Sweet

      Либо было что-то с отоплением в ЛеБлане, либо так на него действовало разгоряченное алкоголем тело рядом, либо выпитое им самим вино высокого градуса, но Горо Акечи мог сказать точно: ему, сука, чертовски жарко. — Хе-хе, — Рюджи глупо хихикает, проводя линию по чужому плечу кончиком ногтя указательного пальца, дышит куда-то в шею почти пламенным дыханием. — Ты такой тепл-нький, Горо. — Ага. Тепленький. Конечно, Рюджи, — суховато отвечает ему Акечи, стреляя взглядом, будто пулями, в ухмыляющегося напротив них Курусу, который насвистывает себе что-то под нос, теребя кончик пряди находящегося рядом с ним Юске. Тот сидит с прямой спиной, но ярко-красные щеки выдают его нелегкую стадию опьянения. Акечи резко вздрагивает, когда чувствует прикосновения уже не в области плеча, а где-то у ключиц. Еще чуть-чуть и ему будут не просто дышать в шею, а буквально облизывать ее. — Не делай так. — Нэ-э? — Рюджи стонет, выражая свою обиду от чужих слов неуклюжим и безболезненным щелчком в щеку. — Но ты такой теплый, Горо-Горо. Я хочу трогать тебя и обнимать, почему я не могу это дела-ать? Ты мне запр-щаешь? — его язык заплетается, но не до такой степени, чтобы перестать понимать все им сказанное.       Сначала Сакамото был абсолютно против даже касаний к бутылкам шампанского и вина; он корчил лицо в отвращении, смотрел на те с явным презрением, чуть ли не шипел и рычал. Утверждал, что лучше выпьет кофе («Без обид, Босс!»), чем каплю алкоголя, и даже Акечи запретил больше двух-трех бокалов брать. Он мог его и не послушать, честно, но кинутое вскольз обещание о том, что при любом случае Рюджи сможет уехать к матери минимум на пару дней, а максимум на месяцы, заставило молча подчиняться. В общем, сколько бы лет и зим не проходило, с алкогольными напитками у Сакамото Рюджи отношение было на уровне заклятых врагов.       А потом его взяли «на слабо»: сначала Моргана что-то тупое мяукнул, назвав обезьяной, потом присоединилась мелкая Сакура, а к ней и Курусу подсел, ненавязчиво протягивая Рюджи бокальчик с розовым шампанским. Которое этот идиот — бывший детектив не может назвать его по-другому, раз того так легко и быстро можно заставить что-то сделать, чем многие, он сам в их числе, временами пользуются — вылил в себя за один глоток, сразу же подавившись и скривившись; каким бы сладким не был конкретно данный парню напиток, от горечи и кислоты на языке, покалывания от первой в жизни пробы его это не спасло.       Акечи не был уверен, к счастью то, к сожалению, но дальше Сакамото не останавливался. Через силу выпил еще несколько — сложно сосчитать — бокалов, которые ему любезно подсовывал Джокер, и даже сделал глоток из бокала самого Акечи, стоявшего близко к нему. Наверное, именно из-за него, короткого, но большого, Рюджи опьянел окончательно.       Акечи с высокими градусами справлялся легко, чего о бедном Сакамото сказать нельзя было. В общем, с самого начала первый не так уж и жаловался приставучести второго. Наверное, мог бы даже назвать это милым.       Пока эта «милая» и славная смесь пай-панк-мальчика не начала творить что-то выходящее за рамки его нормальности и адекватности. — Н-н, — хнычет на ухо жалобным тоном, все еще выдыхая огонь на кожу. — Ты такой... Прид-рк, Акечи Горо-а.       В общем, он был возбужден. Очень возбужден.       Акечи резко бьет по тыльной стороне чужой, красноватой на костяшках ладони, когда, наконец-то, замечает мимоходом, что та медленно приближается к его собственному бокалу. Тому самому, который все еще частично наполнен вином. — Нет, — отрезает он, как острыми ножницами лист на две половины. — И это нельзя? — возмущается такому Рюджи, в миг оказываясь на расстоянии почти метра от него: конечно же, это лишь метафора, потому что чуток дальше, и он бы просто упал с диванчика на пол. Возможно, не так уж парень и пьян, раз продолжает держаться пальцами за уголок голубого свитера с одной елкой, который сам же и кинул в озадаченного Акечи часами ранее, сказав немедленно напялить его на себя. Он отказался бы и какое-то время гневно бурчал бы под нос ругательства, если бы не узнал, что тот был связан специально для него, будучи подарком на праздник от Сакамото-Сан.       Отказать Рюджи Сакамото было невозможно. А что насчет его прекрасной матери? — просто нереально. — Аки-Аки, — пораженный шепот, свободная ладонь на груди, у сердца, — Поч-му Горо-Горо не дает мне выпить из своего ст-к-на? — Рюджи как-то запоздало моргает, смахивая ресницами мелкие капельки слез. Черт, Акечи от этого становится только хуже: хочется и утешить этого идиота, и прижать его к ближайшей стенке, впиваясь в красноватые и припухшие губы пред собой.       Так. Два плюс два равно четыре, два умножить на два равно четыре, если ты, Горо Акечи, трахнешь пьяного в стельку Рюджи Сакамото — в ближайший год не сможешь просто прикоснуться к нему.       Будто голос Робин Гуда в голову вернулся, ей Богу. — Он-н меня не люб-т? — Ой, не знаю, Рю-Рю, — опечалено отвечает Акира, не отрываясь от лицезрения Китагавы. — Спроси у него, думаю, твой Горо-Горо просто обязан тебе ответить.       Может быть, снова прострелить этому парню черепушку? Теперь уже в реальности, раз десять, из нескольких пушек, чтобы точно не встал.       Рюджи кивает до боли серьезно, вновь приближается к вздыхающему от появившейся резко мигрени Горо, хватает чужие ладони в плен собственных. Смотрит внимательно глаза в глаза, будто пытается что-то найти в сияющем багровой кровью, но потемневшие и немного стеклянные зрачки выдают факт того, что он даже нормально сфокусироваться сейчас на чем-либо не способен. Что уж говорить о поиске чего-то во взгляде того, кто научился это «что-то» прятать, скрывать за бриллиантовой стеной? — Горо-Горо, ты же любв-Любю-люп... Да, блять! Любишь своего Рю-Рю?       И глаза такие-такие, на мокром месте прямо, что Акечи ничего не может сделать: ни отвернуться, ни промолчать, ни даже вдолбить безмозглую голову Курусу в деревянную поверхность стола. Черт, он не может терпеть слезы Сакамото, особенно, если они начинают течь из-за него и в подобных этой ситуациях. Словно нож в сердце; уж лучше бы видеть их при иных обстоятельствах... Ладно, сейчас лучше об этом не думать.       Он сжимает горячие пальцы, выпутываясь из хватки и меняя положение их ладоней. Теперь внутренние стороны плотно прижаты друг к другу, а пальцы переплетены. — Конечно же Горо-Горо любит своего Рю-Рю, — веко дергается при громких хихиканьях всех остальных в кафе, с интересом наблюдающих данную им, «смешную» картину, — Как я могу не любить тебя? — Никак? — голова склоняется вправо. Блять, Акечи Горо умирает, пожалуйста, вызовите ему скорую. — Ага. Никак.       Серьезное лицо Рюджи, с оттенком явной печали в хмурых бровях и опущенных уголках губ, при этих словах в то же мгновение сменяется на что-то до боли в глазах светлое, выраженное широкой улыбкой во все тридцать два, сильнее покрасневшими щечками и ответным, легким сжатием пальцев его расслабленной ладони. У Сакамото будто что-то тяжелое падает с плеч, он немного выпрямляется, тихонько ерзая. Парочку раз, как будто на пробу, он повторно сжимает руку другого, быстро оглядывает все помещение ЛеБлана и, посмеявшись под нос чему-то своему, чмокает Акечи в левый уголок губ с характерным «чу!», отстраняясь так же резко, как и впечатывался до этого. — Хи-их, я тоже люблю Горо-Горо!       Сакамото подпрыгивает, ударяясь коленкой о стол, что должно быть болезненно, но он этого полноценно, кажется, и не замечает, тихо ойкает лишь разок, в миг оказываясь вплотную к Акечи, пытаясь задавить того собой. Его попытка уместиться на чужих коленях выходит полностью провальной, потому что места не много, они и так еле-еле расселись здесь, уместив за стойку Анн с Сумире, мирно гладящих сейчас Моргану по макушке и спине. Сидящие напротив них Футаба и Акира уже смеются во весь голос, когда Юске выглядит слегка ушедшим в свой собственный мирок, тыкая в тарелку с карри палочкой. Макото и Хару, которые кое как, но смогли усесться с ними рядом, болезненно постанывают от резкого напора со стороны сразу двумя мужскими телами; еще чуть-чуть, и первая точно просто отшвырнет их на пол пинком ноги в спину. Босс что-то бурчит под нос: кажется, он обещает самому себе больше никогда не пускать их всех в свое кафе, особенно вместе? Ну, не то чтобы Акечи и так уж хотелось присутствовать здесь, если бы Сакамото очень долго не пытался его уговаривать парой дней назад...       Что-то теплое касается его в области паха, заставляя зашипеть. — Думаю, Сакамото-Сенпаю пора домой, — учтиво решает вступиться Йошизава — самая, на вид, адекватная из всех. Потому что не пила, ведь еще не может? Вероятней всего. А, может быть, на деле она в принципе всегда была самой нормальной из их группы. — Я тоже так думаю, — сразу же отвечает ей Горо, кидая на девушку быстрый взгляд и кивая, тем самым выражая немую благодарность. — Поэтому, мы лучше... — Я никуда не пойду!       У Акечи снова дергается веко: — Мы идем домой, Сакамото. Никаких «не пойду». — А в-т и какие «не пойду»! — он надувается. — С чего это я должен куда-то идти с тобой? — Но ты же любишь ме-своего Горо-Горо, правильно? — Рюджи перестает резво сопротивляться, минуту молча думая, а после со сверкающими чем-то глазами, немного вопросительно отвечает: — Да-а? — Тогда почему ты не хочешь идти со мной, Рю-Рю? — на самом деле Акечи с такими пьяницами делов никогда не имел: с громкими, но слишком уж мило громкими, славными и приставучими, к тому же до боли соблазнительными в подобном состоянии. К счастью, ему удавалось иметь дело с расстроенным, злым и обиженным Рюджи Сакамото, поэтому что примерно говорить и делать по отношению к тому он, вроде как, может понять. То, чем сияет чужой мутный взгляд, слишком напоминает ему желание, но вот желание чего конкретно сам он сказать не может. Остается только ждать, когда... — Поц-луй меня! И-и я пойду!       Затихшие смешки снова возобновляются. И лишь Моргана резко шипит, вскакивая на столешнице: — Только этого мне еще не хватало! Чтобы эти двое слюнявились тут!       Впрочем, его тут же успокаивают поглаживания под ушком.       Как будто Акечи сам хочет целовать Рюджи при всех, давая возможность и другим посмотреть на еще более милую версию его парня! Хотя, тот же не уточнил как именно его нужно целовать, правильно? Да и... А с каких это пор он просто не может поднять чужое тело на руки и быстро свалить? Конечно, Сакамото не был пушинкой, но и Акечи за все эти годы не остался какой-то тростинкой. Таскать на себе другого уже вошло в привычку точно так же, как и самому оказываться время от времени в руках с твердой хваткой.       В общем и кратко, план выполняется за несколько коротких пунктиков.       Для начала нужно медленно взять их куртки и, что легче сделать с именно таким Сакамото, самому попытаться одеть одну из на него — первая задача успешно была выполнена, пока тот почему-то начал хихикать вместе с остальными, даже не понимая отчего те это делают. Застегнуть молнию, поправить рукава и капюшон, незаметно приглаживая торчащие волосы, получая за это короткий звук удовлетворения.       Потом повернуть лицо отвернувшегося Сакамото к себе, заставая того врасплох нежным прикосновением пальцев к щеке, пробегаясь подушечками к подбородку, что вызывает странную вибрацию из горла, сильно похожую на мурлыканье; Акечи сейчас слишком нравится осознавать, что он знает такие слабости этого (милого) идиота. Рюджи прикрывает в блаженстве глаза, не до конца зная: поддаться ему к прикосновениям или к любимому лицу, которое находится близко-близко, словно в паре сантиметров от его собственного, чтобы сделать то, чего сам попросил у другого. Акечи продолжает прижимать теплые ладони к горячему лицу, начинает самостоятельно придвигаться ближе, кидает взгляд то на красный нос, то на такие же красные губы. Глаза Рюджи уже окончательно закрылись, вот, он чувствует у своих губ пламенное дыхание, от которого лишь слегка несет дорогим спиртным, мелко вздрагивает при долгожданном контакте, и... — Ик!       ...не успевший полноценно начаться, поцелуй тут же прерывается, а тело Рюджи поднимают вверх, поддерживая под ягодицами. Его голова прижимается к груди ладонью у затылка, ноги на автоматизме скрещиваются за спиной, чтобы точно не свалиться на пол. Акечи кряхтит под нос что-то вроде прощания, как можно скорее оказывается у двери и (с последующими извинениями Боссу) толкает дверь ЛеБлана носком ботинок. — А как же поцелуй? — доносится позади раздражающий голос Курусу. Рюджи согласно угукает в грудь, кажется, снова надуваясь. — Пошел на хуй, — кричит Горо, даже не поворачиваясь в сторону уже хлопнувшей двери кафе, но после тихо добавляет, уткнувшись в макушку внизу, — Домой придем, я сделаю абсолютно все, что ты захочешь.       Сакамото весело хихикает, обвивая руками его шею.