.
.
.
Рождество прошло так, как оно обычно проходит в семье Шлатта. Людей было много, больше, чем в прошлом и позапрошлом году, потому что дядя Томас женился и привёл родственников жены, а кузина Адель — нескольких новых братьев и сестёр, которые обнаружились вместе со второй семьёй её отца. Шлатт честно познакомился с каждым, хотя всё ещё путался в именах до конца недели. Кроме этого понадобилось двести раз объяснить всем тётушкам и бабушкам, что он в своей Юте не забывает поесть и не питается фастфудом, что хорошо спит, дышит горным воздухом и вообще замечательно живёт. К этому Шлатт был готов, и справился. Сложности, как обычно, вызвала только новая ссора с мамой. К конфронтации с ней невозможно было подготовиться… Не потому, что мама давила на него, не потому, что она обижала его, она как раз ничего из этого не делала, она была просто… мама. Родители так и не одобрили переезд, поэтому Шлатт уехал без этого одобрения, и они не разговаривали с самого ноября. Шлатт искренне надеялся, что мама не сможет долго воевать с ним в Рождество, и в конце концов оказался прав. Она просто волновалась, конечно же. Через два дня после праздника они столкнулись на кухне, покричали чуток, а потом всё обсудили, и Шлатт как мог дал ей понять, насколько важно для него было уехать. Хотя он не мог даже слов таких подобрать, чтобы открыть реальную причину. Мама, должно быть, всегда чувствовала, что тут есть что-то ещё, и поэтому воспринимала это решение как обоснованное чем-то плохим. Шлатт не нашёл в себе сил сказать ей, что они с Уиллом как бы не друзья, и уже давно, и что они устали от попыток в отношения на расстоянии, но это было Рождество. Мама сдалась, перестала пытать его, и сепарация успешно завершилась. В отличие от остальной родни, у мамы не возникло вопросов к его отъезду под самый Новый год, и Шлатт от осознания этого факта даже забыл, как он намерен объяснять всё папе. — Я понимаю, что у тебя уже своя, другая жизнь, — недоумение и грусть в голосе родителя как ножом по сердцу, — но вот так? За два месяца впервые вижу сына, а он заскочил буквально на несколько дней? Ты даже до новогодней ночи не хочешь остаться?.. — Пап… — Шлатт мнётся. — Дело не в вас. Я вас очень люблю. Просто в Юте остался мой лучший друг, и… Я не хочу… чтобы он проводил все праздники один. — У него нет своей семьи? — Ну, типа… У него есть отец. Но они не отмечают зимние. И вообще живут в разных странах. — Привози сюда, я не знаю… — папа растерянно взвешивает в руках два пакета, которые Шлатту собрали в дорогу сердобольные тётушки. — Ты и так уехал в другой штат… Можно было сохранить хотя бы эту традицию. Я многого хочу? Шлатт, закончивший застёгивать куртку, опускает руки. Привезти Уилла сюда?.. На секунду в голове появляется картина чего-то подобного. Как бабушки всех мастей пытаются уговорить Уилбура попробовать утку по традиционному рецепту этого дома, как бесёнок-Таббо бегает за ними и раздражает… Было бы… мило? Несмотря на то, что Уилбур определённо интроверт, и скорее всего будет периодически пропадать хрен знает куда… это могло бы быть милым, согласись он. Шлатту не пришлось бы делить своё время между одним любимым человеком и другими. Но до Юты больше полутора суток пути. Они не успеют. — Поздно, пап, — вздыхает Шлатт, забирая у него пакет. — Возможно, на следующий год. Прости, что так получилось. Я поеду… Счастливого Нового года. Он робко обнимает вконец огорчённого папу и выходит, торопясь. Прижимается спиной к двери. Чёрт… На душе скребут кошки. Выбор сделан. Предстоит отмечать Новый год без родных. Можно было бы вернуться, сказать, что передумал, что это была шутка… Но Уилл ждёт его дома. Потому что Шлатт уже написал, что едет. Когда они подняли тему зимних, выяснилось, что Уилбур был намерен в принципе игнорировать что Рождество, что Новый год, как он всегда до этого и делал. Бесконечно влюблённый в него Шлатт пообещал, что изменит это, и он изменит. Он не из тех, кто бросает своего парня в одиночестве на праздники, понятно? Шлатт выходит за калитку, находит свою машину между остальными. Когда автомобиль трогается, Шлатт пытается заставить себя думать о хорошем, а не о чувстве вины, преследующем его всю дорогу от ворот.***
Прошёл день с того момента, как Шлатт в последний раз отписался. По мнению Уилбура, ему стоит писать чаще, а то неясно, жив ли он вообще. Если Уилбура кто-нибудь спросит, он обязательно ответит, что это в целом была дерьмовая идея, ехать почти без остановок через всю грёбаную страну. Уилбур был против. Уилбур без перерыва волнуется много часов подряд. Шлатту, сука, позарез нужно провести его в светлый мир зимних каникул. Уилбур, вообще-то, равнодушен к Новому году. Если не считать утренников в школе, он отмечал эту херню только единожды — со своим первым американским другом, Дейвом Техноблейдом. Ну, попытался отметить. Потому что Дейв до него не добрался, с кем-то подрался на улице, загремел сначала в больницу, а потом в полицию. Уилбур прождал его до пяти утра, прежде чем получил звонок, и боже, блять, как же весело ему было искать транспорт до участка в рекордные для Солт-Лейк-Сити минусовые температуры. Это не было лучшим впечатлением, которое могло остаться у Уилбура от счастливой даты, поэтому больше попыток дать празднику шанс он не делал до… Ну, до Шлатта. У Шлатта были свои взгляды на каникулы. Спокойно сидеть у своей семьи? Хуйня, возвращаемся домой за две тысячи миль, чтобы обрадовать человека, который спокойно без этого жил все свои двадцать лет и четыре месяца. Об этом, конечно, никто не спросит у Уилбура, но он всё равно скажет, что Джонатан Шлатт — конченный придурок и форменный идиот. А ещё он упрямый, как баран, и в некоторых вопросах абсолютно не поддаётся уговорам, поэтому остаётся только одно — за него волноваться. Если уж совсем честно, Уилбуру попросту нечем заняться кроме этого — он уже закончил двадцать пять уборок, украсил дом, перепроверил продукты и выбрал всё то, что Шлатт велел не трогать до праздничного ужина. Они заранее условились, что готовить Уилбур не будет, по крайней мере не сам. Когда они собираются готовить вместе, если Новый год уже сегодня ночью, Уилбур не в курсе. Его также нервирует этот факт. Уилбур ненавидит быть не в курсе. От звука уведомления он почти подпрыгивает, выронив из рук стакан, который механически протирал последние несколько минут. Всё внутри сжимается в ожидании звона бьющегося стекла, но после стука о столешницу, а потом более глухого, об пол, больше ничего не следует. Уилбур открывает глаза, смотрит вниз — вполне целый стакан мирно лежит на коврике. Да, у них на кухне теперь есть коврик. Шлатт купил его, потому что Уилбур часто бьёт стаканы. Уилбур поднимает стакан, чувствуя себя полным придурком, потом берёт телефон, снимает блокировку экрана. Открыты старые сообщения, и приходится их перечитать, потому что, блять, почему бы и нет, мозг, Уилбуру ведь необходимо читать всё, что попадается на глаза.(вчера, 30 января)
…1 вложение от jsalad…
(10:16)
jsalad: о блять да детка посмотри что я только что увидел по дороге (10:16)
На картинке — шоссейный географический указатель с надписью «Добро пожаловать в штат Юта». Уилбур дико обрадовался, увидев его тем утром. Кажется, это было несколько дней назад. Не один уж точно. willington: Наконец-то, боже… (10:16) willington: Я тебя не прощу, если ты сейчас заснёшь за рулём. (10:16)jsalad: ещё чего. я в порядке и не собираюсь засыпать (10:20)
Уилбуру стыдно за то, что Шлатт знает о его беспокойстве и реагирует уже превентивно. Глаз цепляется за фотографию — дорога туманная… Даже гор не видно. Сука. Уилбур подходит к кухонному окну и отдёргивает занавеску, чтобы столкнуться с почти родным ютианским смогом практически нос к носу. Почему сейчас? Когда Шлатт едет? Нельзя было подождать недельку, а, погода? Уилбур ругает сам себя. Он, конечно, знает, что виновата не погода, а их со Шлаттом идиотская праздничная идея. Надо понять, не умер ли Шлатт со вчера.(сегодня, 31 января)
jsalad: хэй, куколка, скинь нюдсы… в смысле, я заеду по пути в магаз возле тех полей для гольфа, что-нибудь взять? (17:32)
Это новое… Он не умер. Здорово знать. Уилбур чувствует, как вспыхнуло лицо. Он делает несколько коротких, прерывистых вдохов, и со скоростью света набирает ответ: willington: Пошёл ты! (17:49) Спустя секунду доходит, как по-детски это было. Блять, простите, в голове сейчас кроме тревоги ничего больше нет. Уилбур смотрит на своё глупое сообщение, снова в окно, на холодильник. Шлатт что-то печатает, но Уилбур, который вдруг понимает, что не готов к его реакции, спешит сменить тему. willington: Возьми, пожалуйста, яблочный сок. (17:50) willington: Если будут спички, их тоже, пожалуйста. (17:50) Блять. Нахуй он добавил про спички? У Шлатта наверняка будут вопросы, зачем спички в доме с электрической плитой. Уилбур это ляпнул, потому что у него зажигалка кончается. Но вот какое дело — Шлатт как бы не знает, что Уилбур курит. Пиздец. Может, добавить что-нибудь? Типа, объясниться? Или оправдания только будут ещё более подозрительными… А если Шлатт уже догадался? Никакого ответа с той стороны не приходит. Уилбур обновляет диалог, потом закрывает и снова открывает мессенджер, проверяет интернет — нет, Шлатт в самом деле ничего не отправил. Твою блядскую мать. Похоже, кого-то ждёт серьёзный разговор. Ладно. Окей. Уилбур откладывает телефон. Он взрослый мальчик и сможет выдержать это. Шлатт не бросит его из-за каких-то сигарет. Хотя, вообще-то Уилбур не в курсе, как Шлатт относится к курению, потому что… Потому что они вместе всего четыре месяца? Дружат, конечно, почти пять лет, два из которых робко мечтали съехаться и делить аренду, а год — страдали от неразрешённого романтического напряжения в диалогах. Ну, как страдали. Со Шлаттом неясно, а вот Уилбур страдал, очень, да. Потому что это какая-то глупость, влюбляться в лучшего друга. Ещё большая глупость — ему об этом говорить. Шлатт часто делал глупости, поэтому он приехал к Уилбуру на день рождения и по-настоящему признался ему в любви. Шлатт всегда был очень смелым. Уилбур — нет. Он ни за что не рискнул бы спросить, что Шлатт думает о курении, потому что курил он ещё до их знакомства, то есть с пятнадцати лет. Это не тот факт, которым он гордится, и не тот, который будет хорошей идеей рассказать своему другу из нормальной семьи. Ещё не хватало плохо влиять на Шлатта. И так научил его материться… Раздаётся звонок в дверь. Уилбур не дёргается за малым. Что, что, кто пришёл? Шлатт? Уже? Разве он не был только что у поля Маунтин Делл? Уилбур быстро приводит себя в порядок и идёт открывать. Он не идиот, поэтому сперва смотрит в глазок, и… Ёпт, это курьер. Господи. Уилбур открывает дверь, недовольный собой за то, что забыл про доставку. Он же сам сделал заказ, бля… Память ни к чёрту. Он определённо не рекомендует курение. Пока получатель расписывается, курьер (парень лет семнадцати) странно смотрит, нервируя. — У вас кровь, — наконец говорит он перед тем, как уйти. Уилбур хмурится, возвращая ему ручку, смотрит на ладонь — на тыльной ничего. Порез на внутренней. Уилбур недоумённо разглядывает рваный край царапины. — Оу?.. На большее его не хватает. Курьер прощается, Уилбур закрывает за ним дверь, чувствуя себя слишком дискомфортно, чтобы что-то ответить. Теперь у него в окровавленной руке новогодний подарок Шлатта. Подарок остаётся у двери, Уилбур идёт в ванную, суёт ладонь под воду. Через несколько секунд гляделок с зеркалом его неожиданно догоняет осознание, что курьер видел макияж. Ох. Ох, блять… Теперь о том, что у Уибура вообще есть косметичка, на белом свете знают три человека — Ники, Шлатт и какой-то рандомный курьер. Бля-а-ать… Уилбур совершенно не привык, что кто-то кроме него приходит в эту квартиру. Таким образом он спалился перед Шлаттом, от чего поймал лютейший приступ нервяка и едва не избавился от всей косметики, что у него была. Шлатт остановил его. Шлатт сказал, что ему идёт. Теперь, спустя два месяца, Уилбур осмелился сделать себе лёгкий новогодний мейк с намерением ещё раз проверить реакцию Шлатта. Это вообще не предназначалось для чужих глаз. Уилбур подавляет панику, сосредоточившись на промывании царапины. Потом снимает с полки аптечку, берёт пластырь (с появлением Шлатта, имевшего обыкновение покупать Уилбуру приятные вещи, местные безликие пластыри сменились на довольно милые с цветными принтами), прячет порез под голубой липкой полоской. Потом идёт на кухню, аккуратно берёт тот стакан и приглядывается к нему. Скол. Он разбил очередной стакан. Об столешницу, наверное. Следует перестать их трогать. Ему вообще следует жить в комнате с мягкими стенами. Уилбур находит два осколка, пока ползает по полу с фонариком, и выкидывает их. Потом замечает кровавое пятно от своих рук на шторе и принимается старательно его замывать. Ники упоминала, что против крови эффективно средство для мытья посуды. У Уилбура все подобные средства улетают так быстро, будто именно они — прямое топливо для его ОКР. Ещё некоторое время борьбы с пятном — обычное мыло даёт только наполовину удовлетворительный результат. Уилбур со вздохом отодвигает занавеску, уставившись в туман. На улице уже давно стемнело. Куда делся Шлатт? Тут от Маунтин Делл двадцать минут езды. В магазине застрял? willington: Ты уже был в магазине? Если нет, захвати, пожалуйста, средство для посуды… Да, я снова потратил наше. Прости. (18:13) А вообще, что-то долго его нет… Уилбур делает глубокий вдох. Так. Это не объективный страх, надо сохранять спокойствие. Чтобы занять время, Уилбур делает себе лавандовый чай и идёт играть с Мистером Президентом. Кот не особо хочет внимания сейчас, поэтому прячется на шкаф, но кто вам сказал, что шкафы в этом доме выше Уилбура? Сеанс общения с питомцем оканчивается для него ещё одним пластырем. Уилбур нарочито не торопится, разглаживая липучку, потом смотрит на время — прошло едва ли полчаса. Уилбур проходит по сверкающей огнями квартире, оглядывает и поправляет всё, и как раз поправляниями он увлекается в какой-то момент. Мистер Президент же, решивший, что вот теперь он хочет поиграть, ныряет в оставленный на тумбочке провод. Уилбуру приходится догонять его, зато он делает несколько фотографий, прежде чем отобрать гирлянду. willington: Шлатт, ты опаздываешь. Надеюсь, это не из-за средства. (19:54)…Отменённый звонок от willington…
(19:56)
willington: Наш невыразимо любимый питомец украл гирлянду, залез в неё и так бегал по квартире. (19:57)
…3 вложения от willington… (19:57)
Всё ещё без ответа. Шлатт даже не читает. Поначалу Уилбур на него злится, потом оправдывает (человек за рулём, он всё правильно делает), потом опять злится. Можно было прочитать в магазине. Или он ещё не доехал? Но где он тогда? Уилбур внимательно смотрит на диалог. Шлатт был в сети в половину шестого, и географически находился где-то около полей для гольфа Маунтин Делл Кросс. Сейчас восемь (или двадцать по британскому стандарту времени) часов. Уилбур садится за комп Шлатта и гуглит карту собственного родного города. Долго и сосредоточенно изучает дорогу, по которой едут приезжие из Вайоминга. От поля точно нет полутора часов пути. willington: Эй, Шлатт. Если ты помнишь, я не умею готовить. Тебе лучше появиться в ближайшее время… (20:22) willington: Да, это угроза. Ты из нас двоих тот, кто чувствует вкусы. (20:22) Уилбур закрывает карты. Шлатт заблудился, свернул не туда? Но куда он мог поехать? На том участке есть развилка только в сторону Восточного каньона, и то перекрытая из-за опасности лавины. Так, погодите. Не-е-ет. Нет. Он ведь не попал под лавину. Не мог же. Для этого дороги и перекрывают после снегопада, для безопасности. Власти знают, что делают, ага. Уилбур кладёт телефон в карман и идёт в коридор забирать коробку. Останавливается у вешалки, достаёт телефон.…Отменённый звонок от willington… (20:22)
…Отменённый звонок от willington… (20:24)
Окей, так… Уилбур убирает телефон, поднимает коробку и несёт её в гостиную, тщательно вытирает от следов своей крови, достаёт упаковочную бумагу. Достаёт телефон. willington: Шлатт, скажи мне, ты где вообще? Просто мне больше нечем заняться, потому что я уже всё сделал без тебя. (20:25)…Отменённый звонок от willington… (20:25)
Пока Уилбур оборачивает коробку в бумагу, в его голове проносятся самые разные мысли. Он даже не старается их фиксировать, это хаотичный, никуда не ведущий разрушительный поток, находясь в котором тяжело сказать, о чём это. Уилбур достаёт скотч, а потом понимает, что не проверил содержимое посылки. Он разворачивает бумагу обратно, вскрывает коробку, изучает содержимое. Вроде всё. И совсем не празднично выглядит… Это сухие кирпичики глины, потому что Шлатту нравится заниматься скульптурой со средней школы, и хотя он этого очень стесняется — всё ещё слушает тематические подкасты, пока собирается утром на работу. Если бы Уилбур был смелее, он бы сказал, что это классно. В реальности он до сих пор не знает, как подступиться, особенно с тех пор, как они стали официально встречаться. Начало отношений странным образом сделало их дальше друг от друга. willington: Хэй, Шлатт, не говори только, что оставил меня одного со всей этой едой и украшениями… (20:45) willington: Я надеюсь, ты собираешься вернуться до полуночи. (20:46) willington: Можешь смеяться, но я, типа, беспокоюсь. (20:46) willington: Что вообще можно делать в магазине столько времени? (( (20:55) Уилбур заталкивает подарок под ёлку, чувствуя, что ему щиплет глаза. Подбирает телефон с пола. Шлатт думает, что это ок? Вот так где-то взять и застрять? willington: Я щас без тебя начну. (21:39) willington: Я серьёзно. (21:39) willington: Я не хочу протупить в стенку всю ночь ещё одно первое января. (21:40) Чёрт. willington: Шлатт, блять, одно сообщение, одно, пожалуйста (22:01) Уилбур роняет телефон на оставшийся после упаковки бумажный мусор, опускается рядом, готовый плакать, как дитя. Они уже провели порознь Рождество. Могли бы пропустить и Новый год, не принципиально. Зачем Шлатт поехал в такую даль? Почему Уилбур не соврал ему, что празднует с Ники? Зачем вообще нужен этот чёртов праздник, блять?! Уилбур берёт телефон, встаёт, садится, снова встаёт, проходит в один конец комнаты и в другой, протирает запотевшее оконное стекло ладонью. Там туман, а Шлатт на машине. Уилбур поднимает руку и больно прикусывает костяшку, провожая взглядом редкие автомобили. Некоторые сбросили скорость и ползут потихоньку, разрезая светом фар загустевший воздух, другие в нём теряются, пролетая мимо. Уилбур старается верить, что Шлатт в первой категории. Они могут пропустить полночь. Не страшно. Они устроят свою полночь хоть в четыре утра, хоть в восемь вечера, если Шлатт вернётся живой и здоровый. willington: Пристегнись бога ради (22:19)***
Это был час с половиной чистого ожидания. В ютианских больницах Шлатта нет. Звонить в морги у Уилбура не хватает духа. Он идёт в коридор, обувается, отпихнув внезапный приступ нежности Мистера Президента, накидывает на плечи пальто. Долго возится с ключами, но всё же выходит в подъезд, сбегает по ступеням, игнорируя лифт. Он настолько в отчаянии, что даже не смывает мейк. Пустая улица встречает гостя влажным холодом и тьмой — фонарь над дверью лопнул пару дней назад. Уилбур достаёт сигарету и зажигалку. Будет иронично, если этот придурок явится именно сейчас, чтобы воочию узреть, как Уилбур портит своё здоровье. Контакт подписан как «брат Шлатта». Пока идёт гудок, Уилбур пытается припомнить имя. Это бесполезный звонок, но лучше, чем не делать ничего. — Да, — отвечают на том конце. — Э… Уилбур? Хах. Голос пацана стал взрослее… — Таббо? — Ага, это я. — Скажи пожалуйста… Джонатан… не звонил вам? Не предупреждал, что… Не знаю… У него какие-то особые планы? — Планы? — удивляется Таббо. — Ничего об это не знаю… Он же к тебе двинул. Разве нет? Шлатт переехал не так давно, и для его семьи их общая теперь квартира всё ещё считается домом Сута. — Понятно, — Уилбур говорит после затяжки, и приходится бороться с сухостью в горле, — спасибо. — Вы поссорились? — любопытство разряда «я маленькая сорока и люблю донимать старшего брата по поводу его взрослых дел». Таббо — единственный из семьи, кто в курсе, какие именно у них отношения. Шлатт как-то упоминал, что малой его даже по этому поводу пытался шантажировать, угрожая спалить родне. Как же бесит, что приходится притворяться… — Нет, мы не ссорились, — выдыхает Уилбур, отпуская дым куда-то ввысь, где клубы серого пара укутывают уличные фонари. — Но он не отвечает на твои звонки? Или ты думаешь, что он изменяет? Или ты обиделся и не хочешь спрашивать у него? — Таббо… — Понял, понял… — пауза. — Я тебе вот что скажу: если у вас какие-то проблемы, ты можешь не мириться первым, я тебе обещаю, он сам придёт! — Спасибо, Таббо, это очень ценный совет, но мы не ссорились. Ещё раз спасибо. Пока. Уилбур сбрасывает звонок, пока диалог не зашёл совсем уж не туда. Делает глубокий затяг. Сигарета кончается, Уилбур разглядывает фильтр, на котором отпечатались следы блеска для губ. Он пообещал себе, что если всё пройдёт плохо — осуществит старое намерение и выкинет косметичку к чёрту. Вот только «всё», кажется, не пройдёт вообще никак, потому что Шлатт… не приехал. Это всё такая глупость. Уилбур видит чей-то силуэт возле соседнего дома, на секунду в груди вспыхивает надежда, но силуэт заворачивает за угол. Уилбур садится на скамейку у подъездной двери, где у него рисковые перекуры обычно, и достаёт вторую сигарету. Газа в зажигалке едва хватает на то, чтобы табак занялся, а потом кремниевый механизм только фырчит искрами. Уилбур бросает пластиковый корпус в мусорное ведро. Минуту ничего не происходит. После — в тумане возникает ещё один человек, и Уилбур изо всех сил приглядывается, хотя знает, что у Шлатта совсем другая походка. Человек проходит через дворовую детскую площадку, достигает её середины, поворачивает в обратную сторону, пошатываясь… Новогодний алкаш? Хромой? Пьяница пропадает в туманном мареве дальше по улице, сигаретный дым и непролитые слёзы жгут Уилбуру горло. Очень холодно. Уилбур встаёт, пальто падает на скамейку. Уилбур должен бы его поднять да идти домой, но делает вид, будто это знак задержаться ещё на пару минут. С соседней улицы появляется ещё один силуэт. Уилбур кусает губу, пока дым жжётся в груди. Через мгновение он понимает, что это просто тот хромой обогнул здание. Последняя надежда растворяется в выдохе, который Уилбур выпускает наружу вместе со своим страхом. Он начинает беззвучно плакать, дрожа от холода и усталости, падает обратно на скамейку, сгорбившись, и роняет из пальцев остаток своей сигареты. — Уилл?.. Это… Хрипло, едва разборчиво, но это его голос. Уилбур вскидывает голову — тот, кого он принял за хромого, стоит метров за двадцать от подъезда. — Уилл? Это же ты там сидишь?.. Я думал, что никогда уже не найду этот чёртов дом… Без света совсем чужой выглядит… Уилбур резко встаёт, делает несколько шагов вперёд — и… это правда Шлатт. Чертовски усталый. Бледный, с синими губами и горбящийся под тяжестью каких-то пакетов. — Шлатт… Что… Что случилось, куда ты пропал?! — Долгая история, — хрипит Шлатт, чуть поводя опущенными плечами, — этот туман… Я въебался в дерево рядом с полем… Убил машину чутка… Ты это, извини меня… Я бы написал тебе, если бы помнил номер. Мой телефон подох с концами… В общем, я пешком дошёл. — Пятнадцать миль? — в шоке переспрашивает Уилбур, Шлатт невозмутимо кивает. — Да. На паре участков дороги меня даже подвезли попутки, хотя их совсем мало было. Это в городе я потерялся… Никого нет, вообще, даже дорогу спросить негде. В этом киселе белом я бы ни за что наш дом не узнал, если бы не огонёк от твоей сигареты. Уилл, домой пошли, а? Кажется, у меня мозоли кровоточат. И руки сейчас отвалятся… Готовить не будем, тётя Регина и тётя Саманта надавали домашнего из того, что не портится… Уилбур за несколько шагов оказывается рядом с ним, отбирает чёртовы пакеты и убегает к двери. Он успевает взлететь по лестнице, открыть квартиру и оставить пакеты там, а потом вернуться вниз и встретить Шлатта, едва дошедшего до подъездной лестницы. Первыми у этого путешественника отвалятся колени, насколько Уилбур может судить. Оба молчат, пока поднимаются. Шлатт не издаёт ни писка, но по его шагам создаётся впечатление, что он в принципе не должен больше ходить. Уилбур заталкивает его в коридор, с хлопком закрывает дверь и хочет было рвануть внутрь, но Шлатт даёт ему его пальто. — Ты на скамейке забыл. Зачем снял, кстати? Простудишься… Вот так. Будто ничего не случилось. Уилбур аккуратно берёт вещь. Вешает на крючок, расправляет рукава. Оборачивается. — Шлатт… Ты ёбнутый? Шлатт хмурится. — Э? — Ты должен был остаться у машины! — Уилбур срывается в крик. — Ты должен был остановить проезжающих людей и попросить их вызвать дорожную службу, они дежурят в туман! Ты должен был попросить кого-то отвезти тебя, или такси тебе вызвать, или… Он замолкает, потеряв слова. Шлатт берёт его за руку своей ледяной ладонью. — Уилл… Там машины раз в три часа появлялись. Я бы не успел. А сейчас я здесь, всё ок… — он кидает быстрый взгляд на коридорные часы, — и даже до двенадцати. Пошли. Я готов хорошо заплатить за место у батареи… Шлатт затыкается, только когда Уилбур начинает рыдать, уткнувшись в его полосатый шарф. Так они и стоят в коридоре. Шлатт легонько целует Уилла в висок, поглаживая его по спине, и поочерёдно подгибает то одну ногу, то вторую, как цапля. У него определённо отвалятся колени. Мистер Президент воспринимает эту акцию как личный аттракцион, и кидается на Шлаттовы ботинки. Шлатт на него не реагирует. — Тебе идут блестящие тени, — тихо говорит он Уилбуру на ухо. Уилбур удивлён, что тени заметны, но виду не подаст, потому что пройдите-ка вы нахуй, Джонатан Шлатт, за свои выкрутасы. — Ты конченый. Ты идиот… Ещё раз такое будет, я… Я… — Всё в порядке, Уилл. Я здесь. Прости, что так вышло. Уилбур обнимает его, пытаясь найти остановку неадекватной воронки мыслей. Шлатта нужно заставить заучить несколько номеров. И окрестные улицы. Теперь здесь его дом, он не может позволить себе не узнавать нужное здание… А ещё Шлатт видел его с сигаретой. Стыдно. — Теперь ты знаешь, что я курю… — Теперь? — удивляется Шлатт. — Ты не можешь скрыть курение от человека, с которым живёшь. Вот оно как. Если бы Уилбур был чуточку смелее, он бы спросил, что Шлатт об этом думает. Вообще, пока не похоже, чтобы Шлатт собирался его бросить. С другой стороны он ещё не знает, что Уилбур разбил новый стакан. Что будет, когда узнает? Надо идти в атаку. — Шлатт… — М? — Теперь я не равнодушен к Новому году. Я его ненавижу. Шлатт издаёт смешной ухающий звук. — Оу… Хуёво… Уилбур тащит его отогреваться. Кажется, ещё не поздно что-то там отметить, да? . . .