Все это сон, Алиса!

В комнате что-то грохнуло, рассыпалось, музыка смолкла, громко ойкнула дочь. Игорь рванул дверь. В детской прошел Мамай, и не один, а со всей конницей. Кресло и стул распиханы к стенам, шторы переплелись, на полу — россыпь лего, а посреди этого — довольные дочь и нянь вповалку на ковре. — Алиса, что у вас тут? Все в порядке? На Алисе какие-то платки, юбки и парадные туфли, все перекручено и взбито, довольное лицо раскраснелось. Это у нее — бледной, анемичной мышки. Не в мать. Игорь привычно спохватился и обнял подбежавшую дочь. — Что делаете? Нянь пригладил встрепанные волосы и промолчал. Дочь заторопилась, подпрыгивая: — Ярик учил меня танцевать! У меня почти получилось! Только я закрутилась и врезалась в ящик с лего. — Понятно. Теперь наводите порядок и спать. — А ты придешь поцеловать меня на ночь? — Конечно. Нянь уже ползал по полу, собирая конструктор в коробку. Игорь потрепал дочь по волосам и ушел в кабинет. Конечно он просмотрел и сегодняшний день. Каждый просматривал. В наше время доверять нельзя никому, и камеры стояли даже в туалете. У него дочь, в конце концов. Трех нянь уже пришлось уволить: одна таскала вещи, вторая строила ему глазки, а третья в первый же день ударила Алису. Парня он бы конечно не взял, если бы не рекомендация давнего друга, и держался тот уже второй месяц. Вел себя прилично, играл с ребенком, не залипал в телефон, кормил, гулял. Алиса не снимала умные часы, так что Игорь в любой момент был в курсе происходящего и с недоверием признавал, что прицепиться не к чему. Парень был мечтой отца-одиночки. Мэри Поппинс в штанах, хоть и лохматый и странный на вид. Соседки косились. — Мне пора. Он уже одетый, но в тапочках, заглядывал в кухню. Всегда убегал в девять, уложив Алису в кровать. — Да, конечно. Игорь перевел деньги минутой раньше. Каждый вечер — чтобы не вздумал запить или слинять. — До завтра. — Хорошего вечера. Дочь засыпала мгновенно. Игорь снова подумал «не в мать», снова заткнул себя, погладил ребенка по голове и выключил свет. Теперь еще час с бутылкой чего-нибудь приличного, в меру крепкого, а там — глаза слипнутся и откроются в новый день. На работе бывшую Игорь не вспоминал. — Сегодня мы идем на каток. — Конечно. Денег хватает? Нянь закивал. — Да, все в порядке. На эту карточку Игорь всегда вовремя переводил. А нянь отчитывался, как бухгалтер перед налоговой — до последней копейки. — Вы там аккуратнее. — Конечно. Не беспокойтесь. Вот за «не беспокойтесь» хотелось наорать. Свою заведи, потом успокаивай. Не беспокойтесь, блин! Вечером в квартире — тихо, ни музыки, ни топота. Лучше бы орали. Игорь ворвался в комнату еще быстрей. — Алиса где? Нянь, непривычное дело — в телефоне. — Спит. — Почему спит? — испугался Игорь. — Поздно уже. Черт! Засиделся, не посмотрел на часы. Десять. — Простите, Ярослав. За переработку я доплачу. — Конечно. Ужин на кухне. — Какой ужин? — Я заказал. — Зачем? Нянь пожал плечами и, проходя мимо, задел бедром. Точно не случайно. Когда случайно — извиняются, а не смотрят с вопросом, не застревают в дверях. — Что? — Ничего. Исчез в коридоре, зашуршал одеждой. — Сколько я должен за ужин? — Это подарок. Дверь хлопнула. Сбежал, не дожидаясь сегодняшнего перевода, а Игорь всю ночь ворочался и подогрелся так, что с утра четко и сухо, не давая лицу скривиться от ненависти к себе, уволил завтрашним числом. — Алисе я сам все объясню. — Нет, давайте уж я объясню, — возразил нянь спокойно. — До вечера, Игорь Петрович. Игорь кивнул и в спину уже зачем-то сказал: — Ужин был вкусным. Спасибо. Ответа, ожидаемо, не получил. День на работе вымывал все мысли о доме. Первое время Игорь оттуда вообще не вылезал, пока теща не прочистила ему мозги и не сунула носом в детскую, где дочь тихо сидела на полу и возила каким-то слоном. Шурх-шурх. Час за часом. У Игоря до сих пор этот звук вызывал головную боль. Год понадобился, чтобы привыкнуть друг к другу. Теперь Алиса улыбалась, болтала, скакала — обычный шестилетний ребенок. А он помнил ту — со слоном на полу — и торопился домой к девяти. Теперь еще няню искать. Секретарша позвонила в агентство. Завтра суббота, к понедельнику кого-нибудь пришлют. На всякий случай Игорь пришел пораньше и зашел на цыпочках. В детской тихо разговаривали. — … понимаешь? Такой шанс. Но теперь репетировать нужно круглые сутки. Экстренный ввод. Если справлюсь — возьмут в штат. — Понимаю, — по-взрослому вздохнула Алиса. — Но все равно… — Я тебе приглашение на премьеру пришлю. — Здорово! Игорь не стал входить. Они там что-то запели, потом снова включили музыку, затопотали, хохоча так, что не слышно, подо что именно рушат пол. — Зря ты это — про приглашение, — укорил Игорь. — Ждать будет. — Забудет, — отмахнулся нянь. — Всего вам доброго. — И тебе. Спасибо. Безмятежное лицо, как судорогой, прошло насмешливой гримасой, но тут же выразило вежливое равнодушие. — Не за что. Всех благ. Дочь сегодня ворочалась, вздыхала, хмурилась. Потом все-таки уснула, а Игорь опять не смог. Крутилось в голове «вот идиот! Ну зачем? Идиот!» — голосом бывшей, и покоя это не прибавляло. Не задумываться — это его. Никаких душевных метаний и копаний в себе. У него дочь, ему еще ее растить. Теща согласилась приехать, порывалась рассказать о бывшей, но Игорь не слушал. Сбежал на работу, потом в бар, но в девять ноги сами принесли домой. Так, и только так. Таков путь. Няня нашлась, и даже понравилась дочери. Месяц прошел, нарядили елку, расписали культурный досуг, и тут, как снег на голову — красивый конверт с тиснением и завитушками. Дочь затаила дыхание, доставая открытку с разноцветной фигуркой в шляпе. «А-ли-са в сты-ры-а-не в стране… «чудес!!!» она верещала уже не дочитывая, прыгала и блестела глазами. Вон, снова щеки румяные, не в мать, точно не в мать. Игорь взял открытку и дочитал: «Приглашаем вас на премьеру мюзикла Алиса в стране чудес» — Мы пойдем? Мы ведь пойдем? — теребила дочь. А Игорь рассматривал разноцветного парня в шляпе и угадывал, с кого рисовали. Значит, не соврал? Разве так бывает? Да наверняка нет. — Пойдем. Дочь унеслась к няне и голосила на всю квартиру «хочу розовое! Нет, не это, другое розовое, как у принцесс!» Места им достались не в первом ряду, а сразу за проходом. За спиной была какая-то стенка, так что по креслам никто ногами не бил. Игорь осмотрелся. Кругом таких, как он, с принцессами, было — хоть пруд пруди. Кто с женами, кто без. Дети вопили, подпрыгивали, розовых больше половины. Можно расслабиться. Спектакль начался без всяких прелюдий, почти сразу на сцену выскочил фиолетовый нянь и сообщил, что он Шляпник. Дочь взвизгнула от восторга и зажала руками рот, а Игорь свой позабыл закрыть, наблюдая, какие нянь выделывает коленца. А еще и поет. Это ж они живьем? Микрофоны, вон, из-под волос торчат. В середине спектакля Шляпника понесло в зал, и прямиком к ним. Он протянул руку и подмигнул: — Спляшем? Дочь застыла, а потом ее вихрем снесло с кресла и они вжарили что-то похожее на рок-н-ролл, под знакомую музыку. — Спасибо, прекрасная дама! — Шляпник поцеловал «даме» руку. — Как вас зовут? — Алиса. В зале засмеялись и похлопали. — Алиса! Как жаль, что не та! Шляпник унесся, а дочь сползла по креслу, не справляясь с привалившим счастьем. После спектакля и туалета она потащила Игоря обратно в зал. — Ярик сказал не уходить! — Нас выгонят, — уныло предсказал Игорь, но поплелся. Артисты снова вышли и общались с публикой. Увидев их, Шляпник расцвел и подхватил дочь к себе на колени. — Алиса! Ну как тебе? — Очень… очень! Шляпник снял фиолетовый цилиндр и аккуратно надел поверх банта и кудряшек. Игорь достал телефон и снимал, пока его не оттеснили другие желающие. Нянь так и общался с публикой, придерживая дочь на коленях, а та была счастлива и сияла, впервые не напоминая Игорю никого. Просто счастливая девочка шести лет. Домой они ехали молча, переваривая каждый свое. Дома поужинали, почитали. Игорь уложил Алису и ненадолго прилег рядом, неожиданно проснувшись уже к утру. «Наши прекрасные артисты проведут вместе с вами новогоднюю ночь и, мы надеемся, закроют Врата в Бездну, открытые в прошлом году на праздничной вечеринке! Ссылка на покупку билетов тут». Рука потянулась сама и ткнула в «купить». Игорь чувствовал себя идиотом — ничего нового. Кругом женщины, девочки, из мужиков только пара студентов и какой-то лысый качок, держащий три женских сумочки разом. Надо было хоть кого-то с собой позвать, а то Игорь уже ощущал удивленные и оценивающие взгляды начавших праздновать дам. Артисты выпорхнули на сцену. На самом деле выпорхнула только высокая блондинка, а вот нянь с третьим ведущим передвигались уже не так резво. — Добрый вечер! Визг вокруг оглушил. Тут явно были все свои. Или все пьяные. А скорее — всё вместе. Артисты, надо признать, старались. Блондиночка мило шутила и хорошо пела, вялый мужик плыл на какой-то своей волне, а вот Шляпник сегодня был не Шляпник, а слегка подуставший электровеник, и отдувался за семерых. Игорь как-то незаметно для себя стал смотреть только на него, притопывать ногами и подпевать. А потом Шляпник полез в зал, и они столкнулись. — Вроде, я еще не такой пьяный, чтобы галлюцинации, — пробормотал Шляпник, и Игорь не придумал ничего умнее, чем: — С новым годом. Их разнесло в стороны, Игорь подумал было сбежать, но почему-то остался и торчал среди нетрезвой толпы, не зная, чего именно ждет. К пяти все притомились и конкурсы проводили все больше сидячие. Старые добрые фанты. Выжившие сползлись в кружок на сцене, Игорь тоже, не торчать же одному в пустом зале. Блондинка стойко держалась, вялый мужик-Руслан не скрываясь, зевал, но крепко прижимал к груди шляпу с фантами. — Что сделать этому фанту? Блондинка, Игорь запомнил — Даша, вытащила другую бумажку из какой-то кастрюли и прочитала: — Выпить с Ярославом на брудершафт! Из шляпы достали знакомую запонку. Руслан покрутил ее на ладони и выставил перед собой. Пришлось тянуться и забирать. — О, у нас победитель! Игорь не чувствовал себя победителем. Идиотом он себя чувствовал. А Шляпник задумчиво лыбился, ожидая, когда Даша нальет обоим. — Итак! Как зовут победителя? — Игорь. — Очень приятно, Игорь. Ярослав — это Игорь, Игорь — это Ярослав. — Унесите пудинг, — пробормотал Игорь. Все заржали. Ярослав вышел на середину, выпрямился, поднимая бокал и с вызовом уставился на Игоря. Ах, так? Игорь вскочил, чуть не зацепился за какие-то провода, но к Ярославу вышел. — К барьеру? — подмигнул тот. Игорь молча дернул его на себя и обернул руку вокруг руки. Выпили. Зрители запищали и захлопали. Руслан встрепенулся: — А целоваться? — А целоваться по новым законам можно только по-братски, — возразил Ярослав, чмокнул Игоря в щеку и отошел. Почему-то стало ужасно обидно. Игорь не стал садиться. Он и прощаться не стал, просто ушел, забыв попереживать, что о нем подумают. Ну нафиг. На улице было холодно и волшебно. Встать под фонарем и поднять голову. Мелкие снежинки, поблескивая и искрясь, падали отвесно, покалывали щеки и щекотали переносицу. Игорь растер руками лицо, подышал, полюбовался паром. Как в детстве. Осталось лизнуть качельку и пососать сосульку. — Замерзнешь. — Ярослав стоял в двух шагах, в накинутой куртке, без шапки, зато с шарфом. Покачивался с носка на пятку и щурился на фонарь. — Красиво. — А сам не замерзнешь? — Я сейчас обратно. — А. Говорить было не о чем. Да они и раньше-то не говорили. На самом деле Игорь забыл, когда в последний раз с кем-то разговаривал не о работе. Может быть, не стоит и начинать? — А ты уходишь? — Поздно уже. — Скорее рано. Игорь неопределенно взмахнул рукой, отвернулся и пошел из-под фонаря. Нога поехала, он еще успел подумать, как глупо будет сломать что-нибудь, но упал мягко и не сразу понял, почему под затылком тепло, а не лед. Оказалось, он лежит на груди Ярослава — жаркой и твердой под тонкой футболкой. А еще она тряслась: Ярослав ржал. — Ну, я спайдермен! Ты б меня видел! Они заворочались, пытаясь встать, колени и локти разъезжались, и Игорь сдался, снова утыкаясь в футболку, теперь лбом. — Унесите меня, я пудинг, — объяснился он. Ярослав погладил его по голове и прихватил за волосы на затылке. — Обожаю сладкое. Фонарь мигнул и погас. Сказочная тактичность. На соседней улице запустили салют. У дверей в театр пьяно заголосили «Все это сон, Алиса!», и Игорь очень понадеялся, что все-таки нет. И что за машиной их не видно. И что никто не пойдет искать. «Все это сон!» Все-таки нет.