Теневой ритуал

— Блицци, милый, бесёночек мой, прошу… — А- та- та- та- та — Маленький красный имп покачал указательным пальцем. Хотя, если сравнивать с другими, подобными ему жителями Ада, то рост его будет считаться за средний или даже высокий. Но вот в сравнении со Столасом — адским принцем, с коим живёт уже несколько месяцев, он просто мелочь хвостатая. Едва до колен достать сможет. Иногда, в его голову даже приходят мысли: а чувствует ли хоть что- то эта громадная птица во время секса? Или притворяется, желая потешить самолюбие чертёнка? Да нет, судя по тому, с каким жаром он кричит и стонет, а ещё просит добавки, всё вполне реально. Хотя…смог же этот тощий зад притворяться, что любит жену, перед дочерью целых пятнадцать лет? Смог. Так мастерски- убедительно, что уже повзрослевшая на целых три с половиной Октавия до сих пор переживает из- за развода с мамой. Однако, сам Столас не раз говорил, что это пошло ей на пользу. Девочка стала лучше спать, избавилась от своей подростковой депрессии, да ещё в её жизни появилась старшая сестра — крепкая, надёжная Луна. Блиц никому не расскажет, но он страшно переживал, как его приёмная дочь, которая всегда ревностно охраняла своё личное пространство и в целом имела жуткие проблемы с поведением, поладит с тихой, немного замкнутой совушкой. Что- ж, оказалось, с подростками она ладит куда лучше, чем со взрослыми импами. С первых минут они нашли общий язык, гончая приняла Вию как младшую сестру, заботилась и защищала её, почти как телохранитель. Блиц как- то неудачно пошутил (других шуток у него не бывает), что у него в I.M.P. Луна могла бы сменить должность секретаря на охрану, за что та сильно на него разозлилась и едва ли не выбросила с балкона держа за шкирку. Позже, Столас объяснил, Раз Луна является старшей в их компании, то и взяла шефство над Октавией, как в волчьей стае. — То есть, выходит, моя Луни теперь альфа? А Вия… — Не вздумай шутить про омегаверс! — Я и не собирался. — Ага, как же. Сейчас тот разговор кажется принцу забавной нелепостью, ведь на смену таким, несерьёзным и глупым вещам, над которыми неизменно посмеёшься вспомнив за чашечкой чая, приходят те, что весьма удручают, а порой даже очень тревожат чуткое сердце. — Но, Блиц, пожалуйста, ради меня, не стоит… — Харош, Столас — Хвост чертёнка предупреждающе- шумно хлестнул по полу. Это значило только одно. Разговор окончен. — Даже твои знаменитые блинчики и тройной латте с солёной карамелью не изменят моего решения! Ну сколько можно мне торчать дома, а? Яйца отсохнут! Собственно, в этом и заключалась причина умоляющих птичьих глаз. — Я возвращаюсь на работу! С тех пор, как Столас таки добился своего горячо обожаемого Блицци, тот забросил свою контору убийств на три месяца, может и больше. Ну, как забросил? Спихнул свои обязанности Луне. Она всё- равно мечтала избавиться от давно приевшейся ей роли секретарши. Правда, повышение в должности тоже было отнюдь не радостным известием, ведь из- за новых обязанностей, Луна не могла тусить как раньше и зависать с Вией. Последняя, кстати, очень долго просилась работать в I. M. P. но принц вставил своё «Не- не- не, ты ещё совёнок», на что и Блиц и Октавия бухтели в один голос. — Ладно тебе, Столас, пусть попробует. — После того, как она взяла гримуар и отправилась «к звёздам»… — Да- ну- в- пи- зду! Год назад это было, она уже не мелкая, восемнадцать, фазан, ей восемнадцать! Плюс, она не одна будет, а с нами! Но принц оставался непреклонен. Так эта идея и сдохла. А пока любимая доченька Блица управляла компанией, Её отец развлекался вместе с принцем. Нет- нет, вовсе не так, как многие могли бы подумать, всё вполне цивильно. Первым делом, они вдвоём отправились на Круг Похоти (самое- то, для цивильного отдыха, конечно), но только за тем, чтобы спалить клуб Асмодея. Старых обид никто не отменял, и они там так хорошо оторвались, с пирокинезом, динамитом и гранатами, что от бедного здания только руины остались. «Помпеи», как позже назвал их Столас. — Скорее «Хуеи» — Переиначил Блиц, это название понравилось даже больше. Скандал с хозяином этих самых Хуепомпей был неизбежен, однако ж, наивный Грех Похоти и не догадывался об одной маленькой загвоздке: У Столаса. Отросли. Яйца. Да, это была уже не та робкая птица. От Блица ли этого он нахватался или расправил крылья с громким уходом жены неизвестно, но только с этих пор все узнали: Столас Арз- Гоэтия точно не плюшевый и с ним стоит считаться. Как минимум, если у тебя есть милый секрет об отношениях с робо- чертёнком. В остальном, ничего такого: кино, рестораны, чтение книг перед сном, (читал, разумеется, Столас, а Блиц слушал) такая жизнь была по душе принцу. Всё, о чём он мечтал, осуществилось: Октавия чувствует себя как- никогда хорошо, любимый рядом, никто не кричит, не унижает, вот только, спокойствие и размеренность оказались совсем не в духе Блица. Этот малый с детства под хвостом шило прячет. А может дело в простой бесовской природе, но факт остаётся фактом — жить без «движухи» ему не моглось…совсем. Конечно, сперва Блиц был очень рад взять небольшой «отпуск», но, как это всегда бывает, быстро заскучал по старой жизни. О, с каким удовольствием он вспоминал о ней, рассказывая Октавии, как часто поглаживал рукоять пистолета из коллекции Столаса, как же ему хотелось туда, в человеческий мир, где глупые, мерзотные людишки только и ждут свою путёвку в Ад. Так вот и вышло, что спустя явно больше трёх месяцев, Блиц взревел адской акулой, хлестнул хвостом об пол и сказал: «Я возвращаюсь на работу!». Однако, было у него одно препятствие — этакий барьер на беговой дорожке, об который обязательно запнёшься, в попытках перепрыгнуть, будь ты хоть сто- кратным чемпионом. Столас. Эта, пусть и нежнейшая по характеру, сова была очень упёртой. Стоило Блицу хоть на миг заговорить о возвращении в свой привычный мир мёртвых конечностей, красиво лежащих на асфальте и пробитых насквозь хрупких черепушек, как принц находил тысяча и одну причину, чтобы этого не случилось. «Ах, родной, мне сегодня нездоровится, побудешь со мной?» «Как жаль, а я хотел отвезти тебя в сувенирную лавку и устроить масштабное пополнение твоей коллекции фигурок!» «Ох, Блиц, неужели ты пропустишь сегодняшний аукцион? Один из лотов — винтажная статуэтка, кристально- морфиновой пони. Знаю, ты давно за ней охотишься, не упусти шанс!» И далее, по списку, одна тупее другой. Должно признать, первое время это работало отлично, всё- таки Блиц никогда не страдал трудоголизмом, но жизнь без родной I.M.P. так его заела, что ничего уже его не остановит. Он вернётся и точка! Огромная, жирная точка, чтоб все знали — босс снова в деле! После весьма короткого разговора, Столас больше ни на чём не настаивал. Наверное, кончились идеи, но чертёнок- то знал, что, как истинный хищник, в этот раз, он будет атаковать ночью. Правда вот забыл об этом, как какая- нибудь золотая рыбка. И когда день подходил к завершению, Блиц был слишком занят прослушиванием любимой песни, чтобы о чём- то думать. — Эй, Блицци- и- и- и — Пропел сладкий голос из ванной — Я только что посушился феном, и эти пёрышки ждут, когда ты их пригладишь! — В следующую минуту, перед Блицом показался принц. На нём был симпатичный кружевной пеньюар, явно женский, глубокого бордового цвета, который весьма плохо скрывал пышные, объёмные перья, торчащие в разные стороны и буквально умоляющие Блица запустить в них свои руки. Неизвестно почему, но после сушки они всегда выглядели так, из- за чего Столас был похож на большую плюшевую игрушку. Блиц это просто обожал. — Ну, давай же — Принц сел перед ним на кровати и на секунду открыл свои нежные совиные прелести, в элегантной растяжке — Прикоснись ко мне. Чертёнок не подал виду, но его внимание было уже насмерть приковано к этой изысканно выгибающейся птице. Он мастерски делал вид, что по- прежнему смотрит в экран своего смартфона и даже наушники не снял, но краем глаза безотрывно следил за всеми действиями. — Блицци- и- и- и — Вновь зовёт Столас, уже не игриво, а более надломленно, моляще — Ах, ну что же ты медлишь? Всё моё тело готово кричать твоё имя! Прошу, откликнись, прижмись ко мне, заройся в эти мягкие перья, почувствуй пульс. Имп фыркает и с показным безразличием отвечает: — Тебе надо, ты сюда и ползи. Принц повинуется, крадётся, подползает к нему бархатистой тенью, выгибает спину, прежде чем лечь ему на грудь. Блиц неторопливо откладывает в сторону выключенный телефон, убирает наушники и только после касается левой щеки Столаса, пробегаясь по ней пальцами. — Ты прям как махровое одеяло — Блиц улыбнулся. Его птица, такая шелковистая, мягкая и немного тяжёлая, ну как такую не подразнить? И Блиц дразнит, проводит большими пальцами под красными, полузакрытыми глазами, коротко трогает клюв, снижается на подбородок, вынуждая приподнять голову. — Ну, хватит, Блиц! — Столас уже весь извёлся, дёргая головой, в попытках поймать что посерьёзнее секундных касаний. — Окей — Чертёнок кладёт руки по швам. — Нет! — Протестует сова — Я не это…ты знаешь! — Не- а! — Блиц…ну пожалуйста… — Пожалуйста что? Принц обречённо простонал в грудь любимого, но такого невозможно- наглого импа — Я тебя сейчас укушу. — О- па- па, какая зляя птичка — Посмеивается тот и снисходительно заключает чужое лицо в ладони, ато его два метра нежности могут убежать, если обидятся. Столас тихо выдохнул. — Не дразни меня… — Как скажешь — И руки Блица взмывают от щёк к макушке, зарываясь в перья. Принц издаёт странный звук, что- то между мурчанием и криком. Должно быть, самые тёплые чувства вырвались наружу. — Какой пушистый — Чертёнок ласково сжимает пёрышки на затылке, чешет голову обеими руками, коготками добираясь до кожи. — М- м- м… — Силы у птицы нашлись только на это. Говорить ничего не хотелось. Столас уткнулся в большое белое пятно на груди Блица и провёл по нему языком, потом ещё…ещё раз. Импу сказать бы что- то искромётно- язвительное, да только не хотелось. Вместо этого, он зарылся лицом прямо в слабое место своей птицы — между плечом и шеей, и сделал то же (хотя чувствовать на языке перья не очень приятно). Совиное тело напряглось, охваченное лёгким спазмом удовольствия, но быстро расслабилось. «То ли ещё будет!» — Усмехнулся Блиц в своих мыслях и с диким остервенением, продолжил нализывать такое сладкое местечко, ощущая запах фруктового шампуня ещё ярче. Столас ничуть не уступает, как будто хочет смыть это белое пятно, слизать с кожи белую краску. А раз язвительность взяла отпуск и улетела в самолёте на остров из трёх букв («Х», «У» и «Й»), то чертёнок совсем не против. Так они провели несколько минут, дразня друг друга этой мучительной лаской. Неожиданно, резко, Блиц впивается в кожу зубами. — А- а- а- ах- х- х — Столас кричит, напрягается весь, до предела — Блицци… — Чё? — Люблю тебя…люблю больше жизни… — Принц массирует его плечи. — А как же Тави? — И награду в наменации «Как испортить всю романтику к хуям» получает Блиц! — Она моя дочь, это… — Столас вновь, со стоном прячет лицо в красно-белой коже возлюбленного импа. Какой же он всё- таки вредный и как не хочется ничего объяснять, тем- более, простейшие различия между любовью отеческой и той, более глубокой, романтичной. Блиц не стал ничего отвечать, хватит уже дразнить милую птицу, вместо этого, он прижался губами к своему же варварскому укусу и поцеловал, гулко мурлыкая в перья. Он знает, как Столас любит этот звук. — Массаж или прининг? — …Массаж. — Тогда слезай и снимай с себя все тряпки. Птица слушается, покорно ложится рядом, предвкушая ещё большее удовольствие. В следующий миг, бесовская ладонь с силой проходит по спине. Блиц не профессионал в этом деле, зато ему хорошо известны тело и потребности любимого принца, в особенности то, что несмотря на обманчивую внешнюю хрупкость, он любит силу и лёгкую грубость, с которыми Блиц его и познакомил. Собственно, с этого всё началось, не с гримуара. В тот самый день, ничто не мешало чертёнку выпрыгнуть с книгой в окно, оставив позади бездвижную, истекающую желанием птицу, но голос, счастливый и в то же время надломленный, жалобный преградил ему путь. «Ты и представить себе не можешь, как я молил о такой страсти, и как много для меня значит то, что тот, кто так яростно меня желает — мой первый, единственный друг!» Тогда Блиц понял, что они невероятно похожи, разные, но с одной бедой — оба недолюбленные, разочарованные в жизни. О, да, он слышал сплетни принцовой жены, пока двое гончих тащили его в бальный зал, как она ядовито смеялась, говорила, какой Столас жалкий, какое бревно он в постели, и как она искренне рада, что её пижонских друзей минула такая участь. Странно, но на её месте, Блиц представил своего отца. «Не муж, а позорище!» «Не сын, а позорище!» И пожалел бедную душу принца, пусть это будет платой за краденый артефакт. Конечно, он и подумать не мог, что «бревно» окажется таким ненасытным (если все брёвна такие, в лес лучше не ходить), и к чему приведёт его разовая акция милосердия, но теперь откровенно рад этому. Сильные руки сминают пушистое плечо, массируют долго, грубо продавливая кожу. Столас глухо мычит, стонет в подушку, как же ему хорошо. Вскоре, Блиц принялся и за второе. Сжал загривок, а после пролез пальцами под совиное горло и сцепил их в замок. Похоже на бойцовский захват с удушением, но душить никого он не собирается. Это было нужно лишь за тем, чтоб свободные большие пальцы могли как- следует заласкать основание шеи, скользя вверх- вниз по очереди. — Блицци… — Голос звучит скомканно, невнятно, имп чувствует мелкую дрожь в теле птицы. «Пой, пой моя совушка!» — Он улыбнулся своим мыслям. О, да, звуковой диапазон Столаса очень богат, и это только добавляет удовольствия. Хвала Сатане, дворец Гоэтии — не маленькая квартирка, иначе Тави с Луной слушали бы стонущие «песенки» голодного принца минимум раз в неделю, может чаще. Но поскольку здесь отменная звукоизоляция, Блиц может гулять по полной и мять сову, как ему вздумается. Он деликатно растёр лопатки (даже оставил меж них маленький поцелуй), устроил фингер- дискотеку на спине, да так, что Столас чуть икать не начал, а со спины скользнул к бокам и пересчитал все птичьи рёбра, заставив сову извиваться, как махровую змею на углях. Принц наслаждался каждой минутой, мусоля в клюве атласную ткань наволочки. Руки Блица…такие сильные, тёплые, мягкие…невозможно устоять, он чувствовал себя куском сыра, тающим в горячей духовке или плиткой шоколада на солнце (мысль о том, чтобы съесть что- нибудь вкусненькое стала невероятно привлекательной), особенно когда родные пальцы нащупали какую- то точку в пояснице и нажали на неё со всей силой. Сладкий вскрик, перемешанный с булькающим урчанием, возможно, был слышен всем обитателям дворца, но раз Блицу нравится, он заставит сову орать от блаженства и ведь правда заставил. — Перевернись — Приказал красный. — М-м- м, прошу, побалуй меня ещё…так приятно… — Кто сказал, что я с тобой закончил? — Голос низкий, с отзвуком басистого мурчания. Столас перевернулся. Теперь имп мог с удовольствием оценить его разъехавшееся от неги личико. Полуприкрытые глаза с трогательными белыми сердечками- зрачками, глядящие с обожанием и нежностью, алые, словно спелые персики, щёки (аж укусить хочется и попробовать, насколько они сладкие), чуть приоткрытый клюв делали принца настоящим произведением искусства. Блица посетила неимоверная гордость, это он сделал его таким, это он заставляет спокойную, сдержанную птицу меняться до неузнаваемости, раскрепащаться, открывать свои самые постыдные и сокровенные тайны, погружает в удовольствие с головой. Ах, как же громко кричал Столас утром, после самой первой ночи: «ЭТО БЫЛ ЗВУК ЕБУЧЕГО РАЗВОДА!» и смеялся, как чёртов безумец, это с ним сделал Блиц. — Ну- ка погодь — Чертёнок метнулся к шкафу, под разочарованный вздох принца. Порывшись среди самых разных вещей, он вытащил из тёмных глубин электро- плед, с подогревом. — Приподними спину. Вместо этого, Столас выгнулся, на подобии «мостика», цепляясь за простыню пальцами ног, а Блиц знает, если лапки зашевелились, птице уже невтерпёж. Он даже заметил, как увлажнились пёрышки меж бёдер, но торопиться совершенно не хотел. Поместив развёрнутый плед под спину, Блиц включил максимальную мощность, «Пусть прожарится птичка!» тем- более, прогрев после хорошего массажа — как раз то, что нужно распалённому телу. Одна бесовская рука властно легла на грудь и запуталась пальцами в перьях, под мелодичный возглас принца, вторая опустилась на живот, ласково поглаживая. Ноги Столаса резко приподнялись, когда она соскользнула вниз, но так и не достигла самого главного, изнывающего в ожидании, места. Блица это позабавило, поэтому, он сделал так ещё раз, внимательно наблюдая за реакцией совиного тела. Принц подумал, что его просто разорвёт, если любимый продолжит так сладко над ним издеваться. Не в силах сдержаться, он весь выгнулся и закричал так, как никогда раньше: — Бли- и- и- ицци- и- и- и!!! — Ну, раз твоим лапкам не терпится, сделаем так — Имп приподнял сову за плечи, притянул к себе, в сидячее положение и крепко обнял, позволив прижаться. Теперь, беспокойные лапки нашли опору, скрестившись за спиной у Блица. Эта поза очень нравилась Столасу, ведь так он может лишний раз пообниматься с чертёнком, уткнуться в плечо, вновь распробовать солёный вкус его кожи. Блиц тянется к родному лицу, многократно целует щёки и шепчет: — Моя птичка, моя милая, смущённая птичка, такая сладкая… — М- м- м, Блиц… Блицци… — Принц прячет своё алое смущение в изгибе бесовской шеи — Я хочу…а- ах, ты нужен мне там…внутри, пожалуйста…сделай меня безумным… — Кто я такой, чтобы отказывать тебе в этом? — Имп уже был готов спустить бельё и подобраться к сокровенному местечку его дорогой, сладенькой совушки, но тут неожиданно вспомнил: «Если весь день было тихо, Столас нападёт ночью.» — Стоп! Ты же не думал устроить на мне жёсткое родео, после которого, утром, мне будет настолько на всё пехуй, что к работе я точно не вернусь? — Нет, конечно нет!.. Ладно, да — Сдался принц. — Всё с тобой ясно — Блиц расцепил объятия и отстранился. — Не понимаю, чем тебе дома не живётся? Тихо, спокойно… — День суркау — Протянул красный — А там, в I.M.P всегда движуха! Ну не могу я целый день пердеть в диван, мне кураж нужен! — Я могу построить тебе тренировочную зону с мишенями, стреляй сколько хочешь! — Столас взглянул на него умоляющими глазами. — Это не то. Дело не только в стрельбе, но и во всём: преследование, тактика, визги жертвы… В ответ только горестный вздох. — Ты знаешь, люди могут быть опасны. — Ха! Это я опасен — Блиц самодовольно улыбнулся. Принц покачал головой. Он знает, спорить бесполезно. — Эта работа тебя до добра не доведёт…