Анатоль

Запись 54а: Анатоль совсем немного вырос относительно самой первой записи, что говорит о высокой частоте создания видеороликов. Он держит камеру перед собой на вытянутых руках — выработавшаяся привычка — а потом отворачивает от себя на сто восемьдесят градусов. «Привет, потомки. Сегодня я хочу похвастаться», — он показывает странный инструмент, который представляет из себя помесь линейки с лупой, напоминающий по форме арбалет. — «Это для изучения дифракции. Я ещё мало её понимаю, если честно. Это тема для взрослых, но мама сказала, что лучше заранее посмотреть, как оно выглядит, и сравнить с депрессией света», — он, скорее всего, имеет в виду дисперсию, но это оговорка слишком забавная, чтобы вырезать её. Толя подносит камеру к стеклянному окошку, затем направляет всю конструкцию на лампу. «Смотрите, тут радужные блики на линейке!» — качество видео не даёт понять, настолько ли радужные эти блики, но Толик так радуется, что хочется в это верить. «Вот бы узнать, как это работает! Ну, вы-то конечно знаете, но я пока нет. Может быть, в какой-нибудь из книжек написано», — он переводит кадр на книжный шкаф до того полный, что полки не прогибаются лишь потому, что их поддерживают книги снизу. Тут точно найдётся что-нибудь про дифракцию света. «Так же работают переливы на дисках», — Толя показывает один такой, — «Там вроде как много маленьких чёрточек, и это они так светятся. Это то же самое, но так по-другому!» «А теперь давайте посмотрим на депрессию», Анатоль снова показывает стол, на котором будто чего-то не хватает: на самой серединке пустое место. Так и есть: «Где моя призма! Берилл, ты брал?!» Камера трясётся в такт с топотом — Анатоль бежит выяснять отношения. В соседней комнате он застаёт преступника с поличным: Берилл, в отличие от Толи значительно подросший с предыдущей главы, играется с двумя стеклянными пирамидками — побольше и поменьше — деревянным бруском, медным грузиком и мензуркой. «Отдай мои вещи, у тебя своя призма есть!» — Анатоль требовательно протягивает руку, но Бер не собирается уступать. «Это мама-плизма, я её тебе не отдам. Они с папой-блуском любят длуг длуга и никогда не блосят!» «Любят длуг-длуга!» — передразнивает Анатоль. «Да, любят. Смотли, это дочка-плизма, это дочка-глузик, а это-» «А это тоже моё, кстати», — Анатоль больше не церемонится и отнимает сначала большую призму, потом мензурку и спешно покидает комнату. Берилл начинает плакать, и, судя по сохраняющейся интенсивности звука, идёт вслед за Анатолем. Тот пытается резко захлопнуть дверь, но не получается из-за занятых рук повернуть защёлку. Младший брат пулей влетает в комнату и просит отдать вещи хотя бы на полчасика, но Анатоль непреклонен. «Ну вот зачем тебе играть в дочки-сыночки с призмой? Это же инструмент, а не кукла». «А у нас нету кукол». «Нету и нету. Зато у нас есть вот что!» — Анатоль наводит свет фонарика на стекло, тот отражается от стенок, преломляется, и в итоге на скучной белой стене появляется очень даже весёлый разложенный световой спектр. Берилл сразу замечает его и тыкает пальцем. «Ладуга!» — улыбается он и подходит ближе. Анатоль специально отводит луч таким образом, чтобы Берилл не достал до красочного пятна. «Радуга, да». «Я думал-», — Берилл чуть ли не задыхается от восторга и тянется за убегающим изображением, — «Я думал, она бывает только после дождя!» «Бестолочь», — совсем не грубо, а даже шутливо отвечает Анатоль, и опускает луч чуть ниже, чтобы брат смог дотянуться. «Что такое бестолочь?» «Бестолочь — это…» — Анатоль долго думает, затем откладывает камеру. Ничего не видно, слышится какой-то шуршание, будто открывают книгу. «То же, что бестолковщина… Ну, в общем, глупый ты». «Эй!» — Берилл звучит так обиженно, что даже без картинки можно чётко видеть его недовольную мордочку, — «Я умный, я умею считать до тысячи!» «А что идёт дальше тысячи?» «Не знаю», — честно отвечает Берилл, — «Это о-о-очень большая цифра!» «Не цифра, а число, балбесина», (после этой фразы мне в два раза сильнее захотелось избавиться от привычки поправлять людей). Берилл начинает хныкать, и Толик смягчается, смею предположить, из-за страха, что родители придут на плач. «Ну ладно, ладно, не расстраивайся», — это слабо помогает. «Давай я ещё раз радугу покажу?» «Ладугу?» «Да, вот, смотри», — нам ничего не видно — как иронично — но Бер успокаивается как по мановению волшебной палочки. Стало быть, радуга работает. Слышно, как кто-то прыгает — то ли Бер настолько рад, то ли опять пытается достать предмет своего интереса. «Толя, а как это лаботает?» «Очень просто работает. Луч света проходит через стекло, преломляется и разлагается на спектр». «А почему он пимляется?» «Он-», — Толик начинает, но не заканчивает фразу. Похоже, настолько глубоко он пока не заходил. «А я плойду челез стекло — я стану как ладуга?» «Как ты пройдёшь через стекло?» — Анатоль, очевидно, радуется, что вопрос сменился на такой где вместо ответа можно просто поглумиться. — «Оно же твёрдое». «Ну ладно». Какое-то время стоит тишина, затем кликает выключатель фонарика, и Берилл выдаёт громкое: «Эй!» «Ты уже насмотрелся, а мне надо работать». «Ты не лаботаешь, ты иглаешь с камелой! Я тоже хочу играть!» Слышится топот. «Берилл! Отдай призму сейчас же!» «Нет! Я хочу смотлеть ладугу!» Пару секунд тишины, и Анатоль берёт камеру в руки. «Неправда, я не играюсь. Правда, потомки? Я занимаюсь серьёзными вещами». Затем он повторяет последнюю фразу ещё пару раз, будто пытаясь убедить самого себя, но всё же заканчивает съёмку. Конец записи. Запись 57а: Темная комната. Из-за плохого освещения качество ещё хуже, объекты невозможно различить. Хорошо видно только какое-то странное цветное пятно. «Берилл смотрит радугу», — Анатоль шепчет прямо в камеру, тихо-тихо, чтобы его не услышали. — «Он опять украл мою призму». Звук закрытия двери, и картинка полностью погружатся в темноту. «Не хочу отнимать. Он сегодня плакал. Папа обещал приехать, Берилл его очень-очень ждал, но он не приехал. Не понимаю, зачем что-то обещать, если не будешь выполнять? Я вот обещал всех спасти, значит всех спасу!» Конец записи. Запись 62а: Освещение утреннее, лампочки не горят. Толя смотрит в камеру очень растерянно, сразу становится понятно, что случилось что-то ужасное. «Привет, потомки. Сегодня очень плохой день. Дедушка Анатолий попал в больницу, ему плохо. Что-то с головой. Я очень волнуюсь. Все волнуются. Только Берилл спит. Я его разбудил, говорю, что деду плохо, а он вот так брови сделал», — Толя хмурится, — «и спит обратно». Откуда-то раздаётся приглушённый мужской недовольный голос, и Толя рефлекторно переводит взгляд за камеру. «Это папа ругается по телефону, он очень злой. Он собирается в больницу ко всем, я тоже хотел поехать, но я ещё маленький. Хотя я не маленький совсем, я очень взрослый». Толя вздыхает. «А вы ещё не знаете, кто такой деда Анатолий. А меня между прочим в честь него назвали, и маму в честь него назвали, он сам назвал. Он очень умный, он был умчёным. Он меня учит физике». Толя снимает очки и утирает глаза рукавом длинной рубашки, которая слишком велика — похоже, она рассчитана на первоклассника, а не на детсадовца. «Если с ним что-нибудь станет, то мне будет плохо», — объясняется он быстрее, чем успевают возникнуть вопросы. — «Я не плачу, честное слово. Просто…» В соседней комнате что-то звонко разбивается. «Не пугайтесь, это папа с врачами разговаривает. Он врачей не любит, из-за врачей бабушка Вася умерла. Они ей там что-то не то сделали, и она умерла. Я её плохо помню, если честно, но она вроде бы была очень хорошая». Толе явно хочется выключить камеру и поплакать, но одновременно с этим хочется и высказаться, и почему-то он не может сделать оба этих действия одновременно. Обычно дети не так реагируют на новости о смерти, потому что они ещё её не знают и не видели. Когда умирал мой прадед, пятилетнему мне было всё равно, ведь я не понимал, что оно навсегда, что я смотрю на труп — нерастворимый остаток после испарения человеческой жизни. А Толя уже видел смерть и знает, что это и почему папа так громко кричит о том, что однажды у него будет своя частная клиника, в которую не будут брать с купленным дипломом и склонностью к алкоголизму, причём в не самых фемили-френдли выражениях. Забегая вперёд, свою клинику он, к сожалению, так и не откроет, зато зубами вцепится в тайный государственный проект по строительству одной, и не успокоится, пока не возглавит его, применив все свои знакомства и деньги. Уж очень ему было принципиально, чтобы в случае чего можно было полутайком провести туда членов семьи. Она в итоге так и не заработает в полную силу, как было изначально рассчитано, но вспомним об этом значительно позже. «Я хочу, чтобы дедушке было лучше. Деда Арсений говорит, что когда чего-то хочешь, нужно попросить Боженьку, — он показывает пальцем наверх, — но мама говорит, что в это нельзя верить. Я не знаю, кто прав и что мне делать, мне так страшно. Потомки, вы простите меня за то, что мне страшно?» — он сквозь камеру и плохое качество видео молча смотрит прямо в душу с пять секунд, а потом отводит взгляд в сторону. «Вот дедушка бы не простил». Конец записи. Запись 63а: Анатоль смотрит в камеру и улыбается. Сразу понятно, что обошлось. «Дедушка живой!» Конец записи. Это всё, что он успевает сказать, но если я правильно интерпретирую последние пару мгновений, то в них можно увидеть и услышать, как Толик срывается на слёзы. Вырезал он свой плач, скорее всего, уже во взрослом возрасте, потому что ему ужасно стыдно за слёзы. Запись 70а: Анатоль в веселом настроении, и в улыбке не достаёт одного молочного зуба. Интерьер комнаты немного изменился, на стенах появились новые плакаты с какими-то записями, а кровать была заменена на такую же, но побольше. «Берилла сегодня отправили к этому, как его, логопеду!» — вот уж точно, нет большего счастья, чем несчастье друга. — «Ему будут исправлять букву «р». А ещё мама сегодня ходила с ним к головному врачу. Папа против был, но мама хотела узнать, почему Берилл так медленно учится. Ей сказали, представляете, что он нормально учится для своего возраста!» — Толя вот-вот зальётся смехом. — «Мама злая была, а мне смешно. Я в его возрасте уже много чего делал, а он до сих пор в куколки играет», — Толя решает спародировать: отыгрывает руками, как марионетками, у которых большой палец — это челюсть, а остальная часть ладони — голова. — «Мама-лука плишла с лаботы, папа-лука плишёл с лаботы, и они целуются», — он прикладывает ладони друг к другу. — «Вот так вот, я сам видел. А ещё он с этими руками разговаривал. Профессор рука, что вы думаете об этом?» — а затем отвечает самому себе писклявым голосом, вернее сказать, более писклявым, чем обычно. — «Я думаю, что Берилл — полная бестолочь!» — и снова своим обычным голосом. — «Ну зачем ты так с ним, он же просто не понимает, как пользоваться калькулятором!» — «Он дурачок!» — «Но он же мой брат, а братья должны любить друг друга!» — «Зато мне он не брат, и я считаю, что у него нет ума», — «Ну ему всего три с половиной годика, ещё научится. Нужно просто быть терпеливым». В этот момент в комнату стучат три раза. Анатоль успевает спрятать руки за спиной, прежде чем раздаётся доселе не звучавший ни в одном видео голос, опережающий скрип двери. «Анатоль, ты с кем разговариваешь?» спрашивает какой-то старик, причём то ли совсем дряхлый, то ли сонный. Как окажется потом — это гражданин Кручинин Анатолий Евгеньевич, кандидат технических наук и по совместительству дед одного из самых известных и разыскиваемых людей на планете в данный момент. «Ни с кем», — Толя старается не смотреть в сторону камеры и выглядит очень напуганным, — «я просто решаю задачки вслух». «Не учись говорить вслух, это дурная привычка», — объясняет дед, — «Если произносить мысли вслух, то мыслительный процесс замедляется. Нужно и в голове переставать думать словами и мыслить абстракциями. Слова нужны только для межличностного общения. Когда человечество технически разовьется настолько, что дойдёт до телепатии, то потребность в языках полностью отпадёт, и детей перестанут ограничивать в потенциале языковыми рамочными конструкциями, негибкими и устаревшими». Пока он это рассказывает, Толя становится краснее и краснее с каждым словом, а глаза направляет вниз. Под конец он начинает лепетать те же слова одними губами, причём так точно попадает, что понимаешь: либо он слышит эту речевую заготовку не в первый раз, либо он выучил интонирование деда наизусть. «Пообещай мне, что больше не будешь разговаривать сам с собой, Анатоль». Толя сомневается с три секунды, но всё-таки говорит ёмкое: «Обещаю». После этого дверь закрывается, но не слышно шагов: Анатолия Евгеньевич уже тогда ездил на коляске после пережитого инсульта. Запись обрывается. Запись 71а: С момента последней записи как будто прошло несколько месяцев, потому что Анатоль заметно повзрослел. Он надел не только рубашку для записи видео, но и очевидно папин галстук, который свисает почти до пола. У него максимально серьёзное выражение лица, насколько только способно быть серьёзным лицо пятилетнего ребёнка. «Как дедушка и просил, я перестал разговаривать вслух, но я понял, что должен исправить одну ошибку в своих записях. Берилл совсем не глупый. С первого сентября нас отправили в детский сад, потому что головной доктор-психиатр сказал, что детям нужно общение с детьми. Я думал, что это будет интересно, но очень ошибся. Дети в нашей группе не умеют писать, считать, читать, даже разговаривать некоторые не могут! Сначала я думал, что они притворяются, но это было даже не смешно! Они берут какие-то цветные лепёшки и катают из них «колбаски», и даже это у них не получается! И их таких много! Такие глупые! Берилл по сравнению с ними просто гений. Больше никогда в жизни про него плохого слова не скажу. Вот так. А из садика я хочу уйти, насовсем! Не буду с этими идиотами общаться!» Он хмурится и стучит кулаком по столу. — «Это моя последняя запись, только если что-то прямо очень серьёзное случится, я стану рассказывать». Конец записи. Запись 72а: Вопреки данному обещанию, Анатоль запишет ещё не одно видео, включая это. Он смотрит в камеру со слезами на глазах, но всеми силами старается сдерживаться, и, надо отдать должное пятилетнему ребёнку, у него это получается до самого конца. «Я прочитал про магнитное поле Земли», — он начинает без всякого вступления, будто забывает, что обращается к потомкам, и поворачивает к объективу какой-то учебник вроде детской энциклопедии, но текста значительно больше, чем картинок, и те чёрно-белые. — «Вот Земля», — он показывает на какое-то мутное пятно пальцем. — «Вот полюса. Из полюсов идут магнитные полосы, потому что внутри у земли есть большое-большое железное ядро. И вот эти вот линии защищают Землю от Солнца, без них не было бы жизни», — по нему прямо видно, что он готов Солнце разорвать на кусочки, ведь от него столько проблем. — «Но иногда магнитные полюса меняются, это называется ин-вер-сия, и когда это происходит, все приборы выходят из строя, а потом и вся жизнь». — говорит он со всхлипом. — «И это может произойти хоть завтра, да хоть прямо сейчас! Это не четыре мириада лет, это очень скоро! А люди», — он перелистывает книжку чуть назад и показывает на иллюстрацию какого-то древнегреческого кувшина, расписанного сценами боя. — «Люди вот чем занимаются! Бестолочи! Идиоты! Инвалиды умственного труда! Суки конченные!» Примерно в этот момент дверь шумно открывается и в комнату влетает Анатолия. «Маленький, кто тебя таким словам научил?» — она, очевидно, привыкла только «бестолочь». — «Это в детском саду такое говорят?» «Д-да», — испуганно отвечает Анатоль. «Так и знала, что там ничему хорошему не научат, вы и так с Берчиком хорошенькими растёте». «Я сразу сказал, что мне не нравится. Там они глупостями какими-то занимаются», — судя по всему, полные балбесы. «Правильно, не нужно вам с ними общаться, а то у Берчика уже комплексы из-за всякой ерунды». «Он хочет рисовать, как Таня Красоткина, а за неё вообще-то мама рисует». «Вот именно. Так ладно, в чём дело?» Анатоль перелистывает обратно до магнитного поля и тычет пальцем. «Вот. Мы все умрём». «Ну что ты такое говоришь, маленький? Никто не умрёт». «Но как же, вот, магнитное поле, солнечный ветер, инверсия… Мам, я не хочу умирать». Он осторожно смотрит в камеру и уже тянется, чтобы выключить её, но мать поднимает его на руки быстрее, чем он успевает это сделать, тем самым запечатлев на записи невероятно важный момент в этой истории. «Я вообще не хотела говорить, но раз уж ты беспокоишься-» «Говори, мам!» «В общем, ты ведь знаешь, что я работаю в государственном институте?» «Да, знаю». «Так вот. Я и моя команда работаем над созданием такой штуки, которая бы могла спасти весь мир в случае, если начнётся эта твоя инверсия. Мы почти доделали эту работу, и скоро… скоро на полюсах Земли будут работать большие-большие магниты, которые защитят нас от всякой космической гадости». «Правда?» «Конечно правда». «А можно я тоже буду с тобой работать? Я много чего знаю, я вам помогу!» «Боюсь, тебя туда не примут. Туда берут только с высшим образованием». «Ну тогда купи мне это высшее образование, и меня пропустят». «Боюсь, не получится. Да и потом, ты ещё совсем кроха, рано тебе о таком думать. Лучше читай книжки дальше». Анна кладёт сына на пол и вручает тот же учебник. «Ещё вопросы будут?» Толя думает с три секунды. «Мам, а зачем люди придумали войну?» Женщина молчит и как-то странно что-то мямлит, прежде чем выдать уверенное: «Откуда ты вообще про это знаешь? Опять в садике рассказали?» «Да, нам рассказывали про Битву за Москву». «Вот уроды, поговорить с детьми больше что ли не о чем?.. Не забивай голову, маленький, всё хорошо». «Хорошо, мам». Конец записи. Я сделал именно такую подборку записей, чтобы продемонстрировать, во-первых, травмированность Анатоля темой смерти, а во-вторых, ранние проявления его высокомерия в отношении людей глупее себя. Оба эти фактора усугублялись ранним умственным и запоздалым эмоциональным развитием, которые позволяли осознать происходящее, но не проанализировать. К тому же, именно в этих записях впервые ставится акцент на травмирующую фигуру Анатолия Евгеньевича, который, как вы убедитесь позже, стал главной причиной всех проблем в этой семье. Его авторитет и методы воспитания у меня лично до сих пор вызывают вопросы, которые я пожалел, что не задал в своё время, но к этому мы вернёмся чуть позже, когда закончим сегмент воспоминаний. На самом деле, если рассуждать серьёзно, то Анатоль как губка впитал рассказы деда, и до сих пор несёт их знаменем по жизни. Например, ту же мысль про «не думай вслух» он выдвигает в своей лекции «От долгопята до покорителя Вселенной» и видеопроповеди «Не здесь, но сейчас». Это только один из примеров, первое, что приходит на ум, а их ещё много, вы убедитесь. Только вот что представляет из себя Это Анатолий Евгеньевич. Помимо горстки рассыпанного где-то пепла, коей он является сейчас, Кручинин Анатолий Евгеньевич являлся личностью если в чём-то примечательной, то в своих научных изысканиях и в дурном характере. Помимо высокомерия, снобизма, чванства, чопорности, строгого убеждения в собственной исключительности, Анатолий отличался манией контролировать всё и вся, доходящей до абсурда (если не верите пустым словам, то подождите — впереди ждут иллюстративные примеры) и полным бессердечием. Характерный эпизод раскрывает А.Е. Кручинина как персонажа вполне чётко: у него был ещё один ребёнок помимо Анны, младший сын Борис, так вот он, примерный ученик, гордость школы, в возрасте четырнадцати лет сбежал из дома, подальше от деспотичного отца. Через два года милиция нашла его в где-то под Саратовом и собралась возвращать в семью, но парень наотрез отказался и заявил, что предпочёл бы встрече с отцом добровольно свести счёты с жизнью, что и сделал. Узнав о таких новостях, Анатолий запретил кому-либо из родных забирать тело и устраивать похороны, заявив, что у него всегда была только дочь, а этот неизвестный молодой человек ему не нужен. Это, тем не менее, не помешало ему угрожать Анне при каждой попытке ослушаться повторением судьбы брата, причём история каждый раз становилась всё приукрашеннее: добавлялась работа на западную разведку, связи с наркотрафиком, проституция, уголовка за тунеядство и многое другое. К сожалению, из-за прекращения дела подлинная история оказалась не такой хорошо описанной, так что нельзя точно узнать, через какие тяготы мог пройти беспризорный мальчик, у которого откуда-то нашлась сноровка пырнуть сначала подготовленного полицейского, а потом и себя.