Что скрывает молчание

Оказывается, степень своего одиночества острее всего можно почувствовать в канун Нового Года. Особенно, когда первый за последнюю неделю снег неожиданно начинает плавно опускаться в теплом свете уличного фонаря. И вокруг слышны первые восхищенные возгласы прогуливающихся влюбленных парочек или компаний друзей. А ты стоишь один и тупо, до болезненной рези в глазах всматриваешься в ненавистный приглушенный свет и ночную темноту, сжирающую всё окружающее пространство, будто кто-то накрыл тебя и фонарь магической завесой. Неосознанно морщишься от легкого покалывания холодом в том месте, где снежинка коснулась разгоряченного лица. И эта боль глухо отзывается где-то под сердцем, примерно на одном уровне со свисающим шарфом. Одиноко. И добавить, в общем-то, нечего. Инумаки остановился посреди дороги, бездумно рассматривая ночное небо. "Жаль, не видно звезд" - подумал он. С ними всегда было как-то веселее, будто яркие точки на бесконечно темном полотне могли ответить на его молчаливые, но очень выразительные взгляды. Становилось прохладно, близился долгожданный полуночный час. Улица постепенно стала наполняться людьми, весело что-то обсуждающими. В воздухе всё чаще дрожал детский смех и где-то звучали первые взрывы петард. Загорались огни бумажных фонариков, словно невидимые духи вселялись в каждый, без исключения, дом и оживляли его, наполняя праздничным духом. Инумаки опускает голову и тяжело выдыхая спертый в груди воздух, повыше натягивает шарф, подаренный в прошлом году Пандой. Надо убираться отсюда, пока ещё есть возможность протолкнуться к узкому проходу между магазином и парикмахерской и скрыться, будто растворившийся шинигами. Чувство одиночества, пронзившее его пару минут назад, моментально испортило настроение обычно уравновешенному и невозмутимому парню, окончательно, хоть и ожидаемо, отравляя последний в этом году вечер. Засовывая руки в карман серого, как грязный снег, пальто, он кончиками пальцев нащупывает какой-то инородный предмет. И с легким удивлением выуживает зажигалку. Рассматривая её пару секунд, запоздало приходит уснувшее воспоминание, как её, пару недель назад, подарил Годжо-сенсей, что-то рассказывая и улыбаясь своей самой издевательской усмешкой. Такое выражение лица у него всегда означало тайные мысли, которыми он ни с кем не намерен делиться, но которые неминуемо приведут к каким-то последствиям. Юджи, который был в тот момент так кстати рядом, получил в подарок набор моти - куда более практичный выбор, нежели бесполезная зажигалка. Инумаки нажимает на кнопку и через мгновение в нескольких миллиметрах от металлической части появляется язычок пламени. Теплый свет неожиданно согревает и на пару секунд становится не так тяжело на душе. Дымку хорошего настроения сбивает с ног и уничтожает знакомый веселый смех, просачивающийся с затопленной людьми улицы. Когда для тебя кто-то особенно важен, ты обязательно будешь ловить каждое его слово, сказанное с усмешкой или без тени веселья; будешь провожать его взглядом, пока это не покажется тебе чересчур навязчивым поведением, которое может причинить дискомфорт. Будешь стремиться оказаться рядом, но всегда соблюдая дистанцию, чтобы... Чтобы однажды не почувствовать на себе его особую технику. Инумаки замирает, прислушиваясь, но больше не может различить хорошо знакомые, почти родные интонации в рассинхрованном оркестре ночного города. "Показалось" - проскальзывает мысль, незаметно укутывая его прежним отчаянием и одиночеством. Убирая палец с кнопки, его холодные глаза бесцельно наблюдают за рассеивающимся пламенем. Тепло исчезло. Как и все, в эту проклятую новогоднюю ночь. Наверное, это особенность людей, на которую глупо обижаться. Даже если ты сам этого не хочешь, каждый год твои друзья, коллеги и знакомые начинают разводить суматоху по поводу праздника и когда везде только и разговоров, что о подарках и планах на новогоднюю ночь, поневоле такие мысли начинают оседать и в твоей голове. Ты пытаешься изгнать их, игнорировать, пытаться заглушить, но они словно пепел - разлетаются, засоряя всё на своем пути, впитываясь в каждый миллиметр твоего сознания. И вот ты уже сам начинаешь подбирать подарки, не просто для видимости, а с искренним желанием порадовать дорогих людей в такой важный (ведь важный, правда?) для всех праздник. А когда наступает долгожданный вечер, все вдруг исчезают. Юджи отправился встречать Новый год со своим дедушкой, Маки и Панда договорились вместе напиться в каком-то баре, а Нобара и Мегуми разъехались в родные города к своим близким. Даже учителя разошлись кто куда и общежитие магической академии практически опустело. Пряча зажигалку обратно в карман, но зачем-то судорожно сжимая её заледеневшими пальцами, Инумаки углубляется в темные, опустевшие переулки, по возможности избегая любых встреч. Обижаться на друзей он не может, злиться тоже. В конце концов никто не заставлял его заражаться всеобщим настроением и уж тем более никто ему ничего не обещал. Инумаки прикрывает глаза и сбавляя шаг, вдруг прислоняется к ближайшей стене. Неожиданный приступ головокружения и резкая, как от яда, боль сбивают его с ног. Ещё немного, ещё чуть-чуть потерпеть и всё закончится, как только наступит рассвет. Уже совсем скоро друзья вернутся уставшими, пьяными и довольными, найдут под дверью оставленный для них подарок и непременно поблагодарят при встрече. И всё забудется, словно этой ночи и не было. Занятия возобновятся, продолжатся изнурительные тренировки, и они снова будут все вместе: смеяться, сражаться и ходить на обед. "Отвратительно" - проскальзывает в его голове едкий шепот собственного сознания. И остается только с этим согласиться. Жалкие, эгоцентричные, неподобающие мысли, которые он никогда и никому не покажет. Его личные скелеты, способные, кажется, разрушить всю его жизнь, если бы только явились миру. Этого не будет. Инумаки никогда и ни за что не расскажет, что скрывается под проклятой печатью на его лице. Годы тренировок научили его использовать крайне ограниченный запас слов и звуков в повседневной жизни, а остальные вспоминать лишь в случае угрозы. Сейчас опасность окружает его, подобно змее, обвивается вокруг и душит. И всё равно, это кажется лучшим, чем признание. Отвратительно. - Йо, Инумаки, ты ли это? - голос Годжо-сенсея прозвучал в опасной близости от ушедшего в себя Инумаки. Отпрыгивая на шаг и инстинктивно потянувшись к шарфу, освобождая нижнюю половину лица, парень с недоверием оглядывает весело машущего ему мужчину. Одет Годжо совершенно не так, как обычно: вместо бессменной униформы глубокого мрачно-фиолетового цвета сегодня на нём длинное бежевое пальто, черные брюки и ярко-голубой свитер, воротник которого виднеется чуть ниже серебристо-голубых глаз. Исчезла привычная черная повязка с лица и даже темные очки, которые были непременной заменой, сегодня отсутствуют. Белоснежные волосы наслаждались редкой свободой и в творческом беспорядке образовывали слегка неряшливую прическу, дополняя образ совершенно обычного человека. В таком наряде узнать сенсея получается не сразу: вернее, лицо кажется очень знакомым, но остается ощущение подвоха. - А ты чего, здесь совсем один? - продолжает Годжо, удивленно оглядываясь по сторонам и упорно не обращающий внимание на замешательство своего ученика. - Славно! - вдруг в своей раздражающей манере вскрикивает он, всплеснув руками. - Я тоже сегодня один-одинешенек, можем объединиться и вместе встретить новый год! От такого предложения Инумаки подавился вставшим в горле комом. "Вместе?" - мелькает в его спутанных, панически мечущихся мыслях. "С Годжо-сенсеем?" - от былого спокойствия не осталось и следа, как от снежинок, бесшумно касающихся его вспыхнувшего лица. - Лосось... - выдавливает он, потерянно смотря на мужчину перед собой. А тот улыбается. Беззаботно и так искренне, что на душе у парня становится невыносимо тошно от возможности опорочить его свет своими отвратительными чувствами. Инумаки вновь нащупывает в кармане зажигалку и судорожно сжимает её едва способными шевелиться пальцами. Перед внутренним взором он вновь видит яркое, теплое пламя, будто живое - трепещущее от его холодного дыхания. Затем огонек превращается в теплый, но совершенно безжизненный свет уличного фонаря и мрачное темно-синее небо сгущается над ним. Густые серые тучи скрывают звездные искры, извергая на людей рой маленьких белых снежинок. В эту холодную новогоднюю ночь нет места веселью, если тебе некуда идти. Если тебя никто не ждет. Если у всех есть и всегда будет кто-то важнее, способный ненадолго, но всё же выкинуть тебя из их жизни. И всё же люди привыкли искать тепло и компанию, чтобы избавить от подобных жгучих мыслей. Кто-то способен завязать разговор с незнакомцем на улице, кому-то для этого необходима щедрая порция крепкого саке, а кто-то готов потратить на это деньги, порой во избегание излишних вопросов. "А что же ищите вы?" - хочется спросить Инумаки. Сатору Годжо - сильнейший из живущих магов, самый общительный и обворожительный собеседник из всех, кого ему только доводилось встречать, и вдруг оказался один в канун нового года? При других обстоятельствах эта ситуация показалась бы ему нелепой и может смешной, но только не сейчас. Собравшись с духом, подавив нарастающее напряжение и напустив на себя ауру серьезности и полной незаинтересованности происходящим, Инумаки продолжил: - Жареный тунец. Вот и всё. Два коротких слова, спокойный, мертвецки ровный голос и холодные глаза. Смог ли бы он защитить Годжо от себя менее болезненным способом? Не отталкивать, будто его предложение было ничего не значащим и пустым, а как-то мягче дать понять, что именно сейчас не самое удачное время для подобных идей? И что будь сейчас любая другая ночь, он бы с удовольствием провел с ним время? Мог ли бы он посредством жестов и скромного запаса слов рассказать про чудное тихое место, которое он отыскал пару недель назад? Показав рукой на звезды, сумел бы донести до сенсея своё восхищение, пускай обманчивым, но таким близким и мягким их светом? Таким же, что возникает при встрече с его невозможными, голубыми глазами, отливающими расплавленным серебром. - Ты уверен? - Годжо больше не улыбается. Он убрал руки в карманы пальто и как-то странно, пристально рассматривает Инумаки, словно пытаясь что-то для себя решить. Парень опускает глаза и коротко кивает. Притупившееся жгучее чувство в груди возвращается с новой силой, угрожая проломить ребра и сжечь легкие. Леденящая боль пронзает его горло, как обычно награждая за каждое произнесенное им слово. Глаза начинает неприятно щипать и затем мир, представленный темным, только слегка припорошенным первым снегом асфальтом, начинает размываться и исчезать. Как любовь может быть грустной? Как самое светлое чувство может оказаться ядом, отравляя, замораживая всё изнутри? И до чего может довести глупость и страх быть отвергнутым, быть раненым, быть, в конце концов, просто честным? Хотя бы с ним. - Инумаки, - Годжо оказывается рядом незаметно, но в самый подходящий момент, чтобы подхватить медленно оседающего парня. - Ты ведь уже не ребенок и должен знать, что врать - плохо. Особенно в такое время, как сейчас, когда маги оказываются особенно чувствительны и незащищены - это уж точно паршивая затея. Инумаки честно пытается поймать смысл в сказанных мужчиной словах, но в его пылающем сознании логика где-то уснула и не подает признаков жизни. Он отчаянно хватается за ворот чужого пальто и его темные, как грозовое небо, глаза умоляюще смотрят на Годжо. "Не пойми, не заподозри, не надо!" - хочется закричать ему. Неожиданное наваждение наверняка вот-вот рассеется и если только его секрет будет раскрыт, целая жизнь, которую он так упорно создавал, мир, в котором он мог восхищаться и любить на расстоянии, не причиняя никому неудобства своими чувствами, рухнет, рассыпется и исчезнет навсегда. Будет ли ему место в том, что останется после? Да и останется ли хоть что-то? Вдалеке начинают звонить колокола. Шум от празднующих увеличивается и волны рукоплесканий, выкриков, смеха и слез докатывают даже до их переулка. Инумаки немного расслабляется. Вот-вот всё должно закончится. Но сосредотачивая помутневший, тяжелый взгляд на голубых глазах, в которых мерцает серебряный звездный свет, он понимает, что ошибался. И сейчас всё только начинается.