///
31 декабря 2022 г. в 14:16
Феликс однозначно потерялся. Вокруг белел сплошной снежный покров, укрывая голые ветки деревьев и промерзшую почву. Глаза уже не резало ярким полуденным солнцем, но от этого на душе становилось лишь тревожнее. От деревни волков он отошел довольно далеко и сейчас оставалось надеяться лишь на то, что за границы их владений он все же пока не вышел.
Нужная ему пещера должна была находиться внутри периметра, но так как Феликс потерял нужный ориентир из-за непроходимых сугробов, он не был до конца уверен в точности своих суждений. Он тихо вздохнул, стараясь успокоиться и не разводить панику раньше времени. Уйти слишком уж далеко он не мог, поэтому как минимум надеялся, что пограничники наткнутся на него на очередном рейде. Его запах знали все, поэтому самое страшное, что случится, – на него сердито поворчат и недовольно доведут до деревни, бесконечно подталкивая его в поясницу холодными носами на звериной морде.
Феликс устало уткнулся лицом в теплый мех на шубе, которую на него напялил Чан, несмотря на отчаянное сопротивление, и мысленно поблагодарил вожака местной стаи. Он даже шепотом пообещал больше не пререкаться с альфой и делать все, что тот советует ему для его же безопасности. Нужно было позволить какому-нибудь волку сходить с ним. Пусть даже и омеге, все же местная стая знала эти леса намного лучше его.
Феликс приезжал сюда слишком часто по мнению его чрезмерно заботливой мамы. В городе материала для его исследований было слишком мало, и он просил декана отправить его в какую-нибудь обособленную стаю целый год, пока тот не согласился с тем, что Ли – лучший вариант. Он был бетой, как и практически все его знакомые. Волки обычно жили отдельно ото всех, предпочитая делиться на стаи и уходить в глухие леса или скалистые местности. Они жили в общинах, почти полностью отрицая существование цивилизации; с бетами общались крайне неохотно, поэтому стая Чана была скорее исключением из правил.
Тот поддерживал связь с миром людей, делился опытом и позволял бетам бывать в деревне, отсылая своих волков знакомиться с городами. Обмен происходил раз в полгода на пару месяцев, и Феликс стабильно гордо вышагивал по знакомой уже деревне в пятый раз. Ему нравилось здесь, хотя он и сам не понимал почему. У него в разработке был большой проект по жизни и быту волков, но он, откровенно говоря, пока откладывал его в долгий ящик, предпочитая тратить время на помощь по хозяйству и приобретению кучи связей. Поэтому да, в стае его знали все. Может, поэтому его и отсылали сюда каждый раз, потому что Чан настаивал.
Феликс знал, что шуба насквозь пропахла природным запахом самого Чана, но он не чувствовал запахов ни альф, ни омег; поэтому для него белый мех пах теплым домом, немного хвоей и корицей. Он вспомнил, как в первый раз сварил для стаи глинтвейн, а Чонин, милый и доверчивый омега, выпил слишком много. Как тот оплел всеми конечностями Чана и что-то тихо-тихо затарахтел ему в ухо. Тогда парочка быстро пропала из вида, и Феликс мысленно себе поаплодировал за то, что смог, наконец, свести этих придурков.
Он в отчаянии задрал голову к небу и со смутным отчаянием заметил, как то начало слишком быстро темнеть, погружая все вокруг в сумерки. Лес тихо шумел, подвывал ветер, и Феликс устало прислонился к стволу ближайшего дерева. Снег падал, не переставая, хрустел, стоило только начать переминаться с ноги на ногу. Обычно теплые сапоги совершенно не грели, хотя в городе обычно были истинным спасением. Но морозы лесистой местности с сугробами по колено путали Феликсу все карты.
Решив, что простаивать просто так уже не дело и так он не поможет себе выбраться, Феликс наугад выбрал направление, надеясь лишь на то, что не уходит от границ еще дальше. Дороги были непроторенные, ноги проваливались все глубже и глубже, а идти становилось сложнее с каждым шагом. Он не слышал ни звука, кроме своего тяжелого дыхания и редких чертыханий под нос. Надеяться на то, что его найдут по запаху, было нельзя – все же он был обычным бетой. А так можно было застрять в лесу и умереть от холода, и даже труп его не найдут.
Настроение все сильнее портилось прямо пропорционально надвигающейся темени. Через минут двадцать бесплодных блужданий Феликс понял, что глубина сугробов стала меньше, а еще через пару минут увидел знакомые следы от лап волка. На глаза набежала теплая пелена слез, и он ускорился, не решаясь впрочем звать на помощь. Хотя учитывая остроту слуха волков, его пыхтение они бы услышали издалека.
Цепочка следов привела его к небольшой открытой поляне, и тогда он и заметил его. Огромного, раза в два, а то и в три больше него лося. Тот стоял на самом краю, ближе к густо стоящим деревьям, и смотрел в противоположную от Феликса сторону. Феликс затаил дыхание. Из головы сразу же вылетели мысли о следах на снегу, потому что он решил, что просто перепутал и принял лося за волка. Чан бы назвал его бестолочью и пригрозил больше никогда не приглашать его в стаю. Он бы долго ворчал и отпаивал Феликса теплым наваром из клюквы и морошки, и совершенно точно никогда бы не исполнил своей угрозы.
Он судорожно перебирал в голове все свои скудные знания об этих животных и решил, что лучшим выходом будет осторожно войти обратно в лес и только оттуда, укрывшись в темноте, бежать что есть мочи. Он медленно попятился назад, внимательно следя за огромным животным, поэтому когда под ногой истерично громко хрустнула ветка и он, перепугавшись, завизжал, падая прямо на задницу, поздно было хвалить себя за отлично придуманный план.
Лось отреагировал мгновенно. Увидел поваленное на землю тело, готовое принять любую атаку, и кинулся на него. Перед глазами не пронеслась вся жизнь, и он не просил прощения мысленно у всех, кого только мог обидеть. Он просто замер, не в силах поверить, что сейчас его вот так просто проткнут рогами и он умрет один в холодном лесу. Животное было огромным и вдали, но когда тот приблизился, Феликс в удивлении разинул рот. Размером с немаленький автомобиль, наверное, даже больше. Шансов у Феликса не было, попытайся он даже убежать.
Он закрыл глаза, не желая видеть стремительно приближающуюся смерть, поэтому и не заметил, в какой момент на лося налетел волк. Он услышал это сразу же после того, как тяжелые копыта замерли в паре метров от него. Громкий рев животного отразился от бездушного снежного покрова, и Феликс распахнул глаза, в ужасе оглядывая разворачивающееся действие.
Таких волков Феликс еще не встречал. Он подозревал, что все дело в том, что пограничники и большинство обращающихся в стае были молодыми, и хотя их тела уже были окрепшими, более матерые волки явно превосходили их в размерах. Потому что альфа, который сейчас впился острыми клыками в бок лося, был колоссальных размеров. И даже на фоне огромного животного тот все равно не терял свою подавляющую мощь. Он умело обходил атаки тяжелыми рогами и бросался вперед с таким очевидным отчаянием, которого Феликс не видел, наверное, никогда. Пару раз лось успевал задеть неожиданного защитника, и тот отвечал злобным раскатистым рычанием и жадными укусами в уязвимые места, поэтому упавшее вскоре в изнеможении животное не стало для Феликса сюрпризом. Волк дрался насмерть. Возможно, только поэтому ему удалось выжить в схватке один на один.
От туши валил пар, темная кровь пачкала снег, а в воздухе явственно парил аромат железа. Тошнотворный запах не давал Феликсу отключиться. Он судорожно впился взглядом в пошатнувшегося волка и сорвался с места в момент, когда тот грузно осел на землю в паре метров от мертвого тела. Из пасти раздавалось тихое поскуливание, он весь был покрыт кровью, и Феликс не мог сходу понять, насколько серьезные у него раны. Он грохнулся на колени вплотную к волку и потянулся руками к морде. Кинжальные клыки предупреждающе сомкнулись в паре сантиметров от его пальцев, но он лишь недовольно цыкнул, отводя скалящуюся морду в сторону.
– Нужно осмотреть, – успокаивающим тоном пояснил он.
Волк раздраженно рыкнул и начал перебирать лапами, бестолково катаясь по земле. От этого на шерсти стало проявляться больше крови, а из пасти у него донеслось болезненное скуление. Феликс беспомощно опустил руки и сморгнул выступившие слезы.
– Пожалуйста. Пожалуйста, волче, ты же спас меня.
Волк, будто не услышав его, отвернулся и замер в паре метров от него. Феликс накрыл лицо руками и беспомощно разрыдался. Один, в лесу, сидит в холодном, пробирающем до костей снегу, а рядом гордо умирает его спаситель. Более бесполезным он себя еще никогда не чувствовал. Волк медленно дышал, Феликс наблюдал за движениями его тела. Его мех казался Феликсу незнакомым да и размерами был до крайности удивлен. К тому же он был точно уверен, что волк его не признал, а значит тот был не из местной стаи. И либо Феликс ушел далеко за границы, либо волк искал здесь неприятности для себя. А может тот что-то пытался вынюхать о конкурентной стае. Но, так или иначе, он его спас, придурочного бету, который каким-то образом умудрился заблудиться в лесу и наткнуться на лося, который еще не сбросил рога. А ведь было уже начало декабря. Феликс поистине везунчик.
Выплакав все глаза, он попытался еще раз подобраться к волку. От тепла его тела снег под ногами тихо таял, проникая под штаны и холодя кожу. Будто мелкими иголками обдавало не привыкшего к подобным испытаниям бету. Он неловко пополз к замершему волку и медленно, давая тому время отстраниться, опустил ладонь на окровавленный мех. Кровь уже начинала остывать на морозе, застывая под озябшими пальцами, но зверь был теплым, наверное, даже горячим. Феликсу захотелось уткнуться в такой заманчивый бок и просто заснуть, погребенным под защитой. Но волк лишь лежал неподвижно, скорее всего, потеряв сознание либо от боли, либо от большой кровопотери. И сколько бы Феликсу ни хотелось сейчас покоя и отдыха, в приоритете было помочь своему спасителю.
Кожу на лице стянуло от высохших слез, и он, пару раз легонько сжав гладкий теплый мех, оторвал руки от безмолвно лежащего тела и попытался подняться на ноги. От долгого сидения на коленях те плохо его слушались. Варежки Чонина, которые тот ему одолжил, он потерял, а солнце село уже окончательно и найти их не представлялось возможным. Поэтому он оперся голыми ладонями об обжигающую холодом землю и, еле помня себя от пробирающего до костей мороза, все-таки встал.
Темень вокруг была кромешная, только голые стволы деревьев выделялись более отчетливо. Феликс кинул взгляд на волка и быстрым шагом направился прочь с поляны. Пусть бы он замерз здесь один, это ничего. Но даже не попытаться найти помощь для кого-то другого он не мог.
Феликс не знал, сколько он бродил по лесу; не помнил, в какой момент сорвался его голос от отчаянных мольб о помощи; не верил уже, что сможет когда-нибудь вспомнить, где та самая поляна. Он видел перед глазами лишь яростные броски своего защитника на лося, помнил, как тот сражался, не жалея себя. Поэтому Феликс хрипло откашливался, растирал холодные щеки, пытаясь подбодрить себя, и шел дальше. Когда вдалеке послышался волчий вой, он едва не застонал от облегчения. Ноги его уже подводили, но он собрался с последними силами и рванул прямо в ту сторону.
Это были Чан с Хенджином. Они издали услышали его громкий топот и крики о помощи. Казалось, Феликс готов был разрыдаться от вида двух крупных волков, которые тотчас скинули с себя котомки с одеждой и вмиг обратились в людей. Его не смутила их нагота, хотя он впервые видел этих двух в подобном виде; он лишь упал на подставленное Баном плечо и судорожно уткнулся лбом в крепкую шею.
– Ликси, мы так переживали, как же ты мог так далеко уйти? – начал Чан, обхватывая ладонями его онемевшее лицо.
– Я тебя убью, Феликс. Какого черта? Я был с Сонуном в патруле на северо-востоке, как ты смог прошмыгнуть мимо нас? – возмущения Хенджина доносились до него как сквозь вату.
Но когда тот навалился на него сзади, едва успев накинуть на себя рубаху и штаны, и подарил такую необходимую сейчас поддержку, потираясь носом об обычно запаховое местечко у омег, Феликс расплавился от этой заботы. Твердые руки Хвана обхватили его за талию, придерживая и согревая, а Чан шептал на ухо успокаивающие нежности. Феликс настолько растворился в этом моменте единения, что ему пришлось почти насильно выдергивать себя из него. На краю сознания крутилась такая будто лишняя и ненужная сейчас информация, что собрать себя в кучу казалось практически невозможно.
Альфы окружили его своими телами и метили запахами, поддаваясь атмосфере и находя единственный способ успокоить внутренних зверей. Поэтому когда Феликс начал вырываться и попытался оторвать лицо от шеи Чана, те недовольно заворчали, усиливая давление своих рук на его теле.
– Прекрати елозить, – утробно зарычал Хенджин ему на ухо.
– Дай нам пару минут, Ликс, иначе мы сойдем с ума, ты же знаешь, – более демократично поправил вспыльчивого младшего Чан.
– Вы не понимаете, – затараторил Феликс. – Да послушайте же. Нам надо найти одного волка.
Чан запустил пятерню ему в волосы и мягко прочесал пряди. Шапка давно куда-то улетела, а кончики ушей грели два теплых оборотня своим дыханием.
– Вы не слышите? Он ранен. Он спас меня, но его ранили, – продолжил бета, с трудом удерживая глаза открытыми. – Нужно найти его и помочь. Он не может встать и кажется отключился прямо на морозе. Он же умрет.
Вожак, опьяненный собственными феромонами и чувством пойманной добычи, которую можно теперь вернуть домой, выгнул бровь на его слова. Он устало сжал плечо Хенджина и осторожно оттолкнул его.
– Какой еще волк? Феликс, мы не так далеко от границ, никто не смог бы свободно разгуливать вблизи деревни. Ты же знаешь, что мы поддерживаем контакт с окружающими стаями. Вокруг не найдется ни одного оборотня, который бы нарушил соглашение.
– Он... – Феликс слегка замялся. – Я его не знаю. Незнакомый окрас, и он сам, слишком большой. Я таких еще не встречал. Я не мог ошибиться. Тем более пограничников всех я знаю.
Хенджин, наконец, отодвинулся от него на приличное расстояние и в растерянности свел брови. Неглубокая тревожная морщинка пролегла на его переносице, и стало ясно, что дело приняло серьезный оборот. Он внимательно посмотрел Чану в глаза, будто общаясь без слов, и через минуту начал скидывать с себя одежду.
– Я разберусь. Допрошу и, если он не сможет мне внятно объяснить, какого хрена забыл на наших границах, добью, – отрапортовал Хенджин, и Чан в ответ лишь молча кивнул.
Феликс с силой оттолкнул от себя вожака и схватил Хвана за запястье, удерживая того от превращения. Он дернул того на себя и задрал голову вверх, устанавливая с альфой зрительный контакт. Хоть Ли и был бетой, с ним в стае считались. Его признавали одним из своих, его любили и уважали за твердый характер и умение отстаивать свои принципы. Поэтому он вложил в этот взгляд все, что только мог, пытаясь надавить на Хенджина.
– Он спас мою жизнь, – чеканя каждое слово, начал он. – Если ты меня не услышал, я могу повторить хоть тысячу раз, пока до тебя не дойдет. Я не позволю его допрашивать сейчас и тем более убивать. Он лежит там в собственной крови, потому что бросился мне на помощь, хотя мог просто пройти мимо. Я не верю, что он желает зла стае, иначе зачем ему меня спасать?
Хенджин зарычал на него, обнажая клыки и пытаясь подавить своим запахом. Феликс знал это выражение лица и позу: так усмиряли зарвавшихся альф или истеричных омег. Но он не ощущал природных ароматов, как и другие не чувствовали его, не могли сказать по запаху, как он настроен. Поэтому попытка Хенджина усмирить его привычным способом оказалась провальной.
– Послушай, если какой-то волк бродит совсем рядом с деревней, неважно, какие у него намерения. Наша стая не потерпит подобного неуважения. Это пренебрежение подорвет авторитет Чана: чужака оставлять безнаказанным нельзя.
Феликс знал, что доля правды в словах Хвана есть. Тот был настроен серьезно и непоколебимо. Именно поэтому ему не оставалось ничего другого, кроме как развернуться к Чану. Тот стоял, задумчиво склонив голову и смотрел в сторону темнеющих на горизонте деревьев. Он явно задумался над их перепалкой, и Ли был страшно рад такой даже маленькой победе. Чан никогда не действовал сгоряча, он всегда размышлял и продумывал каждый исход событий. Именно из-за этого вожаком был он, а не тот же Хенджин.
– Ты же не думаешь действительно притащить постороннего в деревню и тратить на него наши припасы на зиму? – возмутился Хван. – Если он и правда ранен, а мы станем его лечить, какова вероятность, что наши отвары и шовный материал, которые мы потратим на него, не пригодится потом кому-нибудь другому? И что мы тогда скажем? Что отдали их чужаку?
– Я могу уехать раньше, – прервал его Феликс. – Я уеду сразу же, как он поправится, и привезу из города все, что вы потратите на него.
– Ты приехал к нам на Рождество, – устало произнес Чан. – Мы все тебя ждали, и никто не собирается тебя прогонять, только чтобы ты вернул какие-то там лекарства. Пусть даже и столь необходимые.
– Я не могу его бросить, Чан. Он меня спас. Это ведь что-то да значит, – ответил Феликс.
– Какой же бред, – пробубнил себе под нос Хенджин.
Феликс умоляюще посмотрел на Бана. Он уже знал, что тот не останется в стороне. Так или иначе, он был уверен в вожаке стаи, потому что знал его не один год. Тот был мудрым и мыслил здраво; пусть он и защищал стаю всеми правдами и неправдами, чести у него было не занимать. Он не мог оставаться в долгу перед тем, кто спас члена его стаи. Ведь пусть официально Ли и не являлся им, уже давно все всем было понятно.
– Давай, ты отправишься с Хенджином в деревню. Он донесет тебя на спине, а потом вернется, чтобы помочь мне. Волк ведь не обратился обратно?
Феликс покачал головой. Почему-то он был уверен, что оборотень на поляне не обернулся и сейчас, и даже по прибытии в лазарет тот принципиально останется в своем зверином обличии. На волках все заживало быстрее, но переносить его было бы намного проще, обернись он человеком.
Феликс пытался сосредоточиться на одной мысли, но все те испуганным роем разлетались в стороны, стараясь охватить все нужное и не очень. Он думал о том, какую комнату может занять волк, как лучше его разместить, какие отвары можно влить в него, пока он в такой своей форме, и насколько безопасно будет шить его открытые раны. Он уже решил, что не подпустит к нему Сынмина потом и сам будет ухаживать. Благо он часто помогал тому в лазарете и совсем не боялся ни крови, ни болезненного рычания раненых.
Не то чтобы Феликс не доверял главному лекарю, просто ему казалось правильным и логичным самому выходить того, кто спас его. Только так он сможет по-настоящему его отблагодарить. Тем более что ему самому этого хотелось, и дело было не столько в долге жизни. Сердце растерянно дрожало в груди при воспоминании о теплом мехе под его руками. Хотелось снова запустить в него пальцы и посмотреть, как тот в холодном декабрьском свете переливается насыщенными глубокими цветами.
Рядом молчаливо обратился Хенджин, безоговорочно, но с явной неохотой принимая авторитет Чана. Тот же обхватил лицо Феликса руками и попросил показать ему направление.
– Ты мне доверяешь? – тихо спросил он после того, как Ли описал ему поляну.
Феликс из последних сил кивнул головой и перехватил ускользающие пальцы.
– Можно мне с тобой? – на недовольный прищур глаз он поспешно добавил: – Чувствую, что он не примет твоей помощи. Ты незнакомец для него.
– А ты, выходит, его близкий родственник? – лукаво поддразнил тот его.
Феликс поморщился и привалился к боку Хенджина, задумчиво наклоняя голову. Он успокаивающими движениями пытался приласкать раздраженного волка, и кажется это ему почти удалось, потому что тихое урчание не заставило себя ждать.
– Я с вами в безопасности. Но он этого не знает. Хочу показать, что ему не нужно бояться принять помощь, – осторожно продолжил Феликс.
– Думаю, он не боится. И ты это понимаешь. Слишком гордым показался?
– Наверное, дело в том, что он просто не хочет остаться в должниках. Но если я не помогу, как я смогу потом жить спокойно? Если ты не сможешь убедить его принять помощь, а я буду в это время мирно спать под одеялом, я же сожру себя заживо. Я так не могу! – воскликнул Феликс.
– За что ты такой на мою голову, дурной бета? – под нос проворчал Чан.
Он махнул рукой в сторону Хенджина, призывая Ли забраться на него. И когда тот удобно устроился на широкой спине волка, он снял с себя наспех натянутую шубу и накинул на него сверху. Чан приблизил свое лицо к его и приказал держаться крепко. Он коротко спросил Хвана о том, передал ли он мысленно пограничникам ситуацию, призывая на помощь, и, получив утвердительный кивок, молниеносно обратился в волка.
Краем сознания Феликс осознал, что оба альфы помчались в одном направлении, а значит Бан позволил ему сопровождать их. Поэтому он устало навалился на ходящую ходуном спину Хенджина и пытался дышать с ним в такт, чтобы успокоиться окончательно.
Но мысль, терзавшая его и маячившая словно надоедливая муха, продолжала крутиться на повторе. Тот волк не был слишком горделивым и не боялся показаться слабым, отказываясь от помощи. Тот волк просто изначально искал смерти, но наткнулся на слишком правильного Феликса.
В какой-то момент Феликс, видимо, отключился, потому что очнулся он от теплого мокрого носа, бодающего его в щеку. Он сонно захлопал глазами и, увидев вопрошающий взгляд Чана, огляделся. В темноте все вокруг выглядело одинаково и найти какие-либо ориентиры было практически невозможно. Тем более что бежал он тогда, не смотря по сторонам и преследуя лишь одну цель – найти помощь. Но несмотря на это ландшафт показался ему едва уловимо знакомым, поэтому он кивнул вперед и слегка влево, надеясь лишь на то, что размягченный мозг его не подводит.
Легкой трусцой волки направились в указанном направлении и уже через пару минут выбрались на широкую поляну. Ночь была темной, но луна в какой-то момент, будто в подмогу им, вышла из занавеси облаков и осветила лес.
Феликс суматошно скатился со спины альфы и быстрым шагом на подгибающихся ногах добрался на лежащего на том же месте раненого волка. Тот дышал медленно, с каким-то еле слышным страшным скулением на выдохе. Он явно был без сознания, и глаза его были прикрыты. В душе Феликса волной поднялась паника, и он, не помня себя, рухнул на колени прямо перед лежащей на снегу морде и попытался приподнять ту и положить на свои бедра. В голове беспрестанно крутились ненужные сейчас мысли, что волку бы не понравилось утыкаться носом в таящие хлопья, и от этого тот наверняка бы начал чихать и морщиться. От промелькнувшей перед глазами картины Ли истерично хихикнул. Кажется, паника начала подбираться слишком быстро.
Где-то на фоне звучал хруст снега под ногами и приглушенные голоса. Сонун вместе с Минхо уже были здесь с простецкими санями, в которые бы с трудом смог влезть обычный волк, а уж огромный зверь Феликса...
– … какой-то поехавший. Посмотри на эти рога, Чан, этот чокнутый совсем за жизнь не держался? – Феликс узнал голос Сонуна.
– Ему, наверное, просто Ликс приглянулся, – смешливо ответил Минхо.
Его голос, обычно такой приятный слуху и вызывающий непроизвольную улыбку, сейчас до трясучки разозлил бету. Шутить в такой момент над тем, кто буквально на последнем издыхании из-за него? Да что, черт возьми, с этим альфой не так?
– Успокойся, – низкий голос над ухом окутал его от макушки до пят. – Минхо такой постоянно, ты же знаешь.
– Если бы здесь лежал Джисон, он бы вел себя совершенно иначе, – тихо прошипел Феликс в ответ.
Чан мягко прикоснулся к его плечу и осторожно сжал. Он окинул взглядом волка на коленях Ли и тревожно нахмурился.
– Ты не хочешь знать, каким бы он был, будь здесь Джисон, – тяжело вздохнул вожак. – Это альфа.
– Да уж как-то понял, – огрызнулся Феликс в ответ с непривычным для него ядом в голосе.
– Не груби мне, бета, – предупредил его Чан и подтолкнул его, чтобы он поднялся.
– Черт, он такой огроменный. На сани не влезет, – выпалил Сонун, вклиниваясь в диалог. – По земле его потащим что ли?
– Тебя по земле сейчас потащим! Ты что такое говоришь? Он тоже человек, да что с вами всеми не так? – громко воскликнул Феликс, окончательно устав от равнодушия близких ему людей.
– Он волк. Он чужак. И должен быть благодарен хотя бы за то, что его пусть даже и по земле, но доволокут до лазарета, – прохладно ответил за Сонуна Хенджин. – Не забывай, какой стае ты принадлежишь, Ликс.
Из горла рвались слова о том, что никому он не принадлежит, что он свободный человек, и что если для того, чтобы спасать других, ему нужно отречься от каждого на этой поляне, так он готов; но он вовремя успел кинуть взгляд на предостерегающее лицо Чана и выдохнуть весь собравшийся в легких воздух вместе с неуместным здесь раздражением. Чан легонько ему кивнул и протянул вперед запястье, подзывая его поближе. Феликс, не став слишком много раздумывать, подошел вплотную и откинул голову вбок и назад, предоставляя вожаку доверчиво открытое горло. Тот с довольным видом прищурил глаза и пометил его своим запахом, признавая, что он находится в его стае, под его защитой.
После этого напряжение потихоньку спало, а Феликс виновато улыбнулся Сонуну и Минхо, извиняясь за свою вспышку. Оба альфы ухмыльнулись ему с кивком, а Сонун еще и потрепал мимоходом по волосам, пока подтаскивал сани ближе к волку на снегу.
– Нужно найти как можно больше крепких веток и связать их вместе. Возьмите шнурки от котомок, – Чан начал раздавать команды, и все разбрелись за пределы поляны.
Феликс тоже попытался сорваться в лес на поиски, но вожак остановил его и указал на чужака.
– Он может очнуться в любой момент. Если он поймет, что окружен незнакомыми запахами молодых альф, может начать бунтовать. Может, даже попытаться вступить с нами в схватку. И даже учитывая его состояние и все раны, он завалил лося в одиночку, Ликс, я не уверен, что кто-то сможет с ним просто так справиться без повреждений, – подбирая слова, серьезно начал Чан. – Мне нужно, чтобы ты был рядом. Ты не пахнешь, но он знает, как ты выглядишь. Феликс, ты должен будешь его успокоить.
Феликс быстро кивнул и поджал губы, рассматривая видимый теперь в свете луны мех. Цвета молочного шоколада, глубокий, насыщенный и будто согревающий одним своим видом. В него хотелось уткнуться и вдохнуть поглубже, чтобы смаковать каждый оттенок. И плевать, что он не почувствует запаха альфы, было ощущение, что сам волк и кожа, когда тот обратится в человека, будут пахнуть одуряюще. Кое-где мелькали проблески серебристого, и это заставило Феликса задуматься над возрастом волка.
– Ему ближе к сорока, если уже не перевалило, – будто прочитав его мысли, сказал Бан.
– Такой взрослый, – пораженно прошептал в ответ Ли.
– Не очаровывайся слишком сильно. У него скорее всего семья где-то там, и они его уже ищут.
– Как такие мысли вообще в твою голову залезли? Он же тут умирает, – возмутился Феликс.
Чан вздохнул и отвернулся к возвращающимся альфам, которые волокли по земле прочные ветки. Они свалили все в одну кучу и начали выбирать самые крепки и длинные для каркаса носилок, связывая их шнурками и бечевкой которая случайно нашлась в одной из котомок. Как только все было готово, было решено приладить конструкцию к саням, чтобы волкам проще было тащить их. Все это время чужак так и не открыл своих глаз и никак своим видом не показал, что слышит их.
Хенджин раздраженно препирался с Минхо, как функциональнее использовать носилки, и их громкие голоса отражались от снега, разлетаясь по округе. Когда под рычание Чана все всё же смогли успокоиться, пришла пора грузить альфу. Четверо взрослых мужчин едва смогли приподнять огромного волка и волоком дотащить до саней. Все было готово довольно быстро, но для Феликса время тянулось мерзкой патокой, до основания изгвазданной дегтем. И все же он решил больше не высказывать свое недовольство вслух, решил помогать по мере своих возможностей и в итоге, когда ремни закрепили на Сонуне и Минхо, забрался на сани и привычным уже движением переложил морду волка себе на колени.
По лесу они мчались быстро, но с осторожностью. Ночь уже начала передавать свои права неуверенному пока солнечному свету, и вокруг темнота отступала, сменяясь предрассветными сумерками. Все это время Феликс рассеянно гладил мокрый, но уже потеплевший под его пальцами нос. Подложка под ними пропиталась кровью еще в начале поездки, но ему было откровенно плевать на это. В воздухе стоял запах крови, а на языке продолжало отдавать железом. Это вернуло его к моменту, когда он думал, что умрет, а альфа гордо отползал от него все дальше, явно показывая свое отношение к нелепой попытке в помощь.
Ворота в деревню распахнулись без скрипа, добротная строганная древесина позволила им проехать внутрь и тут же закрыла за ними проход. Они оказались в безопасности, дома. И пусть это была не стая Феликса и уж точно не стая этого чужака, им здесь окажут помощь и не бросят на произвол судьбы.
///
Было раннее утро, но часть стаи уже высыпала на улицу, занимаясь повседневными делами. В деревне даже зимой все вели активную жизнь: кто-то рубил дрова для камина, кто-то таскал воду из колодца.
Проезжая мимо одного из домов, Феликс успел поймать момент, как один маленький омежка бегал в слишком большой для него куртке за убегающим котом. Он поскользнулся на островке заледеневшей воды и красочно шлепнулся, ударившись о землю. Закутанный по самый нос, он не смог ловко подняться на ноги и завалился на бок в безуспешной попытке. Кот, увидев, что оторвался от преследователя, довольно мявкнул и замедлил шаг, гордо проплыв прямо перед огромными глазищами ребенка, вызывая в них вспышку восторга. Откуда-то с заднего двора послышалось усталое причитание папы омежки.
Феликс мягко улыбнулся, ощутив на душе прилив спокойствия. Все здесь было таким родным и привычным, что дурные мысли слегка отступили, ослабляя переплетенные щупальца с его сердца. Лазарет находился в противоположной от ворот стороне деревни, поэтому, чтобы добраться до него, надо было потратить какое-то время. Чан убежал далеко вперед, скорее всего, вызывая по мысленной связи Сынмина с Чонином, которые обычно помогали раненым.
Прохожие смотрели им вслед с интересом и легким недоумением. Тут все знали всех, а волк, который безмолвно лежал на носилках, был им незнаком. Но пограничникам доверяли, как и вожаку. И если те решили, что необходимо доставить кого-то сюда, то лишних вопросов никто не задавал. Люди отступали с главной дороги, пропуская их, и лишь вслед тихо шептались. Сплетни здесь распространялись до смешного быстро.
Лазарет был похож на обычный деревянный дом, коих здесь было предостаточно. Он ничем особым не выделялся на фоне других построек, разве что был немного больше и имел два этажа. Но стоял он вдоль улицы, приткнувшись между зданием администрации и домом Сынмина. Тому необходимо было находиться в шаговой доступности от своих пациентов.
Невысокий забор, по пояс в высоту, не скрывал толкучки на крыльце. Чан что-то быстро объяснял Киму и стоящему рядом Чонину. Главный лекарь был альфой, что слегка усложняло иногда лечение раненых омег, но большинство волков относились к этому все же дипломатично. Для совсем ревнивых на подхвате был Чонин. В окнах на первом этаже горел свет, даря надежду на то, что для лечения все уже готово. Поэтому когда они заехали во двор, альфы не стали медлить и подхватили тяжелое тело, не подающее почти признаков жизни и потащили в распахнутые вожаком двери.
Феликс спрыгнул следом, бегом залетая за ними, успев кинуть быстрое приветствие оставшемуся с вожаком на крыльце Чонину. Те что-то яростно обсуждали на повышенных тонах, и бета услышал краем уха, как Чан пытается отговорить омегу от работы сегодня. Он явно переживал о сохранности своего партнера и здраво рассуждал, что пока они не узнают настроя и темперамента чужака, хрупкому Чонину не место в лазарете.
– То есть Феликсу туда можно, а мне с моими знаниями нет? Сынмин научил меня всему, я могу помочь!
Чан с силой провел ладонями по лицу, подыскивая нужные слова. Чонин был невероятно упертым, когда дело касалось пациентов. С одной стороны, это было незаменимым и важным качеством для лекаря, а с другой, прибавляло головной боли для его альфы. Феликс не слышал, что в итоге ответил ему Бан, но внутрь он забежал один.
Поднимать на второй этаж альфу не стали, остановившись на рассчитанной на двух волков огромной палате. Хоть бета и привык к такому названию из-за жизни в городе, по факту она являлась обычной комнатой с двумя кроватями и камином. Лазарет строился изначально как жилой дом, а затем его переделали под нужды стаи, когда перестало хватать старого одноэтажного здания. Тогда же пришлось решать, в какую комнату переделать широкую и уютную гостиную. С тех пор эта палата была любимой у Феликса; ее редко занимали, потому что обычно всех располагали поодиночке. И поэтому чаще использовали как комнату отдыха.
Кровати были широкими и крепкими, сделанными умелыми руками Джисона, их столяра. Но даже они были максимум полуторками, а уж в длину едва ли достигали двух с четвертью метров. Носилки опустили прямо на пол. Сынмин вытащил из стоящего в углу шкафа плед и расстелил его около камина.
– Кладите его сюда. Вторую кровать выносите в коридор, потом решу, куда ее переставить, – отрывисто раздавал команды Сынмин.
Сонун с Минхо подхватили тяжелый каркас и быстро исчезли из комнаты. Хенджин стоял рядом, скрестив руки на груди, и готов был помочь главному лекарю, как только понадобится.
– Чан описал мне все только в общих чертах. Ликс, ты должен мне сказать, где точно бодал его лось. Он весь в крови, а мне нужно срочно решать, с чего начинать.
Феликс подошел к Сынмину, опустившемуся перед волком, и указал рукой на левый бок, в который, он помнил, наиболее глубоко ушли крепкие рога. Вой, полный боли, когда это случилось, снова наполнил его уши.
– Он не обратится, – сказал Ли.
– Он в опасности и окружен чужими запахами. Это и так понятно, – слегка раздраженно ответил Ким и продолжил, обращаясь к Хенджину. – Нужны другие иглы. Помнишь, когда ранили Хисына и пришлось шить его в волчьем обличии?
Хван коротко кивнул и ушел на второй этаж, искать нужные инструменты.
– Он потерял много крови. Перелить мы ему ничего не сможем, поэтому остается только надеяться, что его регенерация не подведет. Чем быстрее мы остановим кровь, тем выше шансы.
Сынмин уже прижимал к ране кровоостанавливающее, и Феликс увидел замоченные в растворе салфетки в большом тазу. Он добежал до ванной и тщательно вымыл руки, чтобы потом слегка выжать ткань и приложить к другой крупной ране на правом боку. Волк надсадно дышал, заставляя бету каждый раз замирать от страшных звуков.
Хенджин вернулся быстро, но к тому времени Сынмин уже успел сменить две промокшие насквозь салфетки. Кровь на ране, которую обрабатывал Феликс, уже остановилась. Он доверил самое сложное главному лекарю, решив, что с остальным разберется сам. Хван на раскрытом чистом полотне поднес ему большие хирургические иглы с нитью и иглодержатель. Ему не впервой было помогать в экстренных ситуациях, они успели приноровиться к друг другу. Зачастую в рейдах именно Хенджин оказывал первую помощь в полевых условиях. Благодаря ему многие доживали до умелых Сынминовых рук и лазарета.
У Феликса дрожали руки. Сейчас было не место для паники, и он кинул взгляд на Кима, с облегчением увидел, как тот уже начал штопать самую страшную рану. Поэтому под внимательным взглядом Хенджина он подхватил инструментом иглу и, отодвинув в сторону мех с подсыхающими сгустками крови, начал шить.
Они провозились с альфой несколько часов. Чонин в итоге все же пришел к ним и под пристальным наблюдением вожака начал вливать в пасть волку лечебные настои. Те должны были помочь восполнить кровопотерю и хоть ненадолго, но седировать организм.
Первый раз альфа очнулся после того, как Феликс затянул узел на ране, которую зашивал сам. Он взвился и протяжно завыл, вырываясь из рук мгновенно подбежавших Чана и Хенджина. Сынмина откинуло назад, и он неловко опрокинулся на спину. Феликс же, откинув в сторону страх, на коленях дополз до скалящейся морды и тяжело уставился в замутненные болью глаза. Поджилки тряслись, но он никогда еще не чувствовал себя таким уверенным, как когда обхватил мечущегося по пледу волка за стоящие торчком уши и наклонил к нему голову. Он успокаивающе сжал пальцы и подушечками мягко погладил кожу вверх-вниз.
Альфа неловко заскулил, обнажая скрытую за агрессией боль, и Феликс почувствовал на своем лице слезы, только потом осознав, что они его.
– Тихо-тихо, волче. Это я. Помнишь, как ты отползал от меня? Не удалось тебе сбежать, упрямый волк, – нежно, прямо в уши, только для него прошептал бета.
Он не знал, подействовали ли его слова или это была заслуга его поглаживаний, отвлекающих от острой боли, но альфа последний раз блеснул глазами и устало закатил их, отдаваясь во власть недолгому забвению. Травы начали действовать.
Все в комнате молчаливо смотрели на него. Феликс продолжал мять уши чужака и, наклонившись, провел кончиком своего носа тому между глаз. И неизвестно, кого именно в тот момент он больше успокаивал. Он не стал обращать внимания на воцарившееся безмолвие в комнате, подцепил ножницами болтающуюся нить и обрезал, закрепляя узелок еще раз.
Хенджин молча подтолкнул к нему таз с чистой водой, и он опустил в него покрытые до локтей кровью руки. Ком подкатывал к горлу, но он не имел права на слабость сейчас. Ему нужно было закончить до конца то, что они начали. Тем более, что Сынмин уже вернулся к работе, оставив бесплодные попытки заглянуть в его душу. Все в комнате потихоньку расслабились и, спасибо им за это, оставили свои комментарии при себе. Чонин бесстрашно достал заготовленные шарики из лечебных трав вперемешку с ягодами и положил их под язык волку. Благо пасть тот безвольно расслабил.
Альфа приходил в себя еще два раза. И каждый из них Феликс успокаивал его. Прежнего ажиотажа это не вызвало, но зато все поняли, что первая удача была не случайностью. После этого атмосфера в комнате стала намного разряженней.
Сынмин устало откинулся на локти прямо на полу, когда последняя рана была промыта и зашита. Поверх они попытались кое-как наложить повязки, но из-за лоснящегося меха сделать это было затруднительно. Так что они решили дать швам дышать, тем более Феликс уверил старшего лекаря, что будет ухаживать за ними и менять примочки каждые шесть часов. У них не было сил даже на то, чтобы отнести запачканные в крови тазы и выкинуть салфетки, которыми вычищали мех вокруг ран. Когда Хенджин молчаливо подхватил тот, что стоял около Сынмина, альфа кинул на него быстрый взгляд и коротко улыбнулся, сразу же после этого прикрыв глаза.
У Феликса отваливалась спина, но он все равно не отходил ни на метр от волка; поглаживал его мех ладонями, все еще измазанные розоватыми подтеками от не до конца смытой крови. Ему стоило сходить в душ, может, поесть и совершенно точно ему стоило поспать. Но альфа на мокром пледе дышал так тихо-тихо, что бета боялся оторваться от него даже на мгновение. Он моргнул, всего на секунду потерял его из виду, но даже тогда продолжал считывать движения его грудной клетки. Легкие работали, хоть и с трудом.
Остальные начали покидать комнату, тихо переговариваясь и кивая им на прощание. Буквально за полчаса гудящая от напряжения и шепота палата опустела, оставив внутри лишь Феликса с его чужаком, лекаря и Чана. Чонин вместе с Хваном суетился то ли в кладовой, то ли в ванной комнате. Их перемещения создавали какой-то необъяснимый уют и чувство безопасности.
– Тебе нужно отдохнуть, – вздохнул вожак, обращаясь к Феликсу.
– Я его не оставлю. Не после всего, что было, – ответил тот. – Помогите мне поменять его плед, чтобы он не лежал на мокром. Я пригляжу за ним.
– Я могу этим заняться. У тебя была тяжелая ночь и долгий день. Ты засыпаешь на ходу, – возразил Сынмин.
– Он – моя ответственность.
Чан раздраженно откинулся на стену и скрестил руки на груди. Он любил Феликса как младшего брата, но тот порой так сильно выводил его из себя, что хотелось надрать ему задницу.
– А ты – моя, – решил парировать в ответ Чан. – Вот, как мы поступим. Это будет разумно, хорошо? Ты сходишь в душ, поешь каши, которую уже начал готовить Чонин, и вернешься сюда. Чужак все равно не влезет на кровать, так что ты сможешь сегодня остаться здесь.
Феликс протянул руку Бану, и тот без лишних слов подошел к нему и обнял сзади, умостив ладони на талии. Мягко ткнулся лбом в стык между плечом и шеей и слегка потерся, даря тепло. Бета, не думая, откинул голову, открывая беззащитно шею уже в который раз за последние сутки. Хоть он и дерзил вожаку и постоянно с ним пререкался, Ли старался компенсировать это признанием превосходства над собой. Хотел показать, что его раздраженные и полные боли слова лишь от того, что он хочет защитить волка, который его спас. И уж точно эти действия не должны были задеть человека, которого он безмерно уважает и любит.
– Прости меня, – на грани слышимости пробормотал Феликс.
– Ты устал, – в тон ему ответил вожак. – Я понимаю, как и все здесь. Не накручивай себя. Просто позволь нам помочь.
Феликс кивнул и, в последний раз сжав пальцы на теплом мехе альфы, отпустил его и с помощью Чана поднялся на ноги. Сердце рвалось вернуться обратно, его так странно тянуло к чужаку, будто он обязан был не отходить от него ни на шаг. Но тот был в отключке и навряд ли очнется еще как минимум сутки. Нужно было дать себе передышку и с новыми силами попытаться справиться с ним, когда он начнет рваться из плена чужих запахов и незнакомого дома.
В душе лазарета пахло хвоей. Приятно и ненавязчиво. Обычно Феликс ночевал в доме Чана, так как у того он был огромным, с просторными комнатами, и наполненным светом и уютом. Зимой он преображался в островок рождественского рая, потому что вожак обожал ставить высоченную размашистую ель прямо в гостиной и украшать ее всевозможными старыми игрушками. Атмосфера праздника царила во всей деревне, но именно домой к Чану хотелось бежать.
Но с тех пор, когда Чонин положил свои цепкие ручки на Бана, Феликс благоразумно предпочитал проводить свои дни в хлопотах о стае, предлагая свою помощь в каждом деле, в котором имел достаточно знаний и сноровки, а ночи – в лазарете. Он постепенно украсил оба этажа, обернув гирляндами перила и развесив светящиеся огоньки по всему периметру здания; серебристый дождик свисал с ели, стоящей во дворе, а в само здание решено было ничего не заносить. Так или иначе, оно все еще оставалось лазаретом, а не личным домом Феликса.
Ли занял комнатушку на втором этаже, больше похожую на кладовку. Хоть сейчас у них не числилось ни одного пациента, он решил не занимать слишком много места. Да и нравились ему почему-то более компактные комнаты, в них ощущалось, что он полностью заполняет пространство, а чувство одиночества не так сильно кусало его за пятки.
Ванные комнаты располагались на обоих этажах, но так как Хенджин с Чонином все еще копошились на первом этаже, приводя в порядок их инструменты, он решил пойти на второй, хотя и силы его уже иссякали. Так что да, пахло здесь его знакомой и любимой хвоей. Его шампунь и гель для душа привычно стояли на полках. Он сбросил свитер с теплыми штанами, держась за раковину, стянул с себя промокшие носки, и залез под горячую, практически обжигающую воду.
Феликс долго дрожал, не в силах согреться, но когда долгожданное тепло проникло под его кожу, лаской пройдясь по душе, он не выдержал. Осел на запотевший кафель и перестал сдерживать подступающий к горлу комок. Слезы, так долго душившие его, нашли выход, и он задохнулся в рыданиях. Он честно пытался не быть слишком громким, надеялся, что шум льющейся воды заглушит его. И плакал, плакал так сильно, как давно уже не делал.
На него накатили все чувства разом. Воспоминания о диком, животном страхе, что вызвал в нем огромный лось; ощущение безнадежности, пока он бродил в холодном темном лесу один; паника от звука, с которым острые рога вонзились в чужое тело; и полный боли рык.
Феликс заставил себя подняться, когда немного успокоился. Он вымыл волосы и через силу прошелся мягкой мочалкой по телу, смывая пот с кожи. На раковине лежали его чистые вещи, наверное, Чонин занес, пока он разлагался на полу. Бета был рад, что тот не пристал к нему и не стал интересоваться все ли хорошо и может ли он помочь. Феликс бы этого не пережил.
Пижамные штаны с майкой, застиранные до такого состояния, что почти готовы были порваться в любой момент от мало-мальски неловкого движения, приятной мягкостью обняли его тело. А теплые носки согрели голые ступни. В лазарете топилось, как минимум, два камина, поэтому было довольно тепло. Он не стал заходить за толстовкой, в крайнем случае, он всегда может украсть чужую прямо с тела владельца. На Хенджине, например, почти всегда были комфортные оверсайз вещи.
Кто-то уже успел протереть пол от мокрых грязных подтеков. Когда он зашел на кухню, решив не терзать себя и не возвращаться в гостиную, из которой, он знал, больше не вышел бы обратно, на столе его уже ждала наполненная до краев тарелка с пшенной кашей. Рядом лежал накрытый хлопчатобумажным полотенцем нарезанный хлеб. Молоко с медом, столь любимое Чонином, также было неподалеку.
Его оставили одного, справедливо определив, что компания ему сейчас не нужна. Феликс находился в эмоциональном раздрае, и сейчас даже каша могла вызвать у него внезапную истерику. Дико хотелось спать, свернуться клубком под одеялом и проваляться несколько суток к ряду. Но он послушно затолкал в себя труды Чонина, все же оценив его заботу, и только после этого почти бегом направился в гостиную.
Внутри остался только Сынмин.
– Ликс, давай, помоги мне посмотреть, не разошлись ли где швы. А то пока эти варвары меняли под ним плед, с меня семь потов сошло, – улыбнулся тот ему.
Феликс заметил, что в комнате стало заметно чище, камин горел ярче, согревая все вокруг, а слегка приоткрытая форточка впускала свежий воздух, чтобы проветрить помещение от уже будто въевшегося запаха крови. Альфа лежал на животе, прикрыв лапами морду, и иногда подергивал лапой, будто ему снился кошмар. Или от боли, что было более вероятно.
– Они просто так ушли? – неверяще спросил Ли.
Его тянуло магнитом к волку, поэтому он оказался рядом еще до того, как Сынмин его попросил. Пальцы осторожно проходились ревизией по ранам, отмечая, что кровь нигде не выступала, а нити не прорезали кожу. Это его ненадолго успокоило.
– Чан выставил патруль вокруг лазарета. Пару волков всего, и они будут часто меняться, так что даже не думай накручивать себя из-за этого, – строго ответил Ким, увидев, как напрягся Феликс. – Все согласились, узнав, что чужак тебя спас. Это лишь небольшая плата за то, что ты с нами сейчас.
Лекарь вплел пальцы в его все еще влажные волосы и ненавязчивой лаской прошелся по прядям.
– Я не думаю, что стоило это делать. Но раз Чан так решил, то ладно.
– Ложись спать, – поднялся на ноги Сынмин. – Чонин принес твое постельное белье со второго этажа. Я буду здесь. Надо посчитать, сколько и чего мы потратили.
– Спасибо тебе большое, – сонно моргнул Феликс.
– Иди в кровать, бестолковая бета. В порядке будет твой чужак. Я буду приходить каждые пару часов и проверять его. Так что спи спокойно. Ему не будет пользы, если ты не сможешь нормально о нем заботиться от недосыпа.
Сынмин криво улыбнулся ему и ушел, впервые оставив Феликса наедине с волком. Накатывало постепенно, почти как в ванной, когда он понял, что опасность миновала. Слез уже не было, но облегчение, оказывается, было не менее разрушающим чувством.
– Глупый волк. Надо было просто пробежать мимо. Ну, куда же ты полез? – срывающимся шепотом сказал Ли. – Глупый, глупый волк. Даром что такой огроменный.
Улыбка пришла неожиданно, сама собой. Нос Феликса уткнулся в основание больших, покрытым мехом ушей и заелозил из стороны в сторону. Волк недовольно заворчал во сне, вызывая у него еще более широкую улыбку. Бета старался не тревожить швы, но под боком у альфы было так спокойно, так тихо, будто на самой мягкой в мире перине. Поэтому Феликс и сам не заметил, как заснул, уложив голову на переднюю лапу. Он уже не видел, как расслабились мышцы на крепком теле волка и как тот перестал тревожно вздрагивать и тихо порыкивать.
Где-то в кладовой только поругивался себе под нос главный лекарь, пересчитывая унции оставшихся трав.
///
В деревне, в самом неприметном месте, почти у высокого деревянного забора была припрятана целая библиотека. Она находилась в древнем, окутанном странной энергетикой доме. В отличии от городских библиотек здесь не было никого, кто бы приглядывал за книгами. Учет вели сами посетители, записывая, какие экземпляры они забирали и когда их возвращали. Для Феликса это было удивительно по многим причинам, но, учитывая сплоченность стаи и не такую уж большую численность волков, это было вполне объяснимо.
Когда бета впервые узнал об этом месте, ему не пришло в голову, что библиотека будет настолько обширной и наполненной. Его ожидания были заниженными, но Джисону тогда понадобилось какое-то издание по столярному делу, которого не нашлось в его мастерской, и он попросил Феликса сходить за ним. Работы тогда было много, потому что заказы валились со всех сторон. Тогда Ли еще не нашел себя в лекарском деле, боялся, честно говоря, даже подходить к лазарету. Сынмин был альфой, а он не был уверен в общении с любыми представителями этого пола, кроме Чана. В деревню он тогда приехал в первый раз.
Джисон дал лишь какие-то расплывчатые объяснения, куда ему следует идти. Феликс тогда плутал по улицам не меньше часа. Именно тогда он познакомился с большей частью стаи, когда, переживая от собственной неловкости и путаясь в словах, просил помощи у прохожих. До библиотеки от мастерской было не особо далеко, но он сделал как минимум три круга по всей деревне, прежде чем добраться туда.
Тогда была ранняя осень и на улице царила невероятная атмосфера, отливающая пока еще зеленым и сочным цветом. Листья пока не опали, крепко удерживаясь на кронах деревьев. И когда Феликс, наконец, вышел к нужному строению, он первым делом заметил широкий и раскидистый дуб, стоящий сбоку от входа. Он придавал месту какую-то неосязаемую внушительность. Не оставалось сомнений, что именно здесь был настоящий кладезь литературы.
Дверь здесь не закрывалась на замок, а в тот момент так вообще была распахнута, поддерживаемая каким-то небольшим камнем. Феликсу было страшно входить внутрь, он раз двадцать прорепетировал свою речь, прежде чем решиться. Готовился уже поклониться и поздороваться, но понял, что за стойкой регистрации никого нет. Он подошел поближе, ожидая увидеть звонок или что-то вроде того, но вокруг ничего подобного не наблюдалось. Зато с другой стороны стойки наблюдалась открытая картотека, разграниченная в алфавитном порядке по фамилиям писателей.
Он с интересом осмотрелся вокруг, но было тихо, лишь иногда в зайчиках солнечного света угадывались редкие пылинки. Пахло вполне знакомо: старыми истертыми страницами, чернилами и отголосками пыли. Книжные стеллажи доходили до самого потолка, который был здесь невероятно высоким, метра три, не меньше. А уж сколько здесь было изданий! На любой вкус: и учебники для местной небольшой школы, и художественная литература, и даже философия. Но больше всего Феликса поразило огромное количество всевозможных мифов и легенд. Они занимали сразу несколько шкафов и привели его в полнейший восторг.
Здесь были как знакомые ему мифы Древней Греции и Рима, так и более редкие и не видимые им до этого ранее легенды о волках. Об альфах и омегах, об их истории и быте. Сказочные серии книг, в которых от правды разве что четверть. Но в городах бет такое встретить было большой редкостью, да и мало кто подобное вообще продавал. О жизни волков их знания были весьма скудными.
Феликс быстро понял, по какой системе здесь работает картотека. Он нашел нужную Джисону книгу, с не присущей ему наглостью захватил пару заинтересовавших его сборников легенд и сделал пометки в нужных карточках. Было странно вписывать свое имя на пожелтевших листах, но он убедил себя, что обязательно расскажет об этом Чану и, если тот выкажет возражение и скажет, что бета сует нос туда, куда не следует, просто вернет книги обратно.
Тогда он добежал до мастерской за пять минут, протянул литературу Джисону и быстро выбежал обратно на улицу, устремившись в дом вожака. Время тогда уже близилось к вечеру, поэтому Бан находился дома и сам видимо решил приготовить сегодня ужин. С Феликсом они уже тогда были в хороших и почти что теплых отношениях, поэтому к нему не было страшно подойти с этим вопросом.
Чан тогда рассмеялся и поспешил уверить его, что с этим нет никаких проблем. Но все же попросил не распространять эти сборники дальше. Все же это было не принято, а книги были больше достоянием стаи. Ли активно тогда закивал головой и унесся в свою комнату, отказавшись от ужина и полностью погрузившись в первую книгу из серии.
Сейчас воспоминания об этом вызывают в нем улыбку и легкую ностальгию.
В дверь легонько стучатся, вырывая его из задумчивости. Он негромко отзывается в ответ, и в комнату осторожно заглядывает Чан. Он вопросительно кивает головой на лежащего на полу волка и, получив отрицательное мотание головой и грустный вздох, входит внутрь.
– Уже пять дней прошло, – тихо жалуется Феликс.
Он сидит на кровати неподалеку от чужака и задумчиво откладывает в сторону пряжу. Заняться тут целыми днями напролет было нечем, поэтому он стащил у Сынмина пару мотков шерсти и спицы. Он пытался связать что-то путное, решив начать с обычных носков. Получалось, конечно, пока из рук вон плохо, но у него было время и отсутствовала альтернатива.
– Ты мог бы уже снять патруль. Потому что есть стойкое ощущение, что он принципиально не открывает глаза.
Чан на его слова хмыкает и подходит ближе, оставляя на полу у кровати стопку книг. Феликс мягко улыбается на это.
– Решил, что ты давненько уже не захаживал в библиотеку. Да и книги, которые ты оставил у меня, так и не забрал, – промолчав на высказанные до этого сомнения, ответил вожак.
– Было много забот, когда я переехал сюда. А потом совсем уж не до этого стало, – теребит край покрывала Ли.
Бан обхватывает его тревожно мечущиеся пальцы своими ладонями и крепко их сжимает. Феликс на это только еще безнадежнее вздыхает и отводит взгляд.
– У него была большая кровопотеря. И раны очень серьезные, ты сам видел. Ты сам их шил, – с легким поддразниванием говорит Чан, пытаясь слегка поднять настроение.
Феликс согласно кивает ему, но при этом морщинка на переносице никуда не исчезает.
– Я хорошо о нем забочусь. Швы не гноятся, он хорошо пьет. Я недавно приготовил ему сырный суп, – улыбается он. – Получилось даже влить его в него.
Чан хмыкает и переводит взгляд на альфу. Тот лежит все в той же позе, на животе, слегка прикрыв лапами нос. Он уже не вздрагивает тревожно на каждый звук или новый запах. Они заметили, как остро он реагировал на это, даже будучи в бессознательном состоянии. Поэтому кроме Феликса и Сынмина, только Чан изредка забегал проверить, очнулся ли волк.
– Тебе не мешало бы проветриться, – начинает вожак. – Джисон скучает по тебе. У него сегодня посиделки в доме, зовет тебя.
Бета в задумчивости поджимает губы. Он пялится на их сцепленные руки и подушечкой большого пальца гладит тыльную сторону чужой ладони. Бан не слышит оттенков запаха в воздухе, не может положиться на свою животную суть, чтобы понять, что именно испытывает Феликс. Из-за этого тревожность внутри него поднимает свою голову и обнажает потихоньку когти.
– Я бы хотел, правда. Просто, – Ли неконтролируемо перебегает зрачками от вожака в сторону. – Как же он? Я не могу его оставить. Он не подпускает к себе Сынмина.
Он прикусывает губу на расстроенный вид Чана и хочет оправдаться.
– Что если он очнется, а здесь не будет меня? Он же испугается, не почувствовав меня рядом, – и осторожно добавляет: – Не хочу, чтобы он был один.
Чан не понимает. Это уже не первый подобный разговор, и каждый раз Феликс приводит одни и те же аргументы, напрочь отказываясь выходить из лазарета. Он меняет повязки, проветривает палату и готовит супы или протертые пюре. Он ухаживает за чужаком круглыми сутками, оставшееся время тратя на сон или вязание. Феликс пропадает из жизни стаи, и Чана это волнует слишком сильно.
– Попытаться все же стоило, – грустно отвечает вожак.
– Обещаю, как только он очнется и поправиться, я извинюсь перед всеми лично, – воодушевленно выдает Ли. – И закачу такую вечеринку, что у тебя глаза на лоб полезут. И голова будет болеть от наших криков.
– Не это я хотел услышать, – журит его вожак.
Феликс смущенно дует губы, но увидев, что тот не всерьез, открыто и тепло улыбается.
– Я пришел с дарами, бета, – вдруг торжественно говорит Чан, кивая головой на стопку книг. – Тут твои любимые и парочка тех, что ты еще не читал. Джисон сказал, какие ты точно бы хотел.
Феликс слегка заторможено кивает, устав поддерживать вид, будто все хорошо. Чан сразу же это замечает и просит его больше отдыхать. Он прощается, кинув напоследок взгляд на волка, и уходит, оставляя комнату в привычном молчании.
Книги остаются не тронутыми недолго. Ли мнет в руках пряжу, стараясь заставить пальцы двигаться, но взгляд раз за разом срывается вбок, туда, где так привлекательно ловят отсветы солнца потертые обложки. Он осторожно прислушивается к еле заметному дыханию альфы и, так и не уловив ничего нового, спускает ноги в шерстяных носках на пол. Забытые спицы остаются лежать на покрывале.
В руки приятно ложится знакомый экземпляр мифов о Лунных волках, и Феликс не может сдержать приятную дрожь в теле. Эта книга была у него самой первой из местной библиотеки. Она была больше романтической фэнтези, не шла ни в какое сравнение с более серьезной литературой, но именно этим и зацепила его внимание и осталась в его мыслях надолго.
Вчера Сынмин приходил к ним, чтобы проверить, как заживают раны. Он хмурил брови, пока невесомо приподнимал повязки и осматривал кожу. Почему-то это сильно волновало Феликса, ему казалось, что выздоровление шло хорошо. Лицо же лекаря было отнюдь не вдохновляющим.
– В чем проблема? Я два раза в день меняю бинты и промываю, накладывая сверху примочки, который ты сам мне передаешь. Я думал, все идет неплохо, – растерянно спрашивает Ли.
– Дело не в скорости выздоровления. С этим как раз все прекрасно. Он восстанавливается даже быстрее, чем я надеялся, – аккуратно начинает альфа. – Он должен был уже очнуться, понимаешь?
Эти слова мгновенно отрезвили Феликса и запустили в нем только недавно успокоившийся шторм. И хотя Сынмин лишь озвучил вслух его спутанные и неоформленные мысли, подобное потрясло его до глубины души. Страх накатил на него, варианты развития событий совершенно вытеснили все другое из его головы.
– Не накручивай себя, Ликс. Это не наша вина, уж тем более не твоя. Я думаю, он просто еще не готов.
Сынмин ушел, перед этим потрепав его по голове и убедив, что волк еще очнется. Сказал, что чтобы это произошло быстрее, ему надо начать говорить с чужаком. Любые мелочи, банальности вроде погоды за окном и рассказах о своей жизни в городе. Заинтересовать его настолько, чтобы тот нашел причину очнуться и расспросить его обо всем поподробнее.
Феликс был солидарен в этом с лекарем. Идея коммуникации уже приходила к нему в голову, но он не знал, с чего стоит начать. Как-то глупо было расписывать свои мысли о продолжающемся снегопаде и нудных профессорах из университета, пока они даже не знают имена друга друга. Все это казалось излишне поверхностным и, откровенно говоря, не имеющим никакого значения ни для самого Феликса, ни для альфы. Этим сложно было вызвать какой-либо отклик, кроме разве что раздражения от пустой болтовни.
Но сейчас, скользя подушечками пальцев по шершавой бумаге, он знал, что это именно то, о чем он хочет рассказать. Хочет начать перечитывать вслух. Хочет, чтобы волку понравилась дорогая ему книга. Поэтому Феликс не стал слишком грузиться; перемалывать ходящие по кругу мысли было не самой приятной затеей с самого начала.
Камин сухо трещал принесенными Хенджином дровами. Тот не был здесь частым гостем, но никто не возражал против его присутствия: все же он был одним из немногих, кто относился к чужаку с терпением, граничащим с привычным ему сарказмом. И он помог, когда тот нуждался в помощи сильнее всего. Феликс не мог читать мысли, но был уверен, что волк такого же мнения о Хване.
В комнате становилось слишком жарко от непрестанно взвивающегося ввысь огня, и Ли приоткрыл форточку, надеясь, что не сильно замерзнет. Возвращаться на кровать не было никакого желания. Это скорее приносило с собой ощущение неправильности. Читать что-то настолько личное и дорогое ему логичнее было ближе и тише. Будто делиться секретом.
Волк занимал весь плед без остатка. Порой он крутился во сне, подминая под себя края, и Феликсу приходилось вытаскивать их из-под него, чтобы не лежал на холодном. Иногда он так громко пыхтел, что за своим шумом мерещилось едва слышное фырчанье. Он останавливался, поднимал взгляд, но волк продолжал безучастно лежать, корча из себя труп. Феликс списывал все на слуховые галлюцинации.
По полу немного сквозило, но это не остановило его от того, чтобы усесться прямо напротив расслабленной морды. Феликс с предвкушением открыл первую страницу и решил начать прямо с предисловия. Он не знал автора книги, но восхищался его чувством юмора и иронией над содержанием, которое сам же и написал.
– В общем, – неуверенно начал Ли и не успел подавить нервный смешок. – Я похож на тупицу. Не знаю, слышишь ли ты меня, но это я, Феликс. Ты, наверное, кучу раз уже улавливал это имя и понял, что это я. Я тот, ну, кого ты спас. И я так тебе благодарен, правда. И...
Бета осекся, не увидев ни единого отклика от волка. К чему вообще распинаться перед тем, кто находится без сознания?
– Это не особо интересно, понимаю. Давай лучше я просто начну читать слова того, кто явно умеет выражать свои мысли логичнее.
Руки немного тряслись, а голос его подводил, но через пару абзацев ему стало проще, ведь текст затягивал, как в первый раз, не оставляя возможности отвлечься. Автор отличался исключительной самоиронией и в посвящении указал своего омегу, который просил его написать что-нибудь интересное, чтобы скрасить досуг.
Автор рассказывал, что идея книги пришла к нему, когда он играл со своим ребенком и тот спросил, почему они могут превращаться в волков в любое время, а не только в полнолуние. Некоторые беты создавали фильмы, в которых оборотни были обычными животными и находились под полным контролем Луны.
Волки в книге были изображены утрировано, по-детски наивно и совершенно точно далеко от реальности. Именно этим текст его и зацепил. Феликс читал взахлеб, порой так ускоряясь, что глотал не то что слова – целые предложения. Он хихикал над смешными моментами, грустно вздыхал по тяжелой судьбе главного героя, а когда попадались совсем уж абсурдные, но удачные сцены, не удерживался и легонько подталкивал плечом мохнатый бок альфы.
Феликс отвлекался от текста, рассказывал свои мысли волку и неосознанно вплетал в свои интонации вопросительные нотки, когда хотел поинтересоваться его мнением. А потом он настолько погрузился в книгу, что, совсем обнаглев, привалился к теплому манящему боку и уже оттуда намного медленнее и вдумчивее продолжил читать.
На улице давно зашло солнце, но камин исправно потрескивал поленьями, давая необходимое освещение. Феликс устало зевнул, дойдя почти до середины книги, и неконтролируемо перебежал взглядом на хмурую обычно морду. В тот же момент он понял, что Сынмин был прав.
Волк смотрел на него внимательно, слегка прищурившись. Его красивые и глубокие карие глаза затягивали с первого взгляда. Сверху танцевали легкие смешинки, выдавая его с поличным – тот явно слушал бету и его нередкие забавные комментарии. Но внутри явственно виднелась давнишняя печаль и многолетняя усталость. Именно тогда Феликс понял, насколько правы были все. Перед ним лежал взрослый волк с огромным жизненным опытом.
Если бы на его месте был молодой альфа, тот бы игриво прикрыл глаза, сделав вид, что на самом деле спит. Этот же не стал скрываться и лукавить. Было понятно, что он полностью готов встретить реакцию Феликса, какой бы она ни была. И сам принял решение открыться.
Они смотрели друг на друга во внезапно возникшей тишине, не имеющей под собой никакого неловкого подтекста. Огонь заполнял комнату и светом, и теплом, и тихими отзвуками. И если раньше Феликс желал, чтобы волк очнулся для разговора, то сейчас отчего-то слова казались лишними. Пока альфа спал, он сам начал свой неловкий монолог, представился, попытался неуклюже поблагодарить. А теперь находился в какой-то странной точке их отношений.
Феликсу бы отстраниться, не наглеть, практически полулежа на альфе и рассматривая его. Но он лишь медленно, не смея разрывать зрительный контакт, наклонил голову вбок и прижался ухом к теплому меху. Если бы волки умели поднимать бровь, то это явно было бы тем, что сделал этот. Эмоции и мысли пробегали по морде с бешеной скоростью, но Ли с поразительной четкостью улавливал каждую.
Было странно, нервы шалили, а пульс подскочил, но страха как такового не было. Уверенность в том, что он в безопасности, была до смешного абсурдной.
Феликс бесстыже пялился, он понимал. Это противило всем протоколам вежливости, но бороться было бы совсем бесполезно. Волк задумчиво наклонил голову вбок, как он сам пару минут назад, и перевел взгляд на книгу. Это было настолько по-человечески, что не оставалось сомнений – перед ним оборотень.
Было абсурдно сейчас, после всего, что было, отложить важный разговор на дальнюю полку и отдать предпочтение чтению наивной детской сказки. Феликс это понимал, но альфа был настроен иначе. Казалось, для него нет ничего важнее и ничто не сможет так привлечь его внимание, как это. Надо было позвать Чана или хотя бы Сынмина. Нужно было попросить его обратиться в человека, чтобы иметь возможность пообщаться. И уж точно было просто жизненно необходимо отстраниться и не подвергать свою жизнь опасности. Вожак бы дар речи потерял от шока, застав их в такой фривольной позе.
Но Феликс лишь притерся поудобнее, укладываясь на спину. Камин оказался прямо перед глазами, а волк потерялся из вида, оставив лишь призрачное ощущение присутствия. Глупо было делать вид, что ничего необычного не происходит. Но разве бета отличался правильностью поведения?
Строчки лениво собирались в абзацы. Феликс перестал проглатывать слова и торопиться дойти до самых сочных моментов. Он больше не читал для себя, желание посвятить в текст волка выступило приоритетом.
– Стоять на обрыве и выть на Луну. Ты представляешь, волче? Вместо того, чтобы пойти к своему любимому и разобраться во всем, – Феликс досадливо покачал головой и следом фыркнул, ощутив под собой движение.
Волк извернулся и уставился на него раздраженным взглядом. Он обнажил клыки и тихо заворчал.
– Тебе тоже это кажется дуростью? – с интересом спросил Ли.
Альфа с недовольной мордой покачал головой и, он готов был поклясться, закатил глаза.
– Тогда лежи и не двигайся, а то швы разойдутся, – пригрозил ему пальцем Феликс.
Тяжелый вздох прозвучал сбоку, и лохматая голова вновь приземлилась на скрещенные лапы. Это настолько удивило и в то же время вдохновило Феликса, что он с удовольствием засучил ногами, укладываясь поудобнее.
Со временем его комментарии стали более тихими, а в голосе появились нотки сонливости. Волк, будто заметив это, подтянулся поближе и носом выбил книгу из его рук.
– Еще рано ложиться спать. Хватит нудеть.
Альфа тяжело вздохнул и заворчал, продолжая лапой отпихивать книгу все дальше и дальше. Их полушутливая борьба растормошила сонного бету, и он с азартом принялся пытаться дотянуться до ускользающей добычи. Он сдавленно пыхтел и тыкал острыми локтями и коленками в порыкивающего альфу. Феликс перестал сопротивляться после того, как тот придавил его к полу и начал гипнотизировать своими огромными глазищами.
– И нечего так на меня смотреть, – забурчал он, откинув голову на холодный пол.
Волк устало вздохнул и совершенно неожиданно для Феликса боднул его мокрым носом в плечо. Задумчиво задвигал им из стороны в сторону, будто пытаясь что-то унюхать. К шее не стал лезть, за что Ли был безусловно ему благодарен. Это было уже слишком для первого дня знакомства.
Альфа оторвал нос от него и снова уставился на него, будто задавая немой вопрос. Феликс экстрасенсом не был, но примерно догадывался, о чем тот хочет спросить. Он не пах ничем. Утрировано, разумеется, на нем все еще оставались ароматы корицы и слабые отзвуки легкого вина, которые зацепились за шерсть свитера, когда он недавно снова решил приготовить глинтвейн. И он был уверен, что нотками все еще сквозил его парфюм, которым он пользовался в городе.
Нюх у здешней стаи был чересчур чувствительным, поэтому он оставлял все свои ярко пахнущие духи и даже гели для душа дома. Здесь он позволял себе в наглую отбирать нужные средства у Чана, который уже давно к этому привык.
Раньше у стаи возникали вопросы, когда они чуяли на нем запахи вожака, тем более что бета жил в его доме и их отношения были наполнены непривычной теплотой. Но со временем их отношения так и не смогли перерасти во что-то большее, и все смирились. Не то чтобы они оба изначально хотели чего-то иного, помимо дружбы.
Так что Феликс пах больше как альфа, нежели омега. Он вообще предпочитал более резкие запахи, но здесь довольствовался наиболее яркой из всего имеющегося хвоей. У волка возникали вопросы, и они были в целом обоснованными.
– Я бета, – тихо ответил Феликс на молчаливый вопрос. – И да, у меня нет запаха. Надеюсь, ты не будешь сильно из-за этого плакать.
Волк, к его удивлению, фыркнул, но так и не выпустил из ловушки своего тела. Наоборот, он прихватил зубами ворот его свитера (очень, черт возьми, близко к его шее) и потянул на себя. От растерянности Феликс даже не успел остановить его, подался вперед и, когда его отпустили, рухнул головой обратно, ожидая неизбежное столкновение с полом и последующую боль.
Но затылок приземлился на что-то мягкое, до абсурда удобное и теплое. Тогда он и понял, что альфа заботливо подложил под его голову лапу, а сам осторожно лег рядом, стараясь не придавить. Вторую лапу он закинул на его грудь, удерживая и не оставляя возможности вырваться из странных объятий.
– Ладно, волче. Пусть будет по-твоему, – тихо-тихо прошептал Феликс в доверчиво подставленное ухо и закрыл глаза.
///
Чан не стал сильно кричать и даже не позвал патруль, круживший вокруг лазарета круглые сутки. За это Феликс ему был очень благодарен. Но за все остальное – хотелось самому повысить голос.
– Отпусти его, – низкий, беспокойный голос разбудил его.
Феликс был слегка заторможенным, спросонья не понимал, к кому тот обращается, но, вспомнив, в каком положении заснул, сразу подобрался. Он мгновенно проснулся и в панике раскрыл глаза, натыкаясь взглядом на бесконечное море коричневого меха. Больше ничего другого увидеть у него не получалось, потому что альфа загородил его всем своим телом и тихо, предупреждающе рычал на низкой частоте.
– Если ты его не отпустишь, я обращусь сам и, поверь, тебе не справиться сейчас со мной с твоими ранами.
Феликс чихнул из-за забивающегося даже в нос меха, мгновенно привлекая внимание обоих альф. Он раздраженно высвободил руку из-под тяжелого тела и мягко оттолкнул волка. Тот недовольно заворчал, но все же отодвинулся, переставая давить на его грудную клетку всем своим огромным телом.
– Если бы я мог чуять запахи, свихнулся бы наверное от вашего амбре, – запыхтел Ли, червяком пытаясь отползти подальше.
– Феликс, не двигайся, ты можешь его спровоцировать, – предупреждающе кинул ему Чан.
– Пока его провоцируешь только ты, – буркнул в ответ он.
Феликс поднялся на ноги и рукой надавил на спину подорвавшегося было волка. Он заглянул в его огромные глазищи и осторожно приподнял уголки губ, зарываясь пальцами в теплый мех. Угрожающий оскал медленно сошел на нет, и альфа медленно улегся обратно, болезненно нахмурившись из-за боли в ранах.
– Он не причинит мне вреда, Чан. Все в порядке. Давай лучше поговорим на улице.
Волк снова начал вставать, видимо, собираясь его остановить, но Феликс кинул на него очередной успокаивающий взгляд и покачал головой. Ему не нужно было произносить это вслух, альфа и так отчего-то прекрасно его понимал. «Все хорошо», «не переживай», «я скоро вернусь».
Чан беспокойно поглядывал на чужака и не отрывал от него взгляда до тех пор, пока Феликс не подошел к нему вплотную и, схватив за локоть, потянул к двери. Оглядываться он не решился, потому что была высокая вероятность, что его тревожно нахмуренные брови альфа воспримет как возможную угрозу и уж точно никуда его не отпустит.
На улице было утро. Солнце уже ярко светило, впрочем совсем не согревая. Феликс нашел у выхода чьи-то старые угги, которые были ему велики на пару размеров, но все равно залез в них, не желая тратить время на поиски своих сапог. На крючке висела его дутая куртка, и он с сожалением понял, что шубу Чан успел забрать домой. С непонятным чувством потери он застегнул вжикнувший замок и вышел на широкое крыльцо за вожаком.
Сбоку стоял небольшой стол и два стула, на которые они молча присели. Чан устремил взгляд на улицу, не решаясь начать разговор, а Феликс не счел нужным самому его заводить. Где-то за забором мелькнула макушка Сонуна, который видимо находился сейчас в патруле, но Бан не подал никаких признаков, что собирается его подозвать. Это немного успокаивало.
Чан вертел в руках большой металлический термос некоторое время, но затем протянул его Феликсу и, наконец, решился заговорить.
– Так, значит, ты сам был не против заснуть в обнимку с ним, – полное отсутствие вопросительной интонации обязано было возмутить бету.
Но первой эмоцией, которая у него возникла тогда, было смущение. Он понял, что щеки заливает румянцем, но попытался сделать вид, будто это от мороза. Феликс принял протянутый термос и задумчиво открутил крышку, наливая в нее пахнущий мелиссой чай.
– Сынмин посоветовал мне начать с ним разговаривать, – хлюпнув чаем, начал он. – Но я все думал, что это бред какой-то. А потом ты принес мне книги, и повод нашелся сам собой.
Чан внимательно слушал его, не перебивая, и Ли был очень ему за это благодарен. Пальцы крепко сжимали крышку, и, наверное, только это позволяло ему сохранять ровный тон.
– Я даже не заметил, когда он очнулся. Просто в какой-то момент понял, что он смотрит на меня. А когда я перестал читать, он попросил продолжить, – робкая улыбка появилась на его губах.
– Он обращался? – задал вопрос Чан.
– Нет, – покачал он головой. – Просто так выразительно начал пялиться на книгу, что я уж как-то сообразил.
Вожак хрипло усмехнулся, и атмосфера между ними мгновенно растаяла. Феликс долил еще немного чая и передал ему. Их спины расслабились, и они оба синхронно откинулись на спинки стульев.
– С ним нужно поговорить, Ликс, – прервал комфортное молчание вожак. – Он хорошо выздоравливает. Думаю, это не должно стать проблемой.
– Он не станет. Навряд ли он чувствует себя в достаточной безопасности, чтобы решиться на это. Да и ты сегодня не особо помог мне его переубедить.
– Попробуешь ему объяснить, что все в порядке и никто не будет на него нападать?
Феликс закусил губу и начал выкручивать свои пальцы. Долго думать было не нужно, он знал, что чужаку и правда ничего здесь не угрожает. Они же залатали его и до сих пор ухаживают. Но сейчас любой ответ от него был важен. Было важно каждое слово и даже интонация, потому что открытая до сих пор форточка в гостиной выходила как раз в эту часть крыльца.
И не то чтобы это были игры разума и попытки убедить волка в их доброжелательности. Но посадить в нем зерно доверия стоило уже сейчас.
– Я не стану убеждать его обратиться, Чан, – подбирая слова, начал он. – Думаю, пока ему просто нужна спокойная обстановка, чтобы выздороветь. Сейчас лучше обойтись без допросов и новых знакомств. Как только он полностью поправится, я поговорю с ним о том, что он планирует делать дальше. Но сейчас, пожалуйста, не трогайте его, ладно?
Чан нахмурился и скрестил руки на груди.
– Я пытаюсь обезопасить свою стаю, бета. Нет ничего важнее этого, и мне нужно знать, как этот альфа настроен.
– Он даже подняться полностью не может, – скопировал его позу Феликс. – Это и... моя стая тоже, правда?
Чан кивнул, не задумавшись ни на секунду, и это подбодрило и обнадежило Ли.
– Тогда ты веришь мне, когда я говорю, что не допущу, чтобы с ней что-то случилось?
Бан постучал ногами друг об друга, стряхивая прилипший снег. Он не торопился с ответом, и это напрягало Феликса сильнее, чем он готов был признать.
– Дело не в том, что ты хочешь зла кому-либо из нас. Он волк, Феликс. Он взрослый альфа, который отказывается идти на контакт с кем-то, кроме тебя. И он чужак. Не отвечает на наши мысленные вопросы, не хочет разговаривать, хотя мы пытались. Все напряжены.
– Должно быть, у него есть причины, – упрямо отвечает Ли. – Как бы то ни было, я не считаю, что он способен причинить кому-то вред. Он же спас меня, ну правда. Незнакомого глупого бету, который ночами шастал по лесу в одиночку.
Чан открыл было рот, чтобы еще что-то добавить, но задумчиво пожевал губу и взъерошил свои волосы.
– Хорошо, – кивнул он в итоге. – Вот как все будет. Пока и ты, и Сынмин говорите мне, что он не способен причинить вред и даже встать без чьей-либо помощи, я не стану встревать. Но стоит ему поправиться, я приду снова и тогда уже точно с ним нужно будет переговорить. Патруль останется на месте, в любом случае.
Феликс улыбнулся и склонился к вожаку, утыкаясь лбом в его шубу. Он обхватил его руками, насколько позволяла их длина, и пробурчал «спасибо».
Чан поворчал для виду, скрывая собственную мягкую улыбку, и потрепал его по голове. Сказал, что у него есть еще дела, и ушел, наказав долго на улице не засиживаться.
Феликс знал, насколько принципиальным может быть Бан. Знал, что тот всеми силами защищает стаю и пользуется неоспоримым авторитетом. Но еще он точно был в курсе того, какую слабость вожак испытывает к нему. И не то чтобы он специально пользовался этим, но сейчас это сыграло ему на руку.
Сынмина все еще не было в лазарете, наверняка, его попросили посмотреть кого-то на дому. Беременные омеги по снежным сугробам, которые в этом году принесла зима, с трудом добирались с окраин деревни. На кухне Феликс нашел полуостывшую гречневую кашу в большом горшочке, которую принес, скорее всего, Чонин. Как всегда молчаливо, но с безусловной заботой.
Он разлил кашу по двум тарелкам и достал из ящика деревянную ложку для себя. Идея накормить альфу с рук показалась ему если не абсурдной, то уж точно неловкой. Ставить чашку на пол и предоставлять волку возможность вылизывать ее тоже было такой себе затеей, но если альфа отказывается обращаться, то тут ничего не поделаешь.
Волк тихо пялился на погасшие угли в камине и на его присутствие не отреагировал никак. Разве что незаметно повел носом, учуял еле слышимый запах порошка и геля для душа и успокоился. Сама мысль о том, как это действовало на альфу, отчего-то прошлась по внутренностям Феликса согревающей волной. Впервые отсутствие у него врожденного аромата нравилось альфе, а не приводило его в замешательство и потерю всяческого интереса.
– Доброе утро, волче, – попытавшись вложить в приветствие весь позитив, какой у него только был, сказал Ли.
Чужак старательно делал вид, что игнорирование – это его фишка. К счастью, Феликс на это не купился. Он поставил обе тарелки на небольшой столик в углу комнаты и подошел к окну, чтобы прикрыть форточку. По полу сквозило всю ночь, но под теплой тушей альфы он этого особо не чувствовал. Сейчас же, несмотря на ярко светящее на небе солнце, холодком продирало по всему хребту.
Феликсу не нужно было оборачиваться, чтобы краем глаза уловить мотнувшуюся голову волка, когда тот попытался понять, что он с собой принес. От этого легкого интереса в пытавшемся выглядеть безучастным альфе настроение неуклонно ползло вверх. Он подхватил чашку и опустил ее перед волком. Даже с его не особо острым нюхом человека каша пахла просто потрясающе. А уж для альфы, который самостоятельно ел последний раз неизвестно когда, так уж и совершенно крышесносно. Однако тот по странной привычке, понять которую Феликс был не в силах, проигнорировал и еду, и пожелавшего приятного аппетита бету.
Пока Феликс усаживался за стол и подтягивал к себе свою тарелку, погружая в нее ложку, он размышлял над тем, почему в один момент чужак был активно идущим на контакт и реагирующим на его комментарии к книге, а в другой будто вспоминал, что так себя вести с незнакомыми людьми было нельзя, и закрывался. Его можно было понять, Феликс бы даже принял его позицию, будь тот постоянно нелюдимым, да даже агрессивным. Но то, что альфа, только очнувшись, принял его и впустил в свое личное пространство, не стал скалиться и нападать, именно это вселяло в Ли надежду.
Чонин готовить умел и искренне любил. Он часто просил новые рецепты у Феликса и экспериментировал. Поэтому привычная и, в какой-то степени, приевшаяся уже каша показалась почти что нектаром. Бета смел все подчистую за неловкие пару минут и разве что тарелку не вылизал. С полным желудком откинулся на спинку стула и кинул взгляд в сторону волка.
Тот кисло пялился на камин, не выдавая ничем своей даже малейшей заинтересованности, но когда Феликс перевел взгляд на его чашку, та была такой чистой, будто ее уже помыли. Он улыбнулся и подошел, чтобы ее забрать.
– Чонин очень вкусно готовит, правда? – молчание было ему ответом. – Ты мог бы сказать спасибо, когда решишь обратиться и познакомиться со стаей.
Это казалось бы невинное предложение вызвало в альфе бурную реакцию. Он обнажил клыки и выдал сердитое рычание, доносящееся прямо из глотки. Оно вибрацией прошлось по всему телу Феликса, но он даже и не подумал отшатнуться. Его рука дрожала, пока он опускал ее на холку волку и в попытке успокоить вплетался пальцами в мех. Методом проб и ошибок он уже понял, что это как ничто другое расслабляет чужака.
– Хватит на меня скалиться. Я знаю, что ты не причинишь мне вреда, – дрожащим голосом сказал Феликс. – А никто другой в этой деревне не причинит вреда тебе.
Альфа на долю секунды прикрыл горящие глаза, но сразу же вырвался из-под его руки, будто это было слишком очевидной слабостью. Будто Феликс уже не понял, насколько сильно тому нравятся его пальцы у себя на теле.
– Тебя никто ни к чему не принуждает. Если не хочешь, ладно, останешься таким же огромным и неповоротливым куском меха, – состроив обиженное лицо, кинул он.
На мгновение ему показалось, что на морде проскользнуло очередное не свойственное животным выражение, как будто насмешка. Но волк умело скрывал свои эмоции.
– Лежи тут и корчи из себя самого несчастного, пока я буду мыть тарелки. Ты же понимаешь, что вот именно это и делает людей действительно грустными?
Ответа привычно не последовало, но метафорические брови альфа явно приподнял. Чувство юмора Феликса для него оставляло желать лучшего.
///
Дни полетели со скоростью света. До Рождества оставалось пару дней, и праздничная лихорадка охватила всю деревню скопом. Смех доносился с улицы все чаще и был громче, когда дети играли в снежки или лепили очередного снеговика. Феликс пару раз замечал волков, вернувшихся с патрулирования границ. Те перестали сразу обращаться, предпочитая радовать ребятню. Они позволяли им забираться себе на спины и катали под веселый визг.
Феликс наблюдал за этим все чаще из окна. Да и то в последнее время было как-то не до этого. Он выпадал из жизни стаи, и волноваться стоило начать уже давно, но то, как сильно его захватила затворническая жизнь в лазарете, только радовало. Разве что лишь его.
Знакомство Сынмина с альфой прошло не слишком гладко. Тот уже начал чувствовать возвращающуюся силу и с угрозой встал тогда на лапы, умудрившись задвинуть Феликса за спину. Будто это ему, бете, что-то угрожало. Они тогда в очередной раз переглядывались над книгой, в которой фактов было меньше, чем посетителей у чужака, и смешливые комментарии прерывались тихим бурчанием.
Дело сдвинулось с мертвой точки, и волк сменил гнев на милость до смешного быстро. Это даже льстило. Их дни стали наполненными долгими взглядами, неловкими шутками Феликса и неоднозначными реакциями альфы. Книги сыпались одна за другой, но их выбор всегда останавливался на жанрах фэнтези или любовных романов. Это веселило их почти в равной степени.
А еще были вечера, проведенные в тишине, была пряжа в руках Феликса и прикрытые огромные карие глаза. Было тепло потрясающе мягкого меха под щекой и горящий постоянно камин. И были пробуждения от теплого дыхания на лице, когда альфа смотрел ему будто в душу, пытаясь что-то сказать. Феликс по первости переводил все в шутку, чтобы избавиться от неловкости, сетовал, что его будят только от того, что проголодались. А потом исчезли и они.
Он не помнил, что служило ему мотивацией для того поступка. То ли разнеженное сном состояние амебы, то ли едва-едва занимающийся рассвет, который окрашивал комнату приглушенными цветами. Скорее всего, все месте и сразу. Потому что увидев тогда перед собой привычную бодрую морду, бодающую его в плечо, он не нашел ничего лучше, чем хриплым голосом забормотать, что встает, и, обхватив ладонями, подарить осторожное прикосновение губ к мокрому носу.
Они замерли на бесконечно долгое мгновение, уставившись друг в другу в глаза. И только когда волк сам отошел от него, отвернув морду к камину, до Феликса дошло, что он ошибся. Нет, проебался. Понял не так. И все эмоции, так тщательно скрываемые им даже от самого себя, все чувства, которые он совершенно точно не должен был испытывать, накрыли его с головой, как цунами.
Это было два дня назад. И они молчали (альфа, как обычно; и Феликс, совершенно точно непривычно). Молчали до того момента, пока их не решил навестить главный лекарь.
Сынмин ни разу не приходил к ним с тех пор, как волк очнулся. Иногда за пределами комнаты слышались его шаги и приглушенные разговоры с пациентами, но он благоразумно держался подальше, пересекаясь с Феликсом лишь на кухне и интересуясь, как идет выздоровление. Ему было достаточно его слов, потому что нарываться на конфликт с чужаком он не горел желанием.
Но дни шли, а альфа почти полностью восстановился. Порой Феликс замечал, как он смотрит в окно с необъяснимой грустью и очевидной тоской по лесу. В этой форме ему было еще сложнее переносить постоянное нахождение в четырех стенах. Он твердо стоял на ногах, не морщился и не скалил зубы, когда Ли задевал практические полностью зажившие раны. Это было хорошо. Даже прекрасно.
До вполне ожидаемых слов Сынмина.
– Добрый день, – он вошел в комнату только после осторожного стука в дверь и дождавшись ответа от Феликса.
Альфа лежал на полу. Все его внимание было направлено на руки Феликса, пока тот продолжал вязать нечто похожее на свитер. Хотя они и находились в неловкой тишине, волку явно было скучно, и он пытался хоть чем-то себя развлечь.
– Привет, – откликнулся бета. – Я думал, что придет Чан.
Он отложил спицы с пряжей на кровать и уставился на Сынмина, контролируя краем глаза подобравшегося волка.
– Он сказал, что как только я решу вопрос о том, здоров ли чужак и способен ли он самостоятельно передвигаться, только тогда он навестит вас.
– Решил не провоцировать, – выдохнул Феликс. – Волче уже запомнил его запах и голос.
Альфа тихо рыкнул, давая понять, что он вообще-то здесь и все слышит.
– Да, не особо вежливо, но ты и не можешь ничего своего вставить, – показал ему язык бета.
Сынмин однако никак не отреагировал на их перебранки. Он с интересом разглядывал чужака и то, как двигается его тело. Было бы непрофессионально ставить диагнозы и проводить осмотры издалека, но вероятность того, что альфа подпустит его к себе и уж тем более даст себя потрогать, была минимальной.
Волк двигался свободно. Он не выказывал никаких признаков боли и начал потихоньку набирать вес, становясь еще массивнее. Симптомов сепсиса у него не наблюдалось, и Феликс говорил, что в скором времени он планирует снять швы. На первый взгляд все было хорошо. Запекшаяся кровь, проглядывающаяся кое-где, вызывала вопросы.
– У него кровили раны? – задал вопрос лекарь.
– Первые дни. Я смачивал повязки, когда их менял, чтобы не отдирать корочки, но порой они начали кровить. Сейчас вроде такого больше нет, – задумчиво ответил Феликс.
– Ты осматриваешь и обрабатываешь все раны?
– Конечно, – уверенно кивнул он.
Сынмин нахмурился и повел носом в сторону, будто что-то унюхав. Он едва заметно поморщился и выразительно взглянул на волка.
– Ликс, его нужно вымыть. И после этого заново все осмотреть.
Феликс нахмурился и тоже повернулся к притихшему альфе. Он знал, что в волчьем обличии оборотни могли долгое время сохранять приемлемую чистоту. Дискомфорт в основном составлял природный запах, который концентрировался и вызывал у окружающих слишком сильную реакцию. Феликс с его слабым нюхом не ощущал ничего странного или изменившегося в аромате волка, но вот Сынмину он явно не особо нравился.
На слова Кима альфа отозвался знакомым рычанием на низкой ноте, предупреждая его заткнуться, но того это мало впечатлило. Он сам в любой момент мог обратиться, и, Феликс помнил, был одним из самых крупных альф в стае.
– Давайте не будем устраивать сейчас все эти представления, – закатил он глаза.
Он подошел поближе к Сынмину и положил ему руку на плечо.
– Я посмотрю, что можно сделать, ладно? Попроси кого-нибудь принести большую лохань в ванную на первом этаже.
– Если тебе нужна помощь... – начал было с сомнением Ким.
– Поверь, будет намного хуже, если кто-то еще попытается в это влезть, – торопливо прервал он его. – Я поговорю с ним. А ты просто позаботься о лохани.
Сынмин попытался найти что-то на его лице. Что-то, что могло бы его убедить. Но Феликс был уверен в своих словах и возможностях, поэтому лекарь коротко ему кивнул и пообещал достать все нужное к вечеру. Он ушел, прикрыв за собой дверь, и только после этого в комнате атмосфера стала легче.
Феликс приложил ладони к лицу и с силой потер глаза. Было глупо считать, что волк не слышал их разговора и обещания беты. Одно то, что он сказал это, не спросив сначала мнения самого альфы, очевидно ставило его самого в неловкую ситуацию.
– Если я сейчас обернусь и попробую с тобой все обсудить, ты съешь меня заживо? – поинтересовался он в тишине.
За спиной раздался почти человеческий смешок. Следом послышался звук, с которым альфа обычно укладывался на плед. Феликс оторвал руки от лица и с тяжелым вздохом повернул голову.
Волк выразительно смотрел на него и явно не был расположен к диалогу. Впрочем как и всегда. Но почему-то сейчас у Ли создавалось впечатление, что тот лишь играет, на самом деле ожидая, какие слова он будет подбирать и на какие уловки пойдет.
Феликс со вчерашнего дня даже не приближался к чужаку, предпочитая не накалять и так странное состояние, к которому они пришли после неловкого поцелуя. Тот также не предпринимал попыток сблизиться. Подспудно Ли хотел, чтобы тот все же проявил свои мысли насчет произошедшего. Был хотя бы немного более снисходителен к нему. Но лишь замечал иногда нечитаемые взгляды карих глаз, которые волк всегда отводил, если его ловили на этом.
– По правде говоря, это нужно было сделать давно, – громко начал он, будто стараясь убедить для начала самого себя. – Когда мы тебя зашивали и обрабатывали раны, не всю кровь удалось оттереть, да и тогда не это было главным. Но ты еще и извалялся в снегу вперемешку с землей.
Альфа фыркнул, но позволил приблизиться и даже привычно опуститься рядом. Он уже знал, как лучше повернуться и какой бок подставить, чтобы Феликс не ерзал слишком много, а сразу мог устроиться с комфортом. Они настолько притерлись друг к другу, что это вызвало бы много вопросов у других. Ли же испытывал невыразимое ощущение теплоты и родства из-за этого. Чувство, будто тебя принимают и понимают.
– Для меня ты все еще очень даже хорошо пахнешь, – пробормотал он в мягкий мех.
Теплый бок заходил ходуном от сдерживаемого смеха волка.
– Ты же не будешь против? Я могу хорошенько тебя вымыть. Тебе останется только наслаждаться.
Тело затряслось еще сильнее, и Феликс с опаской оторвал лицо от меха.
Альфа смотрел на него с веселыми искорками в глазах, и это настолько его заворожило, что бета несмело растянул губы в счастливой улыбке.
– Приму это за «да», волче.
///
– Было бы прекрасно, если бы ты перестал ерзать, – пробухтел Феликс. – Я был бы просто ошалеть как счастлив.
В комнате был потоп. Самый натуральный. Альфа вертелся из стороны в сторону, вырываясь из его рук. Феликс даже пытался прикрикнуть на него, но это привело лишь к тому, что лающий смех начал доводить его только сильнее.
– Волче, – предупреждающе зарычал он.
Из пасти волка раздалось тихое потявкивание, и это был совершенно новый звук, который бета еще ни разу не слышал от него. Создавалось впечатление, что тот по-настоящему искренне счастлив.
Он боднул его мордой, когда Феликс немного переместился, чтобы достать руками до его шеи. Феликс отвернул лицо и отклонился назад, уходя от шутливого поддразнивания. Альфа приоткрыл пасть и высунул язык, то ли издеваясь над ним, то ли от удовольствия, которое испытывал от чутких пальцев.
– Хватит играться, – пригрозил он ему, отталкивая морду мыльными руками. – Как ребенок себя ведешь.
Альфа насмешливо фыркнул и полностью встал на лапы, становясь выше Феликса, который продолжал сидеть на корточках за пределами деревянной лохани. Вода внутри уже подостыла, пока он бегал вокруг как мальчик на побегушках.
– Волче, сядь обратно, – устало откинул голову назад Ли. – Дай мне сюда свою хитрую морду.
Он посмотрел на альфу снизу вверх. Волосы лезли в глаза, мешая обзору, но он все же успел заметить и понять намерение того, жаль что поздно. Волк с тихим победным воем упал на дно лохани, вытесняя половину оставшейся там воды. Брызги разлетелись во все стороны, обливая Феликса с головы до ног.
– Волче! – возмущенно воскликнул он, вскакивая на ноги.
До этого он заранее переоделся в обычную футболку и легкие шорты, поэтому одежда моментально пропиталась водой и облепила его тело как вторая кожа. Феликс скинул ненужные больше резиновые сланцы, которые надел специально, чтобы не намочить ноги, и с решительным видом пошел на волка.
Альфа выглядывал из-за края лохани с невинным видом и только бока еле заметно подрагивали от смеха. Феликсу же было не до шуток.
– Ты очень плохой волк, и я должен был понять, что еще и невоспитанный, – надвигаясь на него говорил Ли. – Я не посмотрю, что ты раненый.
Он перелез через высокий бортик и, оказавшись внутри, шлепнул ладонью по крепкой шее. Он навалился всем своим весом на огромное тело и начал ощутимо тянуть за мокрый мех, доставляя явно неприятные ощущения. Альфа возмущенно забурчал, пытаясь скинуть его с себя, но Феликс вцепился в него словно клещ, продолжая тихонько мстить.
– Ну, что, посмотри на себя, грозный волчара, не можешь избавиться от безобидного пацана? – пропыхтел Ли.
Он вскрикнул, когда альфа все же достал его своей лапой. Повалился рядом в мыльную воду и понял, что зажат между горячим телом и бортиком. Он тяжело дышал, устав после недолгой стычки, и даже никак не отреагировал на заинтересованную морду у себя перед лицом.
Волк втянул запах у его уха и прикрыл глаза. Нос прошелся неожиданной лаской по щеке Феликса, и у него перехватило дыхание. Лапой волк продолжал удерживать его на месте, а морда была настолько близко, насколько раньше никогда не была. Разве что когда он сам его поцеловал.
Эта мысль прошлась по его внутренностям горячей стыдливой волной, а альфа, будто что-то и правда учуяв, затрепетал. Он приоткрыл глаза и внимательно уставился на него. Все бывшие там ранее нотки веселья испарились, будто их и не было, а атмосфера вокруг изменилась до неузнавания. Феликс будто перенесся на два дня назад, когда его спонтанное действие привело к затянувшейся неловкости.
Он попытался сдвинуться, чтобы уйти от настойчивого взгляда, но волк не дал ему этого сделать. Лишь тихонько проскулил и прошелся шершавым языком по его щеке.
Феликс застыл и изумленно приоткрыл губы. Это было так неожиданно, что выбило его из колеи. Они уставились друг на друга, боясь даже вдохнуть глубоко.
Волк прищурился, выжидая.
Феликс зажмурился посильнее и, переборов себя, поднял руки, зарываясь пальцами в мокрую шерсть. Он подался вперед и оставил на носу, который нашел чисто случайно, мягкий поцелуй. Послышался довольный рык, а шея ощутила мягкое давление горячего языка, когда альфа принялся его вылизывать.
С Феликсом подобное происходило впервые. Никто до этого не трогал его настолько интимно и уж точно не проходился языком. Он не был совсем уж невинен, но подобные эмоции к кому-либо испытывал впервые. Ему до этого нравились другие беты, и он даже пробовал выстраивать с ними отношения, но получалось обычно из рук вон плохо. То ли проблема была в бетах, то ли в нем самом.
В деревне ситуация лучше не стала. Его привлекали альфы, он понял это сразу. К ним тянуло так же, как и к омегам. Он даже пережил свою маленькую гиперфиксацию на Джисона, когда проводил с ним слишком много времени. Не то чтобы он был влюблен в кого-то из местных альф, но он относился к ним явно с большим интересом, нежели к бетам в родном городе. Скорее всего, это было ненормально. По крайней мере, он так для себя и решил.
Сейчас же, когда над ним нависал волк, вдавливая его в бортик лохани и продолжая бесстыдно вылизывать его шею, он понимал, что ничего лучше в своей жизни еще не испытывал. И ни к кому другому у него не вспыхивало такого интереса. А ведь они даже ни разу еще по-человечески не разговаривали.
У Феликса сбоило дыхание, кислорода решительно не хватало в наполненной паром ванной. Пышущее жаром массивное тело напротив ситуацию лишь усугубляло. Было настолько приятно, что сводило кончики пальцев и хотелось забыться в моменте.
Первый стон сорвался с его губ, когда он кожей ощутил осторожное прикосновение острых клыков. Те мягко прихватили ее и надавали с намеком. Это перетряхнуло его внутренности и пробудило странное, несвойственное ранее ему желание, чтобы альфа поставил метку. Сделал своим.
Мысль заставила его напрячься всем телом. Она была опасной. В нем боролись желание и страх. Но не того, что ему причинят боль укусом, а только что это не будет значить того, что он поистине в глубине души желал.
Поэтому Феликс позволил себе еще пару секунд насладиться этой грубоватой лаской и мягко оттолкнул от себя волка. Успел уловить ощущение шершавого языка на своей шее, которым тот, будто в извинение, прошелся напоследок, и открыл глаза, сразу же отводя взгляд. Ему было неловко смотреть на альфу, да и желание увидеть там эмоции, неважно какие, быстро угасло.
– Надо заканчивать, – хриплым голосом произнес Феликс и с трудом вылез из лохани.
В ответ он не услышал ничего, даже привычного фырчанья.
Ковшом с чистой водой он окатил волка, смывая остатки мыла, и помог тому выбраться. Мех слипся, делая альфу визуальнее намного меньше, но хотя бы спекшаяся кровь исчезла. Раны выглядели достаточно здорово, не кровили после мытья. Это заставило Феликса удовлетворенно выдохнуть.
– Стой здесь, надо хоть немного просушиться, – все так же не смотря на волка, попросил он.
На полке стопкой лежали большие банные полотенца, но он подозревал, что тут будет мало даже трех.
С его одежды на пол капала вода, и как бы он ни пытался выжать ее, оттягивая от кожи и скручивая в жгуты, это мало помогло. Он устало вздохнул и бросил это дело, остановившись на том, что взъерошил волосы и потом зачесал их назад. Так они хотя бы не лезли в лицо слипшимися сосульками.
Феликс развернул одно из полотенец и подошел к отвернувшемуся от него волку. Тот смотрел на дверь с не читаемым выражением и никак не отреагировал на усердные растирания. Он терпеливо выстоял и, как только бета удостоверился в том, что тот не зальет весь лазарет, вышел из ванной, не став дожидаться Ли.
Глухое раздражение запершило у него в горле, когда он увидел, в каком беспорядке находится все вокруг. Его сил хватило только на то, чтобы вытереть воду на полу и так испорченными полотенцами, оставив лохань на своем месте. Он знал, что Сынмин придет и вместе с Хенджином уберет ее и выльет воду. Потому что у одного Феликса на это сил точно не хватит.
Сланцы уныло стояли посреди ванной. Он подхватил их и, шлепая босыми ногами, пошел к себе наверх, чтобы переодеться. Ему нужно было побыть одному и хорошенько подумать над тем, что делать дальше.
Феликс прекрасно понимал, что рано или поздно альфа оправится до конца. И Чан не позволит ему оставаться здесь и дальше только по просьбе беты. Да и откровенно говоря, зачем все это конкретно ему? Он влюбился как подросток в волка, который ни разу не удостоил его и словом. Не стал обращаться, чтобы поговорить, познакомиться, узнать Феликса получше. Есть ли у него вообще хотя бы какая-нибудь симпатия к нему или это просто благодарность за то, что его зашили и позволили остаться, чтобы оклематься?
Все чаще у Феликса мелькали перед глазами воспоминания того, как альфа смотрел на него, когда думал, что он не замечает. С какой-то невыносимой нежностью, но и странной задумчивостью. Это вселяло надежду, что вот-вот, совсем скоро, он решит обратиться. Но с каждым днем ситуация не менялась. И встал вопрос о том, изменится ли что-то или волк просто молча уйдет из деревни, возможно, даже не попрощавшись.
Уйдет от Феликса, будто не было вечеров, наполненных глубоким голосом беты, его комментариями, которые приводили альфу в восторг, и тихим смехом. Будто не было осторожных прикосновений, не было ночей, проведенных под теплым боком. Будто не было того поцелуя и настойчивого языка на тонкой шее.
Феликс стянул с себя мокрую одежду и закинул ее в бельевую корзину. Он надел привычный уже теплый свитер с оленями и спортивные штаны. Обмерзшие пальцы на ногах сказали спасибо, когда шерстяные носки заняли место холодных шлепок.
Пока можно было отпустить ситуацию. Пока никто не знает, что волк поправился практически окончательно. Ведь Феликс может сделать вид, как будто тому еще нужно время. Сынмин вроде не заметил.
А дальше будет ясно. Он попробует нормально поговорить с альфой. Попробует его убедить, потому что отпустить его он уже не сможет.
Феликс увяз в этом так глубоко, что выбираться теперь слишком поздно.
///
Феликс еле продрал глаза. На часах было уже десять утра, а он все еще валялся в кровати, спихнув на пол одеяло с пледом. Ночью он так долго и упорно вертелся в попытках заснуть, что альфа без особой злобы, но явно с раздражением, рыкнул на него. Феликс показал язык темноте и завозился еще активнее.
За окном солнце уже ярко светило и был слышен привычный гомон детей. Он спустил ноги на пол и краем глаза отметил, что альфа все еще лежал с закрытыми глазами. То ли тоже не выспался под его ерзание, то ли хорошо создавал вид, чтобы он его не трогал. Феликсу было как-то все равно, он лишь хотел попить и побыстрее почистить зубы.
Завтрака, который Чонин до сих пор таскал в лазарет, сегодня не было, и это огорчало. Но Феликс перехватил вчерашний пирожок с капустой и всухомятку откусил, направляясь обратно в комнату. Стоило зажечь камин, потому что сквозняки слишком ощутимо сегодня гуляли по полу.
Мысль не успела до конца оформиться, потому что он увидел источник сквозняка перед собой. Чан стоял на пороге с раскрытой нараспашку дверью, а за ним Феликс увидел трех волков, которые мялись за забором. По лицу вожака он сразу понял, что происходит, и сонливость сняло как рукой.
Он убедился, что дверь в комнату закрыта и только после этого вновь повернулся к вожаку.
– Ему нужно еще немного времени, – опережая его, начал Феликс.
– Нет, не нужно, – покачал головой Чан. – Сынмин сказал, что он полностью здоров. А я доверяю Сынмину.
Феликс скрестил руки на груди в защитном жесте и упрямо мотнул головой.
– Пара дней. Я прошу все лишь пару дней. После Рождества он уйдет, хорошо? – попытался он еще раз.
– Ликс. Ты просишь оставить его здесь, когда все остальные будут праздновать с семьями? Ты просишь оставить стаю без защиты в ночь? Или ты хочешь, чтобы мои альфы стояли в дозоре здесь, пока их родные без них в канун Рождества?
Чан откинулся на косяк двери и посмотрел на него твердым взглядом.
– Но я буду с ним. Я прослежу, чтобы он ничего не сделал. Но он и так бы не стал ни на кого нападать! – воскликнул Феликс.
– Ты его не знаешь, – возразил вожак. – И, уж прости меня, ты никак не сможешь его остановить, если у него снесет крышу от отсутствия контроля. Пришло время подумать о стае, Ликс. О своей семье, а не о чужаке.
Феликс открыл было рот, чтобы в очередной раз возразить и донести до Чана свои чувства, даже если бы это значило признаться в том, что он испытывает к волку. Сейчас не имела значение конфиденциальность, не имело значение ничего, кроме того, что его альфу могли силой прогнать из деревни, а он не смог бы никак этому помешать.
– Чан, послушай...
Дверь в их комнату приоткрылась со скрипом. Мелькнула и исчезла мысль попросить кого-нибудь смазать петли. Чан все так же стоял на входе, подпирая открытую дверь, когда показалась голова чужака.
В тот момент сердце Феликса ухнуло в пятки с ужасающим звуком разбитого стекла. Он знал еще до того, как поняли остальные, что тот не станет нападать. Нет, альфа медленно шел вперед, не удостоив Феликса не то чтобы прощальным рыком, даже взглядом.
Чан подобрался, готовый к атаке. На улице волки тихо завибрировали на низкой частоте, поддерживая вожака. Но альфа лишь опустил слегка голову, объясняя этим свое намерение спокойно уйти без драки. Давая гарантию ненападения.
Он уходил.
Уходил, уходил, уходил...
Это набатом билось у Феликса в голове. Руки безвольно опустились вдоль тела, а язык будто отнялся. Он был парализован самой мыслью о том, что теряет сейчас что-то невыразимо важное, что часть его души отрывается вместе с плотью, оставляя после себя рваные раны. Это было так больно, невыносимо. И на пике этого чувства, когда больше терпеть было невозможно, он сделал первый шаг.
Со всхлипом, поскальзываясь на деревянному полу в своих рождественских носках. Феликс сорвался на бег и успел ухватиться за бок волка, удерживая его на месте.
– Подожди. Остановись, – слова удавались ему с трудом.
Он убеждал их вылетать из горла, он старался скрыть панический хрип в голосе, но, судя по беспокойному взгляду Чана, удавалось из рук вон плохо.
Волк даже не повернул головы. Он не повел и ухом, когда одним движением стряхнул его негнущиеся пальцы со своего меха, и продолжил идти вперед. И сколько бы Феликс ни пытался, сколько бы ни старался задержать его, обнять, вцепиться до боли, все было впустую.
Альфа ускорил шаг, переходя порог и ступая с крыльца на холодный белый снег. Ли откинул от себя руки вожака, когда тот попытался его остановить. На улице было так холодно, что его начало трясти. Он убеждал себя в том, что причина в погоде, а не в подступающей панической атаке. Ноги промокли практически мгновенно, когда он сделал первый шаг со ступеней. Изо рта валил пар, а начавшийся снегопад застилал ему глаза.
– Пожалуйста. Стой, не уходи, – слова вылетали тихими обрывками.
Он еле мог сделать вдох. Грудную клетку так сильно сдавило, что создавалось впечатление, будто долго он не протянет. Феликс задыхался.
Феликс не видел ничего вокруг, кроме удаляющейся темной фигуры. Вокруг будто вакуум поглотил все цвета и звуки, оставляя лишь туннель, по которому его альфа уходил от него.
– Хватит! Вернись, волче, вернись! Пожалуйста! – колени с неприятным глухим звуком столкнулись с землей.
Ноги перестали его держать одновременно с тем, как волна накатила на него. Слезы потекли по щекам, сразу же замерзая и остужая кожу. Он оперся руками о снег перед собой и наконец получилось сделать полноценный вдох.
– Я не смогу без тебя. Как же... Как мне без тебя быть?
Альфа удалялся все дальше. Он ни разу не обернулся. Ему было все равно.
– Ты не можешь так поступить! Пожалуйста. Прошу тебя, волче. Ты не можешь просто так прийти и разворошить мое сердце, чтобы потом уйти! Ты не имел на это право!
Руки онемели и перестали его держать. Он упал щекой на снег, но не чувствовал ни боли, ни холода. Феликс вообще ничего больше не чувствовал, кроме оглушительной пустоты внутри.
– Я же так сильно влюбился в тебя, – прошептал он на грани слышимости. – А ты так просто уходишь.
Силы вытекали из него. А вокруг была лишь темнота. Он терял воздух, а вместе с ним и стимул жить. Он слышал, как осколки его сердца хрустят под большими лапами, но возможно это был лишь снег.
Ему было тихо. Не было больше слышно ни гомона, ни снегопада. Кожа больше не ощущала ничего. Феликсу казалось, что это похоже на смерть.
И когда вокруг него закружился ветер, а перед глазами замелькало искажение пространства, он лишь устало дернулся, пытаясь понять, почему все еще в сознании.
Крепкие руки подхватили его и оторвали от земли. Они были незнакомыми, как и запах, который заполнил его легкие. Его лицо уткнулось в ямку между шеей и плечом, и под губами оказалась непривычная на вкус кожа. Все это было новым. Но он знал, на чьих руках он оказался. Поэтому зубами прихватил ключицу и под удивленное вздрагивание альфы соскользнул в темноту.
Чан смотрел на незнакомца с опаской. Тот был невероятно широк в плечах и создавал впечатление внушительного человека. В его волосах было много прядей с сединой, а лицо испещряли неглубокие морщины. Но руки крепко прижимали к себе невесомое тело отключившегося Феликса, и только это по-настоящему сейчас имело значение.
Он встал на проходе, не давая альфе зайти внутрь.
– Феликс... – начал он.
– Феликс мой. Он моя бета, и я не отдам его тебе, – грубо прервал его альфа.
В его голосе свозила уверенность и сила, выдававшая в нем матерого волка.
– Ты хотел уйти.
– А ты видел, к чему это привело, – парировал чужак. – Я не планировал нападать на твою стаю. И теперь мне тем более не до этого. Я хочу отнести его в тепло, вот и все.
– А потом ты уйдешь? – выгнул бровь Чан.
– Только с ним, – твердо ответил альфа.
Бан внимательно окинул его взглядом, замечая, что тот постоянно пытается прижать бету поближе. Что тот стоит полностью голый на холодном снегу и старается повернуться спиной к ветру, чтобы не застудить Феликса еще сильнее.
Чан коротко кивнул ему и отодвинулся в сторону, пропуская внутрь.
– Позаботься о нем, альфа.
Незаинтересованный ответный взгляд лишь крепче убедил его в том, что чужака волнует лишь жизнь Феликса. Тот был в надежных руках, и у Чана отлегло.
Он закрыл дверь лазарета и посмотрел на настороженных волков. Предстояло о многом подумать.
///
Первое, что он понял, – было тепло. Голова лежала на чем-то мягком, а ноги согревали сухие носки. Он готов был поклясться, что его старые были мокрыми насквозь, как и вся его одежда под снегопадом. Но сейчас, сейчас все казалось слишком уж идеальным.
Горло ощутимо саднило, и хотя дышалось без труда, он понимал, что простуда долго ждать себя не заставит. Желания шевелиться не было. Феликсу хотелось бы никогда не открывать глаза и не вспоминать о произошедшем. Ему не даровали ту самую пресловутую недолгую амнезию после панической атаки, когда после пробуждения ты пару минут ни о чем не помнишь. Феликс проснулся с воспоминанием о том, как альфа размеренно шагает прочь от него, пока он сам вжимается щекой в тающий снег и пытается заново научиться дышать.
Он так глубоко погрузился в свои воспоминания, что вздрогнул всем телом, когда ухо защекотало от потока воздуха. Его волосы заскользили по коже, и он ощутил чужое присутствие.
Запах был ему незнаком. Пахло кожей, без примесей парфюма или пота. Приятно, ненавязчиво, он мог бы дышать этим круглые сутки. Непонятный и чужеродный уют в незнакомых объятиях парадоксально привел его в чувства. Спать с кем-то вот так, в обнимку, Феликс не привык.
Под щекой плавно поднималась и опускалась грудь. Кожа терлась о кожу с каждым движением, что смутило Феликса. Незнакомец был не одет.
Он подумал, что было вполне очевидно, что он проснулся. Так или иначе, человек рядом сразу все понял, хотя бы по тому, как одеревенело его тело и прервалось дыхание. Но тот давал ему время и выбор самому открыться и начать разговор. Феликс был этому очень благодарен.
Он зажмурился до кругов перед глазами и собрался с мыслями. Поднял голову и подложил ладонь под подбородок, устраиваясь на ней. Взгляд уперся в острую линию челюсти взрослого мужчины. На вид ему было лет сорок, волосы в беспорядке разметались по подушке. Они были красивого глубокого шоколадного цвета и седые пряди разбавляли их, добавляя мужественности. Незнакомец был крепким, его широкая грудь служила Феликсу удобной подушкой всю ночь. Он подозревал, что на ней могло бы поместиться еще два таких как он.
– Если бы я узнал раньше, как ты выглядишь, я бы давно уже привязал тебя к кровати, – хриплым ото сна голосом сказал бета.
Изогнутая в веселье бровь смутила его, и он покраснел.
– И тебе доброе утро, – ответил альфа.
Он подтянулся наверх по подушке, увлекая за собой Феликса и устраиваясь поудобнее. Откинулся спиной на изголовье кровати и крепче перехватил его за плечи. Только тогда Ли понял, что его обнимают такие же огроменные и сильные руки. Голова пошла кругом, и он не к месту разволновался еще больше.
– Почему не ушел? Раз собрался, надо было идти до конца, – с очевидными нотками поднимающего голову раздражения спросил он.
– Противоречишь сам себе, бета.
– Меня зовут Феликс.
– А меня Чанбин, – твердый голос заставлял Феликса трепетать против его воли.
Они пялились друг на друга, начиная изучать лица и считывать эмоции. И хотя этот альфа, Чанбин, видел его каждый день последние пару недель, он все равно смотрел на него с неподдельным интересом.
Его глаза были серьезными, в них было столько всего, что Феликс не смог бы перечислить и половины. Казалось, в словах они вообще не нуждались. Обходились же без них столько времени. Для Феликса даже то, что он, наконец, смог увидеть лицо альфы, стало таким потрясением, что он мог бы отходить от этого пару часов.
– Нам стоит многое обсудить, Феликс, – вздохнул в итоге Чанбин.
Ли завозился в чужих руках, пытаясь найти удобное положение, и альфа позволил ему это. Было чертовски хорошо, он бы никогда не выбирался из этих объятий. И никогда бы не счел нужным начинать какие-то там разговоры. Слова всегда все портят, как минимум, его разговор с Чаном и стал спусковым крючком для сложившейся ситуации.
– Очень по-взрослому, – смог выдавить из себя он и сморщил нос.
– Мне сорок один год, бета. Кому-то стоит сейчас быть ответственным. И чем быстрее мы все обсудим, тем проще нам будет дальше.
На задворках сознания мелькнула и пропала мысль о том, что Чанбин чертовски взрослый, но она была настолько мимолетной, что особо не зацепила его и не возмутила.
– Ты поговорил с Чаном? – решил начать с простого Феликс.
– Ты проспал почти сутки. Он приходил вечером узнать, как ты себя чувствуешь, и да, мы поговорили, – кивнул Чанбин.
Он бросил взгляд на окно, за которым светило солнце, и задумчиво провел ладонью по спине беты, будто даже не осознав своего действия. Тело Феликса подалось навстречу руке, а поясница слегка прогнулась, когда он захотел прижаться к теплу чужого тела ближе. Хорошо, что альфа вроде бы этого не заметил или просто сделал вид. Феликс был ему за это благодарен.
– Расскажешь? – осторожно поинтересовался он.
Чанбин поджал губы. Он не хотел бы это обсуждать сейчас, но время на то, чтобы все обдумать, у него было. Вываливать все на бету одномоментно было не совсем правильным, но все же стоило хотя бы начать.
– Мы говорили о том, как я сюда попал, – нахмуренные брови выдавали нервозность Чанбина. – Я хотел сначала рассказать обо всем тебе, а потом уже посвящать во все других, но случилось так, как случилось.
Феликс понимал, насколько тяжело давались слова альфе, поэтому он отвел взгляд от напряженного лица и снова прилег на широкую грудь. Так слова доходили до его сознания легче, а легкая вибрация грудной клетки успокаивала.
– Мы с семьей кочевали из одной стаи в другую. Никак не могли найти что-то подходящее. Одна деревня была довольно дружелюбной, и нам там понравилось, так что мы задержались на пару лет. Но в итоге, как и всегда не смогли до конца ощутить себя на своем месте. Мой муж говорил, что все в порядке, если я хочу идти дальше. Он верил, что я лучше знаю, как позаботиться о нем и о нашем ребенке.
Феликса начало трясти сразу же после того, как Чанбин начал рассказ. Он понимал, что тот наверняка состоял в браке, было бы странно, если бы все было наоборот. Но дети... Это было совершенно другое.
– На нас напала бродячая стая. Из тех, что никогда не задерживается на месте. И мы не смогли дать отпор, потому что были одни. В свободных землях нет законов и нет ни одной оседлой стаи. А нам нужно было пройти через них, чтобы добраться до следующей деревни, которая могла бы нас принять.
Голос Чанбина не сорвался ни разу, а Феликс уже ощущал слезы на собственных щеках. Внутри было пусто и холодно. Он не представлял, что чувствовал сейчас альфа. И что тот чувствовал тогда.
– Это было пять лет назад, – твердо продолжил альфа. – Они бросили меня на земле рядом с их телами со смертельной, по их мнению, раной.
Феликс увидел свежие рубцы от стычки с лосем и безошибочно отделил их от тех, что давно уже были на теле. На боку, животе, под ключицей. Все рядом с крупными сосудами. Как альфа смог выжить после подобного оставалось загадкой.
– Наемники у нас не такая уж большая редкость, Феликс, – спокойно продолжил Чанбин. – Чан сказал, что ты не местный, из города, и не знаешь, как все устроено за пределами деревень. Я трудился в одной стае после произошедшего. Они меня подобрали и выходили, за это я работал на них. А после я заработал на пятерых наемников, и они помогли мне отомстить. Это было два месяца назад.
Феликс знал, что было дальше. Он знал, но услышать это из уст Чанбина было бы как никогда больно.
– Я пришел к границам территорий Чана, потому что знал, что его стая ревностно охраняет их. Я знал, что никто не станет со мной церемониться, если я нападу на патруль. На тот момент готов был даже убить одного или двух волков. Я не хотел жить, – его голос сорвался на мгновение, и Феликс обхватил его руками, прижимаясь так тесно, как только позволяли законы физики.
– Тогда почему ты спас меня? – дрожащим голосом спросил он.
– Ты был один. Ты не мог себя защитить. Ты ведь даже не волк, – прошептал в ответ Чанбин. – Почему ты вообще оказался в лесу?
– На границе есть пещера с кварцевыми сталактитами. Я знаю, что это антинаучно, но есть мнение, что они помогают лучше концентрироваться и вообще обладают лечебными свойствами. Хотел найти парочку и подарить на Рождество, – пожал плечами Феликс.
Альфа под ним затих и даже кажется затаил дыхание. Сначала Ли подумал, что тот сейчас хорошенько ему врежет или хотя бы отругает, как сделал это Чан. Как будто он имел на это право! Феликс не ребенок, а вожак ему не отец.
Но Чанбин вдруг тихонько хохотнул и затем разразился таким громким смехом, что Феликса на секунду оглушило.
– То есть ты хочешь сказать, что чуть не умер сам и втянул меня во все это только из-за каких-то камней?
Феликс хлопнул ладонью по его руке, начиная вырываться.
– Это вовсе не смешно!
– Я знал, что ты особенный, но не настолько же, – сквозь смех выдохнул альфа.
Феликс замер, переваривая его слова. Особенный.
– Почему ты остался? – затаив дыхание, наконец, спросил он.
– Потому что мы не дочитали ту книгу про аконит Штерка, – ответил Чанбин. – А еще потому, что я тоже влюбился в тебя, Феликс. Хотя думал, что никогда уже больше ни к кому такого не испытаю.
Его ответ был таким простым, без издевки, без игр и ненужных попыток уйти от правды. Альфа говорил так, как оно есть, не стесняясь.
Впервые кто-то признался в подобном Феликсу в такой манере. Признался, а он безоговорочно поверил. Счастье насквозь пронзило его яркими лучами, и мысли потекли с неимоверной скоростью. Предстояло столько всего с ним обсудить, о стольком поговорить.
– Ты ведь останешься? – с осторожностью спросил он.
– Только если ты меня не прогонишь. Остальное можно будет исправить, – уверенно ответил Чанбин.
Теплые губы опустились на его макушку и лаской прошлись по волосам. Феликс зажмурил глаза и доверчиво потерся щекой о широкую грудь.
– Завтра Рождество, – прошептал он. – Они захотят, чтобы ты стал частью стаи, как только поймут, какой ты на самом деле.
– Мне придется постараться. После всего, что было, – с улыбкой в голосе возразил альфа.
– У них не будет и шанса на сопротивление. Ты ведь такой... очаровательный, волче, – захихикал Феликс.
– И доброжелательный, – кивнул Чанбин. – И открытый к новым знакомствам, и...
– И мой, – прервал его Феликс. – У них нет выбора, потому что ты – мой.
Глубокие сверкающие глаза столкнулись с искренними и невероятно влюбленными. У них было все время мира, одно Рождество и куча дел.
Они были друг у друга. И только это имело значение.
Примечания:
планируется еще экстра, надеюсь, кто-нибудь будет ждать ее)