повторял эту манипуляцию из раза в раз, ища привыкание и смирение, но ничего не менялось. Жетон с его группой крови, личным номером, именем и прочей чепухой тянул вниз мёртвым грузом. — Всё круто? — заспанное лицо Ника вынырнуло откуда-то с боку. Он был готов, собран с иголочки. — Сейчас узнаем, — Джейсон зачем-то пригладил футболку, точно хотел ещё раз коснуться жетона, который странным образом занимал огромное место в его мыслях. Руки дрогнули, проверяя комплектацию рюкзака, но с привычной крепостью взяли оружие. Хотелось спать. В зале было светло, просторно. Сквозь несколько крупных окон виднелось проснувшееся чуть раньше них солнце, что так скоро примется беспощадно обжигать кожу. Ещё несколько долгих минут и переминаний с ноги на ногу, как выяснилось одно: подразделение иракских повстанцев-диверсантов, на которое они точат зуб, сидя здесь, лишилось главы. Значит, сейчас, сегодня. — Хоть не зря в такую рань поднялись. По местам! Колчек отдал честь, встречаясь с осунувшимся взглядом командира Кинг. Решено всё сделать быстро и тихо, без шума, без вертолетов, решено застать врасплох: там не профессионалы, куда проще? Началась эта кислая суета и сборы, сборы, сборы, в которых теряется даже сама возможность подумать, ради чего всё это и что будет дальше. Досадно замечать, что до «всего того» эти побуждения к рассуждениям об экзистенциальной стороне дела получалось купировать куда искуснее; досадно замечать, что расслабился, растерял форму. Колеса военных пикапов шуршали в набирающем силу свете, и воздух, чуть остывший за ночь, был до сих пор необъяснимо свеж и чист. Солнце скоро принялось слепить и жечь в полную силу; Джейсон, с усилием или без, отвлекся сначала на него, а позже фокус вернулся к его первостепенной задаче, и голова наконец-то была занята чем-то действительно полезным. Казалось, что это, в сущности, не так сложно, и он в последнее время всего лишь излишне апатичен, а не холоднокровен; безответственен, а не «умеет адаптироваться и импровизировать». Как тогда, как два года назад. Но это, разумеется, не то, о чём он думал сейчас. На месте — постройка светло-песочного цвета, такая же, как везде. Машины остались сильно позади, а сам отряд же остановился на расстоянии добрых двухсот метров, не дыша, держа уши востро, словно гончие псы. Расставлены минимальные маскировочные укрытия, кусты едко пахнущего растения теперь — их оплот безопасности. — Как минимум пятеро на улице, — заговорил кто-то из солдат, плотно прижимая к лицу бинокль. — Двое у входа и остальные по периметру, в поле зрения четверо. Вооружены. Джейсон неосознанно хмыкнул под нос, в голове уже появился готовый план, но Рейчел… Он взглянул на неё: — Командир Кинг? — Подходим тремя группами, тихо, без лишних движений убираем караульных. Дальше… — Убираем? — перебил её Джейсон, скептически сузив глаза. — Убираем, — убедительно повторила она, пресекая любое возникание. — Эти уж очень скользкие. Все, кто может быть полезен, внутри. Это показалось… слишком. Сперва они должны максимально приблизиться, уничтожить караул, выждать, когда внутри почуют, что пахнет жареным, и перехватить первого же, кто выйдет наружу, прижав к виску ствол. Потом всё по накатанной. «Колчек, ведёшь с западной стороны», — единственное и главное, что он выловил из последующих объяснений. Разделившись, группы стали разбредаться короткими перебежками, прицелы не отпускали пока что живых мертвецов ни на секунду. Основная проблема была неизменной: природные укрытия в этой местности — не самый надёжный помощник, а те ребята на карауле, кажется, на взводе и постоянно шарят взглядом. Это нервировало. Сердце грубо отбивало в груди, отчего появлялось чувство, будто от них больше шума, чем есть на самом деле. Во рту стало сухо, и солнце продолжало безжалостно выпаривать из тел всю влагу. Группа Колчека уже приблизилась до двадцати-тридцати метров. Обмен координатами и готовностью по рации — исключительно шёпотом. Но если всё идёт гладко, значит, что-то ещё просто не успело случиться. В почти гробовой тишине, нарушаемой лишь шорохами ветра и шмыганьем кого-то из караульных, с каждой секундой всё яснее различался шум автомобиля. «Приготовиться!». «Внимание! Движение с северо-востока!». Машина, хиленькая, гражданская, появилась в поле зрения. Поднялась пыль, нехило застилая видимость, но слух оставался верен. Хлопнула водительская дверь, мужчина, которого с их ракурса было видно лишь со спины, прошёл к караульному. Они о чем-то переговорили и вместе прошли к двери багажника. Нехорошее предчувствие зазудело внутри. Джейсон, толкнув сослуживца, жестом попросил бинокль. Здесь явно что-то не так. Он с опаской и жадностью взглянул в прибор. — Нет, блядь… — вырвалось у него почти неразличимо, однако… Повстанец, стоявший на карауле минутой раньше, сделал резкий разворот, его тёмные глаза, отлично знавшие эту местность, нашли бы их укрытие прямо сейчас, если бы не пуля, в следующее мгновение пробившая иракцу затылок. Началась суматоха: только что приехавший мужчина, едва схватив из открытого багажника автомат, стал выглядеть как военный, по военному стоять, по военному прицеливаться, и в этом была проблема. Операция в очередной раз пошла коту под хвост, кто-то излишне нервный не совладал с рефлексами. Из кустов со всех сторон полетели пули, но вовремя среагировавших иракцев они достать не смогли. Это их земля. Полетели пули в ответ. Очевидно, что американских солдат тут в разы больше, а значит, нельзя ударить в грязь лицом. Вот только… — Не стрелять! — ныдрывно отдал приказ Джейсон. — У багажника — не стрелять! Его взгляд ловил лишь его, его, а должен ловить и всех прочих. — У багажника — не стрелять! — повторил он в рацию. — Что происходит? — голос Ника послышался где-то со спины. Вокруг раздавались выстрелы. Пекло солнце. — Это Салим, — проговорил безжизненно Джейсон, обернувшись на мгновение. Из-за общего гомона показалось, что он сказал это одними губами, беззвучно, а его лицо выражало не то испуг, не то настоящий ужас. — Что?! — Сержант Кей! — хлестко отрезал Колчек, возвращая опешившего друга в реальность, и показательно сделал несколько выстрелов. Ни один из них не нашёл свою цель. Нужно что-то решать! — Выведите в гражданском! — из рации донёсся голос Рейчел. Джейсон судорожно ответил: — Гражданского не трогать, не трогать гражданского! — Не гражданский он нихуя, у него оружие! — продолжала Рейчел, и слышно было, как в её голосе проявляется всё больше недовольства и раздраженности. — Убрать срочно! — Нет! Джейсон в отчаянии оглянулся на Ника ещё раз, искал, должно быть, содействия… Вот только чем он ему поможет сейчас, когда всё решается одной пулей, а пуль этих в запасе тысячи? Чёрт! Нужно что-то предпринять! И срочно. Он прицелился, перестав дышать вполне действительно, а не фигурально. Палец застыл на нажатом курке на секунду, а в следующую Салим упал на землю. — Прикрой меня! — крикнул Джейсон и ринулся вперёд, точно в горячечном бреду, сквозь кусты, огибая основное место перестрелки. Со спины, обезопашивая, безостановочно тараторили выстрелы, у него было немного времени. Скорый взгляд по сторонам, резкий выпад, и он уже у задней двери гражданского авто. — Салим?! — намеренно громко крикнул он, привлекая внимание упавшего у багажника мужчины. — Салим, это я, это Джейсон! Я помогу! Он заметил, вовремя, хоть и краем глаза, поднимающийся из-за саманного забора прицел и макушку, покрытую тёмной тканью. Адреналин помогал действовать быстро: выстрела три-четыре, размашистые, но прямо в яблочко. Повстанец, чьего лица ему никогда уже не увидеть, упал, должно быть, замертво. Сквозь шум крови в висках на неуверенном английском послышалось до боли знакомое: — Джейсон?.. Сердце встрепетнулось, тень глупой улыбки, такой неуместной, легла на измученное лицо. Колчек, не думая, чем рискует, выглянул из-за кузова; точно знал, что тот среагирует и не ранит. Рваная встреча взглядами, ослабшие мышцы, быстрое движение. Джейсон приподнял Салима, уложив его руку поверх своей шеи, и повёл прочь от перестрелки, вглубь редкого, сухого перелеска. Нужно было торопиться. Место поганое, открытое, это очень небезопасно, он знал, на что идёт, стреляя Салиму в голень: достаточно, чтобы вывести его из игры ненадолго, но недостаточно, чтобы серьезно ранить и подвергнуть его жизнь опасности. Всё как в тумане. Не лучшее приветствие выдалось, но, в действительности, вряд ли был шанс сделать лучше, чем это. — Подожди, прикрою! Шестое чувство твердило: нельзя надолго поворачиваться спиной, от ходьбы на полусогнутых он отвлекался лишь на то, чтобы наотмашь, почти не целясь, стрелять позади себя, не замечая даже кровавой дорожки, тенью следующей за ними. В эти моменты Салим чуть отстранялся, но полностью руки не убрал; это отрезвляло и пьянило одновременно. Всё происходящее не входило в планы, казалось наваждением, дурманом, оно дезориентировало. Основные надежды в этот час он возложил, всё-таки, на своих бойцов. Оказавших минутах в семи от огня, Джейсон осторожно, в сосредоточенности поджав губы, опустил Салима вниз. Сам устало опустился рядом. Слова не шли, он лишь тёр лицо руками и бесконечно поправлял кепку. Дышали тяжело и долго. — Джейсон, — вдруг тихо позвал Салим, вынуждая посмотреть в ответ, — что дальше?.. — Я… — растерялся тот, собираясь с мыслями, но его прервал звук рации. — Колчек, твою мать, где ты? — доносилось из неё. — Координаты! Салим грустно улыбнулся, заставляя чувствовать себя ещё большим дураком: — Ты ответишь? — Не уверен. Чёрт, Салим… — он в порыве ответил на его изучающий взгляд так, что было неясно, рад он ему или готов прирезать его тут же. — Прости, что выстрелил. Иначе они бы тебя убили. Это был единственный выход. — Это было неприятно. — Могу представить, — Джейсон снова нервно поправил кепку. — Ты сможешь дойти до больницы? — Он бросил взгляд на рану под разорванной тканью штанины: пуля прошла по касательной, разорваны ткани. От вида его крови стало не по себе. Джейсон суетливо принялся открывать рюкзак, достал аптечку, а Салим молча наблюдал за его скурпулезными действиями, не геройствовал. Целый бутылёк перекиси водорода с лёгкой руки оказался вылит на рану, она зашипела, на песочного цвета почву потекла бурая пена. Хотелось взглянуть в лицо напротив, но Колчек почему-то не стал, а лишь продолжил наскоро бинтовать, прислушиваясь, впрочем, к Салиму, чтобы не сделать больно опять. — Чёрт. Мне… Пора. Они скоро будут здесь, — вздохнув, он, хмурый и дёрганый, принялся вставать, но его перехватили за предплечье. — Неинтересно, что я тут делал? И кто те люди, которых твои люди убили? Тебе было бы полезно знать, — в его голосе проявилась твёрдость, граничащая с вызовом. Он смотрел недоверчиво, убрал руку. — Нет. Воцарилось молчание. От него стало мерзко, оно ощущалось неправильным. Они не должны молчать так нелепо и бесполезно, пока утекают их, быть может, последние минуты, разделенные вместе. — Слушай, — Джейсон стянул с себя жетон. Руки были испачканы песком и почему-то кровью. — Возьми. — Как мне это поможет? — он, бережно держа его в закрытой ладони, тут же снял свой жетон тоже и потянул в ответ. — Я не знаю, блять, не знаю… — кончики пальцев приятно кольнуло, когда они коснулись жетона Салима. Рация разрывалась от его позывного. Видимо, они уже прикончили и пленили всех, кого хотели: выстрелы прекратились некоторое время назад… Он не знал наверняка. Спустя ещё пару мгновений он продолжил, совсем не отдавая себе отчёта: — Мы ещё увидимся когда-нибудь? Это прозвучало отчаянно и сыро. Наверное, непривычно. — Это было бы хорошо, — снова улыбка. Джейсон уже и забыл, как часто она появляется на этом загорелом лице. — Но кто знает… Он помог Салиму подняться. В рацию что-то опять кричали и шипели. — Я был рад… Рад тебя увидеть… — грязный кулак, сжимавший чужой иракский жетон, спрятал его в кармане. Джейсон на ватных ногах поплелся прочь. В глазах потемнело. Всё происходящее было невыносимым, ему хотелось принять душ и несколько миллилитров морфина. В спину донеслось мягкое: — До встречи. Он обернулся. Улыбнулся просто так, легко, как и Салим улыбался всегда. — Как Зейн? — неожиданно поинтересовался он, прервав болезненные попытки Салима к ходьбе. — Поступил! — Это здорово! — на расстоянии снова приходилось повышать голос, но только самую малость. — Передавай привет! Салим кивнул в ответ и продолжил идти. Джейсону вдруг стало стыдно и горько, а силы покинули полностью. Он снял кепку, стёр пот со лба и надел обратно. Поправив автомат, продолжил ковылять. — Свои! — обозначил Колчек своё присутствие, когда вблизи послышались шаги. — Джейсон? — вслед за голосом появился и сам Ник. Он со строгой нежностью оглядел лейтенанта, шустро подходя ближе. — Чувак, это не смешно! — Всё путём, — он выдавил неуверенную улыбку. — Нет, нихуя не путём, — Джейсон заметил тревогу в его лице только сейчас; снова показалось, что поздно. — Ты о чём? — В ответ — отведённый взгляд. — Никки? Тот переминался, очевидно, прислушиваясь к чему-то и стараясь скрыть это. Скрывать и врать — точно не его конёк. К горлу подступил ком. — Командир Кинг отправила ребят за вами. За ним. — Что? — опешил Джейсон сперва, но сразу же признал, что это было ожидаемо. Он в порыве обернулся назад, точно искал, искал знакомую фигуру. — Блядь… — Это правда Салим? — недоверчивый прищур. — Да, блядь! Ебанный Салим Осман каким-то боком оказался в этой же дыре! Твою мать! Какой приказ? Какой приказ дала Рейчел, Ник? — он двинулся в ту сторону, куда ушёл Салим, его лицо вновь приняло холодный, нечитаемый вид. Сержант без промедления пошёл следом. — Должно быть, задержать, взять в плен… — Дерьмо… — он неосознанно шагал быстрее и быстрее. — Что он здесь делал? Занимается перебрасыванием ресурсов армии? — Я не знаю! Твою мать, а должен был! «Чтобы договориться и суметь отмазать», — добавил он про себя. — Чтобы что? — точно прочёл его мысли Ник и ждал подтверждения своих догадок. — Ловишь меня на дружбе против своих? — он резко остановился, тяжёлым взором вцепившись в товарища. — Джейсон, — в примирительном жесте поднял ладони тот, — мы все знаем, что что-то не так после… того. Все боятся, что ты сорвешься. От тебя ждёт странностей даже Рейчел. — А ты? — Джейсон упрямо шагнул к нему. Ник не ответил. Они пошли дальше. — Ты был прав, — что-то важное из уст Джейсона звучало так же, как то, что лишено смысла. — О чём ты? — Когда сказал, что все делают вид, будто всё круто. Впереди стали различимы звуки борьбы, шорох обуви. Они были уже близко. — Джейсон, нет! — Ник увесисто схватил того за плечо, а после продолжил в рацию: — Это Ястреб Три, слышу вас. — Ястреб Два-Один, мы к западу от тропы, не стрелять, — подхватил Колчек, а внутри что-то дрожало и скреблось. Сперва показались люди в хорошо знакомой форме, их люди, в окружении которых, с прижатым к затылку пистолетом, вели спотыкающегося Салима. На его голову была натянута плотная ткань и обвязана веревкой вокруг шеи, чтобы не видел лишнего. Колчек почувствовал, как дрожащее и скребующееся внутри готово теперь вспыхнуть. Ему пришлось сделать глубокий вдох и выдох, чтобы убедить себя не подставлять и не подставляться одним велением чистосердечности. Салим выглядел ничуть не слабее, чем всегда. Даже со связанными за спиной руками. Вот только… — Отпустить, — отдал приказ Колчек, подходя почти вплотную к группе, но никто не послушал. — Лейтенант, — колко отрезала Рейчел, тоже сделав шаг вперёд к нему. — Я поведу его, — для убедительности он снял предохранитель на автомате. Салим намеренно громко усмехнулся, склонив голову ниже. Все присутствующие были вынуждены взглянуть на пленного: кто-то с опаской, кто-то с неприкрытой злобой. Джейсон знал: хочет уколоть, и заслуженно. — Сержант Кей, — позвал он Ника, а сам уже без труда отодвинул солдата от правой руки Салима, чтобы крепко подхватить её самому. Ник, пусть и не разделяющий такого энтузиазма, подошёл слева. Рейчел сказала лишь: «Не убирай палец с курка, Джейсон.» И, смирившись хотя бы внешне, показательно пошла вперёд. Прочие двинулись следом. — Джейсон, сукин ты сын, подведешь всех под монастырь, — зашептал Ник, опасливо поглядывая на Салима, точно не верил, что снова видит его живым. — Теряешь хватку, старший лейтенант? — Салим подал глухой из-за ткани голос, почти не подняв головы. — Тише, — прервал Колчек также шепотом. — В твоих интересах ничего не говорить хотя бы сейчас. Салим устало вздохнул. Хотелось, чтобы эта ситуация решилась сама собой, чтобы не было ничего из каждых вариантов дальнейшего развития событий, чтобы, чёрт возьми, Салима просто не оказалось сегодня здесь. Теперь… Что теперь? Допросы? Как Салима, так и Джейсона, ведь не станет же Рейчел игнорировать попытку спасения врага? Он вдруг понял, что не замечал, насколько ему страшно. Жетон на имя Колчека висел на шее Салима. Он заметил это, когда они уже подходили к базе, но никакие мысли и идеи не шли. Слишком поздно что-то менять, не так ли? Хотелось высказать ему всё сейчас, мол, какого черта ты нацепил его? Зачем? Одно неудачное стечение обстоятельств, и всё станет сильно хуже. Дорога казалась бесконечной, и солнце дополнительно кипятило голову. — В карцер его, допросим сегодня, — скомандовала Рейчел. — Колчек… Зайдешь. Остальные, за мной. Эта женщина знала, что делает. Одно стечение обстоятельств сделало сильно лучше. — Так точно. Но вот походка уходящей Кинг не сулила ничего хорошего. — Ник… — тихо начал Джейсон, смотря куда-то в сторону. — Да? — Принеси воды, несколько бутылок. Дальше я сам. Казалось, ни одна из его фраз на последний час не вызывала одобрения, но Ник снова подчинился и ушёл в часть. — Идём, — торопил Джейсон, почти потянув Салима за собой в сторону камер временного заключения. Внутри барака располагались несколько зарешеченных пространств, два из которых были заняты плененными сегодня же повстанцами. Их кисти сжимали наручники, из-под порванных одежд выглядывали побои и шрамы. Джейсон провёл Салима внутрь. Морпех, стоявший надзирателем, спросил, мол, тот ли это, о котором передавала по рации командир, а после бросил что-то оскорбительное. Колчек не слушал. Одиночный карцер находился чуть в глубине, ключ от его дверей ловко щёлкнул в руках надзирателя. Внутри помещение полтора на полтора метра, с едва заметным отверстием у потолка, имитирующим окошко, без кровати. В качестве уборной — ведро с крышкой. По коже прошли мурашки. — Вольно, — бросил Джейсон надзирателю, и тот вышел, оставив ключи в скважине снаружи. Он рывком стянул ткань с головы пленного, и Салим в полной красе увидел свои нынешние владения. Его это ничуть не смутило, он смотрел спокойно, даже немного апатично. Теперь нужно снять верёвку, сковывающую руки Османа. И пусть движения были резки и неаккуратны, Джейсону важно было сделать всё скорее. — Сними его, — голос Джейсона был строг и сух. — Твой жетон? — Да. Его не должно быть у тебя, — устав бороться с петлями, Джейсон перерезал оставшиеся мотки ножом. Обрубки веревки, задержавшись на пальцах, безвольно упали вниз. — Печёшься о своей шкуре, верно? — он улыбнулся, повернувшись, наконец, лицом, но слова задели. Ответить было нечего, но, если Салим на это и рассчитывал, Джейсону нужно не оставить это просто так. — Твой жетон останется у меня. Будет лучше, если они не будут знать, кто ты, откуда и всё остальное… — Согласен, — Салим на секунду задумался о чем-то, но всё же снял чужой жетон и вернул владельцу. Дверь в карцер открылась: появился Ник и тот неприятный, глуповатый надзиратель. — Старший лейтенант Колчек, разрешите поинтересоваться… Зачем вода? Не велено ведь… — сказал второй, и в конце каждого слова слышалось раздражающее придыхание — особенность речи, не более, но у Джейсона почти буквально дёрнулся глаз. Ник поставил бутылки на пол, с некоторым интересом вливаясь в начатый диалог. Он хорошо знал, когда у Джейсона заканчивалось терпение, и иногда даже раньше самого Колчека. — Как вас… Вильямс, да? Так вот, рядовой Вильямс, идите и занимайтесь своими делами, пока вас о чем-то не спросят. Всё уловил, или повторить? — ему уже физически требовалось вспылить, может, даже набить этому ни в чем не повинному юноше лицо. — Так точно, сэр… — растерялся тот, отдал честь и удалился. — Чёрт, наберут в горячие точки всяких имбецилов… Спасибо, Никки. — Эй, ты как? — осторожно поинтересовался он, наклоняясь ближе самую малость. — Нормально. Что Рейчел говорит? Ник с опаской взглянул на Салима, но всё же ответил: — Ей первоочередно нужна информация о том, чем, зачем и как занимается Салим. Известно, какими методами… Хотя, если она узнает его… — Она узнала уже, — уточнил Джейсон. — Не позволила бы Джейсону вести меня, если бы не узнала, — подхватил тихо Салим. — Что ж, — на лице Ника мимолётно отразилось сомнение, — он нехило усложнил ей задачу, теперь… — Продолжай. — Теперь нам придется охватить ещё больший фронт. С севера потери, юг застрял… Если мы имеем дело с настолько обширной сетью и налаженным сообщением на этом квадрате, то… Вероятно, придётся не спать некоторое время, — уголок губ едва заметно приподнялся в какой-то грустной эмоции. — Лучше бы вам, ребята, вернуться в Америку, — гулко сказал Салим, а после отошёл и, сложив ладони перед собой, прошептал что-то, очевидно, готовясь совершить намаз. Всё в его виде показывало безразличие и умиротворение. — Да? Джейсон, какого хуя?! — Ник указал на мужчину, словно это показательное безразличие призвано было задеть конкретно его. — Всё нормально, — если бы сержант хотел, услышал бы в словах Колчека мольбу. — Чёрт с тобой! — и он вышел. Они остались одни. Салим следовал какому-то неизвестному алгоритму: что-то сперва читал, поднимая и опуская в особом жесте руки, после — замолкал. Молитва странным образом подействовала на атмосферу в помещении. В голове нашелся покой. Джейсон, не издавая ни звука, сел на пол позади Салима и, опершись спиной о стену, прикрыл глаза. Слышал слова на показавшемся необъяснимо красивым языке, из которых различить мог лишь «Аллах». Приятная тяжесть наполняла мышцы, он рад был оказаться в эту минуту здесь, ведь это так спокойно, хоть и непонятно, ново, дико и средневеково; средневеково то, как мужчина, чья нога, должно быть, безостановочно и трудновыносимо болит, и чьё место пребывания внезапно сменилось с родного дома на карцер посреди вражеской части, то, как он молится, как заземляет себя, как шепчет что-то знакомое с детства с такой одухотворенностью, будто нет вокруг никаких стен и десятков вооруженных американцев. Салим то опускался на колени, касаясь лбом грязного пола, то поднимался опять, любовно складывая руки в каких-то, наверное, определенных формах, то кланялся. Джейсон слушал, надеясь, что это не закончится никогда. Полуденный намаз длился долго. Едва Салим прочёл последние слова, Колчек заметил, что, оказывается, задремал. Мужчина в свободной позе сел на то же место, где молился, по прежнему затылком к американцу. — Это зухр-намаз, — его глубокий голос пронзил тишину стен. — Благодарность и прошение добра на два мира… Немного помолчав, Джейсон неуверенно ответил: — Тебе помогает это? Салим подавил глухой смешок. — Главное, чтобы помогало Ему, — снова продолжительная тишина. — Почему ты ещё здесь? — А ты действительно хочешь остаться без своего единственного шанса? — Ты слишком скромный человек! Иногда нескладно звучащий, его неродной язык вызывал теплые чувства. — Ник принёс воды. Тебе надо промыть рану, — он раскрыл рюкзак и достал аптечку. Салим осторожно подошёл и сел рядом. — Обезболивающее нужно? — Зачем оно? Если что-то не убило тебя, значит, ты в силах это преодолеть, — ответил иракец, заметив в наборе морфиновых ампул одну неполную. — Да, интересная мысль, — бесцветно промямлил Джейсон. — Тебе часто нужен морфин, Джейсон? — Салим поразительно смело заглянул ему в глаза. — Хочешь поговорить об этом? — он с досадой отметил, что не может съязвить так, как, быть может, хотел бы. Получилось что-то такое же серое и незаконченное, точно пятиклассник, решивший впервые дать отпор старшему. — Мне не нравятся эти задушевные разговоры в самый неподходящий момент. — Не-ет, — протянул он, улыбаясь, — ты лжешь. Джейсон только улыбнулся в ответ, но улыбка стёрлась с уставшего, пыльного лица, как только из коридора послышались шаги. Он вскочил, быстро обозначив: — Наверняка на допрос… Прибери это куда-нибудь, — он махнул на воду и бинты и сразу же вышел, не прощаясь, и закрыл помещение на ключ. Они столкнулись в коридоре. Утрированно расслабленный вид лейтенанта вызвал у двух подошедших солдат во главе с Рейчел только подозрение. — Сидит в карцере, — он ловко крутанул ключи в пальцах, — за замочком. Какие планы? — Допросим этих, — женщина кивнула на людей за решеткой. — Салима позже. Сперва переговорим кое о чём, да? К чему она так открыто признает, что знает его? Вряд ли это должно быть интересно сопровождающим рядовым. — Понял, — разговор становился неуютнее с каждой секундой. — Приступим. Поучаствуешь? — предложила она, прекрасно понимая, почему Джейсону будет особенно трудно подчиниться. Внешне терзания не проявились, хоть он и порывался оглянуться на запертую дверь карцера. Ответил лишь: — Без проблем. Заговорят, как миленькие. Странно, почему одним людям совесть не позволяет устроить даже безобидную ссору на глазах ребёнка, а другие не чураются отвесить пощёчину своей жене посреди оживлённого тротуара; почему одни так нежны с животными и строги с людьми, а другие совсем не представляют из себя ничего обособленного и сформулированного; и не менее удивительно то, каким образом преображается человек справедливый и любящий, когда эти качества угнетаются с особенной силой, когда нужно, необходимо показать их, когда нельзя оставить их в глубине своей натуры, ведь, если побояться и оставить, то никто, никто так и не вмешается, не проявит смелость заместо него… Дело остаётся за малым: рассмотреть, любящий ли ты, справедливый ли человек? И человек ли ты вообще? Рейчел говорила что-то на арабском, наклонившись к первому пленнику, но тот молчал и не поднимал головы уже много минут. — Мэм? — вмешался Колчек, стоявший рядом с оружием в руках. — Если эти не расколятся как можно скорее, пойдём до нашего вип постояльца сейчас же. Хотелось сказать что-то вроде: может, не надо?.. — У нас нет времени. Надеюсь, это понятно всем, — она оглядела всех присутствующих, но в конце взгляд застыл на лейтенанте. Женский голос вновь настойчиво и непреклонно заговорил на арабском. После привычной тишины в качестве ответа Джейсон ударил иракца прикладом по шее, а после — поднял его голову, держа за волосы, так, чтобы пленный смотрел на Рейчел. Больше всего он желал, чтобы этот чёртов мужик начал говорить, а потому продолжал бить, если это требовалось. Наконец пленный пробормотал что-то. Джейсон выпустил короткие локоны чёрных волос из крепкой хватки, отчего тот снова клюнул вниз. Из его рта тянулась перемешанная с кровью слюна. — Говорит, так у них устроено, что армия везде, — объяснила Рейчел, выпрямляясь. — То есть, все партизанские объединения на короткой ноге с оставшейся армией и напитываются из одних складов? — И, что не менее важно, многие военные, из-за отсутствия внятной субординации, вполне могли перейти к ним… — она рассуждала вслух, но тут же наклонилась к иракцу и спросила на арабском, вероятно, об этом же. Но тот перестал говорить опять. — Хер с ним, — рявкнула Кинг, — идём. Группа американских военных вышла. Надзиратель закрыл камеру на ключ и сразу поспешил следом к карцеру. Джейсон чувствовал, как к горлу подступил ком и мог бы поклясться, что голос просел бы, рискни он сказать сейчас что-то. Поэтому промолчал. Едва дверь была открыта, Джейсон жадно бросился искать взглядом оставленную воду, бинты, но в поле зрения ничего не было, даже рубленных верёвок, которые ранее стягивали запястья Салима, и на его разорванной голени повязан был старый, окровавленный и местами испачкавшийся в грязи и пыли бинт. Джейсон выдохнул тихо, но с облегчением, ведь знал, что Салим глупить не станет, что он собран, что всё под контролем. В отличие от него. Они зашли вчетвером, и в мизерном пространстве стало настолько тесно, что даже неловко. — Выйдите, — Рейчел махнула двум солдатикам, — если что, позову. Они вышли, за ними щёлкнул ключ, закрывающий плотную дверь. Её фраза началась с уставшего и немного печального вздоха: — Салим… Неожиданная встреча, не так ли? — она стояла ровно, не сделав к нему ни шага. — И твои руки, как я вижу, свободны. Что ж, поговорим? — Я не думаю, что вам, при всём уважении, — он чуть склонил голову в выражении совсем неискреннего почтения, — будет интересно послушать. Губы Рейчел исказились в неприятной ухмылке. — Ты ошибаешься. Кхм, — она прочистила горло, чуть хмурясь, — это всё очень мило. Но мне нужна информация. — Какая информация тебе нужна? — Ты находился не в своей части и в гражданских шмотках. Чем ты занимаешься сейчас? — Сейчас? Сижу тут с вами зачем-то, хотя мог бы быть дома и обедать. — Смешно. — Салим, — подал голос Джейсон, почти шёпотом. Он не знал, что хотел бы сказать, но зачем-то начал. — Что ты делал на той базе? — Приехал к старым знакомым. У Латифа родилась дочь, хотел поздравить. А вы убили его. Нехорошо. — Зачем ты привёз целый багажник патронов и оружия, м? — она стала потихоньку вскипать. — Это самооборона. Вокруг то и дело стреляют американцы, — он улыбнулся свысока. У Колчека на секунду перехватило дух и похолодели пальцы. — Хорошо, — Кинг взяла себя в руки быстрее, чем в этом появилась необходимость. — Джейсон, может, у тебя получился разговорить нашего гостя? Она с вызовом обернулась на него. Этот взгляд был хорошо известен, но он растерялся под ним теперь, точно зелёный новобранец. Похолодевшие пальцы взмокли, а во рту пересохло. — Так точно, — всё, что он смог выдавить, и сделал шаг к Салиму. Тот смотрел спокойно, его тёплый взгляд улыбался, и неожиданно приятно оказалось найти себя в отражении его темно медовых глаз. — Салим, — Джейсон как будто и мог лишь повторять его имя, надеясь, что всё остальное он поймёт сам, прочтет в его спутанных мыслях. Умолял ли он? Безусловно. — Мне жаль, — отозвался Салим безрадостно и серо, — но я военный своей страны. Я не стану. Из груди вырвался скомканный выдох. Салим прав, но почему, почему, блядь, он постоянно прав?! — Не хочу мешать, но время идёт, — Рейчел переступила с ноги на ногу, привлекая внимание. Она всё понимала, но ведь… она тоже военная своей страны. И она тоже не станет. — Рейчел, — Джейсон, хмурной и мрачный, точно ноябрьское небо, глянул на неё через плечо. — Мне кажется, ты хотела сперва поговорить. — Пойдём, — согласилась та без труда. Они стуком позвали надзирателя и вышли, снова оставив Салима в одиночестве. Улица после полумрака изоляторов слепила почти до слёз, жар песка ощущался сперва приятно, но вскоре стал действительно обжигать подошву. Они отошли в сторону. Джейсон достал пачку сигарет, открыв, протянул Рейчел. Несколько раз чиркнула зажигалка. — Ну, что думаешь? — её интонация заметно сменилась, исчез командный тон. — Я не знаю. — Не знаешь? На тебя непохоже. Небольшая пауза. — Рейчел, я не буду применять к нему силу, — наконец сказал Джейсон, но себе под нос, невыразительно и устало. — Он не заговорит иначе. Впрочем, тебя могут и заменить. Ник, например. — Нет… — В таком случае, давай, Джейсон, предлагай. Мне неважно, как, но мы должны выжать из него максимум. — А потом? Рейчел встретилась с его тревожным взглядом. — Отпустим, наверное, — она, выдыхая клубы дыма, нашла их куда интереснее и прервала зрительный контакт. — Скажи мне, почему ты спас его сегодня? — Он не отступил бы и умер там. Нас было больше. — Тебе не кажется, что ты его подставил? — Я и так это знаю, — прохрипел он, крепче затягиваясь. — Джейсон, я тебе доверяю, как себе. Ты — моя правая рука. Пожалуйста, не заставляй меня передумать. Надеюсь, ты помнишь, что он — наш враг, и тебе другом он никогда не станет. Джейсон промолчал. — Хорошо, — она задумчиво покрутила бычок, а после выбросила его подальше. — Джейсон, мне нужны имена, звания, распорядок сообщений, мне нужно всё. У тебя есть два дня. Два дня, слышишь? Это край. Не справишься своими методами… — она не закончила, зная, что, в общем, лейтенант и сам всё понял. — Запомни это навсегда: я позволяю тебе превышать свои полномочия и распоряжаться тем, чем должна распоряжаться я, потому что я тебя уважаю. И я подставляю под удар себя, всю группу и операцию. Уходя, она на секунду опустила ладонь на его плечо, выражая, наверное, понимание и что-то вроде поддержки… Он докурил один. В голове почему-то крутились воспоминания о том дне, который изменил каждого из них. Он вспомнил, как насвистывал дурацкую мелодию Джоуи, как Мёрвин ходил и причитал, точно дряхлая старуха. Как светило солнце и нервировал Эрик. И где теперь Джейсон? Всё там же. Где теперь они? Кто знает. Он прижал окурок ботинком и, поправив кепку, двинулся назад в барак с камерами. — О чём вы говорили? — поинтересовался Салим, едва за вошедшим Джейсоном закрылась дверь. Он сидел на полу у стены, согнув ноги в коленях. Джейсон присел рядом, не найдя слов так сразу, но потом всё же начал: — У меня есть два дня, чтобы вытянуть из тебя всю информацию, — он провёл ладонью по лицу, словно силясь стереть с него усталость. — Прости меня. — Не извиняйся. Ты сделал то, что тебе казалось правильным, не так ли? Это главное. — Ты ведь не станешь говорить? — Джейсон, я мог бы сказать всё, назвать всех, но это было бы неправдой. Тогда тебе будет плохо из-за моей лжи. — Тебе нужно бежать, вот что… — шмыгнул носом Колчек и взглянул на Салима. — А ты? Что будет, когда они узнают, что ты меня упустил? — Тебя упущу не только я, а ещё и надсмотрщик, караульные и камеры видеонаблюдения. — Разве не ты отвечаешь за меня? Они сразу всё поймут. Джейсон снова отвернулся. Его пальцы суетливо стали тереть друг друга, путаться и подрагивать. Он такой идиот, раз допустил всё это. Хотел как лучше, но получилось как всегда. — Тебе надо промыть рану и перебинтовать, — заметил он. — Куда ты всё спрятал? — Вы, американцы, не видите ничего, что есть у вас под носом, — улыбнулся безобидно Салим. — Тут гораздо больше удобств, чем может показаться. Вот, у пола есть… — он коротко задумался, подбирая слово на английском, — углубление. Смотри. Колчек поднялся вслед за ним. И действительно, с одной стороны помещения иссохшаяся почва обсыпалась, открывая брешь у несущей стены. — Засунь руку, — указал Салим. Джейсон, встав на колени, взглянул вглубь небольшой по диаметру дыры и ничего примечательного не увидел. Но стоило опустить туда ладонь, стало ясно, что эта стена барака оказалась установлена аккурат вдоль пустоты в почве, образовавшейся на глубине плюс-минус полу метра. Он нащупал и двухлитровую бутылку воды, и бинты. Достав, заметил, что последние испачкались, поэтому придется использовать другие, в его аптечке наверняка должно было остаться ещё несколько мотков. — Ну как? — поинтересовался иракец, внимательно изучая мимику Колчека. — Ты это чертовски хорошо заметил, — впервые за этот день его улыбка показалась открытой и радостной. — Вот что бывает, если на отъебись изучать почву перед постройкой. Они переглянулись, улыбающиеся и как будто не такие испуганные неотвратимостью и непонятностью будущего. Но воодушевление скоро прошло. Они, примолкнув, присели обратно. — Болит? — Джейсон кивнул на левую голень мужчины, раскладывая перед собой аптечку и воду. — Да, — глухо признался тот. Руки Джейсона принялись разматывать припёкшийся к ране грязный бинт, который он собственнолично второпях завязывал там, под звуки залпов и криков. Теперь было тихо, до мурашек тихо. Чтобы сделать все максимально безболезненно, пришлось пересесть чуть ближе, встав на колени. Он действовал впечатляюще методично и собранно, так, как действовал всегда раньше. Несколько капель воды, чтобы размочить прилипшие нити. Он вдруг точно очнулся, глубже всмотревшись в рваные ткани, и руки дрогнули. Встреча взглядов: уверенного — Салима, и потерянного — Джейсона. Он бросил использованный бинт куда-то рядом, а после стал понемногу лить воду. Кровь отдалась не сразу, пришлось помогать скомканной ватой: мягкие нажатия скоро очистили рану. Розовая вода растекалась по сухой пыльной почве, имитирующей пол, не успевая впитаться. Всё шло степенно, но вот Джейсон чуть отдалился, сам не свой, и по его приподнятым рукам, с ладоней, стекали капли. Он отчего-то глубоко дышал и выглядел бледным. — Давай сюда, — Салим мягко вынял бутылку и вату из чужих холодных, несмотря на жару, рук. Джейсон плюхнулся рядом, не смотря на его ранение и не прерывая молчания. Дальше Салим потихоньку стал лить перекись, рана точно вскипела с новой силой. Порванные ткани выглядели паршиво, но, честно сказать… — Это хорошо, что ты выстрелил по касательной. — Что? — голос мужчины вывел Джейсона из вакуума мыслей. — Было бы хуже, если бы пуля осталась в ноге или прошла насквозь. Я об этом, — он снова мягко улыбнулся, должно быть, сквозь жгучую боль. — А, да… — согласился Колчек как-то бессмысленно. — Помочь перебинтовать? — Ты уверен? Выглядишь неважно. — Гораздо лучше, когда бинтует другой человек. Так повязка держится крепче. — Как скажешь, герой, — Салим предоставил ему свободу действий, чуть отклоняясь к стене. — Положи сюда ногу, — он, снова усаживаясь на колени, хлопнул себя по бедру. Салим сделал, как тот и сказал. Теперь дело оставалось за малым: перебинтовать плотно, так, чтобы даже в условиях антисанитарии рана была защищена хоть какое-то время. — Нужно будет перебинтовать сегодня вечером, я зайду, — проговорил Джейсон, любовно и, вместе с тем, педантично и скурпулезно стягивая бинт вокруг голени. — Я справлюсь сам. — Что?.. — вскинул голову он, но в следующий же миг засетовал на себя за эту несдержанную реакцию. — Я могу сделать всё сам, не беспокойся. Джейсон, поджав губы, вновь наклонился к бинту. Скоро всё было завершено. — Спасибо, — Салим признательно коснулся его плеча. — Я оставлю перекись и… и бинты, и… — он ломано и как-то беспокойно выкладывал из аптечки всё, что, как ему казалось, могло бы пригодиться Салиму. — А воды пока хватит? — Всё хорошо. — Да нихуя подобного, — лишь оскалился он, а движения сразу же стали размашистее и резче. Но нужно выдохнуть. Это он и сделал. Вдох и выдох. Чёрт, как же давит эта усталость… — Присядь, — Салим похлопал ладонью по месту рядом с собой, — отдохни. Ты нервный. Это вредно для здоровья. Теперь очередь Джейсона слушаться и следовать указаниям. Он сел рядом, руки безвольно упали вдоль туловища. Они немного помолчали. — Я хочу уйти из армии, — признался он. — После всего… Я стал почти бесполезен. Того и гляди, подстрелят. А я отвечаю за этих людей, мне нельзя их демотивировать своей смертью. — А если уйдешь, будут ли они хорошо драться? Как думаешь? — Им поставят кого-нибудь получше. Слушай, Салим, — он на секунду взглянул в его глаза, — как ты справился со всем… что тогда было? — Джейсон, меня тоже мучает это, если ты хочешь знать. Я плохо сплю. — Да, картина мира нехило так пошатнулась? — глупая улыбка. — Но я знаю, что у меня осталось то, что и было до этих пещер. У меня есть сын, есть дом, есть вера, то есть я ничего там не потерял. Я, может, только приобрел! Джейсон улыбнулся теперь опечаленно. У него как ничего не было, так ничего и не осталось. — Ты не думал о Нике? — О чём ты? — Вы друзья, братья, вы должны продолжать сражаться вместе. Как он читает его мысли? — Ник… Он… Боюсь, я для него сначала старший по званию, а потом уже друг. Ему бывает со мной тяжело. — Или тебе с ним, Джейсон? — Возможно, — настороженный прищур и приглушённый голос. — У нас очень разные взгляды на жизнь. — Это не так. Ты зачем-то врёшь ему, хотя, как я мог заметить за время нашего знакомства, он хотел бы, чтобы ты этого не делал. Конечно, никто не любит, когда ему врут. — Я не вру. Просто есть моменты, для которых не время и не место, он этого не понимает. Без субординации нельзя обойтись, а его это обижает. — Ты глупый! — посмеялся Салим. — Почему это? — Не всё ваше время заключено в войне. Ты выбрал оградиться от него, чтобы облегчить себе жизнь. — Салим… — Ты мог бы общаться с ним честно, когда это возможно. Но ты закрыт, понимаешь? — он говорил с ним, будто с ребёнком. — Неужели неясно, что ты делаешь сложнее, а не проще? — Салим, — умоляюще начал Джейсон, — я не хочу поднимать эти вопросы. Я услышал тебя, но я не просил этих советов. — Как скажешь. Мне казалось, ты наоборот ищешь ответы на свои вопросы, — снисходительный и уютный тон, улыбка, которую Джейсон не увидел. — Ты прав, — спустя короткую паузу согласился тот. — Мне действительно надо понять, как пройти этот бюрократический ад и уехать отсюда… Я никому этого не говорил. Ты первый. — Я польщён. — Рейчел сказала помнить, что ты никогда не станешь мне другом, — зачем-то рассказал он. Зачем? — А сам ты как считаешь? Джейсон снова посмотрел на него, долго и немного тоскливо. — Я… Я не знаю. Ведь, по большому счёту, нам действительно нельзя иметь ничего общего. Ни в Ираке, ни в Штатах… — А в Великобритании? — Что «в Великобритании»? — схмурился он. — Они принимают и тех, и других, несмотря на то, что англичане так же топчут нашу землю… И Зейн будет там, в Лондоне. — Знаешь, мне не кажется, что мы с нашим прошлым сможем свободно перемещаться по миру. По крайней мере, пока война не закончится окончательно. — Просто подумай об этом. — Так к чему ты ведёшь? — Ни к чему, — Салим снова прислонился спиной к стене. Повисло молчание, но мысли разрывали своим грохотом голову. Прошло уже продолжительное время. Уходить не хотелось, но находиться здесь дольше показалось бы… неприличным? Джейсон аккуратно встал, надел рюкзак, проверил автомат. И, постучав в дверь, кивнул Салиму на прощание. — Мы не просто так встретились во второй раз, — лишь прошептал тот. Джейсон не смог ничего ответить: перед его лицом открылась дверь и появился надзиратель. Нужно выйти. И он вышел, не оборачиваясь больше. Хотелось бы верить в судьбу, в её шансы и щедрость, но слишком часто судьба оказывалась лишь совпадением. Солнце ещё и не думало садиться. Выйдя на улицу, Джейсон заметил тех двух солдат, что приходили с Рейчел на допрос. Наверное, они ждали здесь, чтобы продолжить обрабатывать второго пленного… Уже без Колчека. Он хотел было разыскать Рейчел, спросить о дальнейший указаниях. Но он не встретил её по пути к казарме, значит, «не судьба». Лейтенант устало сел на свою застланную койку. Больше, на удивление, здесь никого не было. Так прошло несколько минут. Он не мог бы ответить, о чём думал в течение них, чувствовал только, что всё тело как-то погано ломит, а голова трещит, и внутри что-то пульсирует, клюёт… Не мог же он простыть? Или, быть может, это тепловой удар? Из сидячего положения он прилёг на бок, снял кепку и положил рядом. Сон не шел. Ему вдруг подумалось, что в эти два дня он будет ещё бесполезнее, ведь ему дали одну задачу: вытянуть из Салима информацию, но, чёрт возьми, он знает, что всё равно не получит её. Выходит, всё, чем он будет по существу заниматься, это… ходить до Салима, приносить ему аптечки, воду, еду… Точно! Он резко поднялся и сел. Ему нужно будет принести еды. — Джейсон? Колчек вздрогнул от неожиданности; обернувшись, увидел Ника. — Ты как? — спросил тот слегка тревожно. — Нормально… — в голове пронеслись слова Салима о лжи. — Нет, знаешь… — Что такое, мужик? — Ник сел на соседнюю койку напротив и поставил локти на колени. — Не нормально, конечно… — он с досадой отвернулся. — Как ты думаешь, надолго мы ещё здесь? — Ну, Джейсон, сейчас судить сложно… Оккупация — это всегда паршиво, кроваво и сложно… Почему ты спрашиваешь? — Я просто… Я хотел бы уйти. — В каком смысле? — взгляд Ника зацепился за лицо Колчека и не отпускал, и весь он как-то напрягся… — Мне эта война уже по горло… Я домой хочу. — Так у тебя же… — Да, но… Придумаю что-нибудь. — Служебная квартира, как вариант… — Нет, ты не понял. Я хочу разорвать контракт. — Ты с ума сошел?! — в запале повысил голос сержант. — Слушай, Джейсон… — он в смятении замолчал, что-то рвалось наружу, но никак не получалось это сказать. — Давай, что? — Я в курсе про морфин. И много кто тоже в курсе или догадывается. Знаешь, если ты теперь умудряешься проворачивать это даже на горячей точке… — Хватит, — строго отрезал он, — это было всего пару раз. — А такого быть вообще не должно. Это статья, трибунал. Джейсон, если ты уйдешь таким, какой ты есть сейчас… Так нельзя. Здесь ты хотя бы, блять, под надзором и хоть в каких-то рамках. Я не шучу. Семпер фай, — он поднял кулак в воздух. — Семпер фай… — ему вдруг стало стыдно. — Я, вообще-то, на счёт Салима спросить хотел… — после недолгого молчания начал Ник вновь. — Да? — Есть мысли о том, как его разговорить? — Никаких. Дерьмо… — Слушай, этот сукин сын никакими привычными способами не сдастся… Кстати, о сыне… Ты же много о нём знаешь? Может, надавишь, куда надо, ну… — Иди нахуй, — выдохнул он. — Я не стану им манипулировать, да он и не поведётся никогда в жизни. — Он не поведётся на кого-то вроде меня. Но ты… — Ник, нет. — Да послушай! Выстрой доверительную связь, ну, знаешь, поговорите по душам. Сколько у тебя времени? Два дня, да? Это твой единственный вариант. Иначе либо нам очень смачно прилетит от командования, либо ему переломают к чертям все кости. — Да смысл только… Он же всё равно не скажет ничего. Сука упрямая… — Я о том же. Джейсон, у тебя есть задача. Ты не только себя, ты Рейчел, меня, всех нас под монастырь подведешь, если проебешься. — Бля, сейчас бы по баночке пива, да? — Джейсон устало размял шею и надел кепку. Его плечи тянуло вниз под какой-то неведомой тяжестью, страшно представить, насколько гнетущей и чёрной. — Подумай, ладно? — Ник поднялся. — Если что, Рейчел сейчас закончит, и мы будем в зале. Джейсон вдруг задумался, вслушиваясь в удаляющиеся шаги товарища. — Ник! — обернувшись, крикнул он тому в спину. — Что? — Как у вас с Рейчел сейчас? — Всё трудно. Очень трудно, но мы трудностей не боимся, — уголки губ поднялись в приятной улыбке, и он удалился. Салим прав ведь, что не одна война существует, что есть время и место для дружбы, для радостей, для любви даже найдется, если искать. Что же он за дурак такой, что отказался от всего сразу, когда ему предложено было на блюдечке с голубой каёмочкой? Истина то проста так, лежала под носом… От этих мыслей даже задышалось легче. Но наперекор подумалось, что некогда дышать легче: два дня пройдут, а он и не заметит… Тревога тут же затянула ремень вокруг горла, перекрывая с таким трудом доставшийся кислород. После обеда он остался в зале, вытянувшись на стуле и сложив ноги крестом. Козырёк кепки надёжно скрывал его лицо, он мог чувствовать себя «защищённым» и будто бы скрытым, вместе с этим находясь у всех на виду. Джейсон постукивал попрыгунчиком о поверхность рядом стоящего стола, беспокойность нужно было сублимировать… С интересом вслушивался в тихие переговоры Ника с Рейчел. О чём-то по делу, но их голоса звучали мягко и почти интимно. Наверное, это хороший знак. Джейсон пытался понять, почему хотел снова сходить к Салиму, но не пошёл. Он знал, почему, но было проще продолжать разыгрывать для себя театр бурной мыслительной деятельности. По итогу решено было пойти после ужина: предлог хороший, а там, может, что-то и получится… Попрыгунчик выскользнул из рук и, упав со стола, покатился по полу. Что, чёрт возьми, должно получиться? Информация должна рассказаться сама собой? Он должен филигранно надавить на жалость? Он должен угрожать? Он должен всего лишь увидеть его, отдать еду? И, может, перебинтовать ногу… Ну правда ведь надёжнее, когда бинтуешь не сам себя… — Потерял, — Ник, подойдя ближе, аккуратно бросил попрыгунчика хозяину. Джейсон рефлекторно поймал, даже не взглянув перед собой. Ник заметил эту нездоровую задумчивость и немного задержался, шепнув: — Сходи к нему, вот и всё… — и, не дожидаясь ответной реакции, направился назад к Рейчел. Они увлеченно изучали карту местности, но ни для кого не секрет, что изучать там уже просто нечего: за эти месяцы их квадрат был выучен вдоль и поперек. Так глупо выглядит, но зато… Зато им приятно, они довольны компанией друг друга. Может, Ник тоже прав… Пусть глупо, но… Джейсон накрыл ладонью попрыгунчика, прекратив постукивать. Нет. Пойдёт после ужина. Так спокойнее будет, и скорый отбой сыграет на руку… Меньше народу. Джейсону ведь дружить неположено, да и что за дружба, с врагом то дружбы не может быть… Ему срочно нужно было на что-то отвлечься. Рейчел иногда поглядывала на него вопросительно, но напрямую ничего не говорила и не спрашивала, и это неосязаемое давление только выбивало из колеи. До ужина он решил потягать, скажем, штанги, якобы перенаправить фокус внимания, но он продолжал, параллельно со спортом, крутить одни и те же пустые размышления по сотому кругу, никак не выйдя к какому-то новому выводу или идее. Принял душ, минут десять зачесывал перед зеркалом волосы, решая, стоит ли сменить пробор, чтобы по итогу всё равно надеть кепку и скрыть ей все свои старания. — Неужели кто-то готовится охмурять врага своими чарами? — Ник шутливо изобразил восхищение, прекратив ковыряться в тарелке, но Джейсон юмор не оценил. — Да иди ты… — отмахнулся он. — Это тебе, может, нравится ходить, как свинья. — Это аромат настоящего мужчины. Ник изучающе скользнул взглядом по сосредоточенному выражению на лице лейтенанта, решив, что тот действительно не расположен к общению сейчас. И в завершение Колчек и вовсе вскочил, напряжённо-решительный, взял с кухни ещё одну порцию и вышел из помещения прямиком на улицу. — Теребит свою кепку, — полушепотом заметил с безрадостной улыбкой Ник, обращаясь к сидящей рядом Рейчел. — Волнуется, — отозвалась она. — Рейчел, — он наклонился к ней чуть ближе, — скажи… Что будет с Салимом? Ну… Если Джейсон ничего не узнает? — Ник… Ты его лучший друг, он сразу заметит, если что-то не так. А по тебе всё сразу заметно. Я не могу сказать точно. Но и ты, и Джейсон должны понимать… Пленные, побывавшие в нашей части, знают слишком много, видели или слышали, как тут всё устроено… Я не знаю. Сержант омраченно отвернулся обратно к тарелке. Их тихие переговоры остались незамеченными. Появившись в бараке для пленных с тарелкой сытной порции, Джейсон столкнулся с возражениями надзирателя: — Сэр, не положено… — он встал у него на пути. — Зачем американской армии кормить врага? — Закрой рот, пацан. Или кто-то хочет обратно к мамаше? — Джейсон сделал настойчивый шаг перед, заставляя солдата отшатнуться чуть назад. — Но, сэр… — тяжёлый взгляд лейтенанта заставил прекратить. Он взял ключи и повёл Колчека к карцеру. — Мне придётся доложить командиру. — Докладывай, если уже научился разговаривать. Запомни, я повыше буду. И дверь не закрывай, слышишь? — усмехнулся он, заходя внутрь камеры. Дверь за ним закрылась, но не на ключ. Он вдруг встретил на себе внимание Салима и немного опешил. — Ты пришёл… — начал Салим, лишь бы только прервать эту неловкую паузу. Американец, стоявший перед ним, точно оловянный солдатик, наконец-то «ожил»: — Да, я… — он, замешкавшись, передал тарелку с прибором. — Посмотри, это, ну… Можно тебе? — Халяль, ты имеешь ввиду? — улыбнулся мужчина. — Да, он самый. Ну так что? Я могу поменять… — Нет, спасибо. Пойдёт, — он присел на пол, скрестив ноги, и прошептал что-то вроде: «Бисмиллях». Джейсон продолжал неприкаянно стоять у дверей, порываясь то уйти, то сесть с ним. — Ты поужинал? — неожиданно спросил Салим, ещё не приступив к трапезе. — Я? Да, — он опять поправил кепку, точно больше некуда было деть свои руки. — Хорошо. Так и будешь стоять? — Колчек мог поклясться, что Салима в какой-то степени забавляет происходящее, и от этого становилось ещё более неудобно. Джейсон сел чуть поодаль от Салима, насколько это позволяло чересчур замкнутое пространство. Наверное, ему было некомфортно, и он ощущал себя здесь не к месту, но уйти — тоже не вариант… — Как нога? — поинтересовался Колчек. Салима, с достоинством и с аппетитом уплетающего вражескую пищу, одетого в потёртую гражданскую рубашку, он нашёл домашним и каким-то уютным… Даже в этих сумерках, на грязном полу, с разорванной к чертям собачьим ногой стоило ему лишь взглянуть в ответ, и казалось, что и солнце взойдет, и пол почистится как-то сам собой, и нога у него заживёт обязательно, и сам Салим ещё сильнее станет… Что же за человек такой?.. — Неплохо, — прожевав, ответил он. Джейсон подумал, что сейчас лучше было бы заткнуться. — А я подумал, может, помочь перебинтовать-то? — зачем-то продолжил он, не забыв изобразить снисходительное безразличие. — Помоги мне, Всевышний, — посмеялся мужчина. Так что это значит? Да, нет? «Ладно, надо заткнуться всё-таки», — убедил себя Джейсон. Он изо всех сил старался дать Салиму нормально поесть, не нагнетая атмосферу своими рвущимися наружу мыслями, и у него даже получилось. — Спасибо тебе, Джейсон, — его искренняя признательность обескураживала. Американец мог ответить лишь улыбкой. Слова всё не те крутились на языке, только тревожное что-то и дурацкое, не хотелось портить хотя бы момент благодарности. И чем дольше он находился в сумраке карцера, тем ветвистее становились эти тревожные и дурацкие слова; в какой-то момент показалось даже, что он прямо сейчас разучится говорить. — Салим, — всё-таки подал голос он. На свой страх и риск. — Да? — Послезавтра мне нужно будет отчитаться о всей проделанной с тобой «работе». И послезавтра они примут решение. Ты понимаешь? — Ты слишком зациклен на этом «послезавтра». За два дня можно мир спасти, а ты боишься таких мелочей. — Мелочей?.. — Нет, может, я неправильно сказал. Я имею ввиду… Ты боишься чего-то человеческого, а разве человек, такая букашка, должен пугать? — Мне кажется, сейчас не самое удачное время для философских бесед. — А чего ты хочешь от меня? — Сука, я не хочу, чтобы твою блядскую тушку вздернули в петле ради того, чтобы ты начал говорить! — он почти кричал. Наверное, зря. Голос звучал агрессивно и неотвратимо, но уже в следующую секунду пробилась мольба и грусть: — Что мне сделать, чтобы ты рассказал хоть что-то? — Для меня ничего не надо. Для себя сделай. Ну, например, не употребляй никакой гадости, пока ты здесь, а когда уедешь домой — сходи к врачу, сделай себе жизнь красочнее. Она ведь может быть лучше. Джейсон устало спрятал лицо в ладонях. Этот жест показался Салиму настолько непривычным, настолько чужеродным для Джейсона, что он вдруг затревожился сам. — С тобой мне что делать? — пробубнил почти в отчаянии американец. Глухой голос, угасая в ладонях, звучал безжизненно. — Вот что хочешь, то и делай. Ты старался спасти, я попался сам. Мне и выбираться. Джейсон резко отнял руки от лица и взглянул на него. — Ну да, выбираться! Скоро будет отбой. Этого сосунка в коридоре я отвлеку, а камеры… Камеры… — он стал с жаром размышлять вслух, ведь, по существу, делать было действительно нечего, только бежать. — Ты сумасшедший! — прошептал Салим строго. — Салим, я серьезно. Нельзя, чтобы с тобой что-то случилось. Ты хороший отец и нужен Зейну. — А ты? — Перестань. Нахуй не нужно твоё геройство и жертвенность. Я разберусь здесь сам. Салим, недолго думая, протянул ему руку. Но ведь рано ещё прощаться… Джейсон ответил на рукопожатие, заметив, какая горячая у него кожа, точно батарея… В следующую секунду Салим рывком притянул его, вынуждая снова встать на колени, и обнял за плечо свободной рукой. Сердце в груди забеспокоилось, заплясало. Дурной знак. И Салим как назло чуть приблизил голову к его груди, а его ладонь нежно касалась напряженной спины. Джейсон, как только первый шок прошёл, опустился, сев на пятки грязных ботинок. Объятие было свободным, не плотным, но долгим. — Ты можешь меня обнять, если хочешь, — дружелюбно посмеялся Салим в футболку Джейсона. Тот хотел, но… Все это так странно и нелепо! Впрочем… Колчек отпустил рукопожатие и, наклоняясь чуть ближе, обнял мужчину двумя руками, а тот, в свою очередь, освободившейся рукой мягко и почти незаметно обвил чужую шею. В какой-то момент показалось, что это всё — сон, так приятно было, тепло, спокойно. Как в детстве, под тяжёлым одеялом, когда сказка уже подходила ко сну и глаза закрывались сами собой. Но всему приходит конец. Они плавно отпрянули друг от друга. — Джейсон… — Да? — опять как-то торопливо. — Запиши адрес, где будет Зейн… В Лондоне. Это общежитие, но… Если ты захочешь, напиши ему и сможешь узнать, где я. — Да, конечно… — он достал записную книжку и огрызок карандаша. — А сам ты… Не думал о переезде? Тоже в Лондон, к сыну… — Не знаю, как понравится взрослому парню таскаться со своим отцом… — улыбка была широкой, но, конечно, в глубине ощущалась досада. — Ну а если подумать… Если бы мы… Собрались там как-нибудь на пару бутылок пива, а? — В исламе запрещен алкоголь, — уточнил Салим, и улыбка снова окрасила его очаровательные черты. — О, ёб твою… Ну, в смысле, ладно, хорошо… Кофе там, чай… Газировку то можно? — Поверь, выбор напитка — меньшая из проблем. — Так что скажешь? Я могу оставить свой домашний, ну, номер матери… Она передаст, если ты вдруг решишь попутешествовать… — И неужели тебя никто, кроме матери, не ждёт на родине? — вопрос заставил смутиться. — Да и мать то не сказал бы, что ждёт. Вообще нет, у меня… Никого нет, если ты об этом. — Что ж, вдовец и патологический холостяк поедут покорять Лондон? — Ты серьёзно? Джейсон выдохнул сквозь нервную улыбку. Слава Аллаху, что её нелепость нельзя было заметить в глубоких тенях помещения с единственным крохотным окошком под потолком. Разговор начал казаться глупым. Но, на примере Ника и Рейчел, может, это не так уж и страшно? Главное, чтобы было приятно вместе, чтобы компания была хорошая. — Значит, раз мы не можем обменяться нашими контактами лично, я жду весточку через мать, а ты — через Зейна. По рукам, получается? — не верилось, что он говорит это взаправду. — По рукам. — Нужно дождаться более глубокой ночи. Этот оболтус точно заснёт, выйдешь незаметно, — тишина длилась недолго, разум безостановочно занимали мысли о грядущем. — Хорошо, а когда? — Ночью, говорю же, — схмурился Джейсон. — Нет, когда ждать тебя в Лондоне? — он с трудом мог разглядеть чужие медовые глаза, скрытые в тени. — Я не знаю. Я не знаю, выберусь ли живым, начнём с этого. Загадывать не приходится, но я постараюсь… Быстрее решить этот вопрос. Скажи… ты же не по контракту сейчас служишь, да? — Прости, Джейсон, но я не могу раскрыть свои секреты. Обсудим это позже. — Не доверяешь мне? Ему вдруг стало паршиво, показалось, что он действительно вздумал манипулировать Салимом. — Доверяю. Но кто знает, может, на тебе прослушка? — Если я говорил всё это в прослушку, то мне, пожалуй, больше ничего в жизни не страшно, — улыбнулся Колчек. Они провели вместе ещё несколько часов. Говорили и молчали. Неприятное чувство, копошившееся в желудке, достигло пика болезненности, когда, взглянув на часы, Джейсону стало ясно: пересменка караула, сейчас лучше всего. Они встали, бросая друг на друга нечитаемые взгляды, и заминка была почти вынужденной: что-то неразрешенное висело в воздухе. Теперь Колчек осторожно открыл незапертую дверь, проверил обстановку, и оказался в своих догадках прав: солдатик спал сидя на стуле. Прикрыл дверь обратно. — Чисто, — резюмировал он. Они снова встали друг напротив друга, помятые и недосказанные. Джейсон поправил кепку. — Я буду ждать нашей встречи в Лондоне, — прошептал Салим и улыбнулся в завершение. От теплоты его взгляда, должно быть, растаяли бы все мировые ледники. — Да, — в смятении отозвался американец. Прошло ещё несколько секунд, после которых Джейсон порывисто приблизился, обнял его, на мгновение нырнув носом в чужую шею, и сразу же отошёл назад. Салим по обыкновению ответил улыбкой, а после тихо вышел, настолько тихо, что, как Джейсон не вслушивался, не мог услышать даже нарисованных воображением шагов. Он остался в карцере один. Густая тоска навалилась на плечи, ему хотелось упиться ей ещё секунду, ещё минуту, но… Они убегали слишком быстро. Он устало прижал пальцы к вискам. Оказывается, у него до сих болела голова. Теперь нужно сделать так, чтобы об его больной голове знали все. Джейсон взял автомат, повернул его прикладом к лицу, а после, недолго прицеливаясь, выдохнул и с размаху ударил им куда-то в район скулы, но прилетело в основном по носу. Что ж, тем лучше, правдоподобнее. Резкая боль застлала глаза, и, пока он пытался оправиться от неё, из носа вниз потекло что-то тёплое. Он хотел было коснуться, но вовремя остановился: если размажет, то испортит общий вид. Теперь нужно было положить оружие на пол в каком-то ненавязчивом, случайном положении, как будто оно упало из рук злостного иракца… Но как его не положи, он всё равно видел ненатуральность инсталляции. И кровь, стекающую уже к подбородку, неплохо бы вовремя ловить, не давать ей растекаться, куда не надо! Он временами запрокидывал лицо, чтобы контролировать её рисунок. Хорошо, чёрт с этим автоматом, реалистичнее уже просто не получится… Теперь нужно лечь самому так, чтобы, ворвись кто внезапно, застали их доблестного лейтенанта без сознания… Он бы, конечно, пришёл в себя и стал раскаиваться… Или не стал бы… Чёрт, как он повел бы себя, будь эта ситуация правдива? Он в голове рассчитал, как, хотя бы приблизительно, он падал бы, вот, скажем, с середины помещения… По итогу лёг на пол так, чтобы голова была чуть приподнята с помощью стены. Может, и на счёт сотрясения поопасались бы… Чёрт! Ведь надо, надо было отдать ему свой автомат! Джейсон в отчаянии открыл глаза и глянул на лежащее неподалеку оружие. Какая же логика у врага — бежать, бросив такую лёгкую добычу?! Да чёрт с ним. Джейсон снова сел. Стёр щекочущую лицо кровь, заметил, что её капли уже попали на футболку. Дерьмо… Взгляд нашёл то небольшое зарешеченное отверстие под потолком. Было темно, но луна не оставляла его одного, а значит, и Салима не оставит. И как он согласился уехать в Лондон, если тут, в его стране, такое? Наверное, он тоже отчаялся и знает, что здесь всех ждёт один исход — смерть. Умирать то бессмысленно, как не посмотри… Может, ещё бессмысленнее, чем жить. Джейсон снял кепку и взлохматил короткие волосы. Быть может, получится заручиться содействием Рейчел ещё раз, последний раз? Джейсон понимал ведь, что никто в этот цирк не поверит, что врёт он херово, что сейчас сил нет врать. Он поднялся, отряхнул одежду, забрал автомат с кепкой, и вышел из барака мимо двух закованных иракцев и спящего смотрителя. Направился в казарму. Караул лениво, сквозь дрёму направил на него фонарь оружия, но вопросов у них не возникло. «Ну ещё бы, — подумалось Джейсону, — жрать да пить не в себя, а потом пол ночи стоять…» Он дошел до своей койки никем не перехваченный, не замеченный. Разделся и лёг под одеяло. Засохшая кровь перестала волновать, он, кажется, даже забыл о ней. Главное, чтобы всё было не зря хотя бы в этот раз. Оба жетона, американский и иракский, пролежали в одном кармане целый день.