Соавторство

Порывы ветра, разносившие мысли в голове по разным уголкам сознания, врывались каждый раз, делая из тех самых мыслей никому непонятные отголоски чего-то ранее полноценного; без конца звучавшие рокоты грома, прямиком, казалось бы, из сердца, заставляли встать столбом и позволяли только с места плавным взглядом скользить по Его чертам лица; волна нестерпимой жары захватывала с ног до головы, задерживаясь в районе грудной клетки, словно именно там находился ее эпицентр; мелкие ответвления от разряда ослепительной мимолетной молнии обязывали кончики пальцев рук и ног внезапно, но приятно покалывать; земля неудержимо сотрясалась, будто вот-вот что-то да и вырвется из глубоких трещин, проделывая путь от самого ядра до поверхности планеты, где каждому дарована возможность испытывать все оттенки эмоций, создавая из этого целые, незабываемые воспоминания. Весь этот абзац можно принять как описание того, что Ким Джункю ощущал при виде одного парня в период своей жизни, когда не мог и не понимал, как разобраться со своими чувствами. По существу это был ничем не отличавшийся день со свойственной городу переменной облачностью. По обыкновению Джункю "восседал" на своем "троне", за какой он принимал его комфортное во всех деталях кресло, которое не поскупился приобрести за немалую сумму денег и на которое отдал сразу практически всю зарплату, ведь копить - совершенно не то, чем бы он хотел заниматься в то время, когда вокруг столько разных, увлекательно-притягательных, но дорогих вещей, какие только и делают, что вымогают у "нищего" паренька деньжата. Тем не менее собираться с мыслями и приниматься за работу становилось намного проще, нежели когда Ким вынужден был приличное количество времени сидеть на обычном, жестком деревянном стуле. Коллеги, зная нрав парня, не смели отвлекать его от работы, да и вообще в коллективе постепенно учились привыкать соблюдать границы других людей и заботиться об их комфорте. Что касается Джункю, то он не мог терпеть шума вокруг себя, исходящего от надоедливых коллег, которые раздражали его даже во время своего молчания, а потому эффективнее работать получалось исключительно в пределах дома, однако, когда время приходило и посетить наконец-таки офис, то парень пытался отгородиться от всего мира, сделать вид, словно он - тень, так что не стоило обращать особого внимания на него. Рабочее место Кима являлось тем местом, которое вряд ли другие желали бы занять. Пыль парень никогда не протирал, стопки журналов, книг или газет на его столе представляли собой многоугольную груду макулатуры, что из месяца в месяц не собираются разбирать и выкидывать, канцелярские принадлежности всегда разбросаны по всей поверхности стола, а вообще, их можно найти даже там, где быть их вовсе не должно, например, на чужом столе или рядом с кофемашиной внизу в столовой. Творческий подход Джункю требовал хаоса вокруг себя, требовал абсолютной тишины и желательно чашу кофе с десертом рядом. При этом нужно надеяться, что из-за своей неуклюжести парень не опрокинет напиток на собранные материалы и не испачкает рубашку сладкой клубникой с верхушки пирожного. Киму поручали много статей, доверяли писать на сложные темы, даже старались специально отбирать их для парня, ибо сам директор издательства был знаком с ситуацией, когда эффективность труда Джункю снижалась, если он работал над статьей, тема которой ему неинтересна и только отталкивает. Коллеги раньше искренне не понимали и возмущались, почему парень имеет все права отказаться от темы, выбрать себе более подходящую, в то время, как у других выбора как такового не было, потому что деньги сами себя не заработают и существует обязательство выполнять требования начальников. Однако, не каждый хочет принять такой простой и очевидный факт: все статьи, написанные Кимом, имели успех, привлекали читателей, а что самое главное - приносили издательству в бюджет кучу денег и исключительную пользу. То утро было фактически идентичным всем предыдущим. Джункю - в связи с повышением должности - переехал в кабинет на двоих, где пока работал только один. Новая ступень в карьерной лестнице - главный редактор - значительно мотивировала и вдохновляла парня, а отдельный кабинет со звукоизоляцией, позволявший больше не терпеть скрежещущих, по мнению Кима, голосов коллег, дал возможность чувствовать себя более расслабленно и работать с меньшим напряжением. Беспорядок на рабочем столе не сдавал своих позиций, да другого от Джункю можно было и не ожидать. Шоколадные волосы искрились в свете недавно выглянувшего на мгновение солнца, аккуратные брови опустились и как будто тянулись друг другу навстречу - хмурились так, нежно-алые губы слегка приоткрылись из-за нескрываемого интереса, с каким работал парень, темные ореховые глаза внимательно следили за шустро набиравшимися строчками, а пальцы тем временем с легкостью овладевали искусством быстрого печатания на клавиатуре. По левую сторону Кима всегда на том же самом месте располагалась кружка с горьким кофе, который любезно приносила сотрудница издательства, с улыбкой желая более старшему по должности удачи и хорошего дня. По правую сторону к передней "стенке" стола были приклеены заметки, помогавшие шатену не забыть какие-либо детали во время написания статьи. Стол-бюро, очевидно, очень нравился Джункю, ведь он стоял лицом к двери, а потому из-за перегородки никто не мог подсмотреть, чем он занимается. К тому же сам письменный стол был из темного дерева, такой холодно-коричневый оттенок был парню по душе, а массивность мебели создавала ощущение безопасности, словно Ким находился в своей крепости. Другой похожий стол располагался в другом конце кабинета, слева от двери, спиной к ней и лицом к окну, однако, думал Джункю, вероятнее всего, там было бы слишком темно, а работать при включенном на постоянной основе свете слишком изматывало бы глаза. Но вместо того, чтобы выдавать Джункю за эгоиста, лучше расскажу, как относится первый абзац к нашему повествованию. В конце каждого месяца в издательстве проходил отчет, где каждый рассказывал о своих результатах за месяц, о планах на следующий, кто-то оглашал общую статистику, а кто-то отмалчивался в уголке и готовился к словам директора об увольнении. Такое и правда бывало. Апрель выдался довольно щекотливым и полным разных сенсаций месяцем, однако это шло только на руку журналистам, которые долгое время не могли подобрать ничего стоящего для публикования. Изволите писать о том, как раскудахтавшиеся старушки, не привыкшие к новым технологиям, гонят шары на ежедневно развивающуюся среду? Нет уж, спасибо. Поэтому каждое предложение проходило тщательный анализ: "Будет ли это интересно? Принесет ли пользу?". К счастью, Джункю не приходилось встречаться с неодобрениями директора: его голова была полна идей, которые парень, не стесняясь, довольно уверенно предлагал, даже приводя аргументы, почему именно эта тема может оказаться успехом. Отчитавшись последним, Ким расслабился, медленно откидываясь на спинку своего мягкого, замечательного кресла. Директор поблагодарил каждого, не пренебрег в очередной раз сказать, что все молодцы и пусть продолжают работать в таком же духе, но попросил не спешить расходиться, ибо у него есть новость. Возможно, будь Джункю более социальным человеком, более дружелюбным и более открытым к новым знакомствам, он бы обрадовался ей и подумал: "Наконец я не буду работать в одиночестве". Однако новость о том, что в издательстве появится еще один редактор и что он является прямым коллегой Кима, вызвала в шатене недовольство, которое он и не старался скрыть. Каким это образом, думал парень, им понадобился еще один редактор, ведь до этого момента одного человека им хватало? На Джункю не ложился груз обязанностей, он не ныл о том, как сложно ему приходится, когда разбирает все бумаги или редактирует уже готовые статьи своих коллег, наоборот, его увлекал такой тип работы. Но спорить с директором, естественно, никто не станет, поэтому, стараясь придать себе более-менее дружелюбный вид, Ким скрылся за темной дверью в свой кабинет, что в скором времени должен будет начать делить с еще одним человеком. Следующим днем Джункю уже представлял, как с первых же минут устроит бойкот новому коллеге, лишь изредка отвечая на его возможные вопросы. Но отчего-то он не мог представить, каким тот будет. Внешность, голос, характер или даже стиль одежды он не был способен вообразить, но уже решил для себя, что будет держаться настолько безразлично, насколько сможет. В офисе было прохладно из-за открытого продолжительное время окна, шатен уже начал было замерзать и хотел наконец оторваться от работы да закрыть окно, ведь, несмотря на весну в самом разгаре, апрельские деньки в это время веяли только холод. Солнце закрыло плотное серое облако; на какое-то время лучи оставили темный кабинет, делая его еще темнее; легкий порыв ветра шевельнул уложенные волосы парня, рука потянулась к окну, и то, в конце концов, прекратило позволять холоду так беспристрастно врываться в помещение. Затем Ким направился к двери, чтобы открыть ее и впустить более теплый воздух; дверь с характерным ей тихим скрипом отворилась. Глаза Джункю встретились со спокойным и решительным взглядом незнакомца. Облака синхронно расступились, давая шанс солнцу протянуть свои яркие весенние лучи в любые, даже труднодоступные закоулки и углы пыльноватых офисов. Светлые и объемные, будто заварной крем, волосы незнакомца сзади подсвечивали проникающие мягкие лучи, создавая своеобразное свечение вокруг всей фигуры. Взгляд сосредоточился на удивленных, а потому распахнутых глазах Кима, который оцепенел от неожиданности, потому как совсем не думал, что уже так скоро увидит своего "напарника", если это вообще он. Отчетливые, глубокие глаза как будто и не были похожи на реальные; ухоженные широкие брови приподнялись; пухловатые, вишневого оттенка губы парня разомкнулись, и незнакомец, видимо, хотел что-то сказать, однако не пойми откуда появившийся директор опередил его, пройдя мимо и с улыбкой вскользь посоветовав Джункю быть подоброжелательней с новым коллегой, а затем уж скрылся за дверью своего кабинета. Ким мысленно дал пощечину и ему, и себе, и всем остальным, кто в тот момент посмотрел на парня, потом уже перевел взгляд на светловолосого, что тут же поклонился и представился. - Ватанабэ Харуто. - Ким Джункю, - секунду помедлив, произнес шатен, позже пригласив парня зайти в кабинет. Возможно, со стороны могло бы показаться, что Ким полностью равнодушен к такой небольшенькой перемене, но осознание того, что кто-то совершенно чужой, кто-то, с кем, вероятно, еще предстоит познакомиться и узнать друг друга хотя бы для того, чтобы сосуществовать в спокойствии, будет работать с ним в одном кабинете, разделять пространство и, непосредственно, общаться с ним, было чем-то новым. Джункю не почувствовал, что присутствие нового знакомого будет ему в тягость, как и не почувствовал, что тот парень сам так уж жаждет "стать друзьями". Скорее, небольшая напряженность в воздухе была похожа на атмосферу между лучшими друзьями, когда те поссорились. Ничего не объясняя, шатен показал рукой в направлении свободного письменного стола, надеясь, что и без слов парень поймет, затем, взяв не очень аккуратную стопку бумаг и собственных заметок, которые он уж не поленился собственноручно отобрать на исходе вчерашнего дня, оставил, все так же ничего не говоря, на его столе, пока тот устраивался на новом месте. Блондин лишь кинул обыкновенный, ничего особенного не значивший взгляд на них и кивнул, выразительными глазами смотря на Кима. И вот, казалось бы, Джункю, который вчера твердо решил никак не реагировать на нового коллегу и вести себя равнодушно, должен был и придерживаться своего решения, однако в тот момент в нем начали противоборствовать две абсолютно разные личности: одна просила, чтобы парень поинтересовался хотя бы как дела, а вторая твердила о том, чтобы он оставил эту затею и не изменял своим принципам. Но Джункю так хотелось, в конце концов, пожелать простой удачи или подбодрить тем, что ему здесь наверняка понравится, ведь коллектив довольно дружный. И - увы - парень не сделал ни того, ни другого. Можно полагать, что кто-то совершенно не заметил перемен в шатене, что стал чуть более оживленным, и улыбка которого теперь показывалась намного чаще, чем прежде. Однако в течение всей прошедшей недели Джункю не чувствовал никакого напряжения, неловкости или недосказанности рядом с японцем, хотя тот абсолютно не проявлял какого-либо дружелюбия, не улыбался, заходя в кабинет и этим приветствую напарника, лишь изредка мог тихо поздороваться, но зачастую попросту кланялся, на что шатен тоже отвечал поклоном. Ким не так уж хорошо понимал причину, почему блондин вообще не разговаривает с ним, потому как был уверен, что обязательно должен прийти кто-то супер разговорчивый, тем самым ежедневно тревожа самого парня, который просто-напросто не может долго выдерживать болтливых людей. Но и такой расклад событий Кима вполне устраивал, отчего он и казался весьма непринужденным и даже непривычно радостным, ибо никто не рушит его покой. Особо Джункю не заострял внимание на своем коллеге, но однажды, заходя в кабинет в последний раз перед уходом домой, чтобы отдать некоторые материалы парню, заметил, что тот работает не за компьютером. Японец излагал свои мысли, какие в будущем должны будут формировать статью на определенную тематику, на бумаге. Не на компьютере, где значительно легче, быстрее и удобнее работать, а карандашом по листу. Ким хотел было вмешаться, а блондин, обернувшись, уже готовился к шквалу вопросов, почему и зачем он пользуется таким "старомодным методом", однако Джункю не стал высказывать свое мнение и тем более что-то советовать, ведь Ватанабэ не маленький ребенок, а соответственно делает так, как ему лично удобнее, поэтому шатен быстренько отдал бумаги в распоряжение парня и так же быстренько смотался домой, пока у японца на лице проступила еле заметная улыбка от того, как растерянно сейчас выглядел Ким. Конец мая побуждал всех наконец открыть глаза, осмотреться вокруг и полюбоваться расцветающей все больше с каждой минутой природой. Переменная облачность, типичная для холодной, зябкой погоды, сменилась на устойчивое солнце, лучи которого к тому времени заметно грели и землю, и красивых небольших птичек, и спешащих по делам людей, и бездомных животных, скитающихся по улицам, как бы грустно это не звучало. Все в преддверии наступающего лета, которое обязано выдаться жарким и полным незабываемых моментов и впечатлений. Но Джункю не надеялся провести его как-то по-особенному, не строил отнюдь никаких планов и уже предугадывал, насколько тягостными, бесконечными и скучными будут дни, которые ему предстоит провести почти в полном одиночестве, почти потому, что в квартире живет обладатель пушистой шерсти и длинных усиков - кот, который, к сожалению, не платит за аренду мягкой кровати Кима. Примерно бы так Джункю и продолжал думать, если бы кое-какой момент, произошедший на работе и вызвавший неподдельный интерес к новому коллеге. Ватанабэ никогда не улыбался с притворством и не делал вид, словно ему интересны все сплетни и слухи, которые хочешь не хочешь, но услышишь в коллективе, потому не каждому он симпатизировал, хотя его и уважали как коллегу. На ежемесячном сборе японец как второй главный редактор, который брал под контроль одну из двух групп репортеров, с предельной серьезностью и с некой придиркой в голосе, будто ожидал от них лучшего, огласил результаты проделанной работы за целый месяц, но мало того - сделал несколько замечаний, строго смерив взглядом каждого из присутствующих, выразив этим самым недовольство, хотя в общих чертах сказал, что убыли не произошло, а значит постарались нормально. Но даже при таких, вроде, утешительных напоследок словах его достаточно низкий голос не позволял как следует расслабиться. Вот и случилось так, что у многих этакое чересчур требовательное отношение вызвало лишь анти-симпатию к новому коллеге-японцу. У всех, кроме Ким Джункю. Джункю ощутил непонятно откуда взявшуюся гордость за парня, которая, он так подумал, была вызвана тем, что Ватанабэ не размазня, на какую можно сваливать кучу работы и уходить, не поведя и бровью. Ким опасался того, чтобы он не оказался для него обузой, о которой нужно было бы заботиться и смотреть, все ли у него получается и правильно ли он что-то выполняет. Тем не менее была в коллективе одна заноза, для кого все не так, человек, который всегда чем-то недоволен и вставляет свои пять копеек туда, где этого не ждали и тогда, когда мнение его и подавно не спрашивали. - Не слишком ли строго? Вы тут не так давно, но устанавливаете свои порядки так скоро. - Я сказал как есть и посоветовал, что можно улучшить. Никакие порядки я не устанавливаю, - отрицал блондин тоном, не терпевшем пререканий, и присел обратно в кресло, складывая несколько листов в аккуратную стопочку. - Все со мной согласятся, что так и есть. И потом, кто вам дал разрешение отзываться о наших журналистах, будто они настолько безнадежные и непрофессиональные? - Я не устанавливаю свои порядки, - медленно и раздельно в очередной раз произнес парень и уже незаинтересованно продолжил: - Если вы не способны принимать критику, то что вы делаете в издательстве? Дерзкие слова вызвали волну охов-ахов и шепотов в офисе, что совсем скоро должны были перейти в открытые обсуждения или осуждения японца, но директор поспешил их унять. Джункю своими словами, конечно, не планировал как-либо утихомирить коллег, но поддержать Ватанабэ решил твердо, сказав: - Он прав, а вам всем следует прислушаться. Кабинет казался островком безопасности, где можно было скрыться от непрекращающихся возмущений. Ким машинально подметил, что аура японца весьма влиятельна, поэтому ему не хочется всячески перечить и донимать его, а как раз такая сила воли всегда восхищала шатена. Может быть, именно из-за желания выразить это самое восхищение, Джункю и решился заговорить первым. - Харуто, ты молодец, - встретившись с неподвижным взглядом коллеги, парень еще больше смутился, но не остановился: - Первый раз вижу, чтобы кто-то провел настолько тщательную работу, что нашел недостатки у людей в нашем издательстве. Оно ведь популярнее всех в нашей республике, никто о критике даже слышать не хочет. Внутри Кима "перебушевалось" все, что только возможно. Земля, казалось, и правда уйдет из-под ног, хоть парень и сидел в кресле, стало куда жарче, чем было, но непонятно - от погоды или от совершенно спокойного выражения лица светловолосого, на котором показалась смущенная улыбка? Японец потер ладонью шею и опустил голову, скрыв ту улыбку, но скромное "спасибо" Джункю расслышать удалось. И в тот момент нечто, как будто самый прекрасный, яркий цветок из всех, расцвело где-то внутри, рядом с сердцем. С того дня прошла еще одна теплая неделька. Ким ясно ощущал безмолвную, скрытую поддержку со стороны Харуто, которая готовилась проявиться при любом возможном случае, как и тот ощущал то же самое со стороны каштановолосого. Короткие переброски парой-тройкой предложений переросли в небольшие, но не длинные разговоры на разные темы. Недавно Джункю узнал, что их вкусы в литературе практически идентичны друг другу, а взгляд на некоторые вещи, касающиеся человеческой роли и ценности в мире, тоже довольно схож, пусть обговорен слегка поверхностно и хотя этот вопрос имеет много исключений, которые приходится не забывать учитывать. Джункю бы не сказал, что нашел единомышленника, ведь в той или иной степени Ватанабэ остался своеобразной загадкой для него, однако кое-какое общение все же приносило удовольствие. Блондин, как Ким успел заметить, очень аккуратный человек, все выполняет мгновенно, точно и в указанный срок, пунктуальный и в этом плане полная противоположность шатена. На его рабочем месте никогда не наблюдалось беспорядка, а порой Джункю, приходя на работу, замечал поразительный порядок и у себя, но не начинал злиться за то, что кто-то влезает в его личное пространство и портит "беспорядочный" уют, ибо такие жесты со стороны блондина воспринимались как настоящая забота. Японца забавляла детская наивность, с какой Джункю философствовал при разговоре, однако стоит и отметить, что его точка зрения была обоснована и вполне наполнена смыслом, так что смотреть свысока на парня означало унижать самого себя за узкомыслие, если так подумать. Харуто им тихо восхищался. Это был один из летних, еще прохладных дней. Вчера после работы ввиду того, что всех отпустили пораньше, блондин предложил прогуляться десять-пятнадцать минут, например для того, чтобы обсудить дальнейший план работы, на что Ким сначала, недолго думая, отказался, еще и с такой решительностью и резкостью, что, казалось, японец ему неприятен. Но следом же через небольшой отрезок времени, покуда шатен собирался и убирался на рабочем столе, - да-да, убирался, - он мгновенно взбодрился и все-таки согласился. На самом деле причиной отказа была простая неожиданность со стороны Ватанабэ, поэтому до Джункю даже не сразу дошла суть предложения, а уж потом, спустя время, он как из воды вынырнул и все сразу стало ясным. Прогулка сопровождалась долей неловкости, хотя Харуто старался всячески разбавлять такую атмосферу, что у него, по факту, получалось, но больше Ким был сосредоточен на самом парне, нежели на их беседе. Лицо блондина было слегка вытянутым, глаза в меру радостными, пусть каштановолосый и не понимал, чего он так осчастливился, но и себя на мысли подловил, что засмотрелся на его профиль. А японец сразу заметил, как на него, можно сказать, пялятся, но мысль об этом отчего-то не вгоняла в недоумение. Наоборот, ему это нравилось. Особенно потому, что смотрел именно Ким Джункю. Еще было довольно-таки рано, однако и Ким, и Ватанабэ уже заняли свои места. Харуто удивило раннее появление шатена, но для качественности работы им как раз и следует подстраиваться и прислушиваться друг к другу, ведь так? Тем не менее на Джункю и правда повлияла работа со вторым коллегой, вот и леность практически исчезла, идти на работу стало не в тягость, и, если бы парень не так яро отрицал это у себя в мыслях, то наверняка твердо бы сказал, а главное - честно, что существует даже причина, почему Ким хочет приходить раньше. Только вряд ли он расскажет о ней кому-то или, что еще менее вероятно, Ему напрямую. Часом позже Джункю отлучился, сказав, чтобы Харуто сам взял степлер в нижнем ящике стола, который тот просил. Блондин без задней мысли так и сделал, однако в последнюю секунду взгляд зацепился за толстую тетрадь на спирали, какая была подписана неким специфичным названием. Зачастую японец старался подавлять любопытство, да иногда и не горел желанием узнать чьи бы то ни было тайны, но в случае с Джункю... хотелось узнать его получше, пусть и таким "неправильным" способом. Все до единого страницы этой тетради были исписаны; что-то было зачеркнуто, что-то подправлено или добавлено карандашом. Быстро пробежавшись по тексту глазами и уловив саму суть, надо было уже класть предмет на место, как тут на глаза попалась римская цифра "один", которая, если поразмыслить, возможно означала "первая глава". - Харуто? - сглотнув, удивленно вопросил внезапно вернувшийся обратно в кабинет парень. Доверие... Подорвать его можно легко. - Ты прочитал, я так полагаю? - Прежде, чем ты возненавидишь меня, я хочу сказать, что мне понравилось. Ты ведь написал? - после кивка, он продолжил: - Я успел только бегло просмотреть, но это прекрасно. Правда. Не думай, что я шучу. - Как мне тебе в глаза теперь смотреть? Серьезно! Я не планировал это никому показывать, да и потом, это всего лишь одна глава, и я решил, что продолжения не будет, - заявил Ким, отведя взгляд. - Не будет?.. - блондин, оказавшись в замешательстве, умолк. Джункю почувствовал укор совести, словно не оправдал ожиданий преданного фаната, но мысль о том, что его творчество, в котором были спрятаны его сокровенные чувства, страхи, эмоции, только что кто-то прочитал, настолько смущала, что самому хотелось размазаться крошками грифеля по страницам, слиться с шумом волн, замуроваться в стену или хотя бы просто стать невидимым. - Джункю, - шатен обратил внимание на японца, - я не великий писатель, но у меня есть идея, как продолжить ее, книгу. - Какой уже смысл? - на выдохе произнес Ким, улыбнувшись одними уголками губ. - Это просто черновики, я не думаю идти с этим в издательство. - Но мог бы. Послушай, из уже имеющегося не составит труда написать продолжение. Тот персонаж, который оказывается предателем, ему же можно придумать причину, а когда остальным она станет известна, то их взгляды изменятся, а ход истории поменяется. Представь, что из этого может получиться... - задумчиво закончил парень, погрузившись, наверное, в создание новых сюжетных линий для книги Кима, которые смогут заметно освежить весь текст. И что Джункю мог на это ответить? Отказать Харуто казалось не очень правильным решением. Особенно, видя его рвение и "загоревшиеся" глазки, появилось чувство вины, будто это Джункю плохой, ибо отказывает ему, хотя это не он совал нос в чужие дела или, точнее, тетради. С другой стороны предложение блондина звучало так обнадеживающе, говорил он так уверенно, будто ничуть ни в чем не сомневался. "И все же он замечателен", - неожиданно для самого шатена пронеслось у него в мыслях. - Давай попробуем. Стоит еще раз отметить, что Киму нравилось мировоззрение японца, потому как в этом они были с ним схожи. Очень приятно работать с человеком, мыслящим в некоторой степени так же, как и ты, и имеющим взгляд на определенные вещи, насчет которого Джункю не было необходимо спорить, доказывать что-то обратное и в общем ссориться с Ватанабэ. Ежевечерне по выходным и частенько на работе парни садились вместе и озвучивали свои идеи, свои желания по поводу сюжета, персонажей, действий, которые те совершают, и время тогда становилось таким эфемерным, что обоим вовсе не хотелось так скоро прощаться друг с другом. Харуто увлекало разглядывание Джункю, когда тот шустро записывал все на бумагу, между тем как японец нескончаемо подкидывал новые идеи, которые шатену приходилось на ходу улавливать и торопиться переделывать в полноценный текст. - Невыносимо жарко. Вот почему летом я не работоспособный, - не переставал ныть Ким, но и правда готов был коньки отбросить из-за жары. - Ну, не знаю, расстегни рубашку, может поможет... - пробормотал японец, сосредоточенный в то время на мониторе компьютера. - Только если тебе не будет неловко. - Не будет, - усмехнулся Харуто. "Принести чего-нибудь холодного?", - хотел спросить он, однако, оторвавшись от экрана, взгляд мигом застыл на гладкой груди Кима, которая была немного видна благодаря расстегнутому верху белой рубашки. Неловко все же стало. Блондин перевел взгляд на удивительно красивые янтарные глаза шатена, но тот против воли упал на его разомкнутые губы. Не манящие, не соблазнительные, а просто те, которые очень хочется поцеловать. Обыкновенным словом "жарко" не достаточно было бы описать состояние Ватанабэ. Руки стали потеть, перед глазами виделся только Джункю, абсолютно ничего не замечавший. Не замечавший никаких коротких, но многозначительных взглядов, которыми блондин его одаривал каждый день, не замечавший реально ничего и никогда, хотя японцу казалось, словно чьи-чьи, а его чувства написаны прямо на лбу. Ким и правда "слепой", но и Харуто не лучше, ведь не смог сопоставить частые заикания шатена при разговоре с ним, оттягивание ворота рубашки или футболки, что свидетельствовало о неравнодушии парня к блондину, хотя тот сам этого принимать не желал. Оба такие чудаки, неспособные замечать очевидных вещей, но кто-то из них все-таки обязан открыть другому глаза. Пусть это будет... Харуто. Никто же не против? Это стоит решить. Кто-то один должен взять и показать то, что чувствует. Ватанабэ только сейчас очнулся и не обнаружил Кима на месте. Мигом оглянувшись, успокоился: он просто ходил открывать второе окно. Стало намного прохладнее, и довольный Джункю вернулся в кресло, широко и ярко улыбаясь. - Замечал, что чаще всего соавторы - это пары? - обратился блондин к парню. Тот распахнул глаза, будто бы взволновавшись, но кивнул, уставившись на японца в ожидании продолжения. Ожидал с трепетом, ибо чувство такое появилось... невозможно совладать с ним: оно намного сильнее Джункю. И появлялось оно всегда в присутствии одного и того же человека. - Думаю, мы тоже должны входить в их число. - Я не расслышал или?.. Харуто не дал закончить ему, ведь знал, что расслышал он все прекрасно. Губы прикоснулись к чужим, конечно - мягким, конечно - к тем самым, которые так хотелось поцеловать. Накрыли их и чувствовали тепло, чувствовали несопротивление, чувствовали, как Джункю сам берет инициативу. Ким ухватился за этот шанс, как за спасительную веточку, сам бы первым не рискнул, но теперь уже точно уверен: отказ он бы не получил. Руки легли на талию блондина, и единственное, что препятствовало желанию шатена прижать к себе парня, - подлокотники кресла. Снова бросило в жар, чужие губы очень осторожно налегали на его собственные: может, Харуто еще думал, что Ким спохватится и оттолкнет. Но если честно, действия шатена говорили совершенно об обратном. Блаженная радость наполняла обоих, трепетала, как будто ей не хватало просто действий, чтобы объявить о себе, и безмятежность. Безмятежность, обеспечивающая чувство уюта рядом друг с другом, благодаря которой не обязательно было спешить, не обязательно было позже объясняться одному перед другим и наоборот. После свойственный Харуто обворожительный взгляд зацепился за беглый и крайне смущенный взгляд Кима, хотя это его движения были уверенными и, можно было бы даже выразиться, властными. - Значит, расслышал я все-таки верно, - пробормотал Джункю, вызвав этим самым нежную улыбку японца. - Не думал, что мой соавтор такой смелый. - Несем завтра книгу в издательство, - подмигнул Ватанабэ, приобняв парня за талию. - Ну а мой соавтор чересчур стеснительный.