Золотая секвенция.

Не сравнил бы я любую с тобой, — хоть казни меня, расстреливай. Посмотри, как я любуюсь тобой - Как Мадонной Рафаэлевой! Владимир Высоцкий. Последний аргумент. Драко чувствовал себя королём. Он всегда чувствовал себя так, но Гермиона дарила это ощущение как -то совершенно особенно. Никто никогда не смотрел так на Драко. Она забывала дышать, когда была с ним рядом. Малфой надивиться не мог, наблюдая всё это. Как будто не было этой его многолетней травли по отношению к ней. Драко наслаждался своей властью над девушкой. Слишком остро она воспринимала, всё что связано с ним. Когда Гермиона видела его, то начинала сиять. Драко мог поклясться, что в темноте её окутывало тёплое сияние, а когда она прикасалась к нему, то с ним что-то случалось. Дурман окутывал его, и её близость опьяняла. Гермиона была нежной и в то же время отчаянной. Она каждый раз так прикасалась к нему, как будто от этого её жизнь зависела. Сердце её колотилось, словно пытаясь вырваться из груди. К нему . Кровь закипала, и парню всё труднее становилось сдерживаться. Они лежали обнявшись, под одним одеялом, но засыпали потом на разных сторонах кровати. Малфой согласился быть в её жизни, и ей этого было достаточно. Ну, по крайней мере, она так говорила. А Драко Малфой никак не мог переступить через свои сомнения. Слова Блейза о том, что она хотела приворожить его, ставили дурацкий барьер. Он осторожно изучал её. Правда, иногда они срывались, как совсем недавно. Малфой еле остановился. Словно шлагбаум, выхлестнуло воспоминание о музыкальной магии. С другой девушкой он бы не стал так заморачиваться. Но с Грейнджер всё было по-другому. Он точно хотел знать, что это не воздействие какого — то волшебства, а именно её чувства. Потому что у Драко по отношению к ней всё было по — настоящему. До саднящей боли в груди. Именно это и смогло остановить его тогда. Их романтичные ночи вдвоём были пьянящими, наполненные сладкими прикосновениями и нежными поцелуями, но они не переходили черту. Драко и Гермиона были совершеннолетние, в семнадцать лет у чистокровных волшебников уже принято заключать помолвки. Малфой пока не был ни с кем помолвлен, и до недавнего времени ему было всё равно. Пока всё так неожиданно не завертелось. Пока в его жизни не появилась Грейнджер. Малфой был брезглив, и поэтому в своей личной жизни был осмотрителен. Хотя девчонки, начиная с третьего курса, сами за ним бегали. Ему стоило только руку протянуть- и как спелый плод падает с дерева, так очередная красавица Хогвартса с радостью порхала в его объятия. Но с Гермионой всё было как-то по- другому. А Грейнджер… Всё, о чём Гермиона писала в стихах, было правдой, она под каждым словом бы подписалась. Но всё произошло слишком быстро. Их волшебным образом вырвало из их привычной студенческой жизни, и переместило в какой-то своеобразный рай, где они могли постепенно узнать друг друга. Гермиона от счастья умирала, видя как смотрит на неё Драко. Не говоря уже про его прикосновения. Этот огонь, сжигавший его, зажгла она. Но он почему — то снова и снова ставил стены. Драко Малфой как то изучающе смотрел на неё. Так смотрит, наверное, энтомолог на какой нибудь редкий вид жука… Грейнджер это обескураживало, и порой злило. Он до сих пор толком не верит ей. И это очень обидно. И потому она пользовалась каждым моментом, чтобы быть к нему ближе. Ещё Гермиона любила делать так. Скажи это Драко Малфою хотя бы месяц назад, не поверил бы. Но она это делала! Вечером, закончив дела, садилась у его ног, как преданный пёс, прямо на пол, когда он, почти засыпая от усталости, ел приготовленный ею ужин. И обнимала его коленки, кладя на них свою кудрявую голову. Когда она первый раз так уселась на полу около него, и обняла, то Малфой поставил стакан мимо стола. Он попытался поднять Грейнджер, но та засмеялась, и спросила, в чём дело. — Нахрен, Грейнджер, какого дракла ты творишь? Что за номера? Она прислонилась щекой к его коленке, и чуть ли не мурлыкала. — Драко, перестань, мне просто так хочется. И тебе должно это нравится, я же знаю, какой ты самовлюблённый павлин. После этих слов парень немного успокоился, услышав прежнюю Грейнджер. Он всмотрелся в её смеющийся взгляд, и его немного испугала её безграничная доверчивость, какая светилась тогда в карих глазах. И он ещё раз спросил: — Гермиона, зачем? Она помотала кудрявой головой, и лишь поближе придвинулась, обняв его за пояс. Грейнджер у ног Драко Малфоя, тысячи громов… Девушка, выполняющая рядом с ним простые домашние дела, была манящей и загадочной, несмотря на всю казавшуюся внешнюю простоту. В Гермионе словно что -то таилось, и Малфой готов был отдать половину своего огромного наследства, чтобы разгадать эту загадку. Малфой не мог забыть о дурманящих стихах, несущих в себе что-то неуловимо манящее. Драко улавливал эту золотую нить, когда иногда ловил её взгляд на себе, когда она думала, что он не смотрит. Или когда она негромко напевала, что- то делая по дому. Или когда Гермиона садилась около него на крыльце и долго наблюдала за ним, пока он возился с какой нибудь очередной сломанной магловской штуковиной, требующей починки. Драко видел, что Гермиона любуется им, завороженно смотрит на его руки. В такие моменты она часто тихонько прижималась к нему сбоку, и обвивала своими тонкими руками. Как — то раз они лежали в своём маленьком вишнёвом саду, в тени вишнёвых деревьев и цветущих кустов жасмина и слушали пение каких то птиц. Драко не особо разбирался в местной фауне, хотя допускал, что это могли быть скворцы. Или дрозды. Пели они неплохо, по крайней мере. Гермиона лежала рядом на его плече, мечтательно смотрела на высокое весеннее небо, и рассматривала красивые белые большие облака. Драко посчитал, что это подходящий момент для разговора о её стихах. До этого Гермиона старательно обходила эту тему, стесняясь непонятно чего. — Ты мне даже ни одного стихотворения не написала с тех пор, как мы тут застряли… Голос Малфоя был немного обиженным. — Что, добилась своего, заполучила шикарного парня, и теперь всё? Мерлинова борода, как он это делает? Щёки девушки красные, как маки. — А как же та песня? Помнишь, я пела тебе… Ах, да, про созвездие Дракона… — Но это всего одна! Раньше ты мне целыми днями строчила… — Драко… Девушка пытается подобрать слова. — Я их писала не специально…ну, не для того, чтобы привлечь. Просто иногда дышать невозможно было, так хотелось быть с тобой рядом… Малфой замер. В первый раз Грейнджер говорила так откровенно о своих посланиях. — Стихи были как спасение, словно если не напишу — умру. А потом стало важным, чтобы ты знал…что тебя кто- то так любит. Малфой понял, что всё это время он слушает, задержав дыхание. — Драко… Я могла коснуться тебя только через стихи. Глаза Гермионы смотрят отчаянно на него. — А теперь мы всё время вместе, я дышу с тобой одним воздухом, могу касаться, дотронуться, и видеть тебя. Это мне нужно. Я дышу тобой, Драко. И я всё время боюсь, что когда наше пребывание здесь закончится, я опять стану для тебя той, кем была до этого. Грязнокровка. А ещё хуже- никем. » — Драко, ты для меня всё, ты весь мой мир… — Гермиона… Ты сейчас — тоже для меня всё. И знаешь, я просто дурак, что так изводил тебя все эти годы… Гермиона, что мне для тебя сделать, — Драко. Мне ничего не надо. Просто будь. Хорошо?» Этот диалог проносится в голове девушки, но на самом деле, конечно Малфой ничего подобного не произносит. Это просто очередные фантазии. — Так, значит… Воздухом одним дышишь… Хорошо… Гермиона смущённо прячет глаза. Она кое-что нашла недавно, и решает идти ва- банк. Просто девушка вспомнила, что на Остров попала вместе со своей тетрадкой, куда записывала все свои стихи, посвящённые Малфою, начиная со второго курса. — Да, Драко… — М? — Я тебе тут написала ответ… — Ответ? — Помнишь, ты спросил, " зачем», …ну, когда я первый раз…села рядом с тобой… — На пол, возле моих ног, — продолжил Драко услужливо елейным голосом. — Святые моллюски, Малфой, как ты это делаешь? — Делаю что? — Это… Такие переходы… только что был такой…всепонимающий, а сейчас…не получишь тогда. И Гермиона стала прятать что — то за спиной. Малфой моментально развернулся, и перехватил руку Грейнджер. — Нет уж, давай, показывай, я хоть почерк сравню… А то вдруг это вовсе не ты всё мне это писала!.. Драко смеётся, видя как от возмущения вспыхивают щёки девушки. — Драко Люциус Малфой, ты иногда бываешь просто невыносимым! — Да, и при этом всегда прекрасным…и красивым… Грейнджер, это заразно? Признайся, когда ты меня давеча укусила, то внесла свою поэтическую бациллу? Я уже стихами заговорил, ужас какой! Ты же ведь меня потому и любишь, что невозможно не любить такое совершенство, м? Малфой откровенно насмехался, снижая градус драматизма. Он был готов услышать отпор от Грейнджер, и замер, услышав тихий, но вызывающий ответ. — Драко. Я даже не знаю теперь, любовь ли это. Это ощущается как нужда. Как постоянная жажда. Она опустила глаза и покачала головой. — Никаких бабочек в животе. Никаких крыльев. Просто срывает и уносит, за тобой. И ничего я с этим поделать не могу… Драко закусил губу, и поймал на себе взгляд Гермионы. Так обычно делала она. Он и правда от неё всякого понабрался. Уже нижнюю губу закусывает, как она. Ладно. — Ты вроде что — то мне принесла… — Ах, да, — Гермиона смущённо улыбнулась. Она вытащила откуда-то из-за спины завалившийся свёрток. Драко развернул упаковку. Перед ним оказалась тетрадь. Просто толстая тетрадь в серой обложке. Драко приподнял удивлённо бровь. — Грейнджер, ты решила показать мне свой дневник? В нём ты описываешь свои мечты обо мне? — Нет, это не дневник… Хотя да, там мои мечты о тебе… Голос девушки дрожал, она запиналась и прятала глаза. Драко положил руки на колени и уставился на неё. — Не пугай меня. Что ты ещё придумала? — Там стихи. Гермиона виновата посмотрела на Драко, словно признаваясь в смертном грехе. Драко показалось, что его толкнули с обрыва. Остановите Землю. — СТИХИ? Целая тетрадь? Гермиона услышала каждый звук в этих словах. Она зажмурилась. Неужели она всё испортила? Неужели она сделала что-то, что совсем оттолкнёт Драко от неё? Но он же сам про них спросил… — Да, — упавшим голосом сказала она. Драко внимательно взглянул на девушку. Опущенная голова, поникший вид, пальцы сжались в кулачки и прижаты к коленям. Что это, блять? Она что, испугалась? Стоп —стоп — стоп! Да, правда, слеза скатилась по её щеке и капнула на обложку тетради. Парень чуть не взвыл. Он схватил Гермиону за плечи и притянул к себе. Нежно поднял пальцами её подбородок и поцеловал куда — то в переносицу. — Посмотри на меня… Голос его был очень мягким. Гермиона осмелилась поднять взгляд и встретилась со взглядом Драко. Он как — то странно смотрел на неё, она уверена, что не видела раньше такого выражения в его глазах. Драко подул тихонько на её губы и потёрся носом о её нос. — Серьёзно, Грейнджер? Ты посвящаешь мне стихи и думаешь, что это меня рассердит? Оттолкнёт? Да каким чудовищем надо быть, чтобы так поступать? Нет, ты не чудовище. Драко был уверен, что он может прочитать всё в глазах девушки. Ни у кого он больше не видел такого говорящего взгляда. Ты не чудовище, не смей так даже думать, говорили её глаза. Ты моя жизнь. Так говорили они. — А ты моя, — ответил вслух Драко, и Гермиона наконец расплакалась. Но это были не те слёзы, которых стоило боятся. Драко понимает, что лишь теперь окончательно поверил во всё это. Он был готов услышать её исповедь о нескольких письмах, но тут… Правда выпрыгнула из-за угла и поразила Малфоя прямо в сердце. Гермиона писала ему стихи со второго курса!.. Когда она ему показала одно из первых стихов, посвящённых ему, то Драко не знал, плакать ему, или смеяться. Эти строки были написаны после того, как они поругались на уроке травологии. «Ты говоришь, — я дура?! Быть может, это так… Но стала я такою Из-за тебя, дурак!» — Грейнджер, признаю, я тебя очень вдохновлял… Гермиона сидела вся красная, и с таким видом, будто её пытают. Последнее стихотворение в тетради было написано на днях. Он читал написанные строки, и слышал в голове мягкий тихий голос. Голос Гермионы. Как он сразу, тогда не догадался? Ведь голос был точно её! Просто поверить не мог. Поэтому. Тетрадь вся сплошь была исписана стихами. Последнее стихотворение было такое: Стихи начинались диалогом. «Львёнок: Лублу тебя. Дракон: Зачем? Львёнок: Зачем? Да кто его знает. Как объяснить все тебе? Это то, что меня оправдает На последнем и Страшном Суде. Это воздух, которым дышу я. Это солнце, что греет меня. Ну вот как объяснить, Чтобы понял, Почему так люблю я тебя. Объяснить без кисельных сравнений И без розовых всяких слюней. Да пойми наконец, Ты ж мой гений, Я, наверно, Срослась уже с ней. То последний Единственный довод И последний Мой аргумент. Оголённый держу Будто провод. Вроде больно, Да бросить сил нет…» Драко держал в руках серую тетрадь, и у него было чёткое ощущение того, что он держит тёплое, живое, трепещущее сердце Гермионы Грейнджер, на котором написано его имя. Его имя прогонялось через сосуды по её крови, его имя перетекало по венам, вместе с кровяными тельцами. Его драконовское имя было главное для этой сумасшедшей девчонки уже много лет. Драко Малфой застонал и подхватил Гермиону на руки. — Львёнок, ты знаешь, что бывает, когда дразнишь дракона? Если он где — то раньше сомневался, то сейчас эти сомнения исчезли от слова «совсем». Он целовал её смеющийся рот, и целовал её милый нос, и веснушки на розовых щеках… Наверное, это и называется счастьем, иначе, дракл меня дери, я не знаю, что это такое… Наверное, Грейнджер, ты очень хотела, чтобы твоё желание исполнилось. Мой Дракон постарался, м? Люблю тебя сейчас, Не тайно — напоказ, - Не после и не до В лучах твоих сгораю; Навзрыд или смеясь, Но я люблю сейчас, А в прошлом — не хочу, А в будущем — не знаю. Владимир Высоцкий. В Хогвартсе. Неделя после исчезновения Гермионы и Драко. Лорд Люциус Малфой старший, как тигр в клетке, мечется по кабинету, от окна к столу. Профессор Дамблдор невозмутимо наблюдает за ним, сидя в удобном кресле у камина. Лорд Люциус Малфой старший потрясает в воздухе свежим номером газеты «Ежедневный пророк», где на первом титульном листе крупным планом надменное породистое лицо его сына рядом с веснушчатый мордашкой Грейнджер. Колдография, как и положено колдографии, двигается, лица молодых людей наклонены друг к другу, их взоры встречаются на глазах читателей с неподдельным живым чувством. «Бегство или похищение?! Ромео и Джульетта Хогвартса!». От одного взгляда на заголовок у лорда Малфоя вырывается рык из груди. Того гляди, он начнёт молнии метать. Дамблдор уверен, что почти слышит громовые раскаты. — Как вы могли это допустить, ВЫ, с вашей хваленой предусмотрительностью?!. Стоявшая до этого неподвижно возле окна профессор Макгонагалл молча подходит к большому шкафу, извлекает из его недр бутылку огневиски, и уверенной рукой наполняет изящный хрустальный бокал, подвигает в сторону лорда. Тот, почти не глядя, хватает предложенный напиток, и залпом выпивает, даже не поморщившись. Дамблдор округляет глаза, и улыбается в белую бороду. — Ну-ну, — успокаивающе говорит он, — не стоит так нервничать… Не думаю, что молодые люди находятся в опасности. Нет, определённо, я уверен, что им ничего не угрожает… Голос Малфоя — старшего полон льда, кажется, льдинки откалываются после каждой фразы. — Я бы не был так в этом уверен, профессор. Смотря что подразумевать под опасностью. Я, как представитель древнего рода, уверен, что каждая минута рядом с этой грязнокровной дрянью, какой бы хорошей студенткой она не была, является катастрофой. Эта ваша Грейнджер не раз была замечена вместе с её дружком Поттером, а также этим рыжим олигофреном Уизли, в самых разных возмутительных историях. Она может оказать дурное влияние на Драко… — И каким же это образом, позвольте узнать? — посчитала нужным вмешаться Макгонагалл. — Самым что ни на есть обыкновенным. Мне известно, что мой сын, ммм, слишком порой…пылок. Он может забыть о своём статусе, и о своём долге перед семьёй, если юная, довольно привлекательная особа, поведет себя определенным образом… Макгонагалл покачала головой. — Я представить себе не могу, чтобы мисс Гермиона Грейнджер когда — либо повела себя неподобающе, неприлично. Она умная целеустремлённая девушка. — Именно потому, что мисс Грейнджер умная, как вы изволили выразится, и целеустремлённая, она и может повести себя…завлекающе. Словом, получить место в обществе, какого ей сроду не видать, привязав к себе Драко, воздействуя на него через… Голубые глаза Дамблдора сверкнули. Он встал и выпрямился во весь свой высокий рост. — Дорогой мой друг… Мистер Малфой. Я хочу успокоить вас. Если мисс Грейнджер и проявит в отношение вашего сына …хм, излишнюю пылкость, то вовсе не из-за корыстных целей. — Из каких же ещё?! — рявкнул Люциус. — Она может всё это сделать только в одном случае. Если влюбится в Драко по уши, и ни в каком другом! Так что на вашем месте я бы позаботился о составлении брачного контракта, и подготовке к свадебным торжествам. Что-то мне подсказывает, когда мистер Драко и мисс Гермиона найдутся, надо будет обвенчать их как можно быстрее. Чтобы новый наследник Малфоев появился на свет как полагается. Лорд Малфой потерял дар речи. Макгонагалл сухо кивнула. Золотая секвенция. Убедительная просьба убрать детей от ваших голубых экранов! Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ! Но я вижу — ты смеёшься, эти взоры — два луча. На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача! Николай Гумилев. «Волшебная скрипка». Как — то раз Драко и Гермиона степенно, неспешно шли, сцепив пальцы рук. Синяя ночная степь напевала свои вечные песни голосами сверчков. Луна косилась сверху лукавым глазом. Драко в свою очередь откровенно пялился на девушку. Залитая лунным светом, с развевающимися мокрыми кудрями, она казалась ему какой-то чудесной сказочной принцессой. Или ундиной. Гермиона лукаво смотрит на него, глаза влажно мерцают, и светятся. Малфой переполнен чувством собственничества и малфоевской гордости. Не выдержав очередного её мерцающаго взгляда, он резко останавливается, дёргает её на себя, и они вместе летят куда-то, наверное, прямо в высокое степное небо… — Моя, — говорит он, целуя её, и чуть прикусывая ей нижнюю губу, — моя… Малфой говорит тихо, но от звука его голоса у Гермионы дыхание останавливается, и мурашки табуном бегут по шее, спине и дальше по телу. Голос его, кажется, заполняет её всю. Драко смотрит ей прямо в глаза, зрачки его как чёрные омуты. Гермиона замирает от восхищения и тихого, счастливого ужаса, не отрывая взгляда. Такого Малфоя она ещё не знала. Такой Малфой напоминает ей опасного зверя, тигра, или даже дракона, имя которого он так гордо носит. Пряжка ремня щелкает. — Моя, — и им уже совсем не до смеха, потому что он берёт её прямо здесь, под степным звёздным небом, и прямо сверху на них глядит созвездие, чьё имя носит Драко Малфой. Та ночь, словно Бомбарда, разнесла напрочь сложившийся было мирный размеренный уклад их жизни на Острове. Посаженная картошка, огород, дела, готовка, книги, мытьё дома, походы в Эльмерин, — всё было забыто. Едва открыв глаза, Драко видит золотистое плечо спящей рядом Гермионы. Его Гермионы. Огонь вспыхивает моментально. Нежность, где она? Нет в помине. Малфой смотрит на прижимающуюся к нему Грейнджер взглядом хищника. Радостно вспыхнувшие карие глаза, грозовые серые. Они тонут друг в друге. Он напоминает Гермионе какого-то дикаря, варвара, с этим его желанием обладания ею, и это так непохоже на обычное его лениво- надменное поведение, что будоражит кровь Грейнджер, и заводит её. Она осторожно касается его уже позололотившейся на солнце кожи, проводит рукой по груди. Он такой красивый, и она может теперь выражать своё восхищение им совершенно свободно. И так день за днём, и ночь за ночью. Они не помнят, что едят, что пьют, как и где моются. Они не помнят ничего, кроме друг друга. Как будто нет никого больше на свете. Этот мир создан здесь и сейчас, для них двоих. Это их Золотая секвенция, мелодия, которую они готовы играть без конца, и слушать снова и снова. Гермиона Грейнджер, с отросшей львиной каштановой гривой, сверкающими диковато глазами, и впрямь походит на львицу. Драко Малфой, тоже обросший, блондинистые некогда ухоженные волосы теперь по- бунтарски вечно торчат, потому что их очень нравится ерошить Гермионе. Загоревший, также диковато сверкающий серыми глазами, некогда надменный слизеринец, похож на зверя, приручённого Гермионой. Оба с распухшими от постоянных поцелуев губами, они по- собственчески смотрят друг на друга, вечно голодным взглядом. Драко не понимает, как он мог раньше так долго времени находится на расстоянии от Гермионы. Теперь он не может отпустить её от себя ни на минуту. Стоит девушке сделать шаг из дома, как он оказывается рядом. Они везде ходят вместе, не в силах расстаться. На Острове время шло как-то совсем не так, как в Хогвартсе. Жара сменила весеннюю свежесть. Быстро закудрявилась зелёными кустиками картошка. Однажды утром Гермиона принесла Малфою целый букет степной душистой сладкой земляники. Он только недавно проснулся, и потягивался на кровати, размышляя, куда подевалась Гермиона. Она ушла, пока Драко спал. Вот что ей так неймётся? Можно же никуда не торопиться… Драко не торопился подниматься, потому что перспектива прополки картошки как- то не особо заставляла спрыгивать с кровати. Он прикрыл глаза, решив, что вставать рано — вредно для здоровья. И почувствовал, как его губ коснулись тёплые губы, по щекам мазнули мягкие пряди, и сам он весь утонул в горячих объятьях Гермионы. Он поспешно распахнул глаза и увидел улыбающуюся во весь рот Грейнджер. — Ну а кого же ещё, собственно… я мог увидеть с утра в этом доме, — пробормотал Драко, целуя её в ответ. Дракл меня задери, Грейнджер, ты играешь с огнём… Гермиона, смеясь, что- то сунула ему под нос. Что это ещё такое? — Драко, я набрала тебе земляники… — Какой ещё такой земляники? — Это ягоды, Драко… Малфой смотрит на зелёный букет, который она держала в руке. На тонких стебельках с широкими резными листьями висели красно-зелёные душистые ягоды. — Это точно съедобно, ты уверена? — Да, не сомневайся! Гермиона оторвала одну земляничину и положила ему в рот. — Грейнджер, ты просто чума… Она смеётся. Платье Гермионы летит дракл знает куда. Принесённая Гермионой земляника рассыпается по всей кровати. Они оба по уши перемазаны в соке спелых ягод. Губы и тело Грейнджер на вкус совсем как эта земляника, душистый аромат диких степных ягод сводит с ума. Остановите Землю! Часто Драко и Гермиона уходят в так полюбившуюся ими с заветной ночи степь, и жар их тел сливается с жаром весенней земли. Они словно первооткрыватели, на неведомой планете, и не устают снова и снова делать свои открытия, рисовать новые карты, прокладывать неизведанные ими ранее маршруты. Опьянённые друг другом, не в силах друг от друга оторваться, Малфой и Грейнджер порой засыпают прямо посреди травы, белесых метёлочек ковыля и курганов. Степное солнце вызолотило их тела, и они совсем не похожи на себя прежних, бледных и сомневающихся. Гермиона не понимает также, зачем она теряла напрасно столько времени, стесняясь своих чувств. Они чувствуют себя единым целым, и едва осознают, сколько времени они здесь, и совсем не думают о том, что будет дальше. Малфой и Грейнджер, лёд и пламень, вода и камень не столь различны меж собой, как они… И вот, поди ж ты… Львёнок и Дракон, кто бы мог подумать. Иногда Гермионе кажется, что она не в силах выдержать переполняющую её нежность. Она дни и ночи напролёт сочиняет всё новые и новые стихи, нисколько не заботясь о том, чтобы их сохранить, записать. Она просто сразу своим мягким ласковым голосом шепчет их Малфою, и он восхищается ими до такой степени, что немедленно выражает своё восхищение вполне определённым образом. И каждый раз степень его восхищения доводит Грейнджер до сладких стонов, и испарины по всему телу. На ней живого места нет, она вся искусна и зацелована Драко, нет такого местечка на её коже, где он бы не побывал со своим голодным ртом. И Гермиона засыпает на плече у Малфоя, своего вековечного слизеринского врага, обнимая его так, будто это последний её приют… Что вы знаете о жизни, господа чистокровные волшебники и не только, что вы знаете о жизни, все, кто ратует за чистоту крови, чистоту нравов, если вы сами никогда, слышите, никогда не умирали вдруг просто от одного взгляда в ответ на взгляд любимых глаз?!. И если не рождались вновь от того же взгляда?.. Что вы знаете о жизни, если у вас не останавливалось дыхание просто от того, что ты видишь, как солнечный зайчик смешно скачет по розовой веснушчатой щеке? Что вы знаете о жизни, все, кто любит кичится своей правильностью, и тыкать носом в любой промах, если у вас не вылетало сердце из груди прямо навстречу такому же летящему навстречу сердцу?!. Свежий ветер избранных пьянил, С ног сбивал, из мертвых воскрешал, Потому что, если не любил, Значит, и не жил, и не дышал! Владимир Высоцкий. Баллада о Любви. Изгнание из рая. Готов принять разлуку, смерть, отчаянье За нежный взгляд, за свежесть милых уст… Уильям Шекспир. «Ромео и Джульетта» И вдруг всё прекратилось. Также резко, как и началось. Вот только что Драко и Гермиона были вместе, навсегда, казалось, сросшиеся друг с другом сердцами и телами, и вот их выбрасывает из их странного рая. На них налетел безжалостный тайфун, и разнёс в разные стороны. Малфой со своей семьёй на одном берегу, Гермиона на другом. А случается вот что. Тот знаменательный вечер, закончившийся для Драко и Гермионы окончательным сближением, для лорда Люциуса Малфоя старшего закончился не в кабинете Дамблдора. После разговора с директором и профессором Макгонагалл, совершенно неудовлетворённый результатом, лорд Люциус Малфой старший помчался в слизеринские подвалы. Разбудив по дороге половину портретов, вызвав возмущение завхоза Филча, который считал, что после отбоя только ему дозволено шуметь в коридорах Хогвартса, и спугнув вездесущего Пивза, лорд Малфой доскакал до подвала слизеринцев галопом, как заправский рысак, грохоча своей тростью. Этой же тростью он начал барабанить по двери гостиной Слизерина, не обращая внимания на робкую попытку портрета Печального Рыцаря с просьбой о пароле. — Открывайте, дракл вас забери, я прекрасно знаю, что вы не спите!!! Аристократический голос лорда Малфоя старшего гремел на весь Хогвартс, словно усиленный Сонорусом. Испуганные студенты Слизерина высунулись из — за двери. Это были Блейз Забини и Теодор Нотт. — Ага, вас то мне и надо! — хищно клацнул челюстью Малфой старший. Нотт втянул голову в плечи, и поспешно опять скрылся за спасительной дверью. Забини не успел сделать тоже самое, потому что лорд своей барственной рукой, а не при помощи невербального заклинания, схватил Блейза за шиворот, и вытащил наружу, как котенка. Забини только издал жалобный писк, напоминающий мяуканье. — Р- рассказывай давай, чем тут занимался твой др-ружок?..- прорычал лорд Малфой, уткнув парню в нос серебряный набалдашник своей тяжёлой трости. Забини сразу понял, что юлить бесполезно. Он сразу понял, почему пришёл отец Драко. Таинственное Исчезновение гриффиндорки и слизеринца обсуждали уже которую неделю. Заикаясь, Блейз рассказал всю историю с посланиями — стихами, и поведал свои опасения насчёт музыкальной магии. Как на духу. Короче, сдал друга на раз, как потом выразился подслушивающий за дверью Нотт. — Так я и знал! — ревел Люциус, как раненный медведь. Он аппарировал прямо от двери, проделав это с такой нехарактерной для этого действия вспышкой, что Блейзу показалось, что Люциуса шарахнула и спалила на месте молния. — И знаете, я бы не удивился, если бы это и правда случилось, — рассказывал потом побелевший от страха мулат. После короткой консультации Малфоя старшего с портретом своего деда Абракаса, лорд Люциус закрылся в своём кабинете и начал думать, как найти своего отпрыска. Прошёл целый месяц, когда наконец лорд Малфой выдернул своего блудного сына из того межпространства, куда закинул Драко и Гермиону стихийный выброс музыкальной магии. Но поскольку Драко Малфой теперь всё время проводил с Грейнджер, подобно сиамским близнецам, то манипуляции лорда Люциуса Малфоя старшего выдернули его вместе с ней. При знаменательном возвращении присутствовала практически вся школа. Было это в последнюю неделю учёбы, перед самыми выпускными экзаменами. Студенты, по любимой традиции, расселись после уроков погреться на солнышке, на зелёной травке. Лорд Малфой определил, откуда попал сын вместе с «этой грязнокровной дрянью» в эпицентр бури, и проделал обратное заклинание возле Чёрного озера, где всё и началось. Присутствие толпы его совсем не смущало. Так вот и получилось, что на глазах у всего честного народа из воздуха вдруг появились Драко Малфой и Гермиона Грейнджер, в обнимку. (Простите меня за отступление от повествования, но я лично ужасно рада тому, что они были в этот момент одеты и не заняты кое- чем, что составляло теперь основную часть их совместного времяпровождения.) Итак. Драко Малфой и Гермиона Грейнджер появляются перед студентами Хогвартса, пылко обнимая друг друга. Все онемели. Сначала даже никто не понял, что это они. Быстрее всех отреагировали близнецы Уизли, Фред и Джордж. Близнецы Уизли одновременно присвистнули, и переглянувшись, немедленно заключили пари, что Драко Малфой и Гермиона Грейнджер теперь не враги. Драко и Гермиона заметно подросли за время своего отсутствия, особенно Малфой. Он так вообще вымахал под два метра, загорел, плечи налились силой, отросшие светлые волосы лохматыми прядями обрамляли загорелое лицо Драко. Его руки крепко держали в объятьях похорошевшую, стройную, такую же загорелую Грейнджер. Серые глаза Малфоя сверкали, совсем как у волка. Гермиона всегда была миниатюрной, но за время пребывания на Острове заметно подросла, хотя по сравнению с Драко оставалась так же ему по подбородок. Волосы её, всё более дикие и необузданные на вид, кольцами завивались ниже спины, сверкая на солнце, как львиная грива. Выглядела она также, как и Драко, более оформившейся, заметно подросшей. Вид у обоих был слегка диковатый, и казалось, что они никого не замечают, кроме друг друга. Они стояли, вцепившись друг в друга так, словно если их объятья разомкнутся, произойдёт что- то страшное. Глаза Драко грозно сверкали, он собственнически обнимал Грейнджер, та в свою очередь, обеими руками обвивала его торс, не менее вызывающе оглядывая онемевших зрителей. Наконец Драко словно очнулся, склонил голову набок и, поцеловав неторопливо Гермиону в губы на глазах у всех, лениво протянул. — Так, так… Вижу, Уизел занял местечко в первом ряду… Наверное, все карманные деньги спустил, а, Рыжий? Рон, сидевший на траве неподалёку, подавился яблоком, которое грыз, и не в силах был слова сказать. Драко одобрительно кивнул. — Как всегда, избыток мыслей не даёт сформулировать связное предложение… Гермиона посмотрела на Рона и улыбнулась уголком рта, совсем по- малфоевски. При виде этой ухмылки от Гермионы Гарри Поттер, сидевший рядом с Роном, издал звук, похожий на блеяние. — Ахуеть! — раздался насмешливый голос Забини. — И где это Колин Криви с его фотокамерой, когда он так нужен… — Я тоже рад тебя видеть, Блейзи, — усмехнулся Малфой. Этот обмен любезностями мог продолжаться вечно, но вмешалась судьба в виде Малфоя старшего. — Конфундус! И Гермиона, и Драко, оба упали на траву без сознания… Скандал в благородном семействе. Советую, брось помыслы о ней. — Так посоветуй, как мне бросить думать. Уильям Шекспир. " Ромео и Джульетта». — Ты болван, сын! — рявкнул лорд Малфой старший, повернувшись к Драко. Тот с яростью молча смотрел на отца, сверкая серыми глазами. — Будь так любезен, убери из глаз это выражение, — Люциус поморщился. — Девка одурачила тебя, охмурила, как последнего щенка. Лицо Драко побелело и он сделал шаг к отцу. — Не смей так говорить о ней, — прорычал он. — Да? А то что? Смотрите — ка, у морщерогого кизляка рога прорезались… Ладно, к делу. Ещё раз повторю: ты попал под действие музыкальной магии. Видя, что сын молча слушает, Люциус одобрительно кивнул и продолжил. — Итак, есть две основных золотых секвенции. Это мажорная — тёплая, солнечная, и минорная. В миноре всё звучит темновато и меланхолично. Мажор- теплый и солнечный. Мы с тобой приходим к следующему. В волшебном мире золотые секвенции преобретают особый смысл. Это часть музыкальной магии, которая может неожиданно проявится в двух случаях: когда в определенное время вместе сходятся две противоположенности. Золотая мажорная секвенция и золотая минорная секвенция. Да, Драко Малфой минор во плоти. Король драмы. Если ты — воплощение минора, то стихи тебе написала твоя противоположенность — мажор. Гермиона Грейнджер — воплощение мажора. Она твоя мажорная золотая секвенция. Ты её минорная противоположенность. Вы сложились, как две половинки одного целого. То, что ты принимал за пламенную любовь, — Люциус почти выплюнул это слово, — было просто выплеском музыкальной магии!.. Она очень стихийная, и порой очень опасная. Сын, поверь мне, ты ещё дёшево отделался. Драко поник белокурой головой, уткнувшись лицом в сжатые кулаки. Лорд Малфой старший смягчился, видя отчаяние сына. — Ну, — ну, возможно, она, эта Грейнджер, и правда ненарочно… Возможно, что она тоже просто жертва стихийного выброса магии. Поверь, тогда её не будут задерживать в Азкабане надолго, отпустят совсем скоро. Драко взметнулся, как пружина. — АЗКАБАНЕ?! — проревел он, схватив отца за воротник мантии, — повтори, ЧТО ты сейчас сказал?! Гермиона, его ласковая нежная Гермиона в страшной тюрьме!!! От осознания того, что произошло, Драко Малфой чуть сознание не потерял. В глазах его потемнело. — Ну, а что ты хочешь? — пожал плечами его отец. — Наведение чар на наследника древнего рода, это, знаешь ли, чревато… Драко молча выхватил палочку из рук отца и мгновенно аппарировал. Люциус и глазом не успел моргнуть. Портрет бабушки Блек одобрительно кивнул. — Мой внук, весь в Блеков! — с гордостью отметила она. — Какой пыл, какой темперамент! Не то что вы, Малфои, холодная змеиная кровь… Дедушка Абракас Малфой с портрета напротив завизжал и стал ругаться по — французски. На шум явилась Нарцисса. — Что происходит? — осведомилась она у мужа, который от злости выглядел точь-в точь, как закипающий самовар. Лорд булькнул что-то. Леди Малфой кивнула, словно получила внятный ответ. — Полагаю, твоя воспитательная беседа провалилась, — холодно заметила она. — В таком случае, я продолжу подготовку свадьбы нашего сына с мисс Грейнджер. После этих слов Нарцисса неспешно развернулась и также плавно удалилась из комнаты. Воссоединение. Каменные ограды остановить любовь не могут. Уильям Шекспир. " Ромео и Джульетта». Грейнджер, оглушенную Конфундусом, забрала Полумна Лавгуд. Пока всё внимание было переключено на Люциуса, тащившего своего пребывавшего без сознания сына, Полумна тихо и незаметно аппарировала с Гермионой к себе домой. После всего происшедшего лучше немного побыть в стороне от стремительно развивавшихся событий. А там, глядишь, всё и наладится. Грейнджер сидела в комнате Полумны с отсутствующим видом, до ужаса напоминая Полумну в её обычном состоянии. Полумна Лавгуд сидела напротив её в мягком кресле и с любопытством разглядывала её. — Ты изменилась, Гермиона… У тебя появилась грудь… И как ты могла так подрасти всего за месяц? Я не говорю уже про волосы. Длинные, как у Рапунцель. Ты выглядишь… По — бунтарски… Гермиона сидела, уставившись в одну точку, но её золотая грива диковатыми прядями непокорно рассыпалась почти по всей кровати Полумны. Полумна одобрительно поглядывала на неё. — Хотя, может быть, ты стала такой, какой должна быть… Вы с Драко очень сильно изменились. — Где он? Гермиона словно только сейчас услышала тихий, размеренный голос девушки, сидящей рядом. Полумна немного помолчала, словно раздумывая, что сказать. — Его забрал отец, после того как оглушил вас Конфундусом. Она внимательно рассматривала лицо Гермионы. — Лорд Малфой оглушил нас? — Иначе бы Драко ни за что тебя бы не оставил. — Он в порядке? — Думаю, да. — Мне надо к нему. Гермиона устало поднялась с места, подошла к большому окну. Встала у подоконника, зябко обняв плечи. — Гермиона, он сам придёт к тебе. Обязательно. — Я сама пойду к нему. Полумна решительно встала с кресла и подошла к подруге. — Нет. Тебя хотят запереть в Азкабане. — Что? Карие глаза широко распахнулись, в глубине зрачков Полумна увидела страх. Она покачала головой. — Тебя обвиняют в привороте наследника Малфоев. Гермиона, это очень серьёзное обвинение. Тебе надо переждать. Я уверена, что Драко не допустит того, чтобы тебя осудили. И Дамблдор тоже. Но пока всё решается, побудь просто у меня. В гостях. Гермиона всхлипнула и прижалась к Полумне, уткнувшись ей в плечо. Та обняла её в ответ, и погладила по голове. Полумна и Гермиона мило расположились за белым маленьким столиком в тени раскидистых слив- цеппелин. Стол был сервирован маленьким чайным сервизом. В большой вазе горкой были насыпаны свежие миндальные печенья, испечённые совместно девочками. Они пили чай, и Гермиона делилась своими переживаниями. — Но, знаешь, Луна, я век не ожидала, что буду ревновать его к собственным волосам… Мне иногда кажется, что он скоро объявит мне о своей помолвке с моими кудрями. Он отвлекается на них в самый неподходящий момент… На этих словах Гермиона вдруг сконфуженно замолчала, и уткнулась в свою чашку. Полумна с большим интересом ждала продолжения. Грейнджер подняла глаза, и вдруг вскочила, уронив чашку на стол. Молча она вихрем пронеслась мимо Полумны, а волна её взметнувшихся волос смахнула со стола стопку салфеток. Лавгуд повернулась в ту сторону, куда бежала Гермиона. Там стоял Драко Малфой. — Полумна, прости, мы отблагодарим тебя за гостеприимство позже, — с трудом выговорил Малфой, на секунду отняв губы от губ Грейнджер. Полумна поняла, что ей век не забыть страдальческого лица Драко Малфоя, когда тот на всего лишь секунду отстранился от Гермионы. Казалось, для того, чтобы дышать, ему надо не прекращать поцелуя с ней. Полумна Лавгуд сделала книксен в ответ, и Малфой с Грейнджер исчезли, мгновенно аппарировав в неизвестном направлении. Шикарный Малфой. Мне хотелось сказать ему: не давай спуску своим страхам, вызови их на открытый бой, пусть покажутся, и, если покажутся, — раздави их. Если ты не сделаешь этого, то твои страхи будут плодить новые страхи, они разрастутся плесенью вокруг тебя и заглушат дорогу, по которой ты хочешь идти. Твой страх перед новым поворотом в жизни — это всего лишь пустота, одетая так, чтобы показаться вратами ада. Ричард Бах. «Бегство от безопасности.» Драко Малфой стоял напротив министра магии Кингсли, и холодно выговаривал ему. — Если хоть волос упадёт с головы мисс Гермионы Грейнджер, можете распрощаться со своим креслом, господин министр. — Боюсь, что вы не понимаете, мистер Малфой… Ваш отец обвинил мисс Грейнджер в том, что она опутала Вас чарами, и Ваши показания не могут нести юридической силы. Глаза Драко сверкнули. Он медленно положил на стол перед министром целую кипу бумаг, а сверху придавил своим кулаком. Кингсли невольно задержал взгляд на его кулаке. Костяшки сжатых пальцев побелели. — Нет, боюсь, что это ВЫ не понимаете. Я принёс вам все эти справки из больницы святого Мунго, и от различных специалистов, где подтверждается полностью моя вменяемость и полностью исключается воздействие какого бы то ни было заклинания. Я находился с мисс Грейнджер по собственной воле, в здравом уме и твердой памяти. Кингсли нервно кашлянул, и расслабил узел галстука. — В таком случае, я анулирую заявление вашего отца, Люциуса Малфоя, как не имеющее доказательства. Угрозы вашему здоровью и жизни нет, и как понимаю, не было. Все бумаги будут зарезервированы соответствующим образом, чтобы к мисс Грейнджер больше не было никаких вопросов. Малфой кивнул. — Я рад, что мы поняли друг друга, мистер Кингсли. Поверьте, я этого не забуду. Только я хочу, чтобы вы анулировали это заявление СЕЙЧАС и в моём присутствии. Министр извлёк из черной папки на столе лист, сплошь исписанный размашистым почерком. Показал Драко. Тот пробежал взглядом по написанному, задержал взгляд на подписи, и кивнул. Кингсли поднял заявление в воздух, и одним взмахом палочки поджёг его. Малфой проследил, как серые хлопья пепла осядают на каминную решётку. — Хорошего вам дня, господин министр. — И вам, мистер Малфой… Когда Малфой покинул кабинет, Кингсли упал в кресло без сил. Всё это время у него было чёткое ощущение, что его держит за горло невидимая сильная рука. Heppi and. Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! Отринь отца да имя измени, А если нет, меня женою сделай, Чтоб Капулетти больше мне не быть. Уильям Шекспир. «Ромео и Джульетта». — Где мы? Гермиона огляделась. Они с Малфоем аппарировали от дома Лавгуд в какой — то другой дом. — Постой… Это же… — Да. Мы в фамильном доме Блеков, на площади Гриммо. Малфой чуть ли не мурлыкал, уткнувшись носом в пышные каштановые кудри Грейнджер. — М-м, Гермиона, как же ты вкусно пахнешь… Как же я скучал… Гермиона пыталась прояснить ситуацию, пока её мозг не отключился, как всегда, когда Драко начинал её целовать. — А где Сириус? — Он деликатно оставил нас здесь одних. Отбыл на недельку в Верону, погостить у Поттеров в их итальянском поместье. Джеймс и Лили потом вернутся вместе с дядей Сириусом, чтобы поздравить сынулю с окончанием школы. Драко вдруг стало неинтересно, что там происходит с Сириусом, Поттерами и иже с ними; и просто стало вдруг жизненно необходимо обнять Гермиону, и почувствовать её губы на своих. — Грейнджер, к чёрту все разговоры, иди сюда. Малфой бесцеремонно подхватил Гермиону на руки. Прижал к себе и успокоился. Да что это такое? Жарким потоком ощущение бесконечной радости обдало его, и заставило тихо засмеяться. В её тёплые любимые губы. Как же он соскучился. Гермиона провела пальцами по его острой скуле. — Может быть, присядем? — невинным голосом спросила она. Малфой с Грейнджер на руках стоял посреди огромной гостиной. Он торопливо огляделся, и решил, что мягкий зелёный диван вполне подойдёт. Так и не выпустив Гермиону из рук, парень устроился поудобнее. Драко позволил мыслям покинуть голову, вдыхая дурманящий запах её волос. — Грейнджер… Я…мы …должен сказать… — Что? Драко с трудом собирал свои мысли, пытаясь издать связное предложение. — Грейнджер, ты моя. Я не хочу, чтобы ты была далеко. — Драко? — М-м, Гр- р- рейнджер, дай сказать… — Угу, — кивнула Гермиона, ёрзая на коленях Драко, и стягивая с себя рубашку. Малфой, не глядя, кинул запечатывающее заклинание на дом. После того, как Гермиона и Драко сумели наконец оторваться друг от друга, примерно где — то ближе к утру, Малфой рассказал ей обо всём. — Отец в ярости, но мама готовит нашу свадьбу. Гермиона уставилась на него, не веря своим ушам. — Драко? Это правда? Малфой лениво ухмыльнулся. У него был сейчас вид как у большого довольного кота, досыта наевшегося сливок. Он поближе притянул девушку к себе. Посмотрел в глаза. Как всегда, увидел в её взгляде плескавшееся море восхищения и обожания. Драко усмехнулся. — Я же сказал, что ты моя. Гермиона с большим удовольствием смотрела на то, как он подносит её руку к своим губам. Потом сделал небрежный жест, извлёк откуда то прямо из воздуха массивное кольцо с зелёным сверкающим камнем. Осторожно надел на палец Гермионы. — Теперь ты моя невеста, будущая леди Малфой. А это фамильный перстень, переходит по наследству от одной леди Малфой к другой. Мама вчера отдала его мне, чтобы я тебе надел. — Драко Люциус Малфой… Голос Гермионы ликующе дрожал. — Значит, что ты делаешь мне предложение стать твоей… женой? — Ты уже моя невеста, львёночек. С тех самых пор, как носишь наследника Малфоев… Грейнджер потеряла дар речи. — Драко… Силы Небесные… О чём ты? Малфой светился от гордости. — О том, мой львёночек, что как только мы с тобой зачали нашего сына, его имя тут же появилось на фамильном древе семьи Блек и Малфоев. Оно находится здесь, в доме Блеков, и я хотел тебе это показать ещё вчера, но ты…ммм, немного отвлекла меня… Гермиона лежала в объятьях Малфоя, уткнувшись в смущении ему куда-то под мышку. Как так можно? Она ещё ни сном, ни духом, что носит малыша, что беременна от Драко, а он, и вся его семья знают! — Я этого не заслужила, — выпаливает Гермиона. Драко с восхищением смотрит на её любимые красные щёки, и соглашается. — Я тоже так думаю. Но знаешь ли, Грейнджер, так вышло, что я тебя люблю, а значит, всё остальное неважно. Ты можешь принять меня как незаслуженный, но совершенно восхитительный дар Небес. Гермиона фыркает, но не в силах спорить. Она просто подписывается под каждым словом Малфоя. — Да, всё хорошо, Грейнджер, но у меня есть один маленький вопрос… Гермиона в ожидании смотрит на Драко. — Скажи, как это ты за всё время не вспомнила о любимой учёбе, а тем паче о выпускных экзаменах, а, Мисс Всезнайка?о Осталось только сказать, о чём думает лорд Драко Люциус Малфой младший, обнимая мисс Гермиону, в девичестве Грейнджер. Он думает о том, что когда любишь — то ничего не стыдно. Когда любишь — нет никаких правил. Когда любишь — то ты создаёшь мир заново. А ещё думает Драко, что ничего он не знал о чудесах. Много лет проучившись в школе волшебства, он только сейчас понял, что настоящие чудеса вершатся без помощи волшебной палочки. Одна смешная девчонка сделала это с ним, просто открыв своё сердце, и вложив его в его ладони. Любовь не чувство. Что она, - Я поняла всей кровью, Что свойство малого зерна Зовётся в нас любовью. Расти сквозь мрак, Расти сквозь стужу, Расти, пусть даже ты не нужен! Зерно не может не расти. Оно растёт, чтоб расцвести… Стихи Гермионы для Драко. -