один шанс

Косте откровенно было не по себе. На самом деле, он не был в Санкт-Петербурге вот уже лет восемьдесят. Приехать хотелось конечно, много раз хотелось, до больно давящей на сердце тоски хотелось. Да только знал прекрасно, что ему не рады будут. Саша всем своим видом это ему показал еще тридцать лет назад, когда они увиделись впервые за много лет на одном из собраний. Костя тогда давнего друга даже и не узнал сначала. Волосы отросшими, безжизненными прядями спадали на лицо, глаза, защищенные толстыми линзами очков, смотрели на мир пустым взглядом, не оставляя и следа от того жизнерадостного и любопытного блеска, которым они горели, казалось бы, совсем недавно. Костя не имел права удивляться этому, ведь своими собственными глазами видел, как этот блеск погас. Худой, как скелет, и все еще не отошедший от блокады, Санкт-Петербург Ленинград за все собрание не удостоил его и взглядом. Но, когда все уже расходились, совсем тихо, так, чтобы никто другой не услышал, бросил ему ядовитое: - Хорошо спится, предатель? А видишь ли ты в кошмарах их ледяные трупы? У Кости тогда от наплыва эмоций голова закружилась и в глазах потемнело. Это был первый раз, когда Саша заговорил с ним после той ужасной ночи, а Косте столько всего хотелось сказать и сердце так больно сжалось от холода и презрения в голосе друга, что его сознание просто отказало на несколько мгновений. А когда пришел в себя, Саши уже и след простыл. С тех пор они и не виделись. Екатеринбург после развала Союза еще приехать хотел, да только своих проблем оказалось предостаточно. Страна тонула в кризисе, криминал расцветал, за своим городом следить надо, еще и Юра с Аней… Да и не только в этом дело было. По праве говоря, Костя боялся. Боялся, что прогонят, не примут, посмотрят с ненавистью. Косте совсем не хотелось верить, что их многовековую дружбу уже не спасти. Он лелеял иллюзии о том, что все станет как раньше. Хранил мечты о прощении, убеждая себя, что время пройдет и Саша простит, забудет, поймет. Костя знал, что, услышав от Саши нежелание больше иметь с ним ничего большего, все эти надежды разобьются вдребезги. И он боялся этого. Таким образом только спустя пять лет Екатеринбург нашел в себе силы купить билет и хотя бы попробовать поговорить с бывшим другом. И, несмотря на то что он слышал истории о криминальном уровне в Санкт-Петербурге, он не ожидал увидеть такое. Город-герой, столица Российской Империи и парадиз Петра Первого выглядел просто печально. Люди вокруг, если не были под кайфом, либо запуганно смотрели по сторонам, либо брели по улице с безразличным выражением лица. Погода была такой же отвратительной, небо застилали тучи, а ветер пронизывал до костей, заставляя зябко морщится от холода. Костя слышал, что петербуржцы уже сами и не помнили, когда последний раз светило солнце. Ведь Саше солнце не светит с 1917 года. Костя остановился перед подъездом какого-то старого, ничем не примечательного дома. Район был тихий, вокруг ни души. Поднявшись на третий этаж, он остановился у двери, сверяясь с адресом на бумажке. Номер квартиры правильный. Костя сделал глубокий вдох, чувствуя, что начинает колебаться. Плохая идея, ты только все испортишь. А может правда не стоит? Сейчас все еще можно развернуться и уйти. Только Костя сердцем чувствовал, что если уйдет, то навсегда. Соберись, трус. Хуже все равно быть не может. Костя решительно постучал в дверь. Отступил от двери и подождал несколько секунд. Ответа не было. Он постучал еще раз, на этот раз сильнее. И опять без ответа. Не дома, что ли? Не надеясь особо на то, что зайти в квартиру у него сегодня получится, Костя дернул за ручку. К его изумлению, дверь была не заперта. Времена неспокойные все-таки, опасно так квартиру оставлять. А если Саша дома, то почему не отозвался? Чуть-чуть поколебавшись и собравшись с мыслями, Костя зашел в незнакомую квартиру, прихожая которой была в полном мраке. Свет тонкой полоской пробивался в коридор из другой комнаты. Значит, все-таки дома. Костя уже хотел оповестить хозяина о своем присутствии, как вдруг из глубины квартиры послышался знакомый насмешливый голос. - Лучше бы вам съебаться отсюда поскорее, кто бы вы ни были. Воровать здесь нечего, разве что книги. У Кости будто сердце на секунду остановилось. Голос Саши всегда действовал на него успокаивающе, но сейчас он вызвал только беспокойство. Тон был совсем не свойственен Саше и, сколько Костя его знал, Романов никогда не матерился. Неважно, как плохо было, его речь всегда была тщательно отфильтрована и вежлива. Костя прошел дальше по коридору, направляясь к комнате, в которой горел свет. Комната оказалась кухней, и там, за столом сидел Саша. На этот раз, Костя опять его еле узнал. Его волосы были короче, неаккуратные кудри разбросаны и кое-где спутаны. Очков у Саши не было, и Костя не знал, от того ли это было, что зрение восстановилось или просто так. Одет Саша был в обычную серую футболку, которая была слишком большая для его болезненно-худощавой фигуры. Его запястья были такие тонкие, что казалось, слегка сожмешь и сломаются кости, а глаза, цвет которых было почти невозможно определить из-за неестественно расширенного зрачка, безучастно смотрели в стену перед собой. С ужасом, Костя заметил на руках старого друга темные синяки. Такие бывают, когда человек колется. Чуть приглядевшись, он также заметил следы белого порошка на столе. Костя подавил судорожный вздох. Он, конечно, слышал слухи, от других городов и по новостям, о том, во что превратился Санкт-Петербург в последние годы. Но он не думал, что Саша сам будет… Расфокусированные серые глаза наконец посмотрели на него, и Костя мог почти видеть, как в больном сознании заторможенно формируются мысли. Саша смотрел на него как-то растерянно, а потом вздохнул так тяжело, что у Кости сердце защемило. - Заебись, - пробормотал он охрипшим голосом, - опять глюки. И отвернулся от него, будто его и нет здесь. - Саш, - игнорируя ком в горле позвал Костя, - это правда я. На этот раз Саша на него даже не посмотрел. - Тогда съебывай отсюда. – голос жесткий, полный злобы. Костя поморщился. - Саш. - Или можешь выколоть мне глаза опять. Все лучше, чем видеть твою рожу. Костю от напоминания помутило. Перед глазами всплыли фрагменты того страшного дня: выстрелы, крики, плач Саши, чекист с ножом в руках, опять крики. А потом пропитавшиеся кровью бинты на глазах и потерявший зрение Саша, заходящийся в истерических рыданиях. - Саша, ну не я же… - Плевать кто. – перебил его Романов. – Хоть ты, хоть Московский. Оба идите нахуй. Что ты вообще здесь забыл? - Я поговорить хочу. - Поговорить можешь с кем угодно, мне плевать. Убирайся отсюда. - Я просто хотел… - Костя замялся, подбирая слова. – Просто выслушай меня, пожалуйста. Я тебе все объясню, как есть все расскажу. Я только хочу отношения наладить… Его речь прервал смешок со стороны Саши. Он поднял на него глаза, впиваясь в него тяжелым, но насмешливым взглядом. - Отношения наладить, говоришь? – Саша поднялся со стула, вставая лицом к лицу с Костей. – А где ты был, скажи мне, когда меня под дулом пистолета в предательстве обвиняли, м? Или, когда я после блокады восстанавливался? Или, когда у меня забрали звание, имя, расстреляли всю мою семью и вырезали мне нахуй глаза? Где ты был тогда, Константин? Костя ничего не ответил, продолжая смотреть на Сашу ужасно виноватым взглядом. - Правильно. – продолжил Романов. – Стоял и смотрел. Саша прошел к окну и взял с подоконника какую-то баночку. Ему на ладонь упала небольшая белая таблетка. - Саша, не надо… - Отъебись. Не твое дело. – он быстро закинул таблетку себе в рот, облегченно выдыхая и сразу заметно расслабляясь. Только Косте от этого легче не стало. - Как давно ты эту дурь употребляешь? - Отъебись. – в сотый раз пробормотал Саша, отворачиваясь к окну, всем видом показывая, что не желает продолжать этот разговор. Но Костя тоже был человеком упрямым и остался стоять там же, бесцельно рассматривая ссутулившуюся спину Петербурга. Молчали долго. Саша, кажется, вообще забыл о его присутствии, продолжая пустым взглядом рассматривать серые улицы своего города. Костя уже думал опять начать говорить, но тишину резко прервал тихий, до боли печальный голос, звучащий слишком трезво для человека, который только новую дозу принял. - Оно стоило того? Костя непонимающе уставился на Сашу в ответ. Тот вздохнул и продолжил. - Детей убивать. Новый режим стоил того? - Хватит об этом, Саш. Что прошло то прошло. Это сейчас неважно. - Неважно?! – вскричал Саша. – Да все, что сейчас происходит – это последствия того, что ты сделал. Ты и твой любимый Союз. Это вы меня в это превратили! И страну разрушили! Столько крови, столько жертв и зачем? В чем был смысл всего этого?! - Я этого не хотел! Выбора не было, понимаешь? Это в любом случае случилось бы. Я думал, тебя не тронут. Я не знал… - Ой, все, замолчи. – устало махнул на него рукой Саша, потирая виски. – Голова от тебя болит. Он двинулся в сторону двери, обходя Костю, стоявшего у двери. - Я спать пойду. Чтобы когда я проснулся, тебя здесь не было. Дверь за ним закрылась с глухим стуком, оставляя Костю одного в холодной кухне. Екатеринбург задремал за чашкой остывшего чая. Тихий скрип двери, за которым последовали шаркающие шаги, выдернул его из дремы. - Ты все еще здесь? Я же сказал… Костя резким движением сгреб Сашу в крепкие объятия, до боли сжимая хрупкие плечи. На удивление, Романов не попытался вырваться, а даже слегка прильнул к нему. Костя распознал это как хороший знак и быстро залепетал ему на ухо. - Прости меня, Саша, умоляю, прости. Сожалею я, не могу так больше. Ты прав тогда был, снятся они мне, в кошмарах приходят. Да только не вернуть их назад, ничего уже не исправить. Мне правда очень жаль, и я пойму если ты не хочешь со мной общаться, но… - Ладно, ладно, я понял. Отпусти меня. – Костя выпустил его, робко глядя на него и только сейчас замечая влагу на своих щеках. – Че ты разнылся. Питер прошел к столу и опять сел на прежнее место, доставая сигарету и закуривая. Костя помялся, не совсем понимая, как расценивать подобный ответ. - Ну, я пойду тогда… - Сядь. – голос Саши прозвучал на удивление твердо. Он жестом показал Косте на соседний стул и прикрыл глаза рукой. – Блять, я слишком трезвый для этого дерьма. Хотя, может оно и к лучшему. Он выдержал паузу, затянулся и продолжил говорить, все также не смотря в сторону Кости. - Я ничего тебе не должен, Константин. И прощать тебя не обязан. По правде, мне все еще тошно смотреть на тебя. - Я знаю. – ответил Костя, чувствуя, как болезненно сжалось сердце от слов Саши. Какое-то время Питер молчал, разглядывая свои руки. Потом он поднял свои глаза и посмотрел Косте в лицо невозможно усталым взглядом. Но, к удивлению Кости, на его губах виднелась небольшая улыбка. Несмелая и слегка печальная, но все же улыбка. Не такая, которая виднелась у него на лице, когда Саша был под кайфом, а искренняя. - Я устал, Костя. Устал злиться и ненавидеть. У меня никого не осталось. Я знаю, что как прежде уже не будет, но можно было бы попытаться, как ты сказал, наладить отношения. Костя почувствовал, как скулы свело от того, как на лице расплыла широкая улыбка. Саша раздраженно закатил глаза. - Хватит лыбиться. Я это для себя делаю, а не чтобы тебя осчастливить. И завязывать я тоже не собираюсь, так что, если тебе что-то не нравится, можешь валить. - Я ничего и не прошу, Саш. Только дай мне один шанс. - Один. Проебешься еще раз и на этом точно все. Костя кивнул, уже собираясь обнять Романова, но тот отодвинулся. - И не лезь ко мне с объятиями. Не заслужил. - Справедливо. – согласился Костя, все также продолжая улыбаться. Он понимал, что путь к примирению будет долгий. Раны все еще нужно залечить, жизни в порядок привести. Но начало уже было положено, и Костя чувствовал, что теперь сможет все исправить. Не проебусь больше, Саша. Обещаю.