***
— Серьёзно? — от удивления Эллен разжала зубы, выпуская трубочку, через которую ранее неторопливо потягивала сок. — Чего ты так вдруг? Пока видеосвязь не подводила, поэтому она смогла увидеть, как Оджи не слишком расстроенно пожал плечами, и заодно порадовалась, что с его стороны не заметно, в какие три погибели она скрючилась на стуле перед экраном ноутбука. — Просто не хочется. И тем более не хочется раздражаться и портить им и себе настроение долгими разъездами. Они и сами прекрасно всё понимают. Последние недели богатыми на неожиданности назвать было нельзя, поэтому новость о том, что возвращаться домой на праздники Оджи не собирается, чувствовалась сродни куче снега, упавшей на непокрытую голову. Не тратясь на театральные жесты и лишние восклицания, Эллен снова поймала губами трубочку. — И что же ты, совсем один будешь? Раздумывал Оджи недолго. — Если хочешь, приезжай, я только рад буду. Эллен так сильно поперхнулась соком, что, откашлявшись, отставила и без того практически пустой стакан от греха подальше. Дремавшая у неё на коленях Хамми проснулась и метнулась за одной из стоящих на другом краю стола коробок, чтобы под шумок уже себе сока под печенье налить, но Эллен на неё внимания не обращала, вперившись в экран и будто пытаясь выискать на лице своего парня малейший признак того, что он пошутил. — Ты серьёзно? На все выходные? — А почему нет? — снова повёл плечами Оджи с абсолютно вгоняющим её в краску спокойствием. — Не выставлю же я тебя прямо утром первого числа. Да и когда ещё возможность увидеться будет? В этом он был прав — чем дальше, тем меньше возможностей повидаться вживую у них оставалось, поэтому отказываться от такого предложения было бы попросту глупо. Эллен отказываться и не собиралась, несмотря на скорее рефлекторное смущение-первую реакцию, но… Одно дело — привыкнуть к человеку постоянно ходить в гости и принимать его у себя, и совсем другое — целых несколько дней бок о бок с этим человеком жить, чего ей делать ещё ни разу не приходилось. Этот аргумент оказался решающим, и Эллен уверенно ответила, с предвкушением улыбаясь: — Хорошо… раз уж приглашаешь. То, что ей даже представлять это чертовски неловко, вовсе не означает, что о чём-то подобном она не задумывалась.***
Выйдя из поезда, Эллен сонно проморгалась — ради досрочной сдачи последних зачётов пришлось пожертвовать полноценным ночным сном, поэтому наверстать она попыталась за время пути, однако тёмное утреннее небо и медленно, практически вяло парящий в воздухе мелкий снег бодрости никак не прибавляли. Сидевшая в капюшоне куртки Хамми тоже не помогала, ведь от дополнительного тепла дремота наваливалась только сильнее. Сказались зачёты не только на её режиме сна, ибо девушка была уверена, что на любимую гитару ей лучше вплоть до окончания выходных не смотреть во избежание приступов агрессии и возникновения фантомных болей, которые сейчас были вполне реальными — перетруждённые пальцы даже сгибать было неприятно, а плечи навязчиво и тягуче ныли под весом дорожной сумки. И собственного тела, пожалуй, поскольку наполненная почти одной одеждой сумка была вовсе не тяжёлой. Немногие предпочитали путешествовать подобными рейсами, но в канун Нового года и прочих праздников они становились главными спасителями всех торопящихся домой или же в гости людей, поэтому Эллен начал невольно теснить плотный поток новоприбывших, движущихся к встречающим. Подавив зевок, она сощурилась, пытаясь своего встречающего выискать, ведь опоздать он никак не мог, но в полутьме затуманенное сонливостью зрение без лишних усилий соединяло размытыми мазками головы и лица многочисленных незнакомцев, а непослушные веки то и дело норовили сомкнуться. Хамми в капюшоне вдруг зашевелилась, и Эллен было встрепенулась, почти завела руку за затылок, чтобы её оттуда вытащить и тихо-тихо напомнить, что даже притворяющимся плюшевым игрушкам лучше бы не дёргаться слишком заметно, но резко накатившая слабость заставила пошатнуться и неуклюже оступиться. Кто-то вовремя придержал её за плечи, а слабость отступила так же быстро, как и пришла, и Эллен уже приготовилась благодарить неравнодушного прохожего, однако встретилась взглядом с не на шутку обеспокоенным Оджи, не спешившим её отпускать. — Ты когда в последний раз спала? — надо же, сразу к делу, без всяких приветствий. — Недавно. Но мало, — зевнув, пробормотала девушка, воспользовавшись шансом на него опереться и украдкой приобнять одной рукой. Со спины соскользнул вес оказавшейся уже на плече у Оджи сумки, а Хамми под шумок перебралась к нему в капюшон подальше от подруги, чьё нытьё ей приходилось слушать в дороге всё то время, что она не спала. Силами как следует его поприветствовать Эллен не располагала, да и не хотелось ей, чтобы радость встречи испортили прохожие своими косыми неодобрительными взглядами, но даже так, на виду у всех, она всё ещё могла держать его за руку, чем и пользовалась весь путь до автобусной остановки, а потом и до самых дверей квартиры. Пока они добирались, солнце практически встало, но небо оставалось серым, поэтому Эллен предпочитала на него лишний раз не смотреть. Поначалу Оджи пытался аккуратно её расспросить о том, как она добралась, но заметил, что разговаривать на ходу обычно словоохотливая Эллен была явно не в состоянии, поэтому остаток пути сопровождался понимающим молчанием, и только уже перед входом девушка осторожно поинтересовалась: — А хозяева-то… в курсе? — В курсе и совершенно не против, — сразу ответил Оджи, не сбавляя темпа ходьбы. — Если бы были против, я бы тебя и не звал, так что заранее разузнал. Заранее разузнал, а значит и заранее планировал позвать? Эллен наклонила голову, чтобы тайком, для самой себя, лукаво-счастливо улыбнуться. Когда же за ними наконец закрылась входная дверь, а Хамми торопливо выпуталась из капюшона парня и спрыгнула на пол прежде, чем он снял куртку, Эллен оживилась, в полной мере почувствовав, как больше ничьё присутствие энергию из неё не тянет. Не успел Оджи разогнуться, поставив на место свою обувь, как решительно стряхнувшая со ступни застрявший на ней ботинок Эллен тут же повисла у него на шее и невольно потянула вниз. — Эй-эй-эй, ну упадём же! — засмеялся он, с готовностью обнимая её в ответ и из соображений безопасности медленно опустившись на колени, чтобы действительно не упасть. Эллен же, почувствовав надёжную опору, только крепче в него вцепилась, утыкаясь носом во впадину между ключицами. — Давайте и я тогда к вам! — раздался звонкий голос Хамми, и фея, не дожидаясь никакого ответа, в один прыжок оказалась у Оджи на затылке и растянулась прямо на кольце обвитых вокруг его шеи рук подруги. — Ну всё, теперь можно и не вставать больше, — со смешком добродушно проворчал зажатый со всех сторон Оджи. Поняв, что Эллен как-то подозрительно затихла, он наклонился поближе к её уху. — Ты там не спишь? — Нет, — донёсся порядком приглушённый ответ, и вопреки его содержанию, по разомлевшему голосу девушки было понятно, что она была очень близка к тому, чтобы действительно прямо на этом месте и уснуть. — Вещи твои тоже мне разбирать? — вздохнул Оджи, не отстраняясь, и Эллен недовольно завозилась, тоже не торопясь его отпускать. — Сама разберу, там вещей почти нет. Покажи только, куда складывать. — А отпустить на такой случай не хочешь? Эллен подумала буквально пару мгновений и снова расслабилась. — Не-а, — утвердительно заверила она, демонстративно устраиваясь поудобнее, закрывая глаза и пряча ухмылку. Если это только сон, и на самом деле она по-прежнему тащится в поезде, надо выжать из него всё хорошее, что успеется получить. — Ну ладно, так тоже доберёмся, недалеко. Не успела Эллен сообразить, что он имел в виду, как Оджи медленным и уверенным ползком, придерживая одной рукой тащившуюся за ним девушку, двинулся в сторону двери в гостиную. — Эй, ну ты чего?! — с почти искренним возмущением воскликнула она, неосознанно разжав руки и завалившись на пол. Явно заключившая с её парнем негласный договор Хамми шустро оказалась рядом с подругой и, вцепившись зубами в свитер на её плече, потянула, а Оджи положил ладони на её колени, толкая вперёд. — Ну правда, хватит! — давясь смехом, страдальчески простонала Эллен, садясь и подбирая к себе ноги. — Меня только как старый матрас никто по полу ещё не возил. — Ничего, всё равно пол чистый, — деловито и с маленьким вкраплением гордости сказал Оджи, поднимаясь на ноги, помогая встать ей и вернувшись за всеми забытой сумкой. В его квартире гостиная, путём минимальной перестановки превращавшаяся заодно и в спальню, была такая же маленькая и скромно обставленная, как у Эллен: светлый диванчик, письменный стол в углу и подержанный синтезатор рядом с ним, шкаф для футонов, одежды и прочих принадлежностей, секционная полка для книг и всяких мелочей, полка с сидевшими на ней мягкими игрушками, несколькими купленными и несколькими собственноручно ею сшитыми, да выключенное, но неразобранное котацу с закрытым ноутбуком и незаконченным вязанием на столешнице. Не то что незаконченным, а едва начатым — сказать, чем в итоге должен стать этот небольшой кусочек красной пряжи, Эллен никак не могла. Сама она последние несколько месяцев за иголку и нитки даже не бралась — вряд ли частенько деревенеющие пальцы справились бы со столь тонкой работой, как шитьё. Наскоро разобрав сумку и надев другой свитер чуть потоньше, Эллен, не задумываясь, куда пропали вышедший из гостиной Оджи и убежавшая вслед за ним Хамми, прикорнула на диване, уверенная, что это всего лишь на пять минуточек, и через пять же минуточек заснула, свернувшись калачиком и спрятав в ладонях нос.***
Проснулась Эллен уже тогда, когда в комнату через широкие окна вовсю лился бледный дневной свет, и пусть голова была по-прежнему тяжеловата, а веки слипались, чувствовала себя она не в пример бодрее, поэтому встала, пригладила растрепавшиеся волосы, как следует потянулась и отправилась искать кухню, что не представлялось сложным в однокомнатной квартире. На маленькой кухне дело кипело, ведь Оджи умудрялся и, не отвлекаясь, что-то готовить, и болтать с сидящей на подоконнике Хамми, увлечённо рассказывающей про самые интересные фильмы, которые они с Эллен успели посмотреть. Впрочем, Эллен в любом случае не стала бы переживать, что подруга лишнего ляпнет, ведь она не стала бы делиться с ней тем, о чём не стоило бы знать ему. — Можешь ещё поспать, нескоро готово будет, — крикнул через плечо Оджи, когда Хамми сказала ему про стоящую в дверях Эллен, однако она предпочла войти и присесть за стол. — Нет, спасибо, больше не хочется. Это заставило Оджи ненадолго оторваться от процесса и обернуться к ней. — А прогуляться ты тогда не против? — Прогуляться? Зачем? — слегка нахмурилась девушка, подумав, что всё-таки не до конца ещё проснулась. — Просто так. Ну и за кое-какой едой, я ещё не всё что надо к Новому году купил, — на несколько мгновений прервавшись, чтобы заняться едой, Оджи снова к ней обратился. — Но могу и сам сходить, вряд ли ты не найдёшь чем тут одна заняться. Эллен подпёрла щёку кулаком. — А кто сказал, что я не хочу? Я хочу. Поесть бы только. — Поесть тут все не против, да, Хамми-тян? — весело окликнул Оджи кошку, стоило ей подумать, что о ней все забыли, и она крайне согласно закивала. — Да ты никогда поесть не против, — беззлобно поддела подругу Эллен, стараясь занять мысли предстоящей прогулкой, а не тем, что неизбежно последует после.***
Вернулись, когда дело было уже к ночи, нагруженные пакетами, и довольные: еды в магазинах они набрали не только для Нового года, но и на несколько дней вперёд, не осталось в районе ни одного парка, куда бы не зашли, ни одной витрины, которую бы не осмотрели, а от долгих разговоров шевелить даже челюстями больше не хотелось — Эллен то и дело сознательными усилиями приходилось заставлять себя говорить тише, и сложно это было вовсе не потому, что она имела что-то против неписанного правила не общаться на повышенных тонах в общественных местах — она всего лишь настолько была счастлива после долгожданной встречи, что голос сам собой взлетал, когда она теряла бдительность. Эллен молча радовалась, что разбирать понадобилось только продукты: генеральной уборкой Оджи озаботился ещё накануне её приезда, она же со своим жильём, которое на время праздников оставляла, так не заморачивалась. Покончив с остатками дневной тосикоси собы, переместились обратно в гостиную, где Эллен тут же оккупировала котацу, положив упорно мёрзнувшие ладони на горячую чашку с чаем, Хамми спряталась под покрывалом, высунув наружу только голову, а Оджи уселся за синтезатор — Эллен было не на шутку интересно, как сильно манера игры на нём будет отличаться от пианино, а Оджи был только рад продемонстрировать. Затем на некоторое время разошлись по разным комнатам, чтобы слишком друг другу не надоесть, хоть Эллен весь день и не отпускала парня от себя практически ни на шаг: гостиную с тёплым котацу Оджи оставил ей, поэтому погрузилась в соцсети и приглушённые разговоры с Хамми девушка с исключительным комфортом, жалея лишь о том, что ноутбук с собой не взяла, и довольствоваться приходилось только телефоном. А потом, когда ночь окончательно в свои права вступила, подкрался и момент, которого Эллен и ждала, и боялась: надо было устраиваться на ночёвку, и тот факт, что у Оджи был не один, а несколько запасных футонов было, никак не помог ей прекратить волноваться. Первым делом огорошило их обоих то, что Хамми крайне настойчиво решила спать на кухне, не озвучивая причин, но спорить с ней было бесполезно, и фея отделалась лишь честным обещанием не лазать по шкафам и не есть не свои сладости. Следом встал вопрос, кому первым идти в душ, но разрешился он быстро. — Сначала гости, — с готовностью уступил ей Оджи, и Эллен была готова поклясться, что где-то глубоко за своим напускным спокойствием не по себе ему было ничуть не меньше. В ванной напряжение слегка ослабло, ведь обстановкой она практически не отличалась от такой же в квартире Эллен, и девушка, чувствуя себя практически дома, совершенно буднично привела себя в порядок и переоделась в пижаму, морально подготовившись сразу укрываться, ибо в любой одежде тоньше свитера она мгновенно начинала мёрзнуть. Вошедшего в гостиную уже после своих процедур Оджи немало удивила представшая перед ним картина убранного котацу и сидевшей на своём футоне Эллен, едва ли не по нос завёрнутой в одеяло. — Ты тоже спать ложишься? — не смог не спросить он, и девушка поёжилась. — Ну да. А что странного? Оджи на всякий случай сверился с часами. — То, что сейчас всего одиннадцать. Проще говоря, по меркам Эллен сущая рань. Выдавать себя так легко она всё равно не собиралась. — Ну вот и замечательно, отдохну как следует, пока дают. Завтра некогда будет. Доля правды в этом присутствовала — пусть сна у неё пока не было ни в одном глазу, как следует отдохнуть тоже стоило, особенно после всей недавней зачётной нервотрёпки. Оджи спорить не стал и молча опустился на свой футон. Друг на друга не смотреть старались оба. — С-спокойной ночи, — на миг запнувшись, немного неуверенно проговорил парень прежде, чем на другой бок перевернуться. — Ага, — не нашла в себе сил на нормальный ответ Эллен, но последовала его примеру и тоже отвернулась, крепко зажмурившись. Упорно преследовавшая её ранее сонливость словно решила отныне обходить девушку далеко стороной, поскольку ничего — ни попытки считать про себя, ни проверенные расслабляющие видео, ни размеренное дыхание — не помогало. Слишком мешала одна-единственная навязчивая мысль — до Оджи буквально рукой подать. После неопределённо-длительных мучений наступило наконец тягучее, беспокойное забытье, эффекты которого на себе ощутил в первую очередь Оджи, когда наполовину очнувшаяся Эллен зашевелилась, опоясала его живот, прижимаясь вплотную, а окончательно заснув и вовсе крайне по-хозяйски закинула на его бедро ногу, умудрившись при этом не сбросить с неё одеяло. Эллен буквально дышала ему в лопатки, но парень всё равно спиной чувствовал её сердцебиение, слабо в нём самом отзывающееся и неуклонно ускоряющееся. Но с чего бы вдруг? Ответ пришёл сам собой, когда девушка негромко, но отчаянно поймала ртом воздух, испуганно распахнула глаза, а поняв, в каком положении находится, в спешке перевернулась на спину, стараясь унять частое дыхание. Забыв обо всей прежней скованности, Оджи придвинулся ближе, обеспокоенно вглядываясь в её побледневшее лицо. — Всё хорошо? Эллен перевела на него взгляд так, будто бы не сразу на это решилась. — Да, да, ничего страшного. Приснилось просто что-то… что-то. Она при всём желании не сказала бы, что именно — образы испарились, а голову словно залили изнутри чем-то тягучим, кипящим и липким, от чего, возможно, неестественный жар и по всему телу распространился. Заставляя себя не отворачиваться, она продолжила: — Извини, пожалуйста, что так- Договаривать ей не пришлось — Оджи, не давая рассыпаться в ненужных извинениях, обнял её за плечи, ненапористо, но уверенно прижал к себе и коснулся подбородком макушки, позволяя снова спрятаться и согреться. На спину ему робко легла длинная, едва тёплая ладонь, а бешено колотящееся в другой груди сердце постепенно успокоилось, зазвучав привычно. — Так лучше? — всё же решился он спросить. — Угу, — послышался тихий, застенчиво-довольный ответ. Тишина, нарушаемая лишь их дыханием и редким, заглушённым стенами и окнами шумом ночного города, обволакивала уютом, но у Оджи хватило храбрости на ещё один вопрос. — Слышишь, как у меня сердце бьётся? Чудесным образом и утвердительный, и любопытствующий звук-ответ был вполне похож на предшествующее ему «угу». — И я твоё слышу. Эллен наверняка задумалась, к чему он клонит, а губы парня тронула мягкая улыбка; ласково дрогнули ресницы. — Ты же спрашивала как-то, есть ли у меня самая любимая мелодия? Прислушиваясь, она совсем перестала обращать внимание на то, что её колени касаются его ног. — Вот её я и слышу сейчас. Эти слова таились где-то на задворках среди прочих уже давным-давно, но произнести их вслух показалось правильным именно сейчас. Прятаться было тепло и удобно, но Эллен чуть отодвинулась, встречаясь с ним взволнованным, но смелым взглядом — падающий в комнату сквозь наполовину зашторенные окна свет яркой зимней луны выхватил из темноты её порозовевшие щёки, и у самого Оджи в груди что-то сжалось, а уверенность вдруг мурашками разбежалась по телу. Молчать было нельзя. — С ней всегда спокойнее становится, увереннее. Смелость даже появляется. И вдохновение, но оно всегда идёт рука об руку со смелостью. Сейчас Оджи был смелый донельзя, поэтому медленно, почти изучающе коснулся кончиками пальцев линии подбородка у самого уха девушки напротив, прошёлся по ней едва ощутимо. Убрать руку не успел — она слабо, но настойчиво придержала его за запястье, направила всю ладонь положить на щёку, опустила ресницы и тихо вздохнула, широко улыбаясь. — Выходит, на струнах моего сердца ты играешь ничуть не хуже, чем на гитаре, — не скрывая ехидства, закончил Оджи, уйдя куда-то в шутку, но Эллен только легко хихикнула, не подумав обижаться. — Я скучала, — просто сказала она, приподнявшись заправить за его ухо золотистую прядь, и голос у неё был счастливый без всякого хвастовства. Уместив всё в одно выученное, гладкое движение, ладони она не отнимала, а Оджи казалось, что он таращится, как дурак, с приоткрытым ртом, но ничего поделать с этим не мог. Сказать хотелось многое. — Я тоже очень скучал, — но доверительно прошелестело только это, оставив Эллен безмерно довольной. Оджи потянулся чуть дальше, якобы чтобы расправить ей волосы, а Эллен, прочитав искреннее намерение, подалась навстречу, но первым поцелуем он лишь мимолётно, воздушным касанием поймал губы и отстранился, вынуждая вытягивать шею, вставать дальше, чтобы настигнуть. Когда же всегда хрупкое терпение у девушки лопнуло, она обвила руками его шею, прильнула без предупреждения следующим поцелуем, жадным, глубоким и требовательным, таким, что Оджи пришлось обхватить её за талию и сесть прямо, чуть выгнувшись назад податливо. Одеяло ожидаемо соскользнуло к ногам, и в кожу обоим вцепилась зимне-ночная прохлада, заставив их одновременно вздрогнуть, Оджи — крепче обнять девушку, а Эллен — зашипеть. — Так не пойдёт, — процедила она сквозь мелко постукивающие зубы, нашарив рядом край одеяла. От души широко и ехидно улыбнувшись непонимающе моргнувшему Оджи, настойчиво ткнула его зажатым в руке одеялом в щёку, и он, быстро вернув ей понимающе-хитрый взгляд, смиренно опустился на подушку и с подчёркнутым драматизмом вздохнул, повержено глаза закрыв. Предварительно накинув на спину одеяло, она скользнула следом, но не легла полностью, а так на локоть и осталась опираться, не отказав себе, впрочем, в удовольствии другой ладонью, пока что самыми кончиками пальцев, коснуться его шеи под линией челюсти, там, где под кожей была слабо-неостановимо пульсировавшая жилка. Эллен не дёргалась и не волновалась больше, когда Оджи накрыл её ладонь своей и бережно сжал. Смягчившиеся черты наметили благодарность — за то, что мысли вдруг прояснились и перестали быть тяжёлыми и спутанными, ведь больше ничего не вызывало в ней досадного недоумения. Ведь она поняла, чего на самом деле хотела. Эллен секундным, легчайшим движением кивнула вбок — соскользнуло с плеча тёмное полотно густых длинных волос, заслонив льющийся в окно лунный свет и отбросив на лицо Оджи тень почти до самого лба. Эллен едва-едва опустила голову — тень взобралась по лбу и ухватилась за края откинутой назад белой, потерявшей во мраке золото чёлки. — Так гораздо лучше. И наклонилась. В серебристой синеве ночи, словно спохватившись, заплясали разрозненно-плотными рядами крупные снежинки, забывшие накрыть землю.