Неприятное утро

Утро встретило каким-то неприятным настроением. Усталость. Несмотря на желанный сон Джонни не чувствовал сил даже подняться с кровати. Просто смотрел в потолок, сложив руки на груди и не думал. Старался не думать. Не погружаться в тяжелые мысли, от которых несло тоской и безысходностью. Да, сейчас за них платят родители. Они живут. А потом? Что будет потом? Он будет точно также как и множество хмурых взрослых натягивать улыбку и день за днем идти на работу? Раз за разом, одно и тоже, просто чтобы сдохнуть чуть позже. А семья? Зачем эта семья нужна, если от нее сплошные проблемы? В такие моменты жизнь поражала своим отсутствием цели. Ничего не хотелось. А зачем? Умереть сейчас или позже? Ключевое слово не меняется, так зачем жить, упорно страдая? Переживать из-за экзаменов, из-за отношения, убивать зрение в учебе и попытках хоть как-то расслабиться в домашних условиях. Разве можно быть счастливым в этой жизни? Как? Еще вчерашняя улыбка и смех на обычные вещи казались глупыми. Ну что такого в этих мелочах? Обыденные и осточертевшие вещи. Зачем? Почему он живет? Просто потому что инстинкты самосознания, сохранившиеся от животных, не дают самоубиться? О, прекрасная причина, просто великолепная. Ради друзей и родителей? Он не просил эту жизнь, ради других продолжать вариться в котле безысходности попросту не выйдет. Он не хочет влачить жалкое бесцельное существование. Но разве есть причина чтобы он мог жить? Не для других, его причина. Что-то, при мысли о чем он будет улыбаться и подобные мысли исчезнут? Нет. Нащупав холодную простынь рядом с собой, Джонни плетется на кухню. Наверняка Рома там. Их экзамены сданы и оценки ожидаются. Всего пара недель и каникулы. Да, несомненно весело. Конечно. Именно так. (Зачем он живет?) Прильнув к стене, Колбая бездумно смотрит за ведьминскими фокусами одного недоделанного медика, который на весах измеряет листики чая, раскладывая те по разным кучкам и часть кидая в заварник. Лезть в это попросту не имеет смысла, да и не хочется. Рома и так неплохо справляется. Он молодец. (Он — лучшее, что могло произойти с жизнью Джонни.) Повернувшись обратно, Колбая бредет в ванную. Действия. Задолбавшие до глубины души действия, которые он зачем-то выполняет. Потому что так надо. Потому что какая-то группа людей решила что так правильно. (Почему он должен жить по чужим правилам?) В кровати тепло. Вылезать не хочется. Снаружи темные мысли и мрачное будущее. Не хочется размышлять. И есть тоже не хочется, просто спокойствия. Чтобы мир поставился на паузу, чтобы было время успокоиться и привыкнуть, чтобы все было проще. (Хочется перестать существовать.) Рома подлезает под руку и садится ему на живот. Смотрит долго, пристально. Серьезно. И скорее всего мысленно отменяет планы на слишком активные приставания. Просто нежно гладит по лицу, касается кожи подушечками пальцев и наклоняется, тихо уточняя: — Будем весь день смотреть глупые комедии и не думать о жизни? Боги. Глаза самостоятельно закрываются и Джонни слегка кивает. Ему не весело, но губы самую малость, пусть немного, но улыбаются. Фильченков как обычно понимает его без слов. Он не способен решить его проблемы, ни в коем случае. У него самого полно подобных дней и чрезмерная сексуальная активность только маска для необходимости сбросить стресс. Но по крайней мере он рядом. Иногда странно рядом, но пока он не бросил. — Я схожу за едой тогда. Будем кушать котлеты и драники вместо снэков, — мягко оповестил Фильченков, поднявшись с кровати. Джонни снова слегка кивнул, ожидая. На этот раз вполне физического события, а не снисхождения небес, которые скажут ему как жить. И… Черт, наверное ему стоит помочь Роме, оставлять всю работу на него эгоистично. На кухню он не заходит, но закрывает ставни, подключает телевизор, заходит на сайт с фильмами и оставляет пульт рядом с кроватью. Затем перемещает туда все подушки, чтобы можно было полулежать и смотреть. На всякий случай ставит вентилятор поближе, все же лето, вдруг станет жарко. Поэтому к приходу друга все уже готово. Рома ставит тарелки на кровать, а затем предлагает самую дурацкую идею. Ужасную идею. — Давай включим что-то новогоднее? Я мандаринки нашел, — и демонстрирует несчастный фрукт, уже наполовину съеденный. — Почти середина лета, — с трудом выдавливает из себя Джонни. После сна и долгого молчания горло нещадно хрипит, поэтому ему приходится откашляться чтобы продолжить, — как тебе вообще это в голову пришло? Это самая глупая идея. Она недостойна даже шанса на жизнь. Затем они включают вентилятор на максимум, залезают под самое теплое одеяло, которое нашли в шкафу и смотрят какой-то новогодний мультик. Про Герду и троллей, кажется, но не суть. Они сидят посреди лета в этом небольшом кусочке недоновогодней атмосферы и едят мандаринки с котлетами. Пусть тихо, но Джонни смеется. Это самая глупая идея. Но с Ромой даже она способна отвлечь от вызванных усталостью мыслей. — Тебе завтра на пары надо? — интересуется Фильченков, повернувшись к парню и как обычно ласково улыбнувшись. — С утра, — подтверждает Колбая, прижимаясь ближе и кладя голову на чужой плечо. И плевать что есть так неудобно. Зато на душе становится капельку теплее. — Тогда устроим марафон кино до самых десяти вечера, — отвечает Рома и берет новую мандаринку. Да. Пусть будет так. Кино-марафон до самого вечера, а почему бы и нет? А завтра его ждет университет и снова те же самые проблемы. Но он ведь дожил до своих годов. Значит и дальше сможет. По крайней мере пока Рома вот так сидит рядом и предлагает свои глупые идеи. То зима в середине лета, то отхлестай меня до крови, а потом трахни самым большим из вибраторов. Но все же он самый лучший друг для Джонни.