Заветы герцогини Мирабеллы и козни Леворукого

Дикон старательно рассматривал себя в зеркало. Несколько минут назад он слышал, как Алва легко сбежал по ступеням лестницы в столовую и, по-видимому, уже приступил к завтраку. А значит, и ему не стоит задерживаться у себя в комнате. Хотя эр Рокэ никогда не отчитывал Дика за опоздания, но в язвительных насмешках себе не отказывал. Право, не стоит давать ему лишнего повода, эр и так найдет над чем посмеяться. Тем более сегодня. — Разрубленный змей, как быть-то? — простонал Дик своему отражению, безуспешно пытаясь свести полы чёрно-синего колета. Отражение таращилось на него в полном отчаянии и задавало тот же вопрос. Увы, проблема Ричарда была очевидна — последние недели кто-то слишком много ел во время длительных празднеств Зимнего Излома. Колет теперь сходился на нём с трудом, полы так и норовили разойтись, а боковые швы опасно потрескивали. Штаны Ричард смог завязать только с третьей попытки, предварительно хорошенько выдохнув и втянув живот, и теперь завязки чувствительно впивались в кожу. Картину дополняли мило округлившиеся розовые щёчки, придававшие ему образ невинного младенца с крылышками, которых Ричард часто видел на изображениях Создателя. Тьфу! Разве так должен выглядеть потомственный герцог Надора, защитник Великой Талигойи и гроза всех навозников? Хорошо, что матушка его сейчас не видит. Разумеется, вся эта напасть произошла с ним из-за проклятого Алвы. За последние полтора месяца Ричард сбился со счета, сколько раз его эра приглашали на праздничные обеды, ужины и прочие аперитивы во все сколько-нибудь известные, а иногда и совсем Дику неизвестные, дома Талига. В одном только королевском дворце они посетили четыре приёма. Да что там благородные дома! Его блистательный эр и по тавернам не отказывался прогуляться со своими армейскими друзьями и сослуживцами, которые Дику зачастую казались отменным сбродом. И хоть бы раз это отродье Леворукого отказалось или, на худой конец, оставило бы его, Ричарда, дома. Так ведь нет, оруженосцу Первого маршала было велено везде сопровождать своего монсеньора. Вот Дик и досопровождался. В Надоре матушка всегда внушала Ричарду, что благородному герцогу не пристало с небрежностью относиться к еде. Его с детства приучали съедать всё, что предложено, нравится ему это или нет. Дик хорошо помнил, как герцогиня Окделл неодобрительно поджимала тонкие губы, стоило ему только отставить в сторону кусочки безвкусных овощей или попытаться незаметно размазать тонким слоем по тарелке нелюбимую овсянку. Маленький Дик не решался расстраивать матушку, а потому кушал всё. Только трапезы в Надоре по распоряжению герцогини всегда соответствовали традициям раннеэсператистких аскетов и совершенно не способствовали округлению форм. В Олларии же столы ломились от всевозможных блюд, большинство из которых Дику даже не были известны. Отказаться было непозволительно для Человека Чести, да и попробовать любопытно. Вот Дик и допробовался. Тяжело вздохнув, Ричард вышел из своих покоев и стал осторожно спускаться по лестнице, стараясь не делать резких движений. Ткань колета на животе натянулась столь сильно, что Ричард всерьёз опасался, как бы она ненароком не разошлась. Впрочем, надо отдать должное его эру, вся одежда оруженосца была сшита лучшими мастерами из самых дорогих тканей. На данный момент Ричард радовался только одному её свойству — превосходной прочности. Она давала надежду на то, что хотя бы сегодняшний завтрак пройдет без неприятных неожиданностей. Что делать потом, Ричард не представлял. У него было несколько комплектов одежды, но все были сшиты по одинаковой мерке, снятой портным, когда Дикон впервые вступил в особняк на улице Мимоз. И вот теперь эта одежда на нём не сходилась. Ричард на секунду представил насмешливый взгляд Алвы, объясни ему Дик причины необходимости покупки новой одежды, и тут же затряс головой, стараясь отогнать кошмарное видение. Уж лучше смерть! На пороге трапезной Ричард остановился. Хозяин особняка уже сидел за столом, задумчиво глядя в изящную чашку шадди, сделанную из тонкого фарфора, которую он медленно покачивал в руке. — Монсеньор. Алва поднял на него ставший вдруг пристальным взгляд и неожиданно улыбнулся. Ричард решил, что, если посильнее втянуть живот и не дышать, возможно, ему удастся тихонько проскользнуть за стол, так что Алва ничего не заподозрит. — Проходите, юноша. Дикон сел на своё обычное место и поспешно заправил салфетку за ворот колета. Конечно, он знал, что так делать нельзя. Матушка учила его, что по правилам этикета Великой Талигойи салфетку нужно было аккуратно сложить на коленях. Но сейчас он решил не соблюдать этикет, и это давало ему огромное преимущество. Под салфеткой Ричард смог незаметно ослабить несколько застёжек, позволив себе хотя бы свободно вздохнуть. — Считаю, что Кончита вас непозволительно балует, — тем временем продолжал Алва, к счастью для Дика, не замечая манипуляций своего оруженосца. — До вашего появления в этом доме даже мне не перепадало столько разнообразных вкусностей по утрам. Похоже, вам пытаются привить любовь к кэналлийской кухне. Взгляните, здесь даже традиционные алвасетские чурросы. Кажется, вы особенно их любите? Ричард их действительно любил. Эр Рокэ был прав. Не только Кончита, но и все обитатели особняка как-то сразу тепло приняли оруженосца соберано, как будто Дикон жил здесь с самого детства. Возвращаясь к себе после вылазок с Налем или просто после верховой прогулки, он всегда обнаруживал, что его ждали. Чтобы забрать лошадь, чтобы накормить, чтобы отдать распоряжения насчёт чистой смены одежды, а иногда выходили просто улыбнуться или помахать рукой в знак приветствия. Отчего-то в этом доме ему были рады и заботились о нём, как будто он был членом семьи, своим, а дуэли эра Рокэ с его отцом никогда не существовало. Ричард хорошо помнил наставления матушки о том, как настоящий герцог и Человек Чести должен держаться со слугами — снисходительно и строго. В надорском замке невозможно было даже представить, чтобы слуги позволили себе улыбаться и уж тем более махать руками. В особняке же Алвы всё было не так… Дик полагал, что это из-за отсутствия чести у хозяина дома. Поначалу он пытался держаться со всей строгостью и делать чопорное лицо, пытаясь копировать матушку. Но надолго его не хватило. Однажды, когда он сидел с книгой во дворе, добрая Кончита выбежала к нему и заговорщицки шепнула: «Пойдемте скорее, молодой дор, попробуете чурросы, пока гости соберано всё не съели» и, цепко ухватив его за рукав, потянула к задней двери, где был вход на кухню. Внутри его окутал чарующий запах свежей выпечки, и Дик решился, попробовал и, кажется, тогда весь измазался в сахарной пудре. Во всяком случае, Кончита звонко и радостно рассмеялась. Даже Хуан, чистивший здесь же столовое серебро, не смог удержаться от озорной улыбки. «Вот и оконфузился», — подумал про себя Повелитель Скал, решив, что держать теперь лицо не имеет никакого смысла. А ведь матушка предупреждала его о ловушках Леворукого, что поджидают праведных эсператистов на каждом шагу. По всему выходило, что в доме Алвы их было особенно много. Утешало лишь то, что чурросы у Кончиты были действительно божественны. И так как про них матушка ничего не говорила, Дик рассудил, что не сильно отклонится от праведного пути, если съест ещё пару-тройку. Вот и теперь чурросы на столе так и манили к себе потрясающим запахом, только есть их ему было категорически нельзя, иначе он и вовсе перестанет помещаться в имеющуюся одежду. Дикон снова тяжело вздохнул и потянулся к ненавистной овсянке. Алва тут же прищурился и насмешливо поднял бровь. Ну вот, начинается. — Что это с вами, Ричард? — обманчиво ленивым голосом протянул Алва. — Решили поститься во искупление грехов? Что на этот раз натворили? Снова проиграли вашего знаменитого надорского скакуна? Дикон чуть не задохнулся от возмущения. Да как он смеет издеваться над герцогом Надора! Ведь в его лице он оскорбляет не только Ричарда, но и всех Людей Чести Великой Талигойи. Кажется, именно так говорила матушка… После той истории с проигрышем, Ричард дал себе слово больше никогда не играть. Он должен был признать, что методы воспитания эра Рокэ произвели на него глубокое впечатление. Но напоминание о его прошлом промахе сейчас было до слёз обидным. — Я не играл, монсеньор. Это вы во всём виноваты! Из-за вас я не могу больше есть! — Вот как? Не знал, что вызываю в вас столь сильные чувства, достойные трагедий Дидериха. Чем же я имел несчастье так испортить ваш аппетит? — Это вы водили меня на праздничные приёмы! — Действительно, непростительная жестокость с моей стороны. Но продолжайте, прошу вас. Что же там с вами приключилось такого ужасного? — Я там… ел… — Как неосмотрительно. — … и растолстел! Алва на секунду замер, не сводя с Ричарда глаз, а после, закинув голову, расхохотался. Дикон от обиды и злости сжал кулаки, собираясь высказать этому кошкиному эру всё, что он о нём думает, но тут его взгляд зацепился за нетронутую тарелку монсеньора. Неожиданная догадка прошила Ричарда как молния. Алва ведь тоже ничего не съел за весь завтрак! Создатель, как же он не заметил? Ричард только сейчас разглядел, что эр Рокэ не был одет в своё обычное чёрное облачение. Сегодня на нём красовался свободный темно-синий мундир с серебряной вышивкой, которого Дик доселе ни разу не видел. И разрази его Лит, если новое платье не было Алве слегка велико. Неужели Алва тоже… — Эр Рокэ, а почему вы сами ничего не ели? И ваша новая одежда… — Ричард невольно запнулся под злым, ироничным взглядом маршала и тут же выпалил, — вам идёт! — Я правильно понял, — медленно осведомился герцог, поправляя воротник, — это вызов? — Нет! — Что ж, — Алва пожал плечами и хищно улыбнулся. — В любом случае, теперь вам придется проститься с милой привычкой по вечерам ходить со мной на приёмы, а по утрам спать. Завтра в семь я жду вас во дворе. Придется мне самому заняться вашей физической подготовкой, раз уж служба у меня отразилась на вас столь печальным образом. — Эр Рокэ… — Это приказ, юноша. Завтра в семь и так каждый день. И передайте Хуану, чтобы он заказал вам новый комплект платья. МОЙ оруженосец не будет… стеснён в одежде.