Куда заводят желания

Танума морщится, обрабатывая свежую ссадину на правой скуле. Он всё ещё чувствует досаду: за свою слабость, за вызов отца вместе с опекунами Нацумэ в школу после погрома, устроенного подростками. И ведь никому не объяснить, что они запечатывали злого ёкая. Правда, основную работу делал Нацумэ, а Танума лишь отвлекал внимание — единственное, на что он годится со своими хилыми способностями. Это по-настоящему бесит! Он прячет под пластырь последний порез и осматривает результат в зеркале: в этот раз синяков и ссадин особенно много. Танума обещал помогать Нацумэ, а не становиться обузой! Ему хочется иметь больше сил, чем сейчас, чтобы видеть ёкаев, а не ловить очередной приступ головной боли, гадая, кто появился и где. Должен быть способ развить собственные духовные силы! Раз можно накачать мышцы и воспитать какую-то черту характера, так почему нельзя то же самое сделать со способностью видеть сверхъестественное? Когда Танума выполняет домашние обязанности: подметает двор святилища, готовит им с отцом чай, поливает небольшой садик — привычные действия заставляют ещё глубже погрузиться в себя. Он всё время думает о том, как развить силы. Вряд ли в местной библиотеке есть самоучитель «Стать экзорцистом за десять дней». Тануме кажется, что подобные знания не то, чем делятся с каждым встречным. Это больше походит на семейные рецепты или тайны — то, что передаётся из поколения в поколение внутри клана. Вечером Танума готовится к завтрашнему тесту по математике в той самой комнате, где на потолке танцуют призрачные карпы. Сёдзи раздвинуты, с улицы долетает свежий ветер и шум дождя, рыбьих теней не видно в такую погоду. Но тут внезапная мысль отвлекает Тануму от книг. Как же он мог забыть: Нацумэ есть друг-экзорцист, в обычной жизни прикрывающийся маской популярного актёра. План в голове складывается сам собой: в понедельник начнутся каникулы, можно будет поехать в Токио и найти там Натори-сана. Дополнительные занятия ему не светят — Танума ни разу не заваливал тесты. Всё складывается, как и ожидалось, и вот неделю спустя он стоит среди людей, оккупировавших место съёмок на одной из улиц Гинзы, и взглядом ищет Натори. Отец легко отпустил его в поездку, поверив в несуществующих товарищей по средней школе, купил билет и дал немного денег. А вот с Нацумэ всё прошло менее гладко. Его лицо омрачилось, когда тот услышал про отъезд Танумы на каникулы, и даже бодрые заверения Таки, что остальные проведут лето в Яцухаре, не помогли. Наверное, радоваться такому нехорошо, но от подобной реакции Нацумэ приятно защекотало в груди. Натори немного опаздывает, но это добавляет его появлению эффектности: писк поклонниц, суета менеджера. Яркая улыбка и небрежно поправленные очки вызывают новую волну визгов. Натори останавливается и начинает расписываться на собственных фотографиях, протянутых дрожащими руками. Некоторые из поджидавших его фанаток ведут себя так, словно одержимы аякаси, не меньше, — не самое приятное зрелище. — Натори-сан, — окликает его Танума и слегка кланяется, когда их взгляды встречаются. — О, Танума-кун! — в голосе того нет удивления, только радость, словно они закадычные друзья. — Подожди меня у гримёрного столика. Пара дублей, и я твой. Менеджер недоволен, но Натори что-то говорит ему, и тот проводит Тануму через охрану. Это настоящая съёмочная площадка настоящей дорамы — Нишимура или Сасада умрут, если узнают. Тут безумно интересно, и в другой ситуации он бы осмотрел всё в подробностях, но сейчас волнение по поводу предстоящего разговора заглушает все эмоции, включая любопытство. А ожидание немного затягивается: режиссёр спешит снять как можно больше сцен, пока на улицах немноголюдно. — У меня есть полчаса. Пить хочешь? Тёплая баночка латте утыкается в щёку — в другой руке Натори такая же. Танума благодарно кивает и идёт следом за ним, подальше от чужих ушей и вездесущих глаз фанатов. Они останавливаются у микроавтобуса с реквизитом, тот открыт, но внутри и рядом никого. Только покашливает генератор, питающий освещение. — Что-то случилось? — Натори цепляет взглядом почти зажившие ссадины на лице Танумы. — Нет, ничего, — тот делает глоток, вдруг не в силах вымолвить ни слова. — Как Нацумэ? — после паузы Натори закидывает новую удочку. — Хорошо. — Танума решается и, глубоко вздохнув, выдает скороговоркой: — Научтемнявидетьйкаев! — Что, прости? — Натори давится своим кофе. — Научите, как стать сильнее? Я тоже хочу видеть ёкаев. Хочу помогать Нацумэ, — Танума говорит, чем дальше, тем меньше смущаясь. Натори долго смотрит на него, потом отводит взгляд, будто бы увлекаясь происходящим перед камерами. Молчание становится некомфортным, Танума начинает чувствовать себя последним дураком, попросившим о чём-то несбыточным. И звучащие следом слова подтверждают его худшие опасения. — Извини, но нет. Нацумэ меня убьёт за подобное. — В смысле? — по-детски удивляется Танума. — Спроси у него сам, — подмигивает ему Натори, когда из его кармана раздаётся трель сотового. — Извини. Если всё, я пойду? Привет Нацумэ. Отходя, он отвечает на звонок, и до Танумы долетает несколько отрывистых фраз: что-то про завтрашний вечер и некоего Матобу. Последнее имя знакомо, и память быстро подкидывает картинку: нелюдимый парень с повязкой на глазу, которого недолюбливает Нацумэ. Танума допивает кофе одним глотком и покидает площадку, но только на сегодня. Он не собирается так быстро отступать — будет просить сколько угодно раз, но уговорит Натори помочь. Танума решает прийти завтра в место, которое тот упомянул, и поговорить снова. На следующий вечер он заблаговременно прячется в кустах у опор какого-то моста. Ждать приходится долго, только вместо людей приходит головная боль. Танума не сразу понимает, в чём дело, но прокатывается шквал — и объяснение возникает само собой. Ёкай! Немного погодя по насыпи к реке начинает спускаться мужчина, чья одежда и длинные волосы полощутся на ветру. Прямая спина и ни одного лишнего движения — он излучает силу, несгибаемую волю и приковывает внимание. Вокруг него взвиваются с земли песок, сухие листья и мелкий мусор, но это его, кажется, ничуть не беспокоит. Несколько пассов руками, и бушующий ветер воронкой затягивает в склянку, которую мужчина держит. Танума не верит своим глазам: как легко тому удаётся подчинить и запечатать ёкая, словно он пыль смахнул. Но в последний момент что-то идёт не так, заклинание словно теряет силу, а недовольный дух или демон начинает вырваться. Сосуд, куда его пытаются поместить, выскальзывает из крепко стиснутых пальцев и падает на землю, бешено вращаясь и издавая неприятный скрежет. Тогда мужчина рубит ладонью наотмашь — склянка и клубящийся воздух вокруг занимаются голубоватым пламенем и исчезают в секунду. Танума наблюдает за всем, онемев: он, пожалуй, впервые видит уничтожение ёкая. Нацумэ никогда не прибегает к таким методам: он заботится о духах не меньше, чем о живых, и даже с Натори и Мадарой не раз спорил из-за этого. Лёгкое прикосновение к плечу вырывает Тануму из оцепенения, а потом что-то с шелестом обматывается вокруг него, туго спелёнывая руки и ноги. Неведомая сила выволакивает его из кустов, утаскивая к ногам мужчины. Когда тот поворачивается лицом, на Тануму смотрит единственный глаз Матобы. — Что ты здесь делал? — спрашивает он без любопытства, цепко ощупывая взглядом. Голос холоден и властен, давит морально и как будто бы даже физически. — Шпионил или за ёкаем пришел? Скорее, первое: силёнок маловато. Слова бьют по больному. Танума злится и пытается ослабить давление вокруг себя, вырываясь с усилием из удерживающих его пут. Он с изумлением наблюдает, как по воздуху разлетаются клочки обычной бумаги, медленно планируя на землю. Это был ёкай или какая-то магия экзорцистов? Танума переводит внимательный взгляд на Матобу — вот ещё одна тайна, которую ему не терпится узнать и научиться такому же. Как же всё-таки несправедливо распределены силы в их мире. — Я пришёл, чтобы стать сильнее! — запальчиво бросает Танума. — И зачем тебе силы? — Я хочу видеть ёкаев, — он умолкает, слыша холодный смех, который лишь больше подстёгивает злость. — Я обещал помогать Нацумэ и должен стать сильнее! Смех неожиданно обрывается. С минуту Матоба оценивающе смотрит на Тануму. Он и сам по себе жутковатый, а тут взгляд его единственного глаза становится острым и пронизывающим — ничего общего с тёплым и мягким Натори. По коже ползут мурашки, хочется съёжиться до размеров улитки и спрятаться куда-нибудь. Идея прийти сюда уже не кажется такой уж разумной. — Я могу тебе помочь. — С-серьезно? — Танума не понимает переменившегося отношения, лёгкое сомнение шевелится на самом краешке сознания, но исполнение желания слишком манит. — Друг Нацумэ — мой друг, — на лице Матобы расцветает кривоватая улыбка. — Не обещаю, что будет легко, но ты определённо увидишь ёкаев. — Я согласен! Что нужно делать? — Для начала слушаться, — голос Матобы звучит мягче, чем раньше, но властные нотки никуда не делись, и что-то в нём настораживает. — Идём. Танума сидит на земле ещё несколько мгновений, колеблясь и чувствуя в этом предложении червоточину, но всё же подрывается и бросается вслед за Матобой. После разочарования от разговора с Натори его захлёстывает нетерпеливое любопытство — он хочет быстрее начать обучение. И, как многие до него, отбрасывает мысли о цене и мотивах чужой помощи.