Золотая секвенция.

Размышления в библиотеке. Книги дороже мне престола. Она читает грустные романы, - Ну пусть сравнит, и ты доверься ей, - Ведь появились чёрные тюльпаны - Чтобы казались белые белей. Владимир Высоцкий. Двадцать четвёртого декабря, накануне Рождественского бала, Гермиона Грейнджер, как всегда сидела в библиотеке, обложившись со всех сторон книгами. Этим вечером она была здесь совершенно одна, что было совсем неудивительно. Все студенты изо всех сил готовились к балу, каждый по своему. Каждая девушка мечтала быть царицей на празднике, самой красивой и привлекательной. Парни с ног сбились, пытаясь придумать, как разнообразить школьную программу праздника, и пронести мимо завхоза Филча с его вездесущей кошкой, мисс Норрис, бутылки огневиски. И лишь Гермионе хотелось быть подальше от весёлой праздничной суеты. Сегодня она решала проблему с проведением досуга у первокурсников на рождественских праздниках. Профессор Макгонагалл попросила её помочь, поскольку Гермиона Грейнджер решила остаться в Хогвартсе на время рождественских каникул. Гарри Поттер уезжает завтра с родителями, Лили и Джеймсом, а также со своим крёстным Сириусом Блеком в Верону, знакомиться с невестой Сириуса. Рональд Уизли с многочисленными братьями, и своей сестрой Джинни едут по путёвке в Лапландию, чтобы покататься в санях, запряжëнных настоящими северными оленями. А вот Гермиона решила остаться в Хогвартсе на все каникулы. Просто захотелось побыть одной. Родители, конечно, расстроились, но она настояла. Очень хотелось провести последнее Рождество в Хогвартсе, потому что это их последний учебный год. Скоро навсегда закончится эта сумасшедшая студенческая пора, и начнётся совсем другой этап в жизни. Гриффиндорке хотелось попрощаться с любимой школой, походить по пустым классам, посидеть в уютном тихом полумраке библиотеки. Jedem das Seine. Каждому своё. Гермиона сидела и перебирала книги, которые она хотела прочитать тем ребятам младших классов, которые, как и она, не уехали домой. Это должны быть хорошие добрые книги, и желательно сказки, передающие дух Рождества, и несущие радость и надежду на чудо. Гермиона отобрала несколько книг. Среди них, конечно, была книга " Щелкунчик и Мышиный король». «Самая добрая сказка Гофмана», — подумала про неё девушка. Она рассматривала красивые двигающиеся картинки в большой книге с обложкой, украшенной серебристыми узорами, как на зимнем окне. Девочка Мари и отважный Щелкунчик, не побоявшийся идти против страшного Мышиного короля, всего лишь с игрушечной сабелькой в руках. Гермиона посмотрела в чёрное холодное окно. В небе улыбкой Чеширского кота завис молодой месяц. Девушка вздохнула и прислонилась лбом к холодному стеклу окна. Подышала на стекло, и вывела пальцем красивые вензеля инициалов. ДМ. Пару секунд смотрела на них, потом торопливо стёрла. Гермиона Грейнджер всегда была честной сама с собой. Она смело смотрела правде в глаза, какой бы странной и нелицеприятной та правда не была. Мысли девушки бродили, обрисовывая знакомый до боли образ. Драко… Вечно Драко. Вечное противостояние двух факультетов. Слизерин и Гриффиндор. Слизеринский принц Драко Люциус Малфой младший и гриффиндорская львица Гермиона Грейнджер, грязнокровка. Лорд чистых кровей и девочка из семьи обычных людей, где волшебство было только в ней самой. Когда Гермиона поняла, что это не просто застарелая неприязнь к школьному недругу? Когда сердце первый раз пропустило удар, всего лишь от встречи с взглядом лениво прищуренных глаз? Гермиона не могла уже точно найти ответ. Малфой всегда присутствовал в её жизни. Он был злым гением, который будил самое тёмное в её душе, изводил её, и заставлял видеть своё несовершенство. И Гермиона снова и снова принимала вызов, поднимала брошенную перчатку и занимала новый пьедестал. Лучшая ученица. Лучшая подруга. Лучшая студентка. Только вот знал бы кто, насколько ничтожно мало значило всё это «лучше» в глазах Гермионы. Она всегда чувствовала себя смешной девчонкой, когда на неё смотрели серые глаза Малфоя. Ей нужно было, чтобы он посмотрел на неё. Увидел. Почему — то ей было важно, чтобы он видел. Но Драко, оставаясь всё тем же грёбаным совершенством, почему — то видел в девушке одни недостатки. Когда он шёл посреди своих слизеринских друзей, которых Гермиона про себя называла «его вассалами», то вспоминала стихи. Я знал, что, отрываясь от земли, Чем выше мы, тем жестче и суровей; Я шел спокойно — прямо в короли И вел себя наследным принцем крови. Я знал — все будет так, как я хочу. Я не бывал внакладе и в уроне. Мои друзья по школе и мечу Служили мне, как их отцы — короне. Не думал я над тем, что говорю, И с легкостью слова бросал на ветер. Мне верили и так, как главарю, Все высокопоставленные дети. Гермиона Грейнджер пыталась понять, и не могла, как так получилось, что мысли о Малфое переросли во что то пугающее, заполняющее всю её душу. Как же это было по — малфоевски — заставить себя любить, совершенно не стремясь к этому. Гермиону завораживало всё это. Драко был создан из противоречий. Саркастичный, никогда никому не льстящий, изящный Драко Малфой, не был бальзамом для ранимых душ. Он был как острый клинок из дамасской стали, резкий, блестящий. Светлая прядь волос, небрежно падающая на острую скулу при наклоне головы, взгляд из — под несправедливо длинных и тёмных ресниц, при такой-то белоснежной коже и волосах. Самый умный среди парней. Да что там говорить, Гермиона была уверена, что он был бы первый в учёбе, если бы захотел. Но Малфой не любил особо напрягаться. Он был джентльмен до самых отпечатков пальцев, хотя откровенно мало старался. Это было у Малфоя в крови. Он никогда не старался. Всё давалось ему даром, как бы в довесок к древнему имени. И он никогда ничего из этого не просил. Особенно любви Гермионы. Гермиона судорожно выдохнула. Всё, что было с ним связано, было так остро, так пронзительно. Да Драко бы в обморок упал, знай он, как давно занял в сердце и мыслях девушки первое место. Некоронованный король, Берущий всё по праву. Я пригубила то вино, Несущее отраву. И я без страха От тебя Приму Любую муку. Лишь поцелуем Пригублю ту Царственную руку. Пои меня Своим вином, И смейся Надо мною. Совсем неважно, Что потом. Ты здесь И ты со мною. Лишь только Это помню я. Лишь только Это знаю. Ты мой Король. Я вся твоя. Колени преклоняю. Не оскорбит Пускай тебя Признанье той, Что ниже. Любовью оскорбить нельзя. Ведь мы не стали ближе… Девушка ахнула, увидев, что пока думала, исписала листок стихами. И даже не заметила. Святые моллюски, уже до стихов дошло… Девушка тряхнула пышными каштановыми кудряшками, и стала рассматривать книги. Так, «Нравоучительные рассказы для маленьких волшебников». Помню я эту книгу. Эти рассказы надо запретить давать читать детям. Они странно влияют на них. Грейнджер нахмурилась, вспоминая опыт чтения этой Нравоучительной книги ребятам младших классов. Как — то осенью она пришла к ним с этой книгой. Они уютно расположились тогда на большой скамье возле замка, благо, погода позволяла. Гермиона выбрала рассказ, который назывался «Добрый Джордж». Ещё там был рассказ про мальчика Джорджа, сделавшего тысячи добрых дел, которые были бы не под силу самому всесовершенному святому праведнику. В конце рассказа этот добряк идёт по улице, и все прохожие смотря на него, говорят: «Вот идёт наш добрый маленький Джордж». Только и всего, стоило надрываться… Прочтя этот рассказ детям, Гермиона спросила всё — таки у них, о чём говорится в рассказе, чувствуя, что это плохая идея. И услышала в ответ, что рассказ о том, что добрые дела вознаграждаются очень плохо. Девушка помнит, что рядом почему то оказался Малфой, и он просто гоготал, ржал, как грёбаный конь, услышав ответ детей. Устами младенца глаголет истина, — заявил Драко, усмехаясь лишь ему присущей улыбкой, и Гермиона вдруг обнаружила у него на щеке ямочку около улыбки. Сердце пропустило удар, и она улетела куда то, встретившись со смеющимся взглядом серых глаз. Но как же потом смеялся Малфой, когда он стал свидетелем того, как после прочтения рассказа о маленьком Гансе, дети устроили Грейнджер форменный бардак. Это был очень поучительный рассказ, где говорилось о том, что маленький Ганс вёл себя скверно, и был в наказание оставлен без обеда. И «в то время, как сёстры и братья его ели вкусные и полезные говяжьи соусы, он утолял голод печëным яблоком и чашкой горячего шоколада»!!! — Грейнджер, ну согласись уже, что твоя книга производит на детей самое развращающее действие, — давясь от смеха, сказал ей Малфой, наблюдая за тем, как Гермиона битый час пытается угомонить первокурсников, которые прямо-таки взбесились, добиваясь счастья есть печëные яблоки и пить шоколад, вместо того, чтобы есть противные говяжьи соусы. Безнравственная книга, Грейнджер! Гермиона слышит голос, и смех Малфоя, когда перелистывает страницы «безнравственной книги». Следующая книга, выбранная Грейнджер, была книга сказок Ганса Христиана Андерсена. Снежная Королева. Да. Это точно про Малфоя. Он словно мальчик Кей, поцелованный прекрасной Снежной Королевой. Видит своим насмешливым взглядом недостатки других людей, подмечает главное, и безжалостно высмеивает. Хотелось бы мне, как девочке Герде, расколдовать тебя, Драко Малфой, при помощи поцелуя. Он должен быть очень горячим, чтобы растопить твоё ледяное сердце… Гермиона смотрела на движущееся изображение светловолосого мальчика, сидящего у подножия ледяного трона. Мальчик выкладывал из острых синих льдинок слово «вечность». У светловолосого Кея из сказки были тёмные ресницы и брови. Как у Драко. На другой странице посреди огромного белого пространства была изображена взъерошенная девочка, упрямо идущая по снегу босыми ногами. Ледяной ветер бьёт ей в лицо, снег огромными хлопьями валит на её тонкую фигурку, она падает, но снова встаёт, и идёт против метели и ветра, к своему Кею… Было уже поздно, но Гермионе не хотелось покидать уютное место. Ей всегда было хорошо среди книг. Она научилась читать очень рано. Всегда, когда девочка читала, слова в книге обретали плоть и кровь. Каждая новая книга была дверь в свой новый мир. Жажда знаний заставляла Гермиону покорять всё новые и новые вершины. Гермиона вовсе не была чёрствым сухарём, и не тщеславие заставляло быть её лучшей. Просто книги были… Это те, кому она доверяла. С ними она могла быть собой. Гермиона знала, что Драко тоже любит книги. Он любит читать, она видела. С его уст срывались порой цитаты, которые он использовал, как оружие в споре. Мало кто из его друзей понимал, откуда он берёт эти отточенные, как клинки, фразы. А Гермиона наслаждалась, по достоинству оценивая его сарказм и феноменальную память. — Друзья! Прекрасен наш союз! — услышала как — то она, проходя мимо стола «змеев». Малфой в это время шутливо поднял чашку с утренним кофе, обводя взмахом руки сидящих за столом слизеринцев. В другой раз Гермиона невольно стала свидетелем ссоры между Блейзом Забини и Дафной. Блейз приревновал подругу к какому -то когтевранцу, и поднял шум на весь класс. Грейнджер отлично помнит своё изумление, когда Драко Малфой лениво наблюдая за ссорой, негромко сказал: «Берегитесь ревности, синьор. То — чудище с зелеными глазами, глумящееся над своей добычей». Гермиона застыла с полуоткрытым ртом. Шекспир. Отелло. Шах и мат. К сожалению, Гермиона не могла отыскать среди своих друзей таких интеллектуалов, как Драко. Гарри был потрясающий, добрый, понимающий, умный, но не большой любитель читать. Рональд Уизли… Иногда Гермионе казалось, что это реинкарнация козы. Он всё время хотел есть. — Но я же расту, — оправдывался он. Гермиона считала, что если такое будет продолжаться вечно, и рост Рона правда напрямую зависит от его аппетита, то он скоро лесничего Руперта Хагрида перегонит, который был наполовину великан. Сейчас и Рональд, и Гарри, и Драко Малфой наслаждаются жизнью, оттягиваются на весёлой тусовке. Даже Полумна Лавгуд с этим её отсутствующим видом, и та выбирала платье для бала. Полумна Лавгуд была одна из самых красивых девушек Хогвартса, но почему-то этого никто не замечал. Грейнджер считала это несправедливым. Зеркало в Выручай- комнате. Красивых любят чаще и прилежней, Весёлых любят меньше, но быстрей, - И молчаливых любят, только реже, Зато уж если любят, то сильней. Владимир Высоцкий. Гермиона так размечталась, перелистывая книги, что не услышала тихие шаги, когда кто-то вошёл в библиотеку. Она подняла голову, когда услышала тихий голос совсем рядом. — Я так и знала, что ты здесь, Гермиона… Полумна Лавгуд стояла рядом, и склонив голову набок, задумчиво рассматривала свою подругу. Гермиона вздрогнула, словно проснулась. — Луна, я как раз думала о тебе. Полумна улыбнулась своей печальной улыбкой. — Почему ты не на балу? — спросила у неё Грейнджер. — Почему ты не на балу, Гермиона? — вопросом на вопрос ответила Лавгуд. Гермиона передёрнула плечами и тряхнула головой. Лавгуд хорошо знала этот жест. Так Грейнджер делала всегда, когда жизнь ей подкидывала очередную заботу, и девушка словно сбрасывала сомнения, поводя так своими худенькими плечиками. Полумна протянула руку Гермионе. — Идём со мной. — Куда? — испугалась та. — Увидишь. Никуда это не годится, вот так сидеть одной — одинёшенькой, когда все веселятся. Я думаю, это даже вредно для здоровья. Нельзя отказываться от бала, когда ты этого заслуживаешь. Полумна вела Гермиону по тёмным длинным гулким коридорам. Музыка и звуки веселья еле сюда доносились из главного зала, но вскоре стало неслышно их совсем. — Пришли, — сказала Лавгуд и прикоснулась рукой к вдруг нарисовавшейся в стене двери. — Выручай- комната, — поняла Гермиона. Полумна кивнула. — Да. Девочки зашли внутрь, и попали вдруг словно в чудесный сад. Словно Полумна Лавгуд открыла не просто потайную дверь в стене, а прямо ворота рая. Свет, птичий щебет, солнечные лучи со всех сторон. Как вообще такое возможно посреди суровой английской зимы? Выручай- комната была наполнена сияющими красками жаркого июльского полдня. Голый пол, и почти никакой мебели, кроме большого овального зеркала в золочёной раме, стоящего посреди комнаты. Стен не видно было из-за вьющихся, похожих на растительных зелёных змей, зарослей девичьего винограда. Всюду были расставлены и развешены жёрдочки, на которых распевали птицы. Зачарованно Гермиона разглядывала порхающих и щебечущих птиц. — Я люблю иногда возвращаться в лето посреди зимы, — пояснила Полумна, как ни в чём не бывало вышагивая посреди всего этого галдящего птичьего рая, и посыпая зёрнышки в кормушки. — Тут чудесно! — вырвалось из уст Гермионы. Полумна тем временем подошла к зеркалу. Она постояла минуту, закрыв глаза, а потом открыла их и посмотрела на своё отражение. Теперь на Лавгуд было бальное платье. Платье было нежное, воздушное, словно сотканное из лунного света, и очень шло Полумне, с её лунным именем. Одеяние упало на плечи, и само расправилось по фигуре, окутав её серебристой дымкой. От этого потусторонняя красота Полумны стала ещё явственнее, и Гермиона молчала, как завороженная, любуясь белокурыми длинными прядями, струившимися ниже пояса, нежным задумчивым лицом, синим мерцающим звёздным взглядом из-под длинных ресниц. — Теперь ты. Полумна подвела Гермиону к зеркалу. — Закрой на минуту глаза, и представь своё самое любимое время года. Всё, что тебе в нём нравится, все его краски и цвета. А теперь открой. Гермиона открыла глаза и посмотрела на своё отражение. Теперь на ней вместо скучной чёрной мантии было шёлковое платье цвета красного золота. Оно было высоко приталенное, как во времена Джейн Остин, и струилось тяжёлыми складками до самого пола. Платье было простое по покрою, с облегающими мягкими рукавами, но гриффиндорка в нём выглядела как королева. Благородство простоты. Гермиона усмехнулась. Она теперь не выглядит, как грязнокровка. …Второй курс. Из красивого рта Малфоя вылетают слова, как пули, с потрясающих губ срывается презрительно: «поганая грязнокровка»… Она потом целый день проплакала. А сейчас Гермиона Грейнджер смотрела на своё отражение, и не узнавала себя. Её озадачивала и волновала незнакомка в зеркале. Краешки её губ приподнялись в задорной улыбке, большие карие глаза радостно блестят. Гриффиндорка смотрела на себя в зеркало — прямо в глаза — с вызовом и одобрением. Пусть она не принадлежит к старинным волшебным родам. Но зато она прекрасна! Полумна Лавгуд, стоящая поодаль, одобрительно кивнула. — Осень, — сказала она, осматривая наряд Гермионы. — Да, я очень люблю сентябрь, — застенчиво улыбнулась Грейнджер. — А у тебя зима? — в свою очередь, уточнила она. — Да. Самое волшебное время года. Всё живое спит, но ждёт своего часа… Полумна медленно прошлась по комнате, напоминая Гермионе птицу, расправляющую крылья. — Теперь мы с тобой должны идти, Гермиона. И переглянувшись, девушки вышли из комнаты. Позже, когда Гермиона вспоминала этот чудесный бал, она понимала, что именно с этого момента приняла решение дать знать Драко Малфою о своих чувствах. Только пока не знала, как. Она просто первый раз пустила всё на самотёк, не строя никаких планов, не загадывая наперёд. Ведь жизнь невозможно распланировать, это не расписание по учёбе. Шаг один. Драко. Не кричи нежных слов, не кричи, До поры подержи их в неволе, - Пусть поэты кричат и грачи, Ну а ты помолчи, промолчи, — Поспешишь- и ищи ветра в поле. Владимир Высоцкий. Первый раз это случилось весной. Драко Малфой прекрасно помнит тот день. Это была середина апреля. Всё пошло наперекосяк с самого утра. Паркинсон завела волынку о том, что пора бы уже относится серьёзнее к их отношениям, после того, как Драко её послал куда подальше, в ответ на предложение провести выходные с её семейством. Да, вот уж точно, предложение, от которого невозможно отказаться. Панси, её мамаша, трое придурочных малолеток — братцев, чиканутая тётка. Соберутся всем кагалом, как всегда, начнут кудахтать… Вот зачем мне это? Что? Панси, очнись. Какие, дракл меня задери, отношения? Мы с тобой прекрасно проводим время, и этого достаточно, кажется?.. Да, не спорю, мы нашли общий язык. Можно сказать, что это так, правда, когда наши с тобой языки постоянно пребывают друг у друга во рту? Охренеть, что за манера портить утро. Бесит. И не надо смотреть на меня так укоризненно, Блейз, ты не моя мамочка. Отвали, Панси. Отвалите все!.. Кажется, мне надо прогуляться… Быстрые шаги к выходу из слизеринского подвала, взгляды сокурсников. Дафна поглаживает плечо Паркинсон успокаивающе. Успокой её Петрификусом. Или Бомбардой. Бесите. Бесконечные дурацкие коридоры. Скорее на воздух… Долбаный Филч, иди нахрен! Кому нужна твоя дисциплина?.. Да плевать мне на зелья. Все достали… Драко сердитым волком прорысил мимо визжащего Филча. Подумаешь, сшиб его ненароком, вылетая из гостиной Слизерина. Ори громче. Скоро ты Пивза за пояс заткнёшь. Кажется, он сейчас перейдёт на ультразвук. Как же вы все меня задолбали… Запретный лес. То, что нужно. Драко Малфой забрёл в Запретный лес, отдаваясь своему желанию побыть наедине с собой. Он бездумно шёл по влажной, покрытой прошлогодней листвой, тропке. Из — под старых листьев проклёвывалась нежная молодая зелёная травка, в воздухе пахло клейкой молодой листвой и свежестью. Апредьское небо сияло ясной голубизной, напоминая Драко цвет любимой краски в коробочке акварели его мамы. Кажется, она называлась берлинская лазурь. Злость постепенно отпускала. Шаги замедлились. Что это? Первоцветы? Мило, мило… Если бы я вдруг сбрендил, и решил написать эссе по травологии для профессора Стебель, то там было бы что — нибудь про первоцветы, «храбро поднимающие свои сиреневые головки навстречу весне.» Хочу в Менор. Чтобы не было постоянно толпящихся вокруг идиотов. А, похрен. Он пнул шишку, и насвистывая, дошёл до маленького озерка, где надрывались лягушки, самозабвенно выводя свои рулады. Хм, надо сюда Панси с Асторией, они покажут мастер класс по кваканью. Вдруг ему на плечо что -то невесомо опустилось. Парень повернул голову, и увидел маленькую бумажную птичку, клюющую его в щеку. Мерлин, что за шуточки? Бумажный птенец. Это что, первокурсники развлекаются? Драко снял с плеча бумажного птенца, и он сам развернулся в листок в его ладонях. Лист был исписан небрежным почерком. Без тебя не могу я дышать. Что мне сделать с этим, скажи? Запрети ты птице летать, Ну а мне не любить прикажи. Ничего у тебя не получится, Ведь без неба птице не жить! И как птица летать в небе учится, Так и учится сердце любить… Вот так, с ходу… Вот это поворот!.. Вираж, даже сказал бы я. Мерлинова борода… Что это такое? Стихи, дракл меня задери!.. Малфой сдул прядь волос, упавшую на лоб. Строки плясали перед глазами. Что — то непонятное происходит сейчас. Драко почувствовал, будто его переносят в другую реальность. Каждая строчка дышала неприкрытым живым чувством, и Драко почти слышал голос, когда читал их. Парень оторвался от стихов, и огляделся по сторонам. Бобарду мне в голову, если я не прав. Девчонка, что это написала, сейчас где-то поблизости. Интересно, интересно… Надо поближе познакомиться с этой таинственной незнакомкой. Она явно не прочь, раз дело дошло до стихов. Забавно… Стихов мне ещё не посвящали. Кто же это написал? Драко не сомневался, что стихи не списаны из какого либо литературного источника. Это чувствуется. Стихи написаны для него, это несомненно. Очень трудно порою бывает, Ведь учится летать нелегко. Ветер встречный крылья ломает, Но взлетел — так лети высоко. Драко бережно, как сам от себя не ожидал, сложил лист бумаги и аккуратно убрал в нагрудный карман. Весенняя кутерьма. Гермиона Грейнджер сопровождала первый курс Гриффиндора на урок травологии. Гарри Поттер и Рон Уизли отбывали в это время наказание у профессора Снейпа за безобразное поведение на уроке зельеварения. Скорее всего, друзья сейчас чистили котлы без помощи волшебной палочки, собственноручно. Гермиона улыбалась, глядя на детвору. Ребята весело скакали впереди неё, радуясь солнышку. Оно изо всех сил светило с синего апрельского неба. Крики детей разносились по всему Хогвартсу. Малышня от переполнявшего счастья прыгали, визжали, смеялись. Гриффиндорка не торопилась угомонить первокурсников, пускай вволю порадуются тëплому апрельскому деньку. Вдруг раздался пронзительный визг завхоза Филча. Гермиона огляделась, чтобы понять, могло вызвать такое возмущение завхоза. Через маленькую изгородь, отделяющую школьную территорию от маленького сада с плодовыми деревьями и кустарниками, где эльфы домовики заботливо взращивали ягоды и фрукты для студентов, перевесился первокурсник Джон Найтли, и, дрыгая ногами, обрывал с кустов зелёный ранний крыжовник. — Ах ты поросëнок! Ах ты свинëнок! — надрывался Филч. Завхоз нёсся к ним на всех парах, размахивая в воздухе огромной хворостиной. Следом вприпрыжку скакала Мисс Норрис, его облезлая кошка. Неизвестно, до каких ещë эпитетов дошëл бы Филч в своëм праведном гневе, но на помощь нарушителю порядка пришла Гермиона. — Простите, но мы опаздываем на травологию, мистер Филч, — строгим голосом сказала Гермиона, еле сдерживая смех. Она поспешно повела детей по направлению к теплицам, мечтая уже как можно скорее доставить этих сорванцов на место. Шаг два. Гермиона. О, если б знал ты, как мечту лелеешь, Смеясь над ней. Чем дальше ее гонишь, Тем ближе и настойчивей она. Уильям Шекспир. Буря. Гермиона Грейнджер торопилась на завтрак. Надо было ещё успеть заскочить в библиотеку перед парой по зельям. Сегодня они объединены со слизеринцами. А вот, кстати, и они… Слизеринский принц со своими вассалами. Белоснежная кожа, светлые волосы, точёные черты лица. Кажется, дотронься пальцем-порежешься. Ртутный блеск серых глаз манит, как лесное озеро. Несправедливо быть таким красивым, когда ты такой злой. Вышагивает беззаботно среди своей свиты, выглядит безукоризненно, как всегда. Чёрное ему идёт. И как всегда, сбоку, на левой руке, висит Паркинсон. Тоже красотка, как с обложки модного журнала. Не то что я. Волосы вечно взлохмаченные, как гнездо сороки. Утро в курятнике. Блин, хватит на него пялиться, уже Рон заметил. Что? Нет, Рональд, всё в порядке, хорёк ничего мне не сделал. Я просто задумалась. Да, Рон, так бывает, когда твой мозг функционирует. Тебе бы тоже не помешало… Гарри, вот скажи, на кой тебе волшебная палочка, если ты ей даже элементарные вещи не можешь сделать? Репаро! Пожалуйста, Гарри, на здоровье, Гарри. Гермиона починив очки Поттеру, прошла на своё место и окинула взглядом стол. Что сегодня на завтрак? Отлично! Полезная овсянка, свежие яйца… Приятного аппетита, мальчики! Мерлинова борода! Невыносимое зрелище… Он чавкает, как свинка в ведре помоев. Да, правильно, Рональд, и тарелку оближи… Рональд Уизли хрюкнул, поперхнувшись огромным куском пирога, который запихивал в рот, и потянулся за сосиской. Гермиона отвернулась от этого кошмарного зрелища и перевела взгляд на стол напротив. Малфой сидит за своим столом, как король. Какие манеры… Ничего не скажешь, в нём есть шик… Какой всё-таки потрясающий у него взгляд… Что? Он смотрит? Сколько же я на него пялюсь? Гермиона поспешно вскочила из-за стола. Нет, спасибо, Гарри, я сыта. Вот, возьму с собой яблоко… Простите, мне надо в библиотеку! Так, пройти мимо стола со змеями, не смотреть на Малфоя. Да, Малфой, грязнокровка тоже рада тебя видеть. Доброе утро, как говорится… Блин! Да денёк просто чудо… Шаг три. Драко. — Привет, грязнокровка, куда то спешишь? Опять Уизел показывает своё знание хороших манер? Грейнджер пронеслась между столами Гриффиндорских львят и Слизерина, как маленький вихрь. Малфой проводил её взглядом. Опять эти недоумки не дали заучке толком позавтракать. Кстати, завтрак был так себе. Выбор невелик. Мерзотная овсянка, холодные вареные яйца, тосты… Надо дать разгон домовым эльфам, совсем обнаглели, работать толком не хотят. Панси обвилась вокруг Малфоя, как плющ. Соскучилась, говорит. Серьёзно, Панси? Когда успела — то? Часа не прошло, как ты слезла с меня. Дополнительные занятия, хм, по анатомии с тобой, конечно, довольно увлекательны… Драко наблюдал за тем, как Блейз методично поглощал невкусную кашу ложка за ложкой. Можно позавидовать такому аппетиту. В голове вертелись мысли о том, кто же эта сумасшедшая девчонка, написавшая Драко стихи. Малфой злился на себя за то, что не может выкинуть это всё из своих мыслей. Его зацепило. Со вчерашнего дня, после того, как получил это письмо, он не мог думать ни о чём другом. И как назло, он не мог никого представить, кроме полоумной Лавгуд, кто на такое способен. Но это точно не она. Несмотря на то, что девушка всё время витала в облаках, Малфою она точно стихов не подкидывала. Если она кому- либо и накатает признание в любви, так это мозгошмыгам, о которых всё время твердит. Шаг четыре. Гермиона. Слова бегут, им тесно-ну и что же! - Ты никогда не бойся опоздать . Их много — слов, но всё же если можешь, Скажи, когда не можешь не сказать . Владимир Высоцкий . Гермиона вертела в пальцах перо, сидя над чистым листом. Слова рвались из сердца, но девушка знала, что стоит ей написать, как она немедленно захочет, чтобы он прочитал. Гермиона была уверена, что Драко пытается вычислить, кто послал ему те стихи. Она была в шоке от самой себя. Писать стихи девушка начала давно, так она давала выход своим эмоциям и чувствам. Гермиона Грейнджер боялась показать свою боль, или страх, и прятала также свою нежность. Словно улитка в раковину. Словно щит, этот образ девушки, думающей только о учёбе, ограждал её от излишнего внимания. Девушка настолько привыкла выражать своё «я» в стихах, что даже не задумывалась об этом. Она ни в коем случае не считала себя поэтом, просто это был один из способов её взаимодействия с миром. И никто ничего не знал о её тайном творчестве. Ни в коем случае, никто не должен знать, что Гермиона Грейнджер этим занимается. Мерлин, стыд какой. Даже Рон и Гарри не догадывались о том, ни разу не читали и строчки её стихов. А вот Малфой читал … Интересно, как ему, понравилось? Гермиона долго думала, какие из стихов, посвященных ему, можно показать Драко. Это, конечно, была плохая идея. Мягко сказано. Это было чистое безумие. Никогда не знаешь, как поведёт себя Малфой. Вообще, конечно, это какой — то вселенский сдвиг по фазе. Утешает одно — Драко ни в жизнь не подумает, что грязнокровка, которую он постоянно тыкал в её грязь, влюбится в него до такой степени, что начнёт писать ему стихи. Гермиона, ты ненормальная. Ты точно не ищешь лёгких путей… Или это комплекс отличницы, заставляющий влюбляться в плохих парней? Просто очень трудно с этим бороться. Он ведь и правда был хорош… Гермиону всегда изумляло, как ему это удаётся. Когда она первый раз написала стихи, вызванные мыслями о Драко Малфое, она не поверила сама себе. Это же не прекрасный рыцарь, это же, мать твою, наглый, самолюбивый, напыщенный Малфой! Нет, он, конечно, прекрасен, спору нет. Но не для тебя. Что с тобой, Грейнджер?.. Но, кажется, сердце разглядело что- то ещё в наглом Малфое. Оно рвалось к нему, начинало стучать, как бешеное, при виде его. Гермиона сопротивлялась как могла. А потом поверила сердцу. Гриффиндорка вспомнила зимний вечер в библиотеке накануне Рождественского бала. Полумна пришла к ней и просто изменила её жизнь. После того вечера довольно-таки монотонная жизнь Гермионы, до этого заполненная в основном учёбой, потекла по какому -то волшебному руслу. Девушка увидела, какой она может быть. То бальное осеннее платье, подаренное зеркалом в Выручай-комнате, стало для неё символом победы. Грейнджер до сих пор помнит изумлённые взгляды всех собравшихся на празднике. Когда они вдвоём с Полумной Лавгуд вошли в шумный зал, то всё затихло. Студенты и преподаватели Хогвартса, как один, затаив дыхание, смотрели на двух девушек, появившихся как чудесные видения среди них. Светловолосая Полумна, мерцающая в своём белоснежном наряде, как лунный свет на снегу, и искрящаяся Гермиона Грейнджер с золотисто- каштановым облаком кудрей в красно- золотом шёлке. — Это Гермиона, что ли? — едва вымолвил тогда Рон, толкнув в бок Поттера. Гарри лишь мотнул головой, не в силах и слова сказать. Гермиона тогда поняла, что ей век не забыть ошеломлённое выражение лица Драко Малфоя, смотревшего прямо ей в глаза. Это был настоящий фурор. Там на балу, гриффиндорка Гермиона Грейнджер прошла какую — то точку невозврата. Гермиона решительно придвинула лист и начала писать. Шаг пять. Драко. Ну сколько ж будет эта пытка, Тебя не видеть и не ждать? Твои глаза, твоя улыбка- За них я жизнь хочу отдать. Отдать себя всю, без остатка, И стать травой у ног твоих . Хочу стать ягодой я сладкой, И губ коснутся дорогих… Серьёзно? Опять это? Драко сложил листок и обвёл взглядом пустые трибуны. Он возвращался с тренировки по квиддичу, когда бумажный вестник снова опустился на его мантию. Строчки, казалось, пылали, как и щёки Малфоя. Стихи в этот раз были довольно горячими. Да что это такое? Только Драко было решил, что это был просто розыгрыш, дурацкая апрельская шутка, как прилетает следующее письмо… Прошлое послание парень старательно спрятал, ругая себя за излишнюю сентиментальность, но ничего не мог с собой поделать. Мерлин, да кто это пишет? На стадионе уже никого не было, только Оливер Вуд торопливо шёл от душевой, на ходу вытирая лицо полотенцем. Ну, уж он точно не будет писать такое, или я что-то про него не знаю… Нахмурившийся Малфой пошёл в сторону озера, решив там хорошенько всё обдумать. Без лишних глаз. По пути что-то толкнуло его в грудь. Мерлин, грязнокровка. — Грейнджер, убить меня решила? Тёмные глаза, не мигая, уставились на него. Два тёмных озерца, в которых плещется испуг и что- то ещё. — Прости. — Что? — Прости, что я тебя задела. Драко был раздосадован, что не понял выражения глаз Грейнджер. Что-то не то. Может, он из-за этих странных писем тоже ведёт себя так странно, что даже Грейнджер стала это замечать? Что это такое было в её взгляде? Она извинилась, кстати… Мило. Так и быть, просто пойду дальше… Драко обошёл застывшую на месте девушку и пошёл в сторону озера. Гермиона продолжала смотреть ему вслед. Вернее на то, что он держал в руках. На своё письмо. Шаг шесть. Гермиона. Тогда лишь двое тайну соблюдают, Когда один из них её не знает. Уильям Шекспир. «Ромео и Джульетта.» Когда девушка отважилась первый раз отправить ту бумажную птичку со стихами Малфою, она чуть от страха не умерла. Она долго ждала, когда он окажется один, без своей свиты, и наконец случай представился. Это был чудесный солнечный апрельский денёк. Солнце щедро после промозглой сырой зимы одаривало своими лучами остров, и всё живое радостно встречало приход весны. Гермиона, измаявшись от того, что постоянно приходится скрывать свои чувства к злейшему врагу Золотого трио, решилась на отчаянный поступок. Она видела, как Драко Малфой расстался со своими друзьями, и направился в сторону Запретного леса. Немного погодя, убедившись, что поблизости никого нет, Гермиона последовала вслед за ним. Парень быстро шёл по тропинке. Гермиона шла следом, стараясь ступать как можно тише. Драко беззаботно шёл, глазея по сторонам, а потом даже стал насвистывать. Тонкий, изящный, высокий, с широкими плечами, как же он был бессовестно красив! Гермиона замерла, когда он вдруг остановился. Пора! Левитациус! Бумажная птичка выпорхнула из рук девушки и села на плечо Драко. Гермиона замерла, не дыша. Он поворачивает голову, тёмные брови в недоумении поднимаются при виде птички. Берёт бережно в ладони, птичка превращается в лист бумаги. Читает. Годрик великий! Гермиона тихо поворачивается на носочках и что есть силы стремглав уносится подальше от Малфоя, сама не зная, куда мчится. Шаг семь. Драко. Хочу того, чего мне не хватает. Уильям Шекспир. «Ромео и Джульетта». Малфой задумчиво уставился на огонь в камине. Весь день он перебирал в уме имена девчонок. Кто из них способен написать для него стихи? Пойду по пути исключения. Это точно не слизеринка, или я ничего не знал о тех, с кем живу бок о бок семь лет. Воображение быстро нарисовало картинку: холеная Дафна Гринграсс в шёлковом пеньюаре томно вздыхая, пишет стихи, мечтая о Драко Малфое, и роняя слёзы, глядя на Луну. Конечно, выглядит очень соблазнительно, но, увы, совершенно недостоверно… Все слизеринки совершенно отметаются. Они сами ждут преклонения и признаний в стихах. Кроме Панси. Эта, кажется, могла бы, но у неё свой метод показать свои чувства, и это неплохо у неё получается. Поступок несколько отчаянный, что, пожалуй, в стиле Грифиндора. Но он слизеринец, и это априори невозможно. Он ломал голову, но чувствовал, что ни на шаг не приблизился к разгадке. Малфой чувствовал на себе вопросительный взгляд Блейза, но не знал, что сказать. Драко не хотел показывать стихи никому. Не хотелось этим ни с кем делиться. Чувство радости наполняло его, когда он снова украдкой разворачивал листок и смотрел на неровные строчки. Что-то щемящее и нежное словно проростало в глубине души. Стоп- стоп-стоп! Малфой одёрнул сам себя. Что за хрень? Не хватало ещё слюни от стишков пускать. Это в стиле Долгопупса, но не Драко Малфоя. Всё, хоре… Парень решительно взял со стола бутылку огневиски и сделал большой глоток. Забини приподнял чёрную бровь. — Осмелюсь спросить, мой аристократичный друг, что с тобой последнее время такое творится? Ты, с тех пор, как погулял по Запретному лесу, места себе найти не можешь. Тебя там, случайно, не зачаровали? — Всё возможно, — пробормотал Драко. — Наверное, какая то дриада, — предположил Тео, — заманила нашего принца к себе, и он теперь пребывает под властью впечатлений… Драко швырнул в Тео подушкой с дивана, тот ловко увернулся и заржал, когда подушка угодила в Блейза. — Блять, что за детсад? Блейз швырнул подушку обратно и в этот раз Тео не смог увернутся. Теперь ржали оба. Драко поморщился и прикрыл глаза. Думай- думай- думай. Что это за романтичная особа пишет такие пылкие письма? Второе письмо лежало теперь рядом с первым в тайнике, вместе с другими ценными для Драко вещами. Малфой сам себя убеждал, что это для того, чтобы никто не увидел, но понимал, что это чушь. Просто эти стихи стали для него …чем? Чем то… дорогим? Нет, это уже похоже на какую- то одержимость. Эта тайна сводила Драко с ума, не давала спать ночами. Парень не мог пожаловаться на отсутствие внимания со стороны женского пола, девчонки по нему обмирали всегда. После четвертого курса Малфой уже не знал, куда от них деватся. Иногда он снисходил до какой — нибудь, и счастливица ловила завистливые взгляды до тех пор, пока следующая не занимала её место. Сердце же Драко оставалось свободным, несмотря на то, что Панси всем и вся твердила, что их с Драко объединяют светлые чувства, а не просто перепих в свободное время. Кто из девочек мог написать это? Эти стихи что-то смутно напоминали Драко, какой то образ вырисовывался из строчек, так отчаянно говорящих о любви. Любовь? Малфой, ты совсем ку-ку? Бомбарду мне в голову! Надо срочно с этим разобраться, а то так недолго присоединиться к тем пускающим слюни идиотам, что подписывают тошнотворные открыточки в виде сердечек!.. Драко Малфой решил, Драко Малфой сделал. Недопитая бутылка отброшена в сторону. — Я в библиотеку, — кинул он друзьям и покинул гостиную, не обращая внимания на изумлённые взгляды друзей. — Библиотека? В субботу вечером? Блейз свёл брови. Тео поперхнулся пивом. Шаг восемь. Гермиона. Что значит имя? Роза пахнет розой, Хоть розой назови ее, хоть нет. Уильям Шекспир. «Ромео и Джульетта». Уйдёшь ты, как радость, Как солнечный свет… Могу от я тебе помешать? Ты скажешь: забыть. Не забуду я, нет! Можно ль забыть дышать… Гермиона отложила перо в сторону. Опять стихи. Её раздирали противоречивые чувства. Она стала сомневаться в том, что хочет, чтобы Драко узнал, кто автор этих писем. В глазах темнело, и голова начинала кружится, когда гриффиндорка начинала об этом думать. С чего я взяла, что он обрадуется?.. Нет — нет-нет! Он никогда ничего не узнает! Это просто счастье, что он прошлый раз ничего не понял, столкнувшись с ней на стадионе… Ну конечно, ему и в голову не пришло. Кто она такая? Сухарь Грейнджер. Заучка Грейнджер. Грязнокровка Грейнджер. Грейнджер Синий чулок. Белая ворона Грейнджер. Гермиона собрала книги, и совсем уже было собралась уходить, как услышала шаги. Кто-то вошёл в библиотеку, непонятно только, зачем. Кому надо, кроме неё, здесь торчать? Ответ она узнала быстро. Малфой появился из-за книжных полок, и ухмыльнулся, приподняв бровь, увидев Гермиону. — Грейнджер, — протянул он. Гермиона прислушалась к звукам своей фамилии в его устах. Словно камешки гравия перекатываются. Но как же маняще звучит его голос… Гермиона прикрыла глаза. Шаг девять. Драко. Забавно. Я надолго запомню выражение лица Забини, когда он услышал, что я иду в библиотеку. Кстати, а зачем? Вот почему- то мне кажется, что я найду ответ там… Надо покопаться в книгах, давно я не перечитывал Сборник Менестреля. Там были такие забавные стихи… Добрый вечер, Пивз. Не визжи так, твой любимец Филч всё равно тебя не услышит. Он вместе со своей возлюбленной Мадам Норрис усвистал в какой нибудь кабак в Хогсмиде. Суббота, как-никак. Лишь я тут ошиваюсь возле дверей библиотеки, как какой то оголтелый библиоман. Как книжный маньяк, навроде Грейнджер. А вот, кстати, и она. — Грейнджер… Что это такое? Что это с ней? Глаза прикрыла. Спать здесь собралась? Может, прямо на книгах? — Ты чего, грязнокровка? Плохо тебе? Смотрит. Молчит и смотрит. Дар речи потеряла? Наложили заклятие немоты? — Добрый вечер. Уф, прям отлегло. Ну, привет, коль не шутишь. Чего это с тобой, что это ты так подзависла? Девчонка смотрела так, как будто в нём одном был весь мир. Что за хрень? Драко оглянулся через плечо, чтобы удостовериться, что он один, и она именно на него так уставилась. Ладно, я не за тем пришёл, чтобы играть в молчанку с грязнокровкой. Мне надо кое-что выяснить. Вот, этот отдел с поэзией. Раннее Средневековье, Ренессанс… Гермиона молча наблюдала, как на столе за спиной Малфоя вырастает баррикада из книг. Драко деловито тыкал палочкой в сторону книжных полок; и тяжёлые фолианты послушно выпархивали со своих мест, тяжело ныряли в воздухе, шурша страницами, и ложились рядами на указанное им место. Девушка невольно залюбовалась. Сосредоточенное лицо Малфоя и тишина библиотеки как -то очень гармонично сочетались. Душа её запела, словно услышала очень хорошо сыгранную мелодию из хорошо подобранных аккордов. Драко тем временем уже вовсю листал страницы в книгах. Гермиона догадывалась, что он ищет, это как — то связано с тем, что он пытается вычислить автора стихов. Но не думает же он, в самом деле, что найдёт эти стихи в этих поэтических сборниках. Конечно, нет. Зачем тогда? Драко тем временем сел за стол, просматривая книги. Он чувствовал на себе взгляд Гермионы, и не понимал, почему она никак не уходит. Она явно собиралась, когда он пришёл сюда. Грязнокровка, уйди, не до тебя. Даже не хочется тратить время. Пошла отсюда. Просто иди. Я хочу быть один. Гермиона присела робко на стул рядом с Малфоем. Что это, нахрен, такое? Аттракцион невиданной наглости? — Помочь? Тихий голос звучит совсем рядом. Драко дёрнулся и повернулся в сторону, где сидела Грейнджер. Их локти соприкоснулись, и Драко дёрнулся. Чего тебе надо? Отодвинься! Гермиона видела по глазам парня, что он злится. Она нарушает его личное пространство. Но она не в силах была отодвинуться от него. Первый раз она была так близко от Драко. Первый раз наедине. Гермиона вдохнула воздух между ними и закрыла глаза. Она чувствовала его запах. Он пах, как самый лучший праздник, что-то цитрусовое и хвойное, и ещё манящий мускус. Гермиона чувствовала, что её уносит куда-то на мягких волнах, но ничего не могла с собой поделать. Его близость опьяняла. Малфой во все глаза уставился на Грейнджер. Что это такое творится с девчонкой? Блаженство. Драко теперь мог точно описать, что означает это слово. Он видел это сейчас воочию. Блаженство было на лице этой сумасшедшей девчонки, блаженство было в её глазах, её взгляде, устремлённом на него, блаженство дарили её руки, горячие, проводящие мягко по его торсу… Что? Не было никаких рук, она просто сидела рядом, почти прислонилась к нему, но вот руки… Это уже дорисовала слишком бурная фантазия Драко. Не надо было прогонять Панси. Вот к чему приводит воздержание. Эта сумасшедшая девчонка рядом, какого дракла она творит… — Драко… Голос мягкий и нежный. Малфой замер, услышав своё имя из её уст. Никогда бы не подумал, что просто имя, его драконовское имя, может так маняще звучать. — Я могу помочь тебе… Да, Грейнджер, пожалуй, могла бы, и возможно, прямо здесь и сейчас, на этом грёбаном столе, среди этих грёбаных пыльных книг. Да только потом твои львята меня на клочки разорвут. Драко мотнул головой, отгоняя дурман. Гермиона повторила его движение машинально, и кудрявый локон мазнул его по щеке. Как они оказались так близко? Недостаточно близко… Хочется ближе. Вдруг над головой раздался пронзительный визг. Пивз, кто же ещё! Всё, хватит, пожалуй!.. Парень схватил парочку из лежащих на столе томов, и покинул библиотеку. Грейнджер покачала головой и тихо рассмеялась. Забыть тебя навек Я не могу, хоть больно. И песни все свои Лишь о тебе и петь… Судьба моя- любить Тебя, мой ветер вольный. И только за тобой Всегда вослед лететь… Нас разлучает всё — Пространство, время, люди. И даже волшебство Не может мне помочь. Я знаю: Никогда с тобою Мы не будем. И точно знаю я: Не надо слушать ночь! Но ни на что, Ты знай, Любовь не променяю! Хоть много боли в ней, Но больше теплоты. Ведь только лишь тогда Я счастлива бываю. Ведь только лишь когда, Со мною рядом ты…