◦ ◦ ◦
Когда средства массовой информации узнают о назначении Всемогущего на должность преподавателя основ геройской деятельности в Юэй, их интерес к академии, которую они и раньше не обделяли вниманием, тотчас перерастает в одержимость, и это становится очередным испытанием на прочность для нервной системы Тамаки – вдобавок к транслирующемуся на всю Японию ежегодному спортивному фестивалю и начавшейся прошлой осенью стажировке в агентстве Жирножвача. Огромная толпа, собравшаяся перед главными воротами, пугает Тамаки до ужаса. Едва завидя ее, он цепенеет и почти поворачивает назад, но Мирио тянет его за собой, заслоняя на манер живого щита и бойко отвечая на вопросы репортеров за них обоих. Всю первую половину дня Тамаки волнуется больше обычного, то и дело возвращаясь мыслями к утреннему происшествию, и Мирио, будто чувствуя это, навещает его на каждой перемене и пытается хоть как-то отвлечь и развеселить в своей неповторимой манере. Шутки у него кошмарные, но смех искренний и добродушный, и Тамаки, глядя на то, как он дурачится, понемногу расслабляется и приходит в себя. – Тогата так трогательно заботится о тебе, – замечает Хадо по пути в тренировочный зал Гамма. – Иногда мне кажется, что вы, сами того не понимая, встречаетесь на протяжении уже как минимум пары лет. Скажи же, Юю? Хая утвердительно кивает, и Тамаки рефлекторно вжимает голову в плечи. Прямо сейчас он все бы отдал за то, чтобы оказаться дома, подальше от этого разговора и своих чересчур проницательных подруг. – Ни в одной манге герои не смотрят друг на друга так, как смотрите вы с Тогатой. А у меня, между прочим, очень хорошее чутье на романтику, и оно подсказывает мне, что в воздухе витает любовь. От того, как легко Хадо и Хая говорят об отношениях, Тамаки смущается только сильнее. Он страдальчески вздыхает и плетется в сторону мужской раздевалки – все практические занятия третьегодки посещают исключительно в геройских костюмах, и ему требуется приличное количество времени, чтобы переодеться в свой. Тамаки распахивает дверь, нисколько не сомневаясь, что в раздевалке еще никого нет, и в ту же секунду примерзает к полу, не в состоянии сдвинуться с места и унять мгновенно сорвавшееся в бешеный галоп сердце. Его взгляд приковывают крепкие мышцы, отчетливо проступающие на широкой спине и покрытых многочисленными шрамами руках, а настойчивое желание подойти ближе и дотронуться до них кончиками пальцев напрочь вытесняет из разума все остальное. Ни о чем не подозревающий Мирио оборачивается и награждает с трудом стоящего на ногах Тамаки лучезарной улыбкой. – О, Тамаки! У нас что, совместное занятие? Ух ты. Не терпится узнать, что Всемогущий приготовил нам на этот раз! – Ага… мне тоже. Слова царапают пересохшее горло, категорически отказываясь складываться во что-то более внятное. За все те годы, что они знакомы, Мирио сотни раз выпадал из одежды у него на глазах, и Тамаки никогда не придавал этому особого значения, но теперь он реагирует иначе. Ему стыдно и страшно от осознания глубины своих чувств, и его колени дрожат. Он ослабляет галстук и, отгородившись от Мирио дверцей шкафчика, делает глубокий вдох, а затем медленно выдыхает. Раздевалка постепенно заполняется, и Тамаки, застегивая плащ, слышит, как Мирио что-то оживленно обсуждает со своими одноклассниками. Тогата Мирио общительный, открытый и оптимистичный. Он притягивает к себе как магнит, и его просто нельзя не любить. Выходя в тренировочный зал следом за ним, Тамаки изо всех сил старается не думать о том, что ревнует – Мирио не принадлежит ему, и он не имеет на это никакого права. – Итак, вы все здесь! – объявляет Всемогущий, когда студенты выстраиваются перед ним, разбившись на две группы в соответствии со своими классами. – Каждый из вас уже прекрасно владеет своей причудой и имеет в арсенале множество уникальных специальных приемов. Вы знаете, каково это, сталкиваться с теми, кто использует свои силы во зло, и нередко вам приходится биться с ними без какой-либо поддержки других героев. Поэтому сегодня мы с вами проведем спарринги один на один – класс А против класса Б! Представьте, что ваш соперник – обладающий мощной причудой злодей, и покажите все, на что вы способны! Всемогущий запускает руки в две заранее подготовленные коробки и, вытащив из каждой по карточке с именами, громогласно объявляет: – Первыми будут Амаджики Тамаки из класса 3-А и Тогата Мирио из класса 3-Б! В этот момент Тамаки очень жалеет о том, что не сбежал утром, когда у него была такая возможность. Он напуган и растерян, и вряд ли сможет сконцентрироваться, а в его сердце бушует самый настоящий ураган. В классе 3-Б учатся двадцать человек, но ему в соперники по нелепой прихоти судьбы конечно же достался тот, с кем он хочет сражаться в нынешнем состоянии меньше всего. Тамаки надеется лишь на то, что проиграет быстро и не успеет опозориться. – Цель, – продолжает Всемогущий, – уложить соперника на лопатки. В вашем распоряжении вся территория зала и ваши причуды – без ограничений, однако если бой примет опасный оборот, я незамедлительно его остановлю. Если за пять минут победитель не определится, будет объявлена ничья. Юный Амаджики, юный Тогата, разойдитесь на пятнадцать шагов и стартуйте по моему сигналу! Воодушевленный пламенной речью Всемогущего Мирио светится энтузиазмом и показывает палец вверх, Тамаки робко улыбается ему в ответ, привычным жестом поправляет капюшон и наскоро набрасывает в уме стратегию боя. Учитывая способности Мирио, все, что ему остается – это уклоняться и использовать против него его же ошибки. Тамаки с удивлением обнаруживает, что его тревога стремительно рассеивается, уступая место азарту, и сразу же, как раздается сигнал Всемогущего, отпрыгивает по широкой дуге назад, увеличивая дистанцию. Мирио выныривает прямо перед ним, но Тамаки, ожидавший, что он начнет именно с этой атаки, легко уворачивается от удара и активирует причуду. Они тренировались вместе множество раз и наизусть знают приемы и излюбленные тактики друг друга, и со стороны это безусловно особенно заметно. Тамаки благодарит всех богов за то, что Мирио не читает его мысли и чувства так, как читает его движения, и делает ложный выпад щупальцами, вынуждая его фазироваться. Они кружат по залу, и Тамаки боковым зрением отмечает, что другие студенты наблюдают за ними, затаив дыхание, а Всемогущий, скрестив руки на груди, неотрывно следит за Мирио, наверняка отдавая должное его силе и тому, как умело он управляется с такой непростой по своей природе причудой. Мирио появляется из-под земли то тут, то там, а затем резко проваливается в возвышающуюся посреди зала отвесную скалу, и Тамаки не успевает просчитать траекторию его перемещения, поэтому когда в следующее мгновение они оказываются буквально нос к носу, он непроизвольно отшатывается и, укрепляя мышцы на правой руке, бьет практически наугад, уверенный в том, что непременно промахнется. Удар приходится Мирио точно в челюсть, и Тамаки захлестывает паника. – Мирио! Тамаки подается вперед, чтобы подхватить его и не дать упасть, но по залу разносится раскатистый голос Всемогущего: – Амаджики, мальчик мой, не забывай, что юный Тогата все еще твой противник! Тамаки чертыхается сквозь зубы и одним молниеносным движением припечатывает Мирио к полу. – Бой окончен! Победитель – Амаджики Тамаки из класса 3-А! – Говорил же, – хрипло произносит Мирио. На его губах играет кривоватая улыбка – судя по всему, проигрыш его совсем не беспокоит. – Почему ты не использовал причуду? – набрасывается на него Тамаки. – Почему пропустил удар? – Я… отвлекся, – Тамаки озадаченно моргает, и Мирио, вскидывая руки и принимая сидячее положение, добавляет: – Подумал о том, как круто ты выглядишь в геройском костюме, и на секунду потерял контроль над ситуацией. И ты просто чудовищно сильный. У меня не было ни единого шанса, но однажды я тебя догоню, вот увидишь! Слова Мирио застают Тамаки врасплох, и он натягивает на голову капюшон, чтобы скрыть смятение и проступающий на скулах румянец – ему кажется, что взгляды всех, кто находится в зале, обращены на него одного. – Вы оба отлично потрудились, – сообщает Всемогущий, когда Тамаки и Мирио наконец поднимаются на ноги и подходят к нему, освобождая площадку для второго спарринга. – Тогата, мальчик мой, удар с правой у юного Амаджики весьма внушительный, так что тебе не помешает на всякий случай заглянуть к Исцеляющей девочке. – П-простите, – бормочет Тамаки, ощущая себя до крайности неловко. – Тебе не нужно извиняться, мальчик мой. Верь в себя, продолжай совершенствоваться и никогда не отступай. Ну а мне пора выбрать следующих участников! Мирио прислушивается к совету Всемогущего и отправляется к Исцеляющей девочке. К тому времени, когда он возвращается, класс 3-А ведет со счетом три – два. – Кстати, Тамаки! Что ты хочешь за победу? – Разве это был спарринг на желание? – Давай представим, что да. Тамаки знает, чего хочет, но не может попросить об этом Мирио – это будет нечестно по отношению к нему, и он ни за что с ним так не поступит. Однажды он наберется храбрости и скажет ему все как есть, без спаррингов на желание и дрожи в коленях, сейчас же ему достаточно того, что стоящий с ним плечом к плечу Мирио улыбается весело и беззаботно. – Такояки. Я хочу такояки, – с серьезным видом отвечает Тамаки, и Мирио, запрокинув голову, смеется во весь голос.◦ ◦ ◦
Выдавшееся богатым на события начало третьего года в Юэй пролетает так быстро, что Тамаки едва ли успевает это осознать. Подготовка к итоговому тесту отнимает у него огромное количество времени и сил, и совмещать ее со стажировкой получается лишь с очень большим трудом. Он ежедневно оттачивает навыки владения своей причудой, а по вечерам, свободным от работы с Жирножвачем, обложившись учебниками и конспектами, усердно повторяет весь пройденный за триместр материал. Мирио постоянно пропадает в офисе Сэра Ночноглаза, нередко пропуская занятия, и из-за этого они почти не видятся – Тамаки беспокоится за него и ловит себя на том, что безумно скучает. Теорию Тамаки сдает как обычно – он не входит в число лучших в классе, но и не заваливается, и это его вполне устраивает. Практическая же часть в этот раз становится непростым испытанием для всех, включая первогодок и второгодок. Условия меняются – учителя оценивают не только индивидуальные навыки студентов, но и их работу в команде, и после экзамена Тамаки накручивает себя, думая, что находится в одном шаге от того, чтобы отправиться на пересдачу, однако вопреки опасениям его хвалят, и он, чувствуя себя выжатым лимоном, вздыхает с облегчением. Теперь ему остается дождаться результатов Мирио, но в нем, в отличие от себя, он не сомневается ни секунды. Класс 3-Б заканчивает с тестом гораздо позднее, и Мирио, возвращаясь с полигона Бета бодрый и жизнерадостный как всегда, улыбается и приветственно машет Тамаки рукой. – Тамаки! От звука его голоса сердце Тамаки наполняется теплом. – Разве у твоего класса экзамен не утром был? – склонив голову набок, интересуется Мирио. – Утром, – соглашается Тамаки. – Но я не хотел уезжать без тебя. – Тебе же пришлось ждать половину дня! – Я ни о чем не жалею. Мирио как-то сконфуженно потирает шею, словно извиняясь, и Тамаки подталкивает его в сторону выхода. Он действительно вымотался и с удовольствием подремлет в электричке по пути домой. – Ты не спросил, сдал ли я тест, – замечает Тамаки, когда они с Мирио проходят через турникет на платформу. – Потому что мне это не нужно, я и так знаю, что сдал, – подмигивает ему Мирио. – Ты меня, между прочим, тоже не спросил. По той же причине? Тамаки кивает, и Мирио продолжает: – Ты всегда верил в меня больше, чем я сам в себя, и я рад, что смог наконец оправдать эту веру. Без тебя я бы не справился и бросил все еще в средней школе, но каждый раз, когда я случайно активировал причуду или терпел очередную неудачу, ты поддерживал меня и протягивал мне руку. Сейчас я впервые по-настоящему ощущаю, что и впрямь стал ближе к своей мечте, и все благодаря тебе, Тамаки. Тамаки уже слышал от него что-то подобное раньше и до сих пор не понимает, как вообще со своим характером и целым ворохом сопутствующих проблем может быть чьей-то опорой – в особенности опорой такого светлого и целеустремленного человека, как Мирио. Он хочет сказать ему так много, но вместо этого лишь смущенно отводит взгляд. Когда Мирио бережно сжимает его плечо, Тамаки вновь обретает способность дышать и мыслить и старательно изображает на лице нечто отдаленно напоминающее улыбку. В такие моменты ему кажется, что слова им с Мирио на самом деле не так уж и нужны. В поезде Тамаки начинает клевать носом сразу же, как занимает свое место, и Мирио, совершенно не стесняясь, предлагает ему себя в качестве подушки. Взвесив все за и против, Тамаки не находит причин отказываться и, привалившись к нему боком, закрывает глаза. Мирио клятвенно обещает разбудить его, поэтому он нисколько не удивляется, когда обнаруживается, что они пропустили свою станцию, потому что Мирио тоже заснул, и им приходится спешно пересаживаться и ехать в обратном направлении лишние двадцать минут. Пока они добираются, солнце успевает полностью скрыться за линией горизонта, и на город опускаются пурпурные сумерки. – Тамаки, у тебя есть планы на завтра? – внезапно спрашивает Мирио вместо того, чтобы попрощаться, и Тамаки, который не был готов к такому вопросу, сперва несколько секунд растерянно смотрит на него и только затем, отрицательно мотнув головой, тихо отвечает. – Нет. Жир дал мне выходной, так что я надеялся весь день провести в горизонтальном положении и по возможности не шевелиться. А что? – Сэр тоже дал мне выходной, а завтра Танабата, и в нашем парке будут запускать фейерверки. Я подумал, мы могли бы посмотреть на них вместе. Тамаки застывает. Он испытывает острую потребность ущипнуть себя, потому что все это слишком похоже на сон. Они друзья, и в предложении Мирио нет ничего странного или необычного, но его глупое влюбленное сердце мгновенно переворачивает все с ног на голову. – Я… совсем забыл про Танабату. Потерял счет времени из-за стажировки и подготовки к тесту. – Если хочешь отдохнуть, все в порядке. В конце концов, нам такой шанс нечасто выпадает. – Я хочу пойти, – выпаливает Тамаки чересчур поспешно и, спохватившись, тут же резко замолкает. – Хорошо, тогда завтра в восемь? – Завтра в восемь. Тамаки провожает Мирио взглядом и, когда тот исчезает за поворотом, шумно выдохнув, медленно сползает вниз по стене. Прежде чем иметь дело с последствиями своего импульсивного поступка, ему необходимо как следует выспаться. Утром следующего дня Тамаки долго лежит в кровати, раскинув в стороны руки и ноги, и сосредоточенно изучает потолок. Он ходил с Мирио на фестивали бессчетное количество раз и сейчас безуспешно пытается убедить себя в том, что этот поход ничем не будет отличаться от предыдущих. Идея позвать Хадо и Хаю присоединиться, чтобы ему было не так неловко, кажется заманчивой, но Тамаки торопливо отметает ее, стоит ему представить, как Хая, обращаясь к Мирио, называет это двойным свиданием и торжествующее ухмыляется. Чтобы хоть как-то успокоиться, Тамаки решает заранее выбрать, что надеть вечером, и в итоге полностью перетряхивает свой шкаф, в результате чего большая часть его содержимого оказывается на полу в центре комнаты. Он понятия не имеет, почему это вдруг становится так важно и, поколебавшись, останавливает выбор на простой белой футболке и светло-синих укороченных джинсах. Одевшись, Тамаки рассматривает свое отражение в зеркале, и зачем-то приглаживает торчащие на макушке волосы, и заправляет за ухо одну прядь. – Что я творю, – шепчет Тамаки, пряча лицо в ладонях. Стоящий на зарядке телефон негромко звякает. Сегодня 7:57 PM Я на месте (๑˘︶˘๑) Отодвинув занавеску, Тамаки выглядывает в окно и улыбается. – Готов? – доносится до него голос Мирио. Тамаки на сто процентов уверен, что нет. – Да, уже спускаюсь. Парк располагается в десяти минутах ходьбы от дома Тамаки, и по дороге к нему Мирио вспоминает, как они, будучи младшеклассникам, при любом удобном случае выбирались туда, чтобы поиграть в героев. Тамаки тоже это помнит. У Мирио был красный плащ, завязанный узлом на шее, и ему очень нравилось изображать Всемогущего, в то время как сам Тамаки старался не выделяться и как правило держался поодаль от других детей. Мирио видел это и никогда не оставлял его одного, неизменно предпочитая шумной компании одноклассников общество робкого и молчаливого друга. С тех пор мало что изменилось, и Тамаки верит, что когда-нибудь все же сможет подобрать подходящие слова и сказать Мирио о том, как много для него это значит. Желающие посетить фестиваль прибывают в основном парами или компаниями по три-четыре человека, и Тамаки, у которого большие скопления людей вызывают безотчетную тревогу, неосознанно жмется ближе к Мирио. Вся территория парка от самого входа щедро украшена фонарями, а в разместившихся по периметру пруда разноцветных палатках с яркими вывесками продают разнообразные угощения и сувениры. – Где-то здесь должны быть яблоки в карамели, сто лет их не ел, – всматриваясь в надписи и рисунки на вывесках, произносит Мирио. – Будешь? – Я бы не отказался от окономияки или якисобы. – Тогда идем искать. А потом Мирио берет его за руку, и земля уходит у Тамаки из-под ног. Ладонь Мирио обжигающе-горячая, и Тамаки, не отдавая себе отчета в том, что делает, крепко стискивает ее в ответ. На них наверняка смотрят, но Мирио вряд ли это волнует, Тамаки же ощущает себя так, будто вот-вот расплавится или взорвется изнутри. Его сердце гулко колотится и рвется из груди. Обнаружив наконец палатку с яблоками, Мирио радуется как ребенок, и Тамаки, не удержавшись, тоже берет себе одно. – Сладко, – сообщает Тамаки, откусив крошечный кусочек. – Ага. Скажи же, здорово? – смеется Мирио. – Потом можно будет заесть якисобой или еще чем-нибудь, потому что мы взрослые и самостоятельные и никто нас не остановит. Тамаки фыркает. После яблок они и вправду покупают якисобу, а для танзаку оба выбирают фиолетовые листы бумаги. Аккуратно закрепляя свое желание на ветке бамбукового дерева, Тамаки проговаривает его про себя и бросает быстрый взгляд на Мирио. Он надеется, что Орихимэ услышит его и убережет его неугомонного друга от бед. Когда на темном ночном небе расцветает первая россыпь сверкающих огней, Тамаки непроизвольно задерживает дыхание. До этого момента он и не подозревал, как сильно нуждался в чем-то настолько обыденном и далеком от геройской деятельности, и мысленно благодарит восторженно наблюдающего за фейерверками Мирио за один из самых лучших вечеров в своей жизни. Он знает, что уже завтра все вернется на круги своя, но прямо сейчас ему очень хочется, чтобы это волшебное мгновение длилось вечно.◦ ◦ ◦
Пришедшее на почту в начале августа уведомление о том, что с нового учебного триместра академия Юэй переходит на систему школы-интерната, повергает Тамаки в ужас еще до того, как он дочитывает его до конца. Он не готов к таким переменам, и от одной лишь мысли о том, чтобы переселиться в общежитие, его внутренности незамедлительно скручиваются в тугой ноющий узел. Социальные взаимодействия отнимают у него слишком много энергии и истощают его морально, поэтому для нормального функционирования ему требуется личное пространство, где он может, скрывшись от всего остального мира, перевести дух и восстановить силы в спокойной уединенной обстановке. Сейчас таким островком безопасности для Тамаки является его комната, и он слабо представляет, как будет справляться с тревожностью, оказавшись далеко за пределами зоны своего комфорта. – Теперь еще и общежитие, – бормочет Тамаки, уткнувшись лицом в подушку. – Как будто стресса от стажировки мне недостаточно. – Это для нашего же блага, – успокаивающим тоном заверяет его Мирио. – Да и потом, в свободное от учебы и стажировки время я буду находиться в соседнем здании, то есть даже ближе, чем обычно. Если почувствуешь себя плохо или захочешь поговорить, просто отправь мне сообщение. Ты ведь знаешь, со своей причудой я смогу пробраться к тебе незамеченным хоть посреди ночи. – Мирио… – Что? Ты не жаловался, когда я делал так в младшей школе. Тамаки плотнее вжимается в подушку и ничего не отвечает. У Мирио редко получалось использовать причуду как нужно, а его одежда неизменно падала с него в момент фазирования, поэтому в комнату Тамаки он из раза в раз вваливался голым. Тамаки протягивал ему одну из своих пижам, и они вместе забирались в кровать, чтобы в мягком золотистом свете ночника почитать мангу о приключениях своих любимых героев. Это был их маленький секрет, который они бережно хранили в тайне от взрослых, и Тамаки никогда не забудет, как, свернувшись калачиком, засыпал под боком у Мирио и как Мирио, перед тем, как выскользнуть на улицу и вернуться домой, осторожно укутывал его одеялом. – Хорошо, я… буду иметь в виду, – наконец соглашается Тамаки, и Мирио победоносно улыбается. Остаток дня они проводят за непринужденной болтовней и обсуждением летнего домашнего задания, и переезд постепенно перестает видеться Тамаки таким пугающим и травматическим событием, каким он выглядел в его глазах поначалу. Через полторы недели Тамаки, как и другие студенты Юэй, покидает свой дом и, едва добравшись до отведенной ему комнаты в общежитии, сразу же принимается за распаковку вещей. На это у него уходит несколько часов, и к вечеру он, вымотавшись больше, чем на любом из практических занятий, буквально валится с ног от усталости. Услышав стук в дверь, Тамаки не раздумывая открывает ее, уверенный в том, что обнаружит за ней Хадо, пришедшую напомнить ему о вечеринке в честь заселения, и уже собирается ответить отказом, но на пороге стоит Мирио, и Тамаки, удивленно моргнув, на секунду замирает. – Привет, – здоровается Мирио, сопровождая приветствие легким взмахом руки. – Решил проверить, как ты. Уже обустроился? Все в порядке? Его неуложенные волосы топорщатся во все стороны, и Тамаки хочется зарыться в них пальцами и взъерошить еще сильнее, однако он вовремя останавливает себя и вместо того, чтобы совершить нечто определенно очень неразумное, кивает и приглашает Мирио пройти в комнату. – Я вспомнил, как вот так же разбирал коробки, когда мне было восемь. Тот переезд стал для меня поворотной точкой и полностью изменил мою жизнь, так что и в этом наверняка нет ничего плохого. – И все же ты переживаешь. Тамаки закусывает губу и сцепляет руки в замок. Он выдает себя с головой и сомневается, что Мирио, давно научившийся безошибочно распознавать все его вербальные и невербальные сигналы, оставит без внимания его дрогнувший голос и красноречивее всех слов говорящий о его беспокойстве защитный жест, к которому в подобных ситуациях он прибегает с самого детства. – Это логичная реакция на что-то новое и незнакомое, – продолжает Мирио. – Перемены и впрямь могут пугать, но не забывай, что ты не один. У тебя есть я, и всегда буду. Тамаки понимает, что это вовсе не признание, но звучит совсем как оно, и он действительно всем сердцем желает, чтобы они с Мирио никогда не расставались. Если бы только все было так просто. Тамаки не торопит Мирио, когда тот задерживается, рассматривая фотографии, прикрепленные к пробковой доске над письменным столом. Одна из них сделана в день проведения культурного фестиваля в третьем классе, и Тамаки на ней боязливо жмурится и пытается закрыться от камеры, тогда как Мирио чуть ли не светится от счастья и крепко держит его в кадре. На другой они вместе на выпускном в средней школе – оба уже знают, что поступили в Юэй, и оба не скрывают своей радости по этому поводу. Еще одна исподтишка снята Хадо в прошлом году, и до того, как она показала ее Тамаки, он даже не предполагал, что его улыбка может быть такой искренней и естественной, а взгляд, устремленный на Мирио – таким влюбленным. На первом этаже завершаются финальные приготовления к вечеринке, и Тамаки, прекрасно осознавая, что у него вряд ли получится отбиться, если Хадо и Хая атакуют его с двух сторон, съеживается, стараясь стать как можно меньше, и по привычке прячется за Мирио. Мирио, судя по всему, нисколько не возражает. Они пересекают общую гостиную, не привлекая внимания, и выходят на купающееся в оранжевых лучах закатного солнца крыльцо. – Я здесь не выживу, – вздыхает Тамаки, притворяя за собой дверь. – Конечно, выживешь, я за этим прослежу, – воодушевленно произносит Мирио. – Прежде всего тебе нужно отвлечься, и у меня есть идея. Идем! – Куда? – В мою комнату. Тамаки бледнеет. Каким-то непостижимым образом его мысли внезапно сворачивают в опасное русло, и ему становится сложно дышать. Он не должен думать об этом сейчас. – Тамаки? Он вообще не должен об этом думать. – Тамаки, ты чего? В голосе Мирио отчетливо слышится тревога, и Тамаки, испытывая жгучий стыд, отступает на шаг назад. – Я лучше вернусь к себе. – Ну уж нет, – отрезает Мирио. – Я тебя тут в таком состоянии не брошу. Тамаки догадывается, что будет выглядеть еще более странно, если начнет упираться. Он не может сказать Мирио о том, что обязан этим состоянием ему, но других аргументов у него нет, поэтому он сдается и покорно следует за ним в направлении возвышающегося через дорогу здания. Общежитие класса 3-Б как снаружи, так и внутри ничем не отличается от общежития класса 3-А. Несколько человек отдыхают, расположившись на диванах в просторной гостиной, еще несколько – копошатся на кухне. Мирио что-то говорит, но Тамаки не разбирает слов, он слышит только оглушительный стук собственного сердца и ощущает во всем теле мелкую предательскую дрожь. – Помнишь, как я в средней школе учился играть на гитаре? – спрашивает Мирио, усаживая Тамаки на край кровати. Тамаки поднимает на него взгляд и растерянно хлопает глазами. – Что? Мирио опускается на корточки, аккуратно извлекает из стоящего в углу чехла ту самую акустическую гитару, которую забросил в девятом классе, когда ни на что другое кроме школы и тренировок времени у него не осталось, и смущенно демонстрирует ее Тамаки. – Я нашел ее, когда упаковывал вещи, и… глупо, да? Попробую настроить и что-нибудь сыграть. Послушаешь? Тамаки выдыхает. Его пульс постепенно приходит в норму, а мысли перестают путаться. Мирио снова возвращает ему чувство спокойствия парой простых фраз, и Тамаки все еще понятия не имеет, как ему это удается. – С удовольствием. Улыбнувшись, Мирио удобно устраивается в изножье кровати и прислоняется спиной к стене. Тамаки зачарованно наблюдает за тем, как он подкручивает колки и проверяет звучание струн, и от этих незатейливых действий время словно поворачивается вспять. Ему кажется, что с тех пор, как он последний раз видел Мирио с гитарой в руках, прошла как минимум целая вечность. Мирио наигрывает что-то знакомое, и Тамаки, подтянув колени к подбородку и прикрыв глаза, слушает, как он нежно и немного неуверенно перебирает струны. Его близость умиротворяет и согревает, а наполняющая комнату негромкая мелодия ласково обволакивает сознание и убаюкивает. Тамаки зевает и, сам того не замечая, плавно соскальзывает в сон. Когда Тамаки просыпается, на усыпанном крошечными огоньками звезд небе уже ярко светит луна. Спохватившись, он резко вскакивает и едва не задевает ногами полусидя посапывающего в обнимку с подушкой Мирио. Тамаки не хочет его будить, но выбора у него нет, и он тихонько тормошит Мирио за плечо и зовет его по имени. – А? Тамаки? Ты проснулся. – Который час? Мирио разминает затекшую шею и лохматит пятерней волосы, а затем вслепую нащупывает рядом с собой телефон. – Почти полночь. – Мне нужно вернуться в свою комнату. – Здания общежитий запрещено покидать после отбоя, если у тебя нет специального разрешения. Вернешься утром, не нарушая комендантский час. – Утром? – эхом откликается Тамаки с нарастающей паникой в голосе. – Подожди, я не могу просто взять и выйти утром из твоей комнаты на глазах у твоих одноклассников. Что они подумают? – Ничего они не подумают, мы же оба парни, да и любителей пускать слухи у нас нет. Не волнуйся на этот счет, ладно? Тамаки обхватывает себя руками и, чуть помедлив, кивает. – Будильник прозвонит в шесть, – информирует Мирио, откладывая телефон на тумбочку. – А теперь двигайся. Спать сидя – не самое полезное занятие. Перспектива стать нарушителем комендантского часа вдруг начинает казаться Тамаки чертовски заманчивой. – Мы не поместимся вдвоем, – пробует он без особой надежды на успех. Вместо ответа Мирио плюхается на кровать и увлекает Тамаки за собой, заключая его в медвежьи объятия. Он горячий как печка, а его сердце под слоем крепких литых мышц бьется громко и ровно. – Поместились. Тамаки чувствует, как к щекам приливает кровь – в то, что все это происходит на самом деле, ему верится с трудом. Он утыкается лбом Мирио в грудь и несмело проводит ладонью по его спине. – Я постараюсь не сильно ворочаться, – обещает Мирио, теснее прижимая Тамаки к себе. – Доброй ночи, Тамаки. – Доброй ночи, Мирио, – шепчет Тамаки. – Я тоже постараюсь. Утром Тамаки бесшумно выбирается из кровати еще до будильника и укутывает Мирио одеялом так же, как Мирио укутывал в детстве его. До общежития класса 3-А он добирается без происшествий.◦ ◦ ◦
Второй триместр начинается с операции по освобождению маленькой девочки, которую якудза используют в экспериментах по созданию сыворотки, стирающей причуды, и с первых же ее секунд все идет не так, как было запланировано. Тамаки паникует. В голову лезут непрошеные мысли о собственной слабости и никчемности, но Мирио ободряюще сдавливает ладонью его дрожащее плечо и своим громким звучным голосом мгновенно рассеивает сковавший его по рукам и ногам страх. Он устремляется вперед в одиночку, и его решимость придает Тамаки сил и распаляет в его сердце огонь. Из непростой схватки с тремя противниками Тамаки выходит победителем, и когда очертания стен и потолка окружающей его комнаты вдруг расплываются, он не сразу понимает, что причуда Иринаки, управляющего штаб-квартирой, не имеет к этому абсолютно никакого отношения. Его сознание туманится, и он, не в состоянии сдвинуться больше ни на шаг, отключается на холодном бетонном полу. В себя Тамаки приходит резко, словно от удара. Он широко распахивает глаза и делает глубокий судорожный вдох. – Мирио? Это не поддается рациональному объяснению, ведь люди не чувствуют друг друга на расстоянии, но Тамаки посылает логику к черту, стискивает зубы и, игнорируя боль во всем теле, поднимается на ноги. Окровавленного и израненного Мирио он находит в одном из уцелевших коридоров, и из его легких в этот момент будто кто-то разом вышибает весь воздух. – Мирио! Тамаки бросается к нему, напрочь забывая обо всем остальном. Дыхание Мирио тяжелое и хриплое, и Тамаки точно знает, что в таком состоянии на своих двоих покинуть лабиринт он не сможет. – Все будет хорошо, – шепчет Тамаки, надеясь, что Мирио его слышит. – Я вытащу тебя отсюда. Мирио опирается на подставленное ему плечо всем весом, и Тамаки практически несет его на себе, а затем, когда они с помощью Рюкью выбираются на поверхность, и вовсе подхватывает на руки, аккуратно придерживая под коленями. Впервые в жизни Мирио, который всегда был выше и крупнее, кажется ему очень маленьким и невероятно хрупким, и он, повинуясь безотчетному порыву, притягивает его ближе и едва уловимо касается губами его разгоряченного лба. О своих ранах Тамаки вспоминает уже после того, как машина скорой помощи, увозящая Мирио в больницу, скрывается из виду. Тем же вечером на Тамаки как гром среди ясного неба обрушивается новость о том, что Мирио, подстреленный пулей с завершенной формулой сыворотки, лишился своей причуды, а Сэра Ночноглаза, который вместе с ним и Мидорией сражался с Восстановителем, спасти, несмотря на все старания медиков, не удалось. Жирножвач, услышав об этом, чертыхается и с размаху бьет кулаком по прикроватной тумбочке. Киришима шумно шмыгает носом и опускает взгляд – в уголках его глаз собираются слезы, и он яростно размазывает их по щекам. – Я должен его увидеть, – сипло произносит Тамаки. Сотриголова устало вздыхает. Тамаки не сомневается, что он ожидал от него чего-то подобного и наверняка заранее подготовился к возможным возражениям. – Тогате нужно время, и сейчас не… – Я должен быть с ним, – не дав ему закончить, повторяет Тамаки уже тверже. – В какой он палате? – Ты вряд ли так просто отстанешь, Амаджики, поэтому проще будет тебя к нему проводить. Сотриголова кивает в сторону коридора, и Тамаки, не обращая внимания на взволнованные причитания медсестры, порывающейся его остановить, следует за ним. Он помнит, как даже краткосрочная потеря причуды напугала его, заставив в полной мере ощутить свою беспомощность, Мирио же потерял и причуду, и наставника навсегда, и он не уверен, что сумеет отыскать правильные слова, чтобы поддержать его в эту трудную минуту. Тамаки негромко стучит и, получив разрешение войти, осторожно открывает дверь. – Тамаки! – приветствует его Мирио, вымученно улыбаясь. – Сотриголова сказал, что это ты вывел меня из лабиринта. Прости, что пришлось меня тащить. Ты как? Как твои раны? Его волосы растрепаны, кожа под глазами выглядит покрасневшей и воспаленной, а руки забинтованы до самых запястий, и, невзирая на это, он все равно в первую очередь беспокоится о других. – Я… Слова застревают у Тамаки в горле, и вместо того, чтобы пытаться собрать их воедино, он сгребает Мирио в охапку и, не в силах и дальше сдерживать рвущиеся наружу эмоции, зарывается лицом в лохматые пряди на его макушке. Когда Мирио обнимает его в ответ, отчаянно цепляясь за тонкую ткань его больничной рубашки, во всем мире не остается ничего кроме тепла их тел и до краев заполняющего сердце Тамаки горько-сладкого чувства, которое он больше не боится называть в своих мыслях любовью. – Это все моя вина, – надрывно всхлипывает Мирио. – Если бы я был сильнее… если бы смог победить Чисаки, Сэр… Сэр бы… Я подвел его, Тамаки. Подвел всех вас. Тамаки никогда прежде не видел его таким разбитым и опустошенным. Герои рискуют своими жизнями каждый день, и они оба это прекрасно осознают, однако в реальности потеря близкого человека воспринимается совсем иначе – она причиняет нестерпимую боль и оставляет в душе глубокие рваные раны, излечить которые способно лишь время. – Он использовал на мне свое предвидение, и оно показало ему, что все будет хорошо и что я стану выдающимся героем, но я не… Мирио замолкает, содрогаясь от приглушенных рыданий, и Тамаки крепче сжимает его в объятиях. – Он верил в тебя, Мирио, и я тоже в тебя верю. Эри-тян в безопасности только благодаря тебе и твоей самоотверженности, и для нее ты уже самый настоящий герой. Ты справишься… нет, мы справимся, ведь я буду с тобой, что бы ни случилось. Тамаки не торопится отпускать Мирио, и тот льнет к нему, обжигая своим горячим дыханием обнаженную кожу на его шее и ключицах. Его затапливает бесконечная нежность, и он наконец позволяет себе расслабиться и целиком растворяется в этих новых для него ощущениях. Солнце медленно клонится к закату, и его последние лучи окрашивают подернутое дымкой небо в оттенки лилового и золотого. Они робко заглядывают в окно, и по холодной, стерильно белой палате разливается мягкий уютный свет. Тишину нарушает Мирио. Он рассказывает о способностях Эри и о том, что они могут однажды помочь ему вернуть причуду, и эта крошечная, но яркая искра вселяет в Тамаки надежду. – С причудой или без ты – Лемиллион, и этого у тебя не отнять. Слегка отстранившись, Мирио поднимает голову, и Тамаки тонет в кристально чистой синеве его влажных от слез глаз. Тогата Мирио идеальный, и никто не убедит его в обратном. – Я – Лемиллион, потому что ты со мной, Тамаки. Тамаки не хочет уходить, и Мирио, словно читая его желания, неуклюже перемещается на противоположный край койки. Тамаки не раздумывает. Пружины издают тихий жалобный скрип, когда Мирио снова оказывается в кольце его рук, и его это нисколько не смущает. Он успокаивающе поглаживает Мирио по волосам и загривку, и Мирио, съежившись у него на груди, вскоре забывается тревожным сном в серебристом сиянии взошедшей на смену солнцу луны. Тамаки не умеет предугадывать будущее, но он точно знает, что никакие испытания и невзгоды не сумеют сломить их, пока они есть друг у друга.◦ ◦ ◦
Состояние Эри постепенно стабилизируется, и в начале ноября она посещает культурный фестиваль Юэй, а в конце по инициативе директора Незу покидает больницу и переходит под опеку академии. У нее длинные пепельные волосы, круглое личико, огромные рубинового цвета глаза и прелестные ямочки на щеках, и Тамаки с трудом верится, что еще совсем недавно эта очаровательная малышка не умела улыбаться и в присутствии других людей боязливо пряталась за Мирио. Сотриголова внимательно следит за тем, чтобы ее причуда не вышла из-под контроля, Хадо заплетает ей косички и учит играть в веревочку, а Мирио рядом с ней выглядит как самый гордый в мире отец и буквально светится изнутри каждый раз, когда Эри смеется. – Тогата, ты прямо как папочка, – замечает однажды Хадо, и Тамаки вновь убеждается в том, что она обладает уникальной способностью озвучивать его мысли. – Что, правда похож? Вообще Эри-тян уже принимали за мою дочь, когда я приводил ее на фестиваль, но я все еще не понимаю, до какой степени плохо должно быть с математикой, чтобы предположить… – Мирио делает паузу и смущенно почесывает затылок. – Ну, такое. Хадо это очень веселит, и Мирио укоризненно на нее шикает, указывая на безмятежно дремлющую у него под боком Эри. – Говорю же, – тихонько хихикает Хадо. – Как папочка. Она молча машет на прощание и, подхватив с пола сумку с учебниками, убегает на дополнительные занятия. – Ты тоже так считаешь, Тамаки? Тамаки смотрит, как Мирио бережно поднимает Эри на руки, и его сердце наполняется теплом, а губы сами собой складываются в улыбку. – Уверен, что мне нужно отвечать на этот вопрос? Конечно, Тамаки не намеревается дразнить Мирио, но за Хадо он поручиться не может и не исключает, что она будет упорно называть его этим прозвищем как минимум до выпуска. Мирио, который наверняка думает о том же, вздыхает – он знает, что ему не остается ничего иного, кроме как смириться со своей судьбой. Декабрь плавно переваливает за середину, и с каждым днем приближение нового года ощущается все явственнее. Тамаки навещает Эри в свободные от учебы и стажировки часы, в то время как Мирио, находящийся в вынужденном академическом отпуске, проводит с ней практически круглые сутки. Освоив азбуку, она первым делом пишет письмо с благодарностями Мидории, а чуть позже, немного стесняясь, просит Тамаки помочь ей с письмом для Мирио. – Мирио рисуешь? – глядя на то, как старательно Эри орудует желтым карандашом, интересуется Тамаки. – Ты молодец, он точно будет в восторге. В ответ на его слова Эри расцветает, и Тамаки, обычно ограничивающий себя в тактильных контактах, тает от умиления и ласково треплет ее по макушке. Как-то придя со стажировки, Тамаки обнаруживает Мирио крепко спящим на диване в обнимку со свернувшейся в клубочек Эри. Его смешное уютное сопение совершенно не изменилось с тех пор, как он был ребенком, и Тамаки нравится видеть его таким расслабленным и умиротворенным – после всего, что случилось, именно Эри стала для него самым лучшим лекарством, а он стал лучшим лекарством для нее. Когда Тамаки возвращается в гостиную с пледом, Эри уже бодрствует – она зевает, трет кулачками глаза и сонно озирается по сторонам. – Прости, Эри-тян, я не хотел тебя будить. – Тамаки-сан, – подняв голову, радостно произносит Эри. – Все в порядке, я сама проснулась. А вот Мирио-сан еще спит. Они аккуратно укрывают похрапывающего Мирио и вместе выходят на кухню. Внимание Эри привлекает корзина с яблоками, и Тамаки осторожно спрашивает: – Голодная? Эри робко кивает, и Тамаки, который до этого не вполне представлял, чем ее можно занять в отсутствие Мирио и Хадо, вдруг осознает, что решение этой непростой задачи лежит у него сейчас прямо перед носом. – Я что-нибудь приготовлю. Тамаки останавливает свой выбор на тамагояки и без проблем отыскивает все необходимые для его приготовления ингредиенты. Эри с интересом наблюдает за тем, как он взбивает в миске яйца с сахаром и солью, добавляет к ним рисовый уксус и соевый соус, по частям выливает получившуюся смесь на разогретую сковороду и один за другим сворачивает тонкие поджаристые блинчики так, что из них в итоге образуется румяный многослойный рулет. – Сделаешь следующую порцию сама? – выкладывая готовый омлет на тарелку, предлагает Тамаки. – А можно? Эри кажется воодушевленной и взволнованной одновременно, и Тамаки спешит ее успокоить: – Ты справишься, я даже не сомневаюсь. От усердия Эри высовывает кончик языка и слегка хмурится. Она забавно паникует, когда блинчик отказывается заворачиваться в рулет, и Тамаки, опустив ладонь на ее крошечную ручку с зажатыми в ней палочками, помогает ей с ним разобраться. – Ничего сложного, верно? Эри широко улыбается, поддергивает рукава свитера повыше и, лучась энтузиазмом, приступает ко второму слою омлета. – Я многое бы отдал за то, чтобы просыпаться от запаха готовящейся еды, а не от будильника, – доносится до Тамаки хрипловатый голос Мирио. – Это гораздо приятнее. Эри гордо демонстрирует Мирио результат своего труда, и тот, попробовав кусочек, хвалит ее и мягко ерошит ей волосы. Они еще долго сидят на кухне втроем, и в голову Тамаки закрадывается мысль, что они совсем как семья. Он не торопится ее прогонять и чувствует себя по-настоящему счастливым, искренне наслаждаясь каждой минутой этого тихого декабрьского вечера. Рождество Тамаки встречает со своим классом. В общей гостиной, украшенной разноцветными гирляндами, шумно и людно, и Хая активно призывает всех сыграть в правду или действие, обещая, что это будет незабываемо, однако Тамаки предпочитает не рисковать и сразу же после обмена подарками незаметно выскальзывает на улицу. Едва переступив порог, он сталкивается с одетым в костюм Санта-Клауса Мирио и, споткнувшись, падает прямиком к нему в объятия. – Веселого Рождества, Тамаки! Вместо ответного поздравления Тамаки бормочет что-то невнятное и порывисто отстраняется. По его щекам разливается румянец, и он, чтобы как-то отвлечь Мирио от этой неловкой ситуации, неуклюже переводит тему: – Эри-тян не с тобой? – Она празднует с классом Мидории-куна. Тамаки улавливает в голосе Мирио почти неразличимые тревожные нотки – если не знать его так, как знает он, их можно и не заметить – и, заглядывая ему в глаза, задает довольно очевидный вопрос: – Беспокоишься? – Что? Нет, вовсе нет, – чересчур энергично отмахивается Мирио. – Они славные ребята. Он показывает фотографии Эри в праздничном платьице, и Тамаки заключает, что да, беспокоится, несмотря ни на что. Внезапно дверь общежития распахивается, и в ярко освещенном проеме появляется парящая в нескольких сантиметрах над полом Хадо. Тамаки, не ожидавший, что его отсутствие обнаружат так быстро, делает шаг назад и рефлекторно прячется за Мирио. – Амаджики-кун, вот ты где. От меня не скроешься! – торжествующе заявляет Хадо. – О, Тогата! Веселого Рождества! – Веселого Рождества! – оживленно отзывается Мирио. – Что у вас там такое творится? – Правда или действие. Присоединяйся и этого зайчишку-трусишку тоже приводи, иначе он все свои лучшие годы потратит впустую. Ну, я пойду. Вы, кстати, под омелой стоите. Когда Хадо заговорщицки подмигивает и плотно закрывает за собой дверь, Тамаки растерянно запрокидывает голову и действительно видит под козырьком крыльца небольшой пучок омелы, перевязанный красной лентой. Кто и когда его здесь повесил, он не имеет ни малейшего понятия. – Нехорошо нарушать традицию, да? – задумчиво тянет Мирио, и у Тамаки внутри все переворачивается. – Да… наверное. Тамаки кажется, что он тонет, и его дыхание сбивается. Он уверен, что Мирио ни за что не станет превращать поцелуй в шутку, и тем не менее не может совладать со стремительно расползающимся по всему телу колючим холодком. – Если ты не против, – уточняет Мирио. Тамаки ощущает безотчетный страх, но понимает, что если откажет, то солжет не только Мирио, но и себе. Собравшись с духом, он коротко кивает, до боли сжимает покрывшиеся испариной ладони в кулаки и невольно зажмуривается. Проходит целая вечность, прежде чем губы Мирио невесомо мажут его по щеке, и это легкое прикосновение заставляет Тамаки вздрогнуть и открыть глаза. Он машинально дотрагивается кончиками пальцев до места поцелуя и, не зная, что сказать, потерянно опускает взгляд. – А ведь у нас есть своя рождественская традиция, и ее нарушать я тоже не хочу, – наконец прерывает повисшую тишину Мирио. – Итак, что будем смотреть? Они вместе смотрят фильмы на Рождество с младшей школы, и Тамаки стыдно признаться, что в этом году он ни разу не вспомнил про список. Он неопределенно ведет плечами, и Мирио, нисколько не обидевшись, берет инициативу на себя. – Тогда как насчет «Подарка на Рождество»? Тамаки не возражает, и они, прихватив с кухни класса 3-Б две кружки горячего шоколада, поднимаются в комнату Мирио. Спустя два с половиной часа Тамаки, ворочаясь в своей кровати без сна, отчаянно ругает себя за то, что у него снова не хватило смелости признаться. Это глупо, но Хадо права – он и впрямь тот еще зайчишка-трусишка.◦ ◦ ◦
Январь и февраль выдаются на удивление спокойными, а потом наступает конец марта, и все летит к чертям. Едва Тамаки приходит в себя, как его стремительно захлестывает осознание того, что произошло, и от этого его желудок сжимается в противный тугой комок. Он резко вскидывается, пытаясь подняться с больничной койки, но тут же сгибается пополам от острой боли, которая пронзает все его тело, и, чтобы хоть как-то справиться с ней, судорожно хватается за край отброшенного в сторону одеяла. – Тамаки! Голос Мирио. – Тамаки, я здесь. Все хорошо. Мирио жив, и это все, что имеет значение. Когда широкая теплая ладонь опускается Тамаки на плечо, он осторожно накрывает ее своей, после чего медленно, словно боясь, что ему это снится, поворачивает голову и встречается с Мирио взглядом. В его глазах читается тревога, но он старается не подавать виду и награждает Тамаки мягкой ободряющей улыбкой. – Мирио… – тихо произносит Тамаки. – Ты в порядке. Он хочет спросить, как там Хадо, Жирножвач, Киришима и другие герои, но ему все еще сложно говорить. Не дожидаясь вопросов, Мирио, который буквально накануне благодаря Эри получил обратно свою причуду и который был в самой гуще событий, сам рассказывает обо всем по порядку, и с каждым следующим его словом Тамаки чувствует себя все большим дураком. Они выбрали эту жизнь по своей воле, и правда заключается в том, что они могут в любой момент потерять друг друга. Теперь это ощущается острее, чем когда-либо, и Тамаки по-прежнему страшно, но он любит Мирио и прекрасно понимает, что если не скажет ему об этом сегодня, то, вероятно, упустит этот шанс уже навсегда. – А! Мне же нужно сообщить, что ты очнулся, – спохватывается Мирио. – Я мигом разыщу доктора и вернусь. Тамаки непроизвольно цепляется за его рукав, и Мирио, успевший подняться на ноги, в замешательстве останавливается. Всплывающее в памяти признание, которое он репетировал с Хадо почти год назад, кажется ему пустым и до ужаса несуразным, и он отметает его в сторону без малейших сожалений. – Постой, я… я должен тебе кое-что сказать. Мирио выглядит озадаченным, но все же кивает, и Тамаки, выдохнув, складывает руки на коленях и продолжает: – Ты не раз говорил мне, что я переоцениваю тебя и недооцениваю себя, что ты выкладываешься на полную только потому, что я с тобой, но если бы тогда ты не предложил мне дружбу, я был бы совсем другим человеком. У меня нет и никогда не будет никого ближе тебя. Ты удивительный, и когда ты рядом, мне кажется, что я способен на все. Тамаки улыбается, глядя Мирио прямо в глаза, и те самые слова сами слетают с его губ. – Я люблю тебя, Мирио. Воцарившаяся тишина заполняет пространство между ними, и Тамаки крепче стискивает кулаки. Он понятия не имеет, что делать дальше. – Я всегда знал, что ты гораздо храбрее меня, Тамаки, – спустя несколько мучительно долгих секунд отвечает Мирио. – Ведь именно тебе, а не мне хватило духа сказать это первым. Тамаки не верит своим ушам. Он безотчетно подается вперед и уже в следующее мгновение оказывается в ласковых объятиях Мирио. – Почему мы такие? – шепчет Тамаки, борясь с подступающими к горлу слезами. Мирио негромко смеется и нежно поглаживает его по спине. – Тогда под омелой я собирался поцеловать тебя по-настоящему, но не решился. Подумал, что это оттолкнет и напугает тебя, ну и… Тогата Мирио неисправим. Из-за того, что желания и комфорт других для него важнее собственных, он порой совершенно забывает о себе. Тамаки прижимается лбом к его лбу и вновь призывает на помощь все свое мужество. – Ты… можешь поцеловать меня по-настоящему сейчас. Когда Мирио бережно дотрагивается кончиками пальцев до его подбородка, Тамаки замирает и закрывает глаза. Его кожа покрывается мурашками, а щеки и уши моментально вспыхивают. Мирио целует не торопясь, будто спрашивая разрешения, и Тамаки, приоткрывая рот и позволяя углубить поцелуй, ему это разрешение дает. Он жалеет лишь о том, что не сказал Мирио о своих чувствах раньше. Впереди их ждет множество испытаний, и Тамаки сделает все, чтобы стать тем героем, каким на протяжении вот уже многих лет является в представлении Мирио. Что бы ни случилось, они преодолеют все преграды на своем пути и непременно защитят то светлое будущее, которое предвидел, использовав свою причуду в последний раз, Сэр Ночноглаз.