Tidings of comfort and joy

Ликуйте ныне, господа, Печаль пусть минет прочь - Иисус Христос - Спаситель, Родился в эту ночь. И козни все лукавого С Ним можем превозмочь!

- Люди – драматичные создания. Любая беда для них уже конец света, а самый маленький катаклизм – предвестник апокалипсиса. На самом деле их становится просто чуть меньше, и всё. Вот, посмотри на тётю Грелль. Луноволосый мужчина ненадолго перестал копать и ткнул длинным ногтем в сторону открытой двери. Девочка, сидевшая рядом, обернулась и посмотрела на рыжую тётю на улице. Та заправляла их катафалк и ворчала вполголоса на кого-то, скорее всего, на дядю. Такая же, как и всегда. - А что с ней? - Красивая, да? – Дядя хихикнул и щёлкнул по носу-пуговке озадаченной девочки. - Чего глазами лупаешь? - Я думала, ты скажешь, что она – драм-ма-тич-ная, - Мей Баджер, будучи воспитанной девочкой семи лет, считала красивыми свою маму, Эльзу из Холодного сердца и, наверное, свою учительницу, мисс Солт. Про тётю Грелль она не могла сказать точно, красивая та или нет: Мей нравилась её коса, заколотая гребнем, как у принцесс, и зелёные глаза, но острые зубы пугали девочку. Первое время её громкий низкий голос заставлял Мей вздрагивать и втягивать шею, будто её сейчас накажут, хотя тётя ругала исключительно дядю Анку. Тот на это только усмехнулся и продолжил копать. Их голоса глухо бились о каменные стены и крестовый свод. - О, несомненно. Но без неё мне никуда. Человек может выжить в любых условиях, если у него есть кусок хлеба, доброе пойло и красивая женщина под боком, - мужчина особенно громко хихикнул, будто эта фраза его сильно забавляла. - Еды у нас – полбагажника, тётя Грелль на месте, а вот и, - кончик лопаты цокнул обо что-то в глубине ямы. Дядя отложил орудие, выдернул из земли теперь видимую крышку и достал бутылку тёмного стекла. - Да! Хорошее целое вино. Искорка! - Нашёл? Рыжая заглянула к ним, перекрыв почти весь доступный свет – фонарь дядя Анку с собой не брал. - А то! Держи, - вслед за первой на свет явилась целая тара таких же бутылок, проложенных сгнившей соломой. Грелль вернула вынутую стекляшку в ящик и стряхнула с пальто довольного мужчины каменную крошку вместе со следами мёрзлого грунта. - Ты весь в земле. Ещё и ребёнка затащил в склеп. - Мне интересно! – Девочка соскочила с каменной плиты, которую дядя сдвинул, чтобы выкопать свой старый клад, и побежала вслед за рыжей, без проблем вынесшей тяжёлый ящик. - Тётя Грелль, а что делать некрасивым девочкам, чтобы выжить? Красивых искать? Аккуратно подведённые красные брови поползли вверх. - Что этот старый дурак тебе наболтал? - Что нужно найти хлеб, «доброе пойло» и красивую женщину. Но что делать некрасивым девочкам и злым напиткам? Они же никому не нужны. Ящик немного резко стукнулся о дно багажника, следом за ним тётя подняла Мей и усадила её в подушки между коробок с консервами. - Не бойся, некрасивых женщин не бывает. - О, как мы заговорили. После этой странно-язвительной фразы Грелль захлопнула дверь багажника и снова стала ругаться на дядю, правда, девочка уже не слышала, что именно она ему выговаривала с очень злым лицом. Впрочем, дядю её ругань совсем не волновала, судя по его улыбке от уха до уха. Лишь когда Грелль накинулась на него с кулаками, он как-то среагировал, точнее, просто подхватил её на руки и унёс в склеп. Мей попробовала было открыть дверь или опустить стекло, но всё, как нарочно, не поддавалось. Машина никогда не реагировала на девочку, когда это было надо дяде, так что Мей только повздыхала и полезла перебирать коробки в поисках сладкого. Через какое-то время взрослые вышли – растрёпанные, но спокойные, забрались в машину, затем двигатель тихо заурчал, и они тронулись в путь. С неба, затянутого серыми тучами, медленно падали редкие хлопья снега. *** На самом деле, Мей нравилось путешествовать с этой чудаковатой парой. Они с мамой никогда так много не катались на машине, а когда случилось Это, девочку вообще не выпускали из дома. Тогда они укрывались в подвале, взрослые запасали воду и продукты, а Мей пыталась развлечь себя и других, читая по слогам книжки и придумывая игры из того, что было под рукой. Девочка так и не поняла, что именно произошло, и почему ей нельзя было выходить на улицу. Но Мей была послушной и оставалась дома. Даже когда пропали дядя Фрэнк, и соседка Мэри. И мама. Она вышла, только когда дома не осталось ни крошки съестного. Правда, в ближайшем магазине тоже ничего не было из еды. Как и в следующем. И в том, что был за ним. Людей там тоже не было, были только брошенные пыльные машины, заросшие газоны и свисающие, словно лианы, провода. В какой-то момент Мей поняла, что потерялась. Голодная, напуганная и одинокая, она спряталась под прилавком разорённого киоска и расплакалась. Тогда-то её и нашли эти двое. Она тогда даже не услышала шагов и отвлеклась от своего горя, только когда по коленкам хлестнуло белым водопадом волос, а над головой раздалось: - Вот ты где спряталась. Как Мей тогда визжала! В первую секунду она видела жуткий скалящийся череп со светящимися зелеными глазницами. Это было ужасно! А потом жёсткие костлявые пальцы схватили её и вытащили на скудный свет. И оказалось, что смотрел на неё не череп, а вполне живое лицо. - Такая громкая. Что тебя напугало, милая Мей? - Я не, - девочка растерянно посмотрела в лукавые зелёные глаза, на белую кожу (будто в муке извалялся, как маленький) и уже не знала, чего так испугалась. - Вы меня знаете? Мужчина хмыкнул и перехватил её поудобнее, прежде чем вынести на улицу. - Конечно, знаю, мы тебя по всему городу ищем. – Тут Мей услышала цокот каблуков за спиной. Белый посмотрел поверх её головы. - Как дела? - Порядок. Это она? Кое-как извернувшись, девочка посмотрела за плечо и, вздрогнув, тут же прижалась к мужчине. Там, сзади, стоял человек с акульей, буквально, улыбкой и окровавленной бензопилой. - О, не нужно бояться, - белый погладил её по спине и пошёл дальше, к своему автомобилю, - ты теперь в безопасности. Оказалось, эти двое – давние друзья. Они из тех, «кто остался» в их стране, занимаются тем, что собирают всякие полезные штуки для их базы и на обмен, а заодно ищут потеряшек, как Мей, и отвозят их к другим людям. Рыжий зубастый человек назвал себя Грелль Сатклифф, но дядя посоветовал называть её тётя Грелль. Мей знала, что такие люди бывают, и старалась не задавать «глупых» вопросов, по крайней мере, при самой Грелль. Тётя не скрывала, что ей нравится, когда её правильно называют, а на вопросы только злилась. Она часто хмурилась, следила, чтобы Мей или дядя не затерялись в новом месте, часто сверялась с какими-то списками. А вечерами, когда дядя вёл машину или они устраивались где-нибудь ночевать, жаловалась, как ей не нравится быть ответственной за кого-то, и что глупые люди опять всё испортили, а им теперь убирать. Что же до белого, тот сказал, что Мей может называть его, как хочет. Мол, у него столько прозвищ, одним больше, одним меньше. Когда Мей спросила у Грелль, как она называет дядю, та только фыркнула, что «этот чудик настолько старый, что даже имени своего не помнит», и сказала называть его Анни или Анку. С дядей было весело, он почти всегда был в настроении пошутить или поиграть. Рядом с ним даже обход пустой деревни казался настоящим приключением. Его совсем не волновало ворчание тёти Грелль, иногда он даже говорил такое, что та краснела до кончиков ушей и лезла драться! Обычно он уводил её подальше, так чтобы Мей не могла подглядеть, и они шумели там какое-то время. Когда это случилось впервые, девочка испугалась, что они там друг друга убьют, и расплакалась. Дядя тогда первый и последний раз выглядел виноватым, объясняя, что они так выпускают пар, и Грелль тоже говорила, что всё в порядке. Но Мей всё равно казалось, будто они вот-вот разругаются насовсем, как её мама и папа. Пока однажды Грелль не затихла. Мей не сразу это заметила, её тогда больше занимал большой город, в который они заехали. «Уж здесь точно кто-то мог потеряться» - думала она и в нетерпении дергала ножкой так, что пара бутылок с водой свалились на бок и укатились в другой конец багажника. Тогда ей никто не сказал быть аккуратней. Они остановились посреди центра города и, как обычно, разошлись. Мей хрупала ледышками на лужах, намёрзших за ночь, пока дядя оглядывал местность с верхушки городских часов. Ветер гонял редкие ещё не размокшие жухлые листья, трепал выцветшие флажки – тут был какой-то праздник, перед тем, как Это случилось. - Никого, - мужчина спрыгнул к ней на мостовую. – Пойдём, госпиталь в конце улицы выглядел прилично. Они и правда набрали лекарств и инструментов на две полные коробки, больше дядя брать не стал, потом прошлись среди жилых домов с битыми окнами, но никого так и не увидели. Когда они вернулись к катафалку, чтобы уже собраться и поехать дальше, им на встречу вышла Грелль. Она испачкалась чем-то чёрным, словно машинным маслом и шаталась, словно сейчас уснёт. - Грелль? Та отмахнулась от дяди Анку и направилась к машине. Так стало видно, что концы волос с левой стороны слиплись, заляпанный той же чёрной жижей. Раньше она не позволила бы себе спокойно ходить в таком виде. - Всё нормально. Те, кого я встретила, не хотели дружить. - Твои волосы. - Опять расплелись? - Грелль вздохнула, перекинув пряди через плечо, и заметила наконец грязь. - Вот же черти! Это было похоже на догорающую свечку: прежняя тётя мелькнула последний раз, а потом её плечи опустились, а голос опустился до родного - мужского тембра. - Кого я обманываю? Дай ножницы. Мужчина достал старые, украшенные черепками ножницы из-за пазухи, но не отдал их. - Лучше я, - его пальцы легко вернули красные волосы за спину, разделили слипшиеся кончики, а потом он принялся срезать концы по линии пятна. - Самую малость укоротим, никто не заметит. - Правильно, потому что некому смотреть. Дома обрежу, мешают только. Такая Грелль тревожила не только девочку. Закончив с волосами, Анку обнял рыжую за плечи и мягко направил в сторону отеля, такого же заброшенного, как и всё вокруг. - Думается мне, заночевать тут надо. Мы все устали. Комната, как и все прочие, давно выстыла, кровати пахли пылью, но было мягко, и ветер не задувал в щели. Белый вместе со сменной одеждой для Грелль принес одеяло с подогревом (Мей даже не знала, что оно у них есть, ночевали они чаще всего в машине с печкой). Девочка не хотела спать, но послушно залезла под одеяло и прижалась к боку равнодушной Грелль, закрыв глаза. А утром, открыв их, увидела Анку входящим в комнату, словно он и не ложился. В руках он держал две нарядные коробочки. - Доброе утро, сони, - хихикнул и вручил их рыжей. - Надо бы дождаться праздника, но раз уж тут посягают на красоту... В первой коробке был гребень. Ажурный, белого металла, с красными камнями, в цвет рыжих, теперь уже не таких длинных волос. А во второй – конфеты, шоколадные. Мей уже давно такие не видела. И пока Грелль будто механически ела, дядя заплёл ей косу и заколол гребнем. А потом принёс зеркало из ванной. - Тётя Грелль? Но дядя только отвернул девочку от неё и погладил по голове. - Пускай поплачет, надо. А потом они поехали дальше. Тётя в тот день так и не заговорила ни с кем, но потихоньку оттаивала. Гребень сверкал в скудном зимнем свете, привлекал внимание, особенно в зеркале заднего вида, и поднимал рыжей настроение. Первое, что она спросила – на какой праздник Анни собирался его подарить. - Забыла? Скоро Рождество. *** Так что да, эти двое правда заботились друг о друге. Просто это выглядело странно. У них были какие-то свои, непонятные Мей шутки, общие воспоминания. Где бы они ни были и что бы ни делали - за этим всегда найдется история побольше или поменьше. Иногда у Мей даже получалось их уговорить поделиться ими. Ну, когда у тёти было хорошее настроение, и она не заявляла, что девочка слишком маленькая, чтобы слушать такое. Но чаще Мей просто слушала их разговоры вместо радио, которое теперь использовали для выживания, а не развлечений, и глядела на пейзаж за окном. С каждым днём падало все больше снега, и он почти не таял. Было весело играть в снежки или лепить снеговиков, но ещё это делало дорогу неудобной и опасной, и дядя все медленнее вел машину. Однажды они довольно долго объезжали какой-то парк со старой церковью серого камня, и Мей не сразу обратила внимание на мелодию, что напевал дядя Анку. Только на втором или третьем куплете она вспомнила слова, и стала подпевать. - …London Bridge is falling down, my fair lady! Грелль на это только скептически подняла бровь. - Ты же её терпеть не мог. Белый в ответ пожал плечами. - У меня всегда найдётся порция прощения для тех, кого я уже похоронил. - Услышав это, Мей озадачилась. Шутки про смерть и похороны давно стали привычны, но вот о том, что дядя Анку кого-то так сильно не любил, она слышала впервые. Наверное, увидев её нахмуренные брови, мужчина широко улыбнулся и обратился к ней. - Но какой же широкий саркофаг ей пришлось заказывать, ты бы видела. - Какой? - Вот такой! Руки тут же ушли в разлет, костяшки пальцев стукнулись о боковое стекло, другая рука, показав «ширину», тут же полезла щекотать тонкую шейку за сидением. Под счастливый визг девочки Грелль ухватилась за руль, не давая им съехать в кювет. - Милый, пожалуйста, следи за дорогой, - процедила она, и дядя тут же вернулся к вождению с самым невинным видом. Через пару минут молчания, когда рыжая отвлеклась на свой маникюр, Мей вновь заглянула между спинками сидений и шепотом спросила: - А кто это - она? - Королева Виктория. Мы только что проехали мимо её последнего прибежища. Дядя говорил нормальным голосом, да и Грелль не собиралась их прерывать, поэтому девочка продолжила. - Это про неё песенка? - Можно и так сказать. - А почему ты ее не любил? - Политиков всегда есть, за что не любить, - всё же вмешалась рыжая. - Особенно если они сидят на троне слишком долго. Мне она тоже не нравилась. Дядя молчал. Видимо, политика – дело и правда слишком сложное, чтобы объяснять это ребёнку. Мей прикусила губу и, помолчав, выдала: - А песенка всё равно хорошая. Её пела моя мама. А тебе мама что пела, тётя Грелль? - О, детка, это было слишком давно, чтобы вспоминать, - Грелль слегка улыбнулась, - Но я помню другие песни из своего детства. - Какие? - Хм, колядки? – Мей не слышала такого слова. - Их поют под Рождество, когда клянчат сладости у соседей. - Как на Хеллоуин? Грелль хмыкнула. - Да, как на Хеллоуин. - Классно! А ты можешь что-нибудь спеть из колядок? Пожалуйста. Мей построила умоляющую моську, выглядывая из-за плеча тёти. Та сначала лишь неопределенно хмыкнула, но, глянув сначала на девочку, а следом на нарочито не слушавшего мужчину, обречённо вздохнула. - Хорошо. Надеюсь, всякие глупости про бубенцы ты и так знаешь. Она убрала любимую пилочку, задумалась, прошептала что-то неразборчиво, видимо, вспоминая слова, промычала пару нот на пробу, вдохнула, и: - God rest ye merry gentlemen, Let nothing you dismay For Jesus Christ, our Savior Was born on Christmas Day To save us all from Satan's powers When we were gone astray Glad tidings of comfort and joy Comfort and joy Glad tidings of comfort and joy Грудной тенор заполнил катафалк, переливаясь то вверх, то вниз, будто скользящий по холмам. Этот голос рассказывал Историю о Боге, борьбе со злом и надежде, рассказывал совсем не так, как это делала мама. Словно это не сказка, а то, что правда случилось, когда-то очень давно, и вот-вот случится вновь. In Bethlehem, in Israel This blessed Babe was born And laid within a manger Upon this blessed morn The which His Mother Mary Did nothing take in scorn Oh, tidings of comfort and joy Comfort and joy Oh, tidings of comfort and joy Мей не знала всех слов из песни, Грелль пела не совсем на том языке, на котором говорили современные люди, но это только сильнее завораживало. "Fear not then," said the angel "Let nothing you affright This day is born a Savior Of a pure virgin bright To free all those who trust in Him From Satan's power and might" Oh, tidings of comfort and joy Comfort and joy Oh, tidings of comfort and joy Быстро темнело. Снегопад прекратился, и, казалось, поездка станет немного проще, пока вдруг из темноты фары не выхватили две особенно густые тени. Мужчина затормозил, к машине медленно ползли силуэты с красными глазами. - Вспомнишь солнце - вот и лучик. Дядя вышел первым. Он совсем не боялся черных клякс, что перегородили им дорогу. Тётя же сначала повернулась к Мей. - Детка, послушай: не выходи из машины, спрячься, закрой глаза, и ничего не бойся. Ты в безопасности. Она дождалась, пока девочка закроет глаза руками, и вышла следом. Мей ничего не видела и не слышала, но она точно знала, что эти двое ни за что не дадут её в обиду силам зла. *** - Мы успеем до Рождества? Гробовщик покосился на рыжего жнеца. Была глубокая ночь, Мей спала в подушках в том месте, где когда-то фиксировали гробы. Теперь багажное отделение было наполнено коробками, ящиками, набитыми под завязку сумками – после случившегося даже жнецам пришлось выживать, разоряя остатки цивилизации наравне с людьми. Через полчаса они должны будут поменяться, чтобы бывший отступник смог поспать. - Если поторопиться. Но зачем? Грелль не смотрел на него – его взгляд был прикован к темноте за окном. Его голос сквозил небрежностью, но слова выдавали с головой: - Будет грустно, если Мэй проведёт эту ночь в дороге. Ухмылка на белом лице обнажила верхний ряд зубов. - Кто-то наказывал мне не привязываться к людям «так легко». Грелль фыркнул. Не его вина, что их группа до сих пор опасается Гробовщика и ждёт от него новых выходок, связанных с людьми. И тем не менее. - Ребёнок не виноват, что какие-то идиоты устроили это, - на последнем слове его голос дрогнул, жнец отвернулся к боковому стеклу. - Не важно. Сатклифф справлялся с трагедией тяжелее прочих. Он мог собрать сколько угодно душ, неделями удерживать их, пока они добираются до безопасного портала, и даже следить за порядком в отсутствии начальства. Однако потеря почти всего цивилизованного мира и неминуемая деградация людей подкосила его. Никому не нужны театры, опера, красивые вещи и художественная литература стали «излишествами», порой несовместимыми с выживанием. Мир стал серым и уродливым, утаскивая жнеца в пучину уныния. То, что Грелль привязался к девочке – настоящее, пусть и маленькое, чудо. А чудесам должно случаться. - Если моей леди будет угодно, мы поторопимся. - Мы не остановимся здесь? Мей наблюдала, как они проезжают мимо ещё не опустошённого до конца мини-маркета, уже не первого за этот день. Машина, несмотря на снег, ехала быстрее, чем в последние дни, почти без перерывов. Гробовщик никак не отреагировал – он был слишком сосредоточен на дороге. Грелль обернулся к девочке и постарался ободряюще улыбнуться. - Мы немного поспешим, чтобы успеть домой на праздник. - На Рождество? – когда жнец кивнул, Мей готова была запищать от радости (Рождество! Дома!). Однако её лицо быстро изменилось на тревожное. - Но у меня нет нарядного платья! Точно. Ёлка, наряды – это же часть праздника. Вот только где взять праздничный наряд для первоклашки посреди разрушенного города? - Ничего страшного не будет, если ты будешь в своей обычной одежде. Девочка мгновенно скуксилась. От спокойного тихого ребёнка не осталось и следа. - Но так нельзя! Мы всегда с мамой наряжались. - Тише, мы что-нибудь придумаем, - Грелль пытался удержать девочку от истерики, не дай Смерть она ещё задумается, где её мать. Её тогда будет вообще не успокоить. Гробовщик, судя по его лицу, был настроен скептично, то есть помощи от него можно не ждать. - И что же? Магазины детской одежды нам не по пути. Сатклифф тоже помнил эту дорогу – действительно нет, ни магазинов, ни складов, ни намёка на скопление под какой-нибудь крышей детских вещей. Зато дом тканей был буквально за следующим поворотом, удачнее не придумаешь. - Тормози, - жнец выскочил из автомобиля прямо в сугроб, перепрыгнул его и рванул тяжёлую дверь на себя. - Пятнадцать минут. - Засекаю, - Гробовщик достал из бардачка старые наручные часы, проверил время. - Не вернёшься – без тебя уеду. - Только попробуй! Маленькая капризуля, из-за которой всё и началось, сидела теперь тихой мышкой среди коробок и пыталась разглядеть в окнах Грелля. Часы, выпущенные наружу, чуть слышно тикали, отсчитывая минуты. Никто не собирался уезжать без рыжего жнеца, но любое промедление отдаляло их от пункта «приехать вовремя». Ситуация становилась олицетворением погони за двумя зайцами. На исходе пятнадцатой минуты Грелль вылетел из здания с отрезом красной ткани через плечо, лентами, искусственным мехом и маленьким швейным набором. - Хоть одно слово насчёт выбора цвета – и вы оба останетесь без сладкого. - Я - могила, - Гробовщик вернул часы в бардачок, пока Грелль открывал багажник. - Детка, сядь вперёд, мне нужно место. Мей просочилась на место Сатклиффа, поддерживаемая рукой белого жнеца. Раньше она впереди не сидела. Сам Грелль уселся спиной к ним, разложив на ногах красивую, но бесполезную для выживания ткань, и, успев продеть нить в иглу до того, как машина тронется с места, принялся что-то намётывать. - А что не так с цветом? – шёпотом спросила девочка у Гробовщика. Тот только усмехнулся и прижал палец к губам: - Тс-с. Погоня за временем продолжалась. - Почему мы встали?! Грелль съехал от толчка и уколол палец до крови. - Дерево повалилось. Гробовщик вышел из машины осмотреть преграду. Судя по свежим следам, кто-то уже проехал здесь, оставив штук пять поломанных сосен. Чужой автомобиль заносило, кто-то явно спешил в сторону базы. - Ну что, мне помочь? - Сидите, это может быть ловушка. У них оставалось часа три до конца дня, но если демоны решили устроить облаву сейчас, то праздника точно не будет. Теперь было не до того, что именно может увидеть ребёнок, когда Гробовщик достал косу и принялся кромсать деревья, Грелль и не подумал закрывать Мей глаза. Та заворожённо смотрела, на что способен её любимый «дядя Анку». Пока ей на плечи не набросили что-то. - Готово. Не платье, зато рождественское. На девочке была красная, в золотых блёстках, накидка, с белым мехом по краю и лентами на воротнике, которые Грелль завязал бантом. Накидка была немного неровной, без подкладки, что спрятала бы ручные швы, и на горле было слишком много сборок, так как жнец не мог в машине сделать нормальные вытачки. Но, судя по сияющим глазам, Мей ничего из этого не замечала. - Спасибо, тётя Грелль! – девочка соскочила с переднего сидения и крепко, как могла, обняла жнеца. Грелль прикрыл глаза и похлопал её по спине. Ну что за чуднóе существо, совсем не боится. Не получилось у Сатклиффа подменить строгого родителя, ну что поделать? Внезапно открылась дверь багажника. - Дорога свободна, - белый жнец прервал семейную идиллию, впрочем, Мей это нисколько не смутило. – Демонов не видно, но лучше подстраховаться. Грелль, ты ведёшь машину. Быстрая рокировка, и вот уже Сатклифф за рулём, Мей – на пассажирском сидении, а Гробовщик – на крыше катафалка, готовый в любой момент броситься в атаку. Они спешат изо всех сил, то ли на праздник, то ли на битву. Наконец, меж деревьев мелькают огоньки – свет льётся из окон одноэтажного дома, стена которого была продолжением высокого забора. Правее были ворота, и, стоило им подъехать, как кто-то открыл их изнутри. Уже во внутреннем дворе их обступили силуэты с сияющими зелёными глазами – свои. - Смотрите, кто приехал! – Эрик Слингби вышел под свет фар. – Мы думали, вы только к новому году доберётесь. Гробовщик соскочил с крыши и открыл дверь со стороны Мей. Грелль уже вылез и пошёл открывать багажник. - Мы бы приехали ещё раньше, если бы кто-то не решил сыграть в бобров на дороге. Что случилось? Кто-то вынес фонарь, жнецы потянулись в машине за набранным по дороге. Алан ответил: На нас с Эриком напали, их было слишком много, так что пришлось отбиваться по дороге. Хорошо, ловушки сработали. Вы никого рядом не встретили? - Так близко – нет. - Дядя Анку, а кто это? Громкий шёпот девочки, вцепившейся в ногу Гробовщика, вызвал лёгкие смешки. Все здесь знали о магической способности отступника ладить с детьми. - Друзья. Вот, это дядя Эрик. А это Мей, - подталкиваемая знакомой рукой, девочка поздоровалась с высоким дядей и даже пожала его огромную, словно медвежью ладонь. - Иди пока в дом, познакомься с остальными. - Нашли ещё кого-нибудь? – Грелль тихо переговаривался с Аланом у багажника. - Только бабушку одну, она в гостиной. Рыжий кивнул и потянулся к дальнему ящику. Потерявшихся становилось всё меньше, а вылазки проходили всё дальше от базы. Надо будет упомянуть это в годовом отчёте. Когда жнец приподнял ящик, бутылки в нём звякнули на весь внутренний двор. - Эй! Что ж вы не сказали, что у вас вино есть? *** В общем, вечер проходил не так уж плохо. Несмотря на обстоятельства, дом был украшен, освещённый гирляндами и камином, стол накрыт (без запечённой птицы и свежих фруктов, зато с хорошим сыром и пуддингом), а обитатели имели приподнятое настроение. Да, жнецы тоже праздновали Рождество. По крайней мере, эти конкретные жнецы решили его отпраздновать. Старый, известно кем притащенный граммофон проигрывал подборку праздничных песен – пластинка приехала вместе с семидесятилетней Роуз Теннеси в форде Алана и Эрика. Бабушка мирно сидела у камина, подрёмывая. Жнецы распивали подогретое вино, а не снимавшая своей накидки Мей бегала от одного к другому, затевая то одну игру, то другую. За окном снова падал снег, но здесь, в доме, он ничем не угрожал, и просто был частью мирного зимнего вечера. Ближе к полночи ребёнок уже клевал носом, а вот взрослые наконец расшалились: кто-то кинул в Рональда первый снежок прямо в доме. Слово за слово, и вот группа потусторонних личностей во внутреннем дворе устроила снежную битву. Грелль Сатклифф, взявшись посторожить засыпающих людей, отправил любимого похоронщика вслед за остальными жнецами: - Иди, раскидай их всех за меня. Меньше чем через минуту за стеной послышались возмущённые крики и знакомый довольный смех, разбудившие Мей. - Тётя Грелль, а когда можно будет пойти к остальным потеряшкам? Девочка сонно щурилась на жнеца, пока тот поправлял её накидку и плед. - Утром, детка, всё утром. Видела вторые ворота на улице? Все потерявшиеся там, ждут вас с бабушкой Роуз. И когда рассветёт, мы пойдём туда, и найдём, кто бы смог за тобой присмотреть. Голос Грелля успокаивал беспокойного ребёнка, тихо мурлыча, словно мама-кошка. - А мама там будет? - Это мы узнаем завтра. Девочка закрыла глаза и уткнулась носиком в диванную подушку. - Я буду скучать по вам, тётя Грелль. - Мы тоже, Мей. Спи. *** В утренних сумерках пять человек подошли к запертым воротам. Один, в шарфе и белом халате, отделился от группы и подошёл к странной панели рядом. - Открываю портал, - буркнул Отелло и прожал нужную комбинацию. Ворота дрогнули, открывая путь в зеленоватый свет. - Идём. Грелль перехватил руки бабушки и ребенка и повёл из внутрь. Мей обернулась и помахала рукой Гробовщику – тот махнул в ответ, но оставался на месте. Когда трое вошли, свет пропал, обнажая кромку леса. Потерянные души успешно отправили на покой. - Ты мог бы пойти с ним, - сказал криминалист застывшему на месте жнецу. Тот лишь покачал головой. - Портал всё ещё неустойчив. Отелло вздохнул. Прошел почти год с момента трагедии, разрушившей не только человеческую цивилизацию, но и половину Лимба. Чтобы всё восстановить, понадобятся десятилетия труда, и не только. - Знаешь, а Грелль оставил подарок тебе в доме. Не хочешь посмотреть? Через пару дней рыжий жнец вернётся и найдёт своего Гробовщика на кухне, в тёплых разноцветных носках, которые он ему связал, смешном фартуке, и абсолютно довольным. Скоро им снова придётся уехать на вылазку, искать потерянные души, но это не так уж и тяжело, когда вас двое. Now to the Lord sing praises All you within this place And with true love and brotherhood Each other now embrace This holy tide of Christmas All other doth deface Oh, tidings of comfort and joy Comfort and joy Oh, tidings of comfort and joy