Прости. Прощай. Забудь.

“Ты – особенная, тебя можно любить, лишь отдаваясь своей любви полностью, не допуская ни единой посторонней мысли. Когда тебя видишь, это приходит само, но я ушел, и за меня взялась жизнь; я не мог думать только о тебе, и я перестал думать о тебе вообще. Если мы встретимся, если ты меня примешь, возможно, я вновь стану твоим, пока не уйду. Это скверно, но это так.” Во рту горчило, в горле комом стояло унижение. Письмо - единственное письмо за все время - все объясняло, но она была влюбленной дурой и не хотела верить очевидному. Граф - тогда еще Лэкдэми - увидел чужую вдову, влюбился, провел с ней месяц, уехал и забыл. Ах нет, не забыл - перестал думать. А она отдала и себя, и свое сердце, сколько его осталось после смерти Муцио… Приехала, готовая принять, любить, гореть в пламени неземной страсти. И была встречена графиней Арлеттой, в траурном черном платье, в глазах которой - таких похожих на ее собственные - горе мешалось с сочувствием. Маршал Лионель Савиньяк погиб в Паоне во время какой-то секретной миссии. И маршал Эмиль Савиньяк, ставший из наследника главой рода, скоропалительно женился на герцогине Урфриде Ноймаринен, которая удивительно быстро осчастливила его наследником. Злые языки говорили, что для рожденного слишком рано беловолосый младенец очень крупный и здоровый. В глазах Эмиля растерянность мешалась со смущением, но и только. В глазах Урфриды за вежливыми сожалениями виднелись насмешка и довольство. “Франческа, умоляю, пойми меня правильно, я не смогу просто жить с тобой в одном доме, мне нужно вернуть наше безумие, вскрики, невнятные обещания. Я не думал, что можно влюбиться до страха – нет, не смерти, не измены, а обыденности.” Ложь? Или это с ней обыденность страшна, а с новой графиней Савиньяк можно обсуждать соусы и генералов? Да стоит ли об этом думать. Остается выразить графине Арлетте сочувствие по поводу гибели старшего сына, поздравление с рождением внука, и вернуться в Фельп. Франческа Скварца, Франческа Гампана, сумевшая возвести на трон Фельпа Великого Герцога, найдет чем заняться. Ее не страшит ни смерть, ни измена, ни обыденность. Смерть и обыденность случились с ней раньше, после пропажи Муцио, она свыклась и смирилась. Измену пережить и принять было сложнее. Как она могла так ошибиться? Принять чужое увлечение за любовь. Громкие слова, красивые жесты - всего этого было в ее жизни в достатке и раньше, и до брака, и во время вдовства. Что ж, она ошиблась, поверив. А может, Эмиль был искренен в своих чувствах - только они не выдержали разлуки. Прости. Прощай. Забудь. - Вы позволите пригласить вас на прогулку, сударыня? - изысканно одетый кэналлиец склоняется в глубоком поклоне. Он ничуть не изменился с Фельпской кампании, стал казаться даже моложе. Только глаза, в которых тогда виделись азарт, радость или сожаление сейчас застывшие, пустые. - Разумеется, герцог Алва, - в голосе удивление. - К моему глубочайшему сожалению, я второй раз становлюсь свидетелем вашего горя. Франческа ответила бы, что пропажа и смерть мужа несравнима с разрывом помолвки, но это было бы бестактно. Поэтому она просто кивает, легко кладет руку на подставленный локоть и следует за герцогом. - Жениться, не разорвав предыдущую помолвку, недостойно дворянина и оскорбительно для вашей чести. Лионель Савиньяк бы обязательно это исправил, но мой друг, - Франческа слышит паузу перед словом “друг”, такую короткую и такую многозначную, - погиб. Я хотел бы сделать то, что не успел сделать он. Герцог Алва остановился, посмотрел ей прямо в глаза своими невозможно синими, сапфировыми. - Франческа, я прошу вас стать моей женой и герцогиней Алва. Ей хочется рассмеяться. Или зарыдать. Или ударить наотмашь. Эмиля, за ее разбитое сердце. Мертвого Лионеля, за предположение, что она могла бы заменить одного близнеца другим. Герцога, за то, что он нарушил ее с таким трудом удерживаемое спокойствие. - Благодарю вас, герцог, но судьба уже показала мне, что отмеренное мне счастье я получила. - Я не стану лгать и говорить о счастье. И не намереваюсь навязывать вам свое общество, если вы согласитесь. Вы можете жить при дворе или уехать в Кэналлоа, но в любом случае вы будете окружены почетом и уважением. - Это очень щедрое предложение. Но зачем это вам, герцог Алва? - Я последний в роду и намерен остаться таковым. Наш брак защитит вашу репутацию и избавит меня от навязчивого внимания. Помолвка короткая до неприличия, а свадьба не пышная. Официально - из уважения к трауру госпожи Арлетты. Рокэ Алва поддерживает графиню, на плечах которой синий кэналлийский плащ поверх траурного платья. Это наверняка что-то значит, но Франческе довольно своего горя, чтобы бередить расспросами чужое. Они приносят брачные обеты, обмениваются браслетами и в карете едут в резиденцию регента, чтобы разойтись по своим спальням. Двор, еще недавно провожавший Франческу усмешками и шепотком, замирает. Герцогиня Алва и жена регента выше мелочной мести, и благосклонно кивает присевшей в реверансе молодой графине Савиньяк. Хорошо, что младенцев и детей не берут ко двору. Смотреть на сына Эмиля было бы невыносимо. Смотреть на счастливую соперницу не интересно. Впрочем, искреннее желание недавних сплетниц стать ее наперсницами и доверительницами можно использовать, и информация о придворных интригах стекается к герцогине. Регент обсуждает с ней политику за ужином, а переписка, которую Франческа ведет с герцогами Джильди и Фомой, с Флавионом и Улаппом помогает Талигу восстановить разрушенную войнами экономику. В годовщину смерти Лионеля Савиньяка герцог Алва запирается в кабинете, пьет и играет на гитаре почти до рассвета. Маршал Эмиль отправлен в расположение армии, а графиня Арлетта вернулась в Сэ. Зимой супруги Алва едут в Кэналлоа на полтора месяца. Алвасете прекрасен, его белые башни над лазурным морем, его крики чаек и песни ранят душу и исцеляют одновременно. Этот замок полон воспоминаниями об Алваро и Долорес, о Рамоне, Рубене и Карлосе, об Инес и еще одной сестре, имени которой Франческа не знает. Рокэ Алва рассказывает ей о том, что помнит - и сам удивляется тому, сколько хороших и веселых воспоминаний прячется в белых стенах и теплых волнах. Она рассказывает о Фельпе, и моряцких выходках, и байках, на которые так щедр был Муцио. Об Эмиле и Лионеле они не говорят. Они пьют вино и смотрят на закат над морем с балкона дворца, и Франческа смеется над давней шалостью, когда герцог легко, едва касаясь, обнимает ее плечи, все так же глядя вдаль. Стоит золотой час, стрекочут цикады, сладко пахнет цветами, такими яркими на белом мраморе. Кэналлоа наполнено жизнью, и Франческа кладет голову на плечо мужу.