Один из дней Азария: записка безнадежного

30 декабря, 2009 год. Вновь настала ночь. Томная, мрачная и прекрасная. Я всегда любил её и никогда не находил в ней покоя: каждую ночь я умирал. На утро я вставал и пытался продолжить свое существование мнимой верой во что-то светлое, во что-то лучшее; однако этого не случалось. С каждым проблеском надежды теплым днем, наступала холодная, да такая милая сердцу, ночь, что отбирала её у меня. И сейчас вновь она настигла меня. Много дурных мыслей в голову полезло – тяжко уже со всем справляться. Устал бороться со своей бедностью, этими фальшивыми улыбками и ухмылками, всеми этими испытаниями…Но я люблю жизнь, лгать не стану. Никогда бы не подумал свести жизнь с концами, Боже упаси! У меня всегда была мечта и всегда находились причины позабыть о ней. А! Я ведь даже не представился. Хотя перед кем мне это делать; кто найдет эту записку? Но я таки представлюсь для себя. В автобиографии Азария, скудного мужчины, живущего в трущобах, нет ничего примечательного. Гнездиться один, родителей потерял рано, стукнуло ему уже за тридцать. Работает в маленьком магазинчике с сувенирчиками ручной работы, вот только мало кто что покупает. По правде говоря, лепить из глины любит; разрисовывать каждую фигурку или тарель приносит ему невообразимое удовольствие и временный покой. Как жаль, что людям те не по душе. Друзей нет, одним словом – жалкий человек. И этим человеком являюсь я, автор сей записки. Наверное, я тебя ничем не удивил, дорогой читатель. Человек я простой, в жизни, да и с виду, неприметный, стараюсь вести себя тихо. Но моя мечта… Эх, эта мечта бы никогда не сбылась, потом покинул тую надежду, ведь тая греза – стать настоящим. Настоящим человеком. Я никогда не был искренен с собой, всегда осуждал себя и часто совершал ошибки, более того, прекрасно осознавал это и совершал их ещё раз. Всегда злился на всех, винил людей в их самовлюбленности и эгоизме: а так ли это было наяву? Не смог найти я тот ответ. Даже и не знал, гневался на них или на себя. Никогда не признавал своих желаний: они всегда казались невозмутимыми. Порой, всплывет в голове мысль: «А почему бы не пойти на ту детскую площадку, где я когда-то давно повстречал Мирану, покататься на качели, которая всегда скрипела, сядь ты на неё, да прокатиться с высокой горки». Думал, и всегда стыдился своих мыслей. А Мирана… Я любил её. Мое влечение боролась с восхищением, что я испытывал к ней. Она была для меня чем-то неземным, такой неповторимой и прекрасной, совершенно отличительной в сравнении со мной. Сияющая, как летний солнечный день, красивая, как наступившая весна, красочная, как прохладная осень, и невозмутимая, как бледно-белая зима: была она мне всем. Учила меня, помогала, исправляла и радовала. Мирана была единственной девушкой, которую я любил за свою жизнь; жаль умерла она. Уехала однажды невесть куда, то ли в Польшу, то ли в Германию, да там и погибла. Заболела, моя милая душа, сепсисом. Хотела матери больной помочь, на заработки поехала, а её там и прирезали. Не насмерть, конечно. Хмырь какой-то денег легких возжелал, вонзил в ногу девице разбитую бутыль и завертелось все так неблагополучно. Прожила недели три да испустила свой дух. Я жалел. Не успел приехать к ней, но и не смог бы, ведь денег не было совсем. Однако, скучал. Мне так хотелось бы послушать её рассказы вновь, увидеть тую лучезарную улыбку, что сияла ярче солнца, почувствовать тепло хрупких ладоней, что вытирали грязь с моего лица; но мог лишь видеть надгробие, на котором даже не было её портрета, и почувствовать холод сердца, исходящего из-под двух метров под землей. Тяжко мне без неё. Я старался позабыть о ней, да все даром. Попробовал переключиться на что другое – и о, чудо, удалось! Жаль, ненадолго. Лепка из глины, которой матушка моя занималась ещё при своей жизни, привлекла мое внимание. Я увлеченно перебирал подобную мылу глину, создавая различные силуэты, вытягивая и сдавливая их. Создавал что-то необычное – люди покупали, простое – тоже. Смог квартирку себе купить: убитую, но свою. Жил себе, ни о чем не думая. Так и прошли десять лет. Лепил, творил, создавал - устал. Жизнь такая была в тягость. Одна лишь работа, да работа. Наниматель нередко отчитывал меня, а не понравившиеся творения выбрасывал; я искал их среди груд мусора, в раскаленной печи, а тех уже и не было. Весь труд, усилия и мои личные чувства плавились вместе с ними. Но выкладывался ли я на всю, как когда-то в былом? Конечно нет, ведь так уже приелось дело это, а фамильярное отношение окружающих испепеляло мою душу изнутри. Да что уж там, я всегда смотрел на сверстников с некой завистью, злостью, и про себя бормотал всякие непристойные слова. У них всех бизнес, семья, счастливая беззаботная жизнь, в которой нет времени на печаль. Хотел быть на их месте, не думал ни о чем; ни проблемы, ни невзгоды не страшили меня так сильно, как собственная никчемность и слабость. Винил их безустанно, клял и ненавидел, а потом приходил в церковь исповедаться – позор мне. Я был так слаб, что знать себя бы не желал. Я утопал в своих мыслях. Они поглощали меня целиком и полностью, а я и не замечал этого. Осознание того, что завтра новогодняя ночь, потянуло в сон. Мрачная ночь укрыла меня своей тьмой, и я заснул; мысли же не покидали меня ни разу. Казалось, я и в сновидениях был таким же печальным и обиженным на жизнь. Вскоре я уснул в ожидании нового дня, нового испытания… 31 декабря, 2009 год. Я вернулся с работы. Даже в такой, казалось бы, волшебный день, вынужден был работать на холодных улочках, стоящий в полном одиночестве среди сотен, а то и тысячи людей. Проходящие мимо люди были преисполнены улыбок. Пока они счастливо прогуливались по заснеженному городу, мое сердце неистово горело. Боль и ненависть переполняли меня, но я старался не подавать виду, лишь думал, почему счастье так далеко от меня. Смотрел на небо: хотел достать звезду; но не подумал я, что при свете дня мне её не постичь. Цель была так далеко. Стать настоящим? Какая глупая мечта. Люди желают стать богатыми, счастливыми, здоровыми. А что, если для меня богатство кроется в искренности; что, если мое счастье в бытие настоящим; что, если я могу куда лучше познать свое здоровье через честность с самим собой? Наверное, люди меня никогда бы не поняли, да и я, признаться честно, не понимал их. От этой мысли, с моих глаз, почему-то, капали слезы. На вязанные перчатки, что достались мне от бабушки, падали капли, которые вмиг замерзали. Они падали и таяли. Таяло и мое сердце, а вместе с ним и моя надежда. Я глядел на солнце и, как ненормальный, улыбался: от горечи, не радости. Дома я очутился через несколько часов, с приближением вечера. Не задалась работа, в очередной раз никто не подошел, не прикупил чего. В родных трущобах меня встречала лишь маленькая ель, что досталась совершенно уж случайно. Не понравилась никому, оставили вдали от своих сородичей на пустыре, а я и забрал. Украсил чем смог. Теперь стоит здесь, такая же одинокая, как и я. Прошел в свою комнату, обессилено пал на кресло и начал всхлипывать. Я не понимал, почему. Хотел было остановить, а лишь продолжал заливаться горькими слезами. Не по душе мне было это, утерянный контроль над эмоциями не удавалось вернуть. Я пал на колени на студеный деревянный пол. Я вопил, неистово вопил. Перекатывался из стороны в сторону, хватаясь за голову, почти что вырывая волосы. Их было и без того мало: выпали от постоянных волнений да переживаний, так ещё и этот приступ изводил меня. Боль, до чего же мне было больно! Казалось, словно сердце разорвется на маленькие части, казалось, что весь мир сейчас превратится в пепел от полыхающий воспоминаний. Почему? За что? Да знал бы - не писал. Не в состоянии расслабиться, гневаясь на собственные чувства, я решил выплеснуть эмоции на вещах, стоящих вблизи. По креслу, купленному на свое двадцатилетие, проходились и без того избитые кулаки. Они бились, словно полыхали в агонию. Сокрушительные удары проходились по безвинному объекту. Я толкнул его ногой, желая разнести. Не утолив свою жажду возмездия, подался к ели; повалил ту на пол. Зеленая красавица пала ниц, а сотворенные игрушки посыпались и разбились. Я пинал каждый уголок мебели, но мне было мало. Эти слезы выжигали мои внутренности. Боль, боль и ещё раз боль. Где мое новогоднее счастье? Где же мой счастливый день? Почему даже при ярком свете дня я плачу? Почему рыдаю, почему мне больно? Я настолько слаб, что стыдился своей беспомощности, стыдился, что не мог даже разбить чего, сломать. Вдруг, прямиком перед моими глазами показалось маленькое, круглое зеркальце. Я принялся ломать его. Вложив всю свою боль и отчаяние, я треснул по нему рукой – и ничего. Вобрав весь гнев и ненависть, ударил ногой по стеклу – вновь ничего. Ломал, бил, кидал, но оно не ломалось. Что я не делал, оно не разбивалось. Обрамление раскалывалось на маленькие осколки, но само зеркало оставалось целым. Обескураженный я смотрел на него и не понимал: почему оно не треснуло; почему не сдалось и не разбилось? Пинал его, ломал, кидал, даже тяжелым ботинком топтал – ничего не менялось. В сей же момент, я направил свой взор прямиком на зеркало, которое глядело на меня. Увидев свое отражение, я вдруг опомнился. Мне стало стыдно за себя, за свои слова и поступки. Я упал перед этим зеркалом и, искренне раскаиваясь просил прощения. Я видел, насколько был жалок, но не в извинениях. Мне стало горько за свою слабость, за то, что сдавался, за то, что не верил в собственные силы, за страх прошлого и настоящего. Я смотрел на это маленькое кругленькое зеркало, которое как не ломали, оставалось целым. Я смотрел на свое заплаканное лицо и смеялся. Смеялся как ненормальный, как больной, но мне было хорошо, стало так легко на душе. Все также глядя на свое отражение в зеркале, с моих глаз продолжали капать слезы. Это было то, чего я так желал: впервые мне удалось быть искренним с самим собой; впервые я не лгал себе, не думал, что стыдно, а что нет; впервые я почувствовал себя настоящим человеком. Спустя тридцать лет своей жизни, постиг этого – достигнул своей мечты. Она была так близко, но я не замечал. За своей угрюмостью, эгоизмом и упрямством, не желал что-то менять; за своей печалью, взглядом лишь из-под одного угла, считал, что жизнь – бремя. Виня себя во всем, виня других, не хотел исправить, не желал помочь. Сейчас, я вдумался в смысл этих слов, которые раньше не имели никакого подтекста. Осознание не давало мне расслабиться ни на минуту, ведь я был тем, кто выбрал этот путь, никто иной. Сам настроил себя так, словно действительно являлся программой. Теперь и понял, что звезду достать могу лишь на ночном небе, когда увижу ту, за которой последую до небес. Среди них найду Мирану, звездочку, что освящала мою жизнь, что следовала всяк за мной. Я думал, почему не смог осознать этого раньше. Думал, почему всегда следую лишь по установленным правилам, почему должен делать то, чего желали другие, а сам я – нет? Думал, долго думал и прихватив несколько фигурок да натянув шапку на макушку, выбежал из дома. Я бежал, рискуя потерять все; зная, что буду осужден и также зная, что надежда все же есть. Мне доказало это зеркало. То маленькое зеркальце показало свою невозмутимость, стойкость и веру. Узрев это и сам преисполнился теми чертами, что восхищали меня. Эти черты были и у Мираны. Я радовался, что смог стать таким же, как она, искренним и настоящим. Несясь сломя голову на торговый квартал, я кричал всем. Кричал, предлагая взять фигурку совершенно бесплатно. Я понял, что деньги мне и вовсе не нужны, ведь хотел лишь видеть те улыбки. Улыбки, исходящие от лиц детей и взрослых, богатых и бедных; улыбки, которые ранее сам презирал. Я раздавал свои изделия каждому желающему и каждый раз всматривался в искренние лица людей. Мне впервые было хорошо под светом луны. Впервые, я чувствовал себя живым. Люди осыпали меня благодарностью, желали счастливого Нового года и успеха в жизни. Когда бежал, заметил девушку, что смотрела на меня так, словно видела что-то невероятное. Она смотрела на меня также, как я смотрел на Миру. Я чувствовал тепло её взгляда, что тут же пряталось под густыми ресницами. Хотел было передать ей фигурку елочки, как вдруг, та пропала. Упала на заснеженную землю. Я потянулся за ней, но, когда поднял, девушки уже не было. Затерявшись в толпе, она исчезла из моего поля зрения. Осмотрев вокруг себя, смирился с мыслью, что более не увижу её; но этот взгляд достигал глубин моей души. Мое ледяное сердце таяло, то ли от взгляда, то ли от улыбок, то ли от всего и сразу. Раздав все прихваченные с собой игрушки, я вернулся домой. Беспорядок в комнатушке не давал позабыть о случившемся несколькими часами ранее. Я поднял упавшее кресло, поставил красавицу – ёлочку обратно, навешал игрушек, а разбитые выбросил в урну. Подметая пол, я наткнулся на зеркальце. То лежало среди обломков своего обрамления и все также тепло приветствовало меня. Собрав каждый кусочек да сопоставив фрагменты, я склеил их между собой и дал клею застыть. Протирая маленький да удаленький домик, сметая каждую пылинку, я и не заметил, как настало одиннадцать вечера. Совсем скоро наступит Новый год, потому, быстренько все завершив, подался в дом накрывать стол. Еды было крайне мало, но среди неё вкусной таки достаточно. Аккуратный столик, поверх которого лежала кружевная скатерть, весь сверкал в предвкушении праздника. Сверкал и я. Час становился все ближе к двенадцати, но я уже был готов во всю. Надев самый красивый костюм, уселся прямиком на стул, включил старый, почти загнувшийся телевизор, и дожидался новогоднего поздравления от властей. Оставались считанные минуты до этого знаменного часа. В предвкушении я достал зеркальце и положил на стол: хотел, чтобы оно находилось рядом. Вдруг, в дверь кто-то позвонил. Я был крайне удивлен такому повороту событий, ведь никого не ждал в гости. Находясь в большом недоумении таки подался к двери. Приоткрыв её, я заметил в проходе девушку, что держала в руках небольшой торт. Это была она! Та девушка с торгового квартала! Я удивленно глядел на гостью, что смутилась от моего пристального взгляда. Молодая леди попросила присоединиться к моему празднованию Нового года. Как оказалось, она хотела подарить что-то взамен за мой труд, но не найдя что, ушла в магазин за тортом, опосля чего подалась вслед за мной. Мне было неловко от своего скромного жилища, но девушку это не волновало. Она завороженно глядела на ель, украшенную самодельными игрушками. Оставалось пять минут. С осознанием того, что в мой дом таки прибыл гость, шустро метнулся к шкафчику, в котором стояло красное вино десятилетней выдержки. Разлив питво по бокалам, мы начали отсчитывать секунды до Нового года. Пять, четыре, три, два, один! Час пробил двенадцать. Мы радостно подняли бокалы и выпили за веру, надежду и любовь. Наконец-то я смог подарить этой девушке елочку, которую так трепетно изготавливал и украшал. Подарок был не из лучших, но эти искры в глазах я не забуду никогда. Мы болтали ночь на пролет, пока за окном вопили дети, взлетали фейерверки и взрывались, рассыпаясь в искрах на ночном небе. Это был мой лучший Новый год, более того, это был мой первый Новый год, проведенный без печали и сомнений в сердце. Под утро, я провел девушку домой. Радостно гуляя и наслаждаясь приятной компанией да чарующей атмосферой, мы разминулись, не желая расставаться. Как не желали остаться друг с другом, знали, что все равно встретимся вновь, знали, что вновь прогуляемся по ночному городу и знали, что вновь отпразднуем Новый год вместе. В осознании всего этого, я попрощался с ней, моим лучиком света, павшего на мою нелегкую судьбу и, чувствуя безмерную радость, подался домой. Теперь даже эти трущобы не казались мне такими уж ужасными, я не чувствовал себя бедным, а боль в сердце отпустила меня, оставив лишь горькие воспоминания. Прямо сейчас, я сижу и пишу эту записку не ясно куда и не ясно кому. Рядом сидит моя жена София, что вышивает кофточку для нашей маленькой дочурки. Мы живем все в тех же трущобах, не так богато, как хотелось бы, зато в родных стенах, наполненных любовью. Мои изделия начали пользоваться спросом после того дня, случившегося семь лет назад. София нередко помогала мне создавать что-то прекрасное, благодаря чему, мы смогли основать небольшой бизнес и выкупить прилавок. Теперь я работаю не на кого-то, а ради кого-то и чувствую себя по-настоящему счастливым. Моя дочурка Устина вскоре пойдет в первый класс, а со временем, мы планируем купить небольшой домик в жилом квартале. Вот и вся история. В этой записке я рассказал о случившемся со мной семь лет назад: о том, как от нелегкой и печальной судьбы меня спасло зеркальце, что не испускало свой дух. Я уже не думаю о прошлом, хотя, признаться честно, хотел бы вновь увидеться с дорогими мне людьми: с родителями, прародителями и Мираной. Уверен, они бы гордились мной. Человеку, что найдет эту записку, я желаю лишь одного – оставаться собой. Не сдавайся, не предавайся унынию и найди свое зеркальце, что поставит тебя на верный путь. Делай то, что желаешь и не жалей о содеянном. Жизнь тяжела, сложна, наполнена неудачами, но в ней всегда будет та маленькая вещица, что заставит тебя продолжить свой путь - ты только поверь ей. А теперь, когда ты прочел эту записку, я хочу попросить сжечь её, таким образом отпуская воспоминания. Хочу, чтобы она сгорала ярким пламенем, тлея на фоне счастливых моментов моей жизни. Когда затухнет, развей пепел на ветру, донеси мои слова всем и каждому, не жадничай и не жалей. Просто делай.

С наилучшими пожеланиями, искренней надеждой и неугасимой верой, Ваш безнадежный Азарий. 31 декабря, 2017 год.