Маглы называют это «Волшебство»

— Гарри, может останешься? — звучит надоевший уже за шесть лет вопрос, когда друзья прощаются возле камина. Устал. Поттер устал слышать продолжение этой фразы. Это происходит каждый раз, как он встречается с друзьями. Рональд просит остаться, а Гермиона молча смотрит куда-то в сторону, делая вид, что заинтересована узором на обоях или тортом на столе, который сама же и пекла, больше, чем какими-то разговорами. Она дожидается ответа Гарри и все же не удерживается и сама вставляет «пару слов» о том, как скучает Джинни и все еще ждет. Поттеру честно жалко бывшую девушку, он даже чувствует небольшую вину перед ней, но больше ничего. Однако, сегодня канун Рождества, за общим столом в Норе собралась вся многочисленная шумная семейка Уизли, и крики доносятся даже до первого этажа. — Я не останусь, Рон, и причину ты знаешь, — Рональд только собирается что-то возразить, но его одергивает Гермиона и читает благодарность в глазах Гарри. Ругаться с другом не хотелось. — Сегодня здесь слишком много народу, — тихо произносит она. — так что не будем упоминать посторонних, — говорит девушка, а Поттер уверен, что она специально использовала именно это слово. И всё-таки друзья его не понимают. — Увидимся, — бросает он на прощание и исчезает в зеленых языках пламени. Тут же из-за угла выходит Джинни и снимает с себя чары отвлечения внимания, улыбаясь как-то невесело и неловко одновременно. Никто тогда ничего не говорит, но все знают главную тайну всемирно известного героя Гарри Поттера и поделать с ней ничего не могут. А Поттер уже даже не бесится на чужие высказывания. «Он Лорд магии!» — кричал первое время Гарри, пытаясь показать, насколько же прекрасен и достоин этот человек звания его мужа. В его глазах Драко и правда выглядел недостижимо. Такой легкий, горделивый и немного трусливый. Фамильные же белоснежные волосы снились Поттеру во снах, мягкие, тонкие, будто цеплячий пух. А твердая воля и решимость Малфоя-младшего одновременно восхищали и пугали Гарри. Он боялся, что однажды тот сможет так же твердо и решительно уйти от него. Без слов. «Он пожиратель, — брезгливо и со злостью плевался слюной Рон, а Поттер не понимал, как можно не замечать всех достоинств этого человека. — да еще и мужик к тому же, вот Джинни...» — обычно на этом разговор заканчивался, и Гарри просто молча уходил домой. К ним домой. Когда Поттер заходит в холл, то понимает, что дом его пуст. Видимо, Драко все еще не вернулся от родителей. Гарри чувствует толику грусти, но тут же отгоняет невеселые мысли далеко в сторону и бодро шагает в гостиную. Надо бы навести праздник на этот черный-черный дом. Только вот, переступив порог комнаты, он в восторге замирает, разглядывая общее яркое убранство и большую елку до самого потолка, что украшена различными игрушками, явно ручной работы, и мерцающими огоньками. Нет, его Драко лучший. Кто бы что ни говорил, Поттер уже шесть лет убеждается в этом. Впечатленный сюрпризом, Гарри проходит к массивному мягкому креслу, полностью обитому коричневой кожей, стаскивает с себя теплую мантию, отдавая ее бесшумно появившемуся домовику, падает на сиденье и расслабляется, вытягивая ноги к обычному камину. День был тяжелым. Поттер любит Уизли, всех без исключения, любит Гермиону, Рона, миссис Уизли, всех, даже ту же Джинни. Но вот расслабиться в их компании он не может по одной простой причине: его муж тот самый Гнусный-Пожиратель-Смерти-Зачем-Он-Тебе-Гарри. «Потому что люблю» — отвечает Поттер каждый раз, но его упорно никто не слышит. «Родинки его люблю, — лениво прикрывает глаза Гарри, отпуская свои мысли под треск поленьев в камине, заботливо подкинутых домовиком. — ...на затылке, по линии роста волос. Взгляд тот самый, единственный, который верит, когда говорю «Люблю». Сдержанность на людях и нежность, когда одни. Драко ласковый, как белоснежный кот зимой, который к теплу хозяина тянется. Люблю его...» — он сам не замечает, как начинает дремать, а в холле вспыхивает камин.

***

Сотни портретов, указывающих на богатую родословную, тонкая изящная отделка стен и потолков, росписи, барельефы, яркие ковры ручной работы, мебель, выдержанная в едином стиле. Голова кружится. Как же Драко отвык от всей этой пышной обстановки. В их с Поттером доме уютнее, там Змей со Львом живут вместе, постель делят и воздух один на двоих, друг другом надышаться не могут, все посторонние упреки не замечают, мимо пропускают и в объятиях растворяются. Они разными себя ощущают, но необходимыми. Драко уверен, что даже если солнце начнет угасать, войны поглотят мир, а родные и друзья встанут против, они будут засыпать рядом, не глядя, губами руки искать и ни о чем другом не думать. — ...безродный полукровка. Ну что он сможет дать нам? Драко цепляется краем уха за реплику отца и усилием воли пытается подавить волчью тоску и желание прямо сейчас увидеть Поттера. — Вернее, тебе, — исправляется Люциус под взглядом Нарциссы. — Драко, бросай свои игры, — подает голос мама, заботливо касаясь колена сына. — Мне кажется, они затянулись... — Был рад с вами увидеться, отец, мама, — некультурно проигнорировав чужие слова, он поочередно кланяется родителям, а те лишь молча скрипят зубами. — Еще раз поздравляю с Рождеством и желаю вам больше не лезть в жизнь своего непутевого старшего сына. Лучше сконцентрируйте свое внимание на Скорпиусе, он вырастет очень достойным парнем, только не пилите его так, как меня. — Но Лордом Магия признала тебя, как ты не понимаешь! И что это еще за магловские выражения? — вскакивает на ноги Нарцисса, даже не пытаясь скрыть горькие слезы в глазах. — Тебе быть Лордом и нести ответственность за Род. Не Скорпиусу, а тебе, Драко Люциус Малфой, — она резко тычет аккуратным пальчиком сыну в грудь, надеясь, что хоть так вразумит его. Куда там, она за шесть лет не смогла ничего сделать, хотя пыталась неоднократно. С той злополучной войны Драко как подменили. Всегда ранее послушный, гордый своей чистокровностью и умный не по годам мальчик стал тенью героя магической Британии, а тот и рад. Ходит, скалится во всех журналах, о победе над темными силами рассказывает, будто никто об этом не знает. А бедный Драко за ним следом таскается, участвует в идеях примирения, побежденного и покорного разыгрывает всему миру. Семью Малфой на посмешище выставляет. — Скорпиус подрастет, мама, и Магия поменяет свое решение. И ещё. Магия признала меня не только Лордом Рода Малфой, но и мужем Гарри Поттера, — роняет парень и, не слушая больше ничего, аппарирует домой. Когда же он переступает порог гостиной, в которой все утро готовил сюрприз этому самому мужу, на губах его появляется теплая расслабленная улыбка. Гарри спит. Что ж, одну войну они пережили, и Драко не представляет, как бы все повернулось, если бы ее не было. Между мальчишками одиннадцати лет искрило с первой встречи. Первая неприязнь – долгие взгляды. Первые соперники – яростные фразы. Первые враги – осторожные чувства. Их с самого начала связывало слишком много, еще больше было различий и непреодолимых обстоятельств. Но вот во время войны пришло понимание, что «завтра» может не быть, и гордость растворилась, а долг перестал держать. В этот раз они посмотрели в глаза друг другу, а не на профиль, затылок или удаляющуюся фигуру. Там, в выручай-комнате прозвучали слова, которые теперь обычными стали, и пальцы соприкоснулись кожа к коже, даже запах, доселе незнакомый, в легких осел. Они будто впервые рядом были, узнавали друг друга и в давней зависимости признавались. Время тогда летело сумасшедше, а следующие непростительные поступки лишь жалость вызывали и желание прижать к груди. Смерть Дамблдора Гарри видел собственными глазами, угрозы Драко тоже, но ненавидеть уже не мог. И Малфой нашел в себе силы сказать, что от всего мира отвернется, а Поттер впервые на его памяти задрожал. Им были необходимы они. А общество, чужое мнение, долг, богатства и слава пусть катятся к черту. Драко бесшумно подходит к мирно спящему парню и присаживается возле кресла, разглядывая родное лицо в свете мерцающего камина. Он осторожно касается левой руки Гарри, чуть приподнимая его безымянный палец, и вытаскивает из кармана простенькое, не очень широкое колечко с растительным орнаментом, чем-то напоминающим лозы винограда. Как только холодный металл касается его кожи, Поттер открывает глаза. Первое, что он видит, это чуть высунутый язычок Драко, который старательно что-то делает, а вот потом он уже разбирает и само действо. — Ох... — не удерживается он от восторженного вздоха, чем привлекает внимание мужа. — Прости, не хотел будить, — произносит Малфой и улыбается так, что Гарри убеждается в обратном. — Что это? — подносит он руку ближе, рассматривая необычный подарок. — Поттер, ты же не настолько тупой, — вздергивает бровь блондин. — Это кольцо. Обручальное, — уточняет парень. — Я понимаю, что это кольцо, но... — Гарри на подколку усмешкой реагирует. — По законам Магии мы уже как три года являемся супругами, но никто, кроме близких об этом не знает, — Драко закусывает щеку изнутри, но все же продолжает. — Говорят, маглы надевают друг другу кольца, когда клянутся в вечной верности, и это становится символом их брака. Не улыбайся, я для этого кучу книг прочитал, искал способ. — Способ? Для чего? — любопытствует Гарри, и Малфой коротко вздыхает, давая себе время собраться. — Я хочу, чтобы все в этом мире, да вообще во всех мирах, знали, что великий герой Гарри Поттер принадлежит гнусному Пожирателю Смерти Драко Малфою, — он поднимает левую руку, сверкая точно таким же кольцом, и смотрит прямо в веселящиеся глаза, ожидая ответа. — Тогда, — задумчиво начинает Поттер. — Все будут знать, что и сам Лорд Малфой принадлежит жалкому полукровке Поттеру. — И покажем мы им всем фак, — усмехается блондин, а Гарри сквозь смех лопочет что-то о том, что он плохо влияет на своего мужа. После тихого семейного ужина, Гарри вручает Малфою свой подарок с легким румянцем на щеках, а Драко с благодарностью принимает амулет в виде тонкой серьги. После того, как он продевает ее через дырку, украшение маленькой змейкой обвивает правое ухо парня и начинает светиться бледным серебристым светом. На вопрос «А чего ты краснеешь?» Поттер не отвечает, а лишь заправляет за ухо прядь отросших волос, открывая взору львёнка, бережно держащего геройское ушко. Тут Драко захохотал, совсем не по-малфоевски, и поднялся на ноги, утягивая Гарри в нежный поцелуй. Украшения же отозвались слабым светом и потухли. Малфой тогда одной рукой Поттера к себе притянул, а вторую завел за голову героя, путаясь бледными пальцами в густых темных волосах, и углубил поцелуй. Это Рождество им показалось немного другим, не таким, как раньше. Более теплым, трепетным, оно будто связывало их еще сильнее, крепче судьбы переплетало, чтобы точно никто уже разорвать не смог. Это было то, что маглы называют «Волшебство». — Счастливого Рождества, Гарри, — Малфой отрывается от любимых губ и проводит пальцами по шраму на родном лице. Это правильно. Кто бы что ни говорил, они счастливы. — Счастливого Рождества, Драко.