Cosmos Also for a (...)

«Чтобы я сейчас сидела здесь и сверяла устаревшие данные с новыми, потому что прибывший подполковник этого захотел? Да уж, я тоже много чего хочу, как все мои… как, в общем-то все, с наличием мозгов и без них». Одно дело — сидеть и смотреть в одну точку, тем временем делая свою работу, без чего не обойтись, чтобы не растерять внимательность на пустом месте. Будет несколько обидно, если начнутся упущения важных деталей, из-за чего придётся всё пересматривать, чтобы ничто точно не ускользнуло из внимания — тем более за тремя мониторами одновременно. Но плюсом ко всему является тот факт, что у того, кто занимается этим, есть обязанности выше, даже в нескольких ступенях, когда в наличии штаба есть не один, а несколько «ищеек» информации. То, что происходит сейчас — обучение смирению или необходимое допущение на сегодня? Тем более когда до обретения нынешнего высокого звания заниматься поиском «инфы» приходилось частенько в основном на первую половину дня. В таком случае чем не повод вспомнить былое, с чего начинался путь к успеху? Уж гораздо лучше такая дорога к славе в первую очередь перед самой собой, чем попытки устройства на учёбу или работу мечты путем торговли своим телом. Такое так и осталось частым явлением, неподвластным продолжающимся сетованиям о временах и нравах — что по-прежнему касалось в основном женщин, сексуально ориентированных на мужчин. «Чёрт, но если рассуждать такими категориями, то ничего не имеет смысла, кроме… занятия собой у каждого, если смысл продвижения общего дела будет потерян. Это безвыходно и пусто, так что хрен пока с моими пожеланиями самой себе… может и правда упущено что-нибудь особенно значимое». Она смотрела, анализировала, составляла итоговый отчёт — и некоторые плюсы в нынешней работе должны были её успокоить или хотя бы дать возможность пытаться не испытывать особого раздражения. Ей, как командиру большого полка, была высказана эта просьба от начальника над ней несколько поверхностно и притом резко, как ей показалось. Но разве отношение к порученному не являлось её личной проблемой, когда на кому стояло нечто важное? О чём прекрасно знала и она, составляя доклад, или диссертацию, или просто тот документ, который может пролить куда больше света на нынешнее положение вещей. Поэтому стоило помалкивать, высматривать и делать задание — такое же важное задание среди множества прочих, касающихся прямого предотвращения и ликвидации катастроф, когда порученным следить за ходом событий штабом называли «стражом мира». А исходя из этого факта, не потому ли присланный в «гости» подполковник поручил слежку за данными и их обновлением тому, кто якобы ответственнее других судя по тому, какое звание носит такой сотрудник? Что ж, ей было тем более не до предположений, стал бы он давать такое поручение, будь она при той же самой руководящей должности мужчиной. Явно не следовало в моменты сбора информации, который вдруг повлек бы за собой недовольство исполнением поручений, являющихся приказами, но не в прямой форме, думать о дискриминации по половому признаку. А раз так, то старший по званию явно знал, что делал, поручая «низшее» задание тому, кто не подведёт, и выложит всё упущенное и обновлённое на «стол» перед всеми. И, кстати, будет не слишком красиво заключать, будто все выговоры и «шишки» окажутся отпущены тому, кому поручено на время, а не кто в основном и занимался в этом месте сбором фактов и будущих намерений. «Ну уж нет… вот ты дурёха, Персия, хватило же ума тебе вообразить, что тебя будто унизили этим этапом продвижения к истине. Особенно насчёт той целой нации терроистов, к нейтрализации которой мы сейчас и готовимся. То, что я по крайней мере нашла, может привнести шанс изменить мировоззрение этих… ну, несчастных, наверное, разве не так?» Она, по имени, как себя и назвала в своих мыслях при несколько отекающих глазах при наблюдении за тремя мерцающими мониторами, стала рада за себя, что мешающие рационально думать мысли от внутренней уязвленности быстро начинали её покидать. Особенно с обнаружения первых существенных отличий частей данных от собранных прежде, в том числе добрую сотню лет назад. Кажется, дело шло к успеху, и она убедила себя, что закончит с поручением с отведенным на это временем в полчаса, за десять минут. За то время, пока шло собрание, где были созваны все в штабе с откликом на просьбу о мобилизации при отборе на захват и устранение очередной глобальный «скверны», которая могла бы разрастись до огромных масштабов, если ей не заняться вовремя. *** Двое шли по коридору космического корабля, и со стороны только кажется, что они куда-то очень спешили, когда на самом деле их шаги были такими быстрыми. Как и у почти всех, кто ходил, расхаживал или слонялся по коридору по своим делам в этом месте. В основном все здоровались друг с другом, даже если допускали эту элементарную вежливость с утра после подъёма. Отгремело общее собрание, которое для инвалидов войны и неожиданно попавших под раздачу сопротивления организма его частичным отмиранием было показано через трансляцию на видео или по радио. Если и были вспышки того, что кто-то мог видеть в ком-либо из членов огромного экипажа среди невесомости слабое звено большой команды — то это сводилось на нет вопросами личной совести, а не первым и последним предупреждением, и редко когда бывало иначе. Идиллия ли среди обширного количества присутствующих членов, по первому призыву участвующих в войнах в качестве миротворцев и искоренителей зла несколько хирургическими методами вроде подрезания «опухолей» под корень, а не чрезмерным насилием с кучей пушек… Каждый сам горазд дать ответ на этот вопрос, сколько бы мнения не разнились между собой — от того, зачем нужно межгалактическое войско, когда боевые действия происходят на землях разных планет, до того, что в них видна неоценимая поддержка их внушительными ресурсами. — Ну как у тебя получилось с этим чёртовым неожиданным поручением для тебя, Персик? Слышал я про это, да и все так-то поняли… и любому из нас стало ясно, что ты постаралась, раз тебя попросили выступить с твоими наблюдениями. Ты тоже морально готовилась к этому? Хотя, так часто перед нами выступала и продолжаешь, как командир полка, тебе это привычно. Если и возникало ставящее под сомнение решение, почему космическими освободителями стали именно собаки по своему началу — которые могут ходить на двух ногах, как люди и прочие двуногие существа, да ещё и обладающие разумом несколько лучше и чётче всех их — вновь оно отметалось делами, которые они делают. Дела, преимущественно оказывающие поддержку пострадавшим от глобальных катастроф, с частым реагированием на их предотвращение, а не восстановление после последствий… ведь вещи, включая постройки, можно вернуть, но никак не чужие жизни, у которых никто покушающийся на них не имел права отбирать это право. Жаль, что нередко эта истина не касается политиков рас, которые «продались» или изначально готовились к истреблению всех, кто им якобы не нравился. Придумывая клевету, а тем более физически подстраивая подлости, да такие, что невиновные в том, что не касалось их, как владельцев своих добытых потом и кровью владениях, платили своими жизням. Ну когда-то же этот творимый руками и умами ад должен прийти к своему концу, без единой мысли, что с того великого момента военных просто упразднят! Как тех, кто выполнил свой долг, вверяя себя совету и правде, и больше не будет нужен, пусть и с кучей наград где-нибудь у себя. — Ещё раз назовешь так, мальчик — мы с тобой в одной постели больше не окажемся. Тебе ясно излагает мысли твой командир батальона Космических Роверов, отвечающих за безопасность Млечного пути, в котором ты состоишь, лейтенант? Она, как обычно одетая в черную тонкую гладкую кофту и длинную юбку до щиколоток афганская борзая по имени Персия, стала понемногу чувствовать себя нормально, направляясь к себе в большую каюту для, предположительно, большего анализа исследований различий одних и тех же пыток военнопленных, чем занимались два разных враждующих между собой народа. Будто и раньше не было таких поручений, но резонаности в поисках фактов добавляло наличие применения ядерных и кислотных свойств, которые, к слову, превращали в мутантов с полным подчинением «хозяевам» и отсутствием чувств, а не только жгли кожу или стирали воспоминания. — О, насчёт этого не зарекайся, Бананчик… может так, не? Слишком давно мы с тобой на ты, но я же не особо этим злоупотребляю, если ты об этом. — Прекрати пока шутить, я взвинчена… глаза чуть не полезли, чёрт. Хотя на что я жалуюсь, и, авось, какое-то особое поручение будет, хотя я только их и исполняла. Сие было несколько шутливым, а не категоричным прошением отвалить хотя бы на этот час. И тем более стоило тогда уж начинать с того, чтобы не ходить вместе, а попросить на данный момент пойти разными дорогами. Когда дело было даже не в том, что так называемые покои Персии, как начальника, и её нынешнего спутника, как подчинённого, тоже имеющего не последнюю должность, который занимался своими делами у себя почти недалеко от неё, через дорогу. Ей же всё ещё было непонятно, любили ли они друг друга, что однажды предполагало бы ревность и собственничество, тем более стоит им скрепить союзом свои отношения. На работе, постоянной, опасной, но с морем благодарностей за военную помощь от них — Космических Роверов, прямоходящих собак, во всём напоминающих людей внешне, однако в собачьей шкуре с шубкой, что придавало им большей элегантности и загадочности их, как вида. Эти плюсы внешности, конечно, совсем не оберег от пуль, снарядов и ядр, но с чего бы на них не засмотреться? Особенно на такую со стороны красивую пару, не дающую никаких намёков, что они вместе. Что молодая самка афганской борзой в золотистой шерсти, с длинными светлыми волосами ниже плеч и такой же молодой самец восточно-европейской овчарки, почему-то окрашенный почти в тёмно-сиреневый при нежно-белой массивной морде и ниже этим цветом до паха продолжали пытаться понимать, с чего их вдруг стала связывать постель, а не только смертельные задания и общие темы для разговора. — Вот именно, чего воздух сотрясать, и тем более свои силы на… А на что сейчас ты это делаешь, я, честно, так и не понял. Всё шли и шли, начиная встречать любопытствующие взгляды многих таких же различных самок по пути. В таких же гладких кофточках с гербом на левой груди, и в таких же прелестных длинных юбках, тогда как у самцов всё было не сложнее, но и не проще с их пиджаками при оттопыренных немного вверх накладных плечах из лёгкой стали, также с гербом слева и обычных непримечательных кожаных черных кожаных полу-брюках. Длинноволосой Персии всегда было немного не по себе, когда путь до каюты длился несколько медленнее, когда разговор с «любимым», который не навязывался ей, точно должен был предполагать сокращение времени. — Ну и слава космосу, что не догнал, и поймёшь, когда захочешь. Только не выпытывай из меня информацию, это может плохо кончиться. Всё ещё напоминаю об этом, даже несмотря на то, что ты мой друг и любовник, стоило больших усилий это признать. — А я ничего не говорю, чтобы тебя задеть… тем более не скажу, что ты себе накрутила, милая Персия. Одно только скажу, что пока ты, да и любой из нас если будет на пределе — может натворить немало дел, за чем последует депортация. Но нам же всё это преподносил Космический совет не так, чтобы мы страшились уклонения от регламента, а свободно исполняли его. Без всяких ущемлений, как сейчас стало модно говорить на земле, в её новый век. Оба как-то тяжко задышали без особой причины, продолжая идти и будто смотреть в одну точку наверху вместе. Не было удивительным в этом корабле то, что самцы и самки Космических Роверов разных пород шли вместе в паре, или небольшим скопом, весело общаясь о своём. Персии казалось, что ей одной вот прямо сейчас было необходимо обнаружение причины, с чего она изображала мину, будто её, грубо говоря, вытрахали замечаниями и высушили возможными штрафами… похоже, меланхолия та самая вещь, которая случается без оповещения о её присутствии, и уж её разум точно не ждёт к себе в гости. Кажется, расчеты и последовательность ума настолько загружали мозги, что все остальные эмоции оказались напрочь вытеснены, как выдранные сорняки. Но разве этому не должно быть популярное объяснение, кроме того не обсуждающегося, что касается отставки ради личной жизни? — Знаешь, Эрри, мне пора перестать думать, будто я могу кого-либо из присутствующих зацепить словами или разочаровать. Мы все здесь, как Космические Роверы, постоянно в полной психологической и боевой готовности. И, думаешь, то, что я не хотела бы считать себя выше других… может погубить меня, как лидера? Но ведь идеальное подчинение предводителю по хорошему не должно оставаться односторонним. Общаясь с этим овчаркой на равных, она была не против успокаивать себя выводом, что точно не занялась бы поиском другого такого же друга, кто был бы способен понять её. Не то, чтобы сейчас нужно было особо что-либо понимать, но хотя бы тот известный факт, что женское сердце часто ранимо и непредсказуемо, не говоря о том, что вечно хочет счастья лёгкими путями, сама не зная, как и где его искать, кроме одноразовым времяпровождением в постели голой и пьяной от лавины чувств, собеседник прекрасно понимал. И мог поддержать разговор, пусть мысли могли не совпадать между ними. Любая подруга, коих у Персии хватало, чтобы не чувствовать себя одинокой среди одной и той же толпы, была, конечно, в основном по оружию и чисто дамским увлечениям своей и чужими культурами, тогда как в отношении парней была лишь пара выводов — переспать и получать с них как можно больше ухаживаний и заботы. Её мог устраивать такой который год не меняющийся расклад… но в то же время совсем «не совсем». — Так-то оно так, но вот какой парадокс, красавица… ты можешь растерять уважение к себе без причины как таковой. И такое возникает на пустом месте, дорогая, сколько бы ты не искала в этом логику. Вот почти любой из нас, вероятно, в одном случае отказался от задания, что вряд ли было возможно устроить во избежание графы в репутации о неисполнительности. Или попросил об отсрочке для наибольшей точности доклада в один или два дня. Но ты всё нашла быстро, и сделано всё тобой было так, что никто и не подумал, будто такой проницательной, как ты, было нужно больше времени… всё изложила по делу, когда некоторые факты было необходимо озвучить. Эрри стал осторожно приобнимать Персию, убеждая себя, что если она оттолкнет его руку своей — то он не продолжит делать этого. Не нужно быть любимым, мужем, любовником или просто родственной душой, чтобы понимать это. Вот только всего лишь дружба, что никак не умаляло ценности таких отношений без нужды в твердых доказательствах своих намерений, обычно произносимых сгоряча до момента, стоит узнать друг друга лучше — это не особо работающий выход, чтобы чувствовать себя комфортно в компании или в обществе из одного субъекта. Но что это… похоже, следует поблагодарить великий космос, что она его не отталкивала. Но будто наконец начала со спокойствием отпускать переживания, не несшие в себе ни единого смысла, но побуждающие быть самостоятельно одолеваемой сомнениями без ясности в их возникновении. — Может, серьезно… расслабимся, дорогая… конечно, только если ты захочешь этого. Мы можем не только, знаешь… но и посмотреть что-нибудь, благо наши запасы еды автоматически пополняются. Сама говорила, или даже слышала от подполковника Растумссена, что сегодня весь день отбой до внезапного предупреждения, а завтра выдвигаемся на фронт. Если видишь пользу в том, чтобы напиться раньше, не поздним вечером, чтобы можно было нормально встать с утра без похмелья, то можно так и сделать, я не буду ничего говорить против. Он слишком много себе позволял, как первый летйтенант перед своим командиром, который и под трибунал его волен отправить? Не то что бы, тем более его нежная осторожность вызывала у неё внутреннее умиление, дав ещё больше повода провести с ним ожидаемо замечательный день за двусмысленными занятиями. Этот пёс не казался напористым, и вообще не доводил до просьб, о которых якобы невозможно отказаться… которые обязательно скреплялись бы сексом, будто нет прочих вариантов. Что ж, немного потеплевшая с его объятий за плечи борзая переставала думать, будто ему стоило «сорваться» и наброситься прямо здесь, или силой завести себя в её личные владения, будто такой спорной неожиданностью на грани он мог быть ей хоть как-то интересен. Ну а с чего ради не впечатляет сейчас, когда учтив, ласков и попадает в точку? Однажды она попросит его быть с ней несколько смелее, прямо до той степени, что он мог бы взять её, когда бы не захотел — но он, как джентльмен, ещё будет долго сомневаться в этом несколько противозаконном подходе, чем будет безобидно забавлять её ещё сильнее. — Ну, я пришла… чёрт, кажется, ты прав, Эр. И у нас есть пара секунд до того, как… Никогда бы она не подумала, что мало чем примечательное простаивание возле двери своей обители могло заставлять проваливаться под землю с каждой секундой. Это выбивало из колеи больше несколько неравнодушных взглядов, с усмешкой или желанием помочь… ведь о чем-то да говорила ситуация устремления взора в одно место более десяти секунд недвижно. А что до него, то он решил повести себя проще — стоял смирно, но не сжато или скованно при своих заманчивых мышцах, чтобы дождаться вердикта своей дамы. Которая ни разу перед ним и в его сторону так себя не называла, и не думала «доводить» до этого, будто была замужем за работой. Нет нужды в отрицании и соглашениях, если они были не против становиться друг для друга любовниками на время, без сделок или обещаний — грубо говоря, вообще без слов, а только глазами и касаниями. — Или войдёшь ко мне… или отправишься к себе, но потом я снова доберусь до тебя самостоятельно… удовлетворившая себя парным алкоголем. А у меня комплексы с того, чтобы кто-то ещё видел меня такой, особенно молодняк. Стоит им увидеть меня такой раскрепостившейся, они не только начнут бездельничать на корабле, но… Короче, моя умеренная строгость вообще не будет им стимулом для стабильного занятия должностями каждого из них без перебоев. Персия и сама понимала, что могла сейчас говорить и продолжать излагать якобы накопившееся, или что её волнует. Могла даже бороздить разные темы, реальные или выдуманные, чтобы составлять из них одну якобы цельную, пусть и надерганную с кучей деталей отовсюду. Только есть ли в таком смысл, когда ожидаются действия со всех сторон? Гляделки не будут ничем помогать, пока личность сама от себя ожидает действий, а не только другие от неё, кто бы они ни были. Одно или второе, а о том, что добро, а о чём можно пожалеть, если якобы поторопиться, можно задуматься потом — тем более если речь о деловых делах и большой любви, без затрагивания фетишей. И мало кто бы оценил жест сродни тому, что ожидается прямой ответ, а тем временем тот, от кого его ждут, специально отвлекается на много чего ещё. — Всё волнуешься о других, почти забывая о себе, красотка в золоте… вечно ты не о том думаешь, хотя твои мысли, как всегда, правильны, милая. Ну ты что, забыла, что есть функция полной шумоизоляции в каждой каюте? Тем более она при любом раскладе закрывается на кодовый замок, Персия… чего сомневаешься, если хочешь? Хотела ли она или он это за неё решил? Кажется, это суждение можно описать разве что одним словом, как придирка или несущественное переживание. Разве он, лейтенант, враг или как минимум не друг ей, как командиру, чтобы с осторожностью, но и без окончательно наводящих на мысли слов, не убеждать представлениями, а позволить самой представить будущие минуты? Если понравится то, что она может увидеть, чего бы не наблюдал никто — впустит в себя не только внутрь своего сердца! А уж это могло предоставлять намёки, от которых может оказаться сложно отмыться продолжением демонстраций «безчувственности», что железную личность, в данном случае смелую леди, можно растопить и побудить чувствовать себя по-вольготному раскрепощенно, без единого намека на пошлость и смущение от него. Важно не превращать это в спор со ставками, иначе будет проспорена жизнь «организатора», стоит непредсказуемому женскому сердце, особенно у власти, прознать об этом. — Кажется, мне снова придется сделать первый шаг, моя царица амазонок. Ты позволишь мне войти или… Похоже, ещё хоть одна минута — и борзая топнет ногой сама с себя, что до конца не определилась, чего бы сейчас хотела больше всего. Ни того, ни другого и не третьего, чем она обычно занимала своё время, где не столь редко был «зубреж» деталей новых специальных операций ради скорого светлого будущего у очередной народности. И вообще, только собравшись бы топнуть со всей силы и, стиснув зубы, зарычать, точно остановилась бы ещё в самом начале, уже подняв ногу — это выглядело бы ещё более нелепо, зато позволило не совершить «роковую» ошибку для имиджа. Не то чтобы его было необходимо сохранять любой ценой в основном по пожеланиям Персии к самой себе, но имело большую, предельную значимость, чтобы все подконтрольные ей продолжали бы слушать её. Вот только сейчас, ещё секунды назад с расставленными ладонями по пояс, она повернулась в его сторону и будто просила взглядом, чтобы он снова начал за неё. И, похоже, ему не показалось, что та, по которой горячо и тяжко дышит он, да и она испытывает чувство выше дружно-рабочего, попросила его выбирать самому, чем он мог попытаться покорить её. Без шансов на то, что у него это может выйти без заминок, на что она не ответит обескураживающим душу смехом. Так как здесь следует обратит внимание на то, что эта серьезная и ответственная дама, что никак не рушит её характер личности, который можно назвать близким к народам, логично продолжает считать, что не по статусу и положению в иерархии миротворцев космоса пристало бы ей злобно подшучивать или посмеиваться. — Да, блядь, пошли, я сама себя нагрела… и сегодняшний стресс вовсе не стресс, а какие-то детские обидки в сравнение с тем, что нам делать следующую неделю. Вытаскивать пленных и трупы для достойных похорон… — Умоляю тебя, не продолжай, а то расстроишься, и мы не пойдем дальше… вообще ничего не будет. Они зашли внутрь, очень торопясь зайти за границу личной и общественной территории. Стоило прямоходящим, сильным, полностью симметричным собакам внушительного вида зайти за раздвижную стальную дверь, и плевать, что их ещё могли видеть приобнявшихся и со смотревшим друг на друга горящими глазами, они тут же начали поцелуи и касания друг друга за талии. Не торопились спускать друг с друга одежду, частенько занимаясь любовью полностью в ней. Действительно, у него было достаточное количество комплектов униформы, а у неё её было и вовсе в два раза больше… чем не пачкать её спермой и интимными выделениями, раз такое, похоже и сегодня обязательно предполагалось. Всё ещё прислонившись к двери её покоев спустя минуту глубокого поцелуя, они продолжили бы его дальше, плотно прижимаясь телами друг к другу и убеждая пылко стонать в их длинные пасти. Глотали выходившие друг из друга слюнки как не в себя, при перерывах в поцелуях сладко облизываясь и чмокая черные чувствительные носы. Всё вокруг становилось волшебным, чудесным и прекрасным, хотя борзая с овчаркой только начали, убедившись между собой взглядами, что «план сексуальных действий» они придумают на ходу — завершив его на полпути на время или насовсем на сегодня. Их в кой-то веки не посещали мысли, что они всё же живут один раз и одним днём, стоит потом на следующий, или даже на вторую половину дня уходить и заниматься своим призванием. Которое предполагало множество смертей или их предотвращение — что касалось и жизни самих Космических Роверов. Эрри в такие моменты полнейшего воодушевления и гордости за себя, что имел подобные близкие отношения не просто с кем-нибудь, был в восторге с его тактильных наблюдений, как же гладкость «рабочей» кофточки Персии дополнительно сводила его с ума… как и её умеренно, но в то же время искусно красивые формы. О строгой длинной юбке даже речи не нужно было заводить, ведь она идеально налегала на её хорошие ножки, которые смерть было как охота расцеловывать и облизывать со всех сторон, как косточку! Но кофта — как несколько отдельная вселенная с её несколько матовым покрытием и кучей белых тоненьких пятен. В том смысле, что отлично подчеркивала милую тонкую талию и при этом немного нескромную в размерах грудь, с чего у него всегда спирало дыхание, особенно когда они начали встречаться без обязательств и требований. Сладость отношений без надежд друг на друга, кроме общения с полным пониманием чувств, становилась с каждым разом наедине всё более явной и не оставляющей после себя никаких недомолвок — они были не против трахаться, чтобы идеально проводить время, и им нравилось так жить. К слову, овчарка начал резко спускаться ниже, после жаркого поцелуя не особо долго играясь пальцами и губами с грудью его любимой подруги-начальницы не намного старше него. Нетерпеливый, но и не торопящий события за событиями, склонился перед своей королевой очередного сегодняшнего дня, как раб, и начал устраиваться поудобнее у её ног. Конечно, было полно точно таких же прелестных, замечательных, вкусных собачьих девушек на его пути, и со многими он так же пробовал строить контакты единения двух душ вначале через общение, не собираясь задуривать им головы. Но с чего ради все они казались ему не слишком настоящими, тогда как Персия — самым божественным существом во всём космосе, сколько бы у него не было граней, или наоборот, как бы он не был безграничен! Любовник рано или поздно перестает скрупулёзно искать ответ на этот вопрос, где опять же таким выражением, как дело вкуса, можно оправдать любое влечение — даже взрослого к детям несколько выше так называемой любви «агапе», и это словосочетание больше применимо к чему-то здоровому. — Как же я дурею с тебя, начальник… ты так и осталась для меня самим совершенством, ты даже пахнешь роскошно, детка! Особенно там, где я сейчас, ну за что мне такое счастье, что ты очень даже не против моего общения… — Просто делай, что задумал… мой силач. Мне по сих пор кажется, что можно и другие слова похвалы подбирать на ходу, а тут вот это… Я не помню, чтобы ты особо много болтал, когда… облизывал меня, где бы не шарился по мне твой невероятно замечательный язычок. Поглаживание по голове того, кто пока хорошо дарил наслаждение среди разносторонней рабочей атмосферы, тут же пробудило в нём желание тихонько замычать, как телёнок или также замурчать, как котенок. Становилось неважно в такие моменты, достаточно ли зрел возраст или влюбчивый малый только начинает познание любви, как самого затягивающего, притягивающего и притягательного явления из всех известных и даже неизвестных. Ведь она не просила прерваться, а он был только рад делать то, что ему на радость, и она молила глазами и касаниями за его затылок. Слегка зажимая его тонкими пальцами, чтобы он чувствовал коготки, хотя это мало демонстрировало некоторую опасность в действиях за свои «неожиданные» решения… вроде того, чтобы вылизать досуха этот предел мечтаний, всё равно оставив после себя множество мокрых следов вокруг — Кто бы говорил о невероятности, твой тоже просто какой-то магический… творящий чудеса. Надеюсь снова оценить его волшебные прелести у своего… Да, конечно, им могло быть достаточно единства в мыслях и действиях, как раньше, общей совместной работой и прочими занятиями… не предполагающими проваливаться в беспамятство от любви. Им могло быть достаточно разговоров о чём угодно на той основе, что у них есть общий язык. Но разве не приятнее сама близость собственной персоной? Особенно предполагающая сохранение дружбы, а не наложение обязательств друг на друга, как частенько бывает у парочек, которые справляются с этим. Естественно, есть опасность того, что цветок верности будет доставаться много кому ещё как минимум один раз… как максимум весь корабль будет знать о таком «мужчине» или о такой «женщине» не слишком приятные факты. После чего у них может не быть ни единого шанса на то, что отношения с кем-либо когда либо будут достигнуты. Но с какой радости думать об этом, когда он буквально прислонился носом к её поясу, спускаясь ниже и буквально зарываясь в пах, как в подушку… также осторожно и плавно, но с конкретным напором в своих намерениях! — Конечно, конечно, а если будешь напоминать… то начнёшь мечтать об этом. — Да я ради этого сколько угодно тебя дождусь, Персичек… Я скорее истрогаю и затоплю слюнями твои персики, не снимая с тебя преграды к ним… Но здесь, под тобой тоже великолепное место… моя сексуальная повелительница… я прогнал прочь твою тоску, скажи? На эти высказывания продолжающая таять и подминать бедра Персия одновременно подвигала голову облизывающегося Эрри с запаха между её ног за его затылок и поднимала платьице, вновь перестав представлять это действо бесстыдством перед глазами другого Ровера, особенно с разными статусами. Чтобы он ни в коем случае не упустил ни единой детали, к которой вновь очень желал прикоснуться своим носом и языком, с которого те же слюнки капали на пол его королевы сегодняшнего дня, и обязательно будущих других. Овчарка мог и сам одновременно приподнимать ткань, спокойно отодвигая трусики и впадая в сумасшедшие бедренные самости объятия, которые, как он неоднократно видел, могли сворачивать шеи врагам с резкого наклона в ближнем бою, когда голени не особо срабатывали. Надо ли ему было напоминать самому себе, как же полностью страстно наблюдать их подтянутость при напряжённости мышц у паховой области… мягко поглаживать верхнюю часть внутренних бедер было одним из самых красивых занятий с ней в его жизни. Полная художественная прелесть и полная гармония во время полного согласия отвлечения друг друга от всех будущих задач космической важности! И всё же борзая, аккуратно вертящая чуточку растрепавшимися волосами в разные стороны со спазмов от эткстаза с живописи языком между её ног не ожидала, что овчарке это так быстро «надоест». Даже простонала вслед, несколько разочарованно, но крайне одобрительно, стоило ему достаточно напиться влаги с половых губ и массировать тем же самым языком её натренированные «складочки» у органа и ниже к коленям, без забывчивости обхаживания пальцами её клитора, тонкой ляжки и, конечно, пояса, с огромной жаждой снова прикоснуться к чудесам на уровне сердца. — Я уверен, госпожа Персия, вы жаждете того, чтобы вас трахнули прямо сейчас… Моя повелительница моего самого любимого войска, в котором я мог когда-либо быть… я готов вам предоставить эту услугу, которую вы сочтёте за награду мне, как подданному. Только скажите, готовы ли… — Начинай уже, сладкий, и брось эти обязательные речи, не то тресну! Ой, а хотя… блядь, сколько могли слышать за дверью, и… сука, не собралась ли там целая компания… Знаешь, я даже проверять не буду.