Эндрю просто пялился в белоснежный потолок, закинув ноги на подлокотники небольшого светлого кресла в кабинете Бетси Добсон. Он не знал, зачем вообще явился к ней, хотя, а был ли у него выбор? Его просто привезли к ней, пока Миньярд выглядит как самый настоящий овощ, а может его агрегатное состояние больше напоминало ожившего покойника? Этого он не знал, и в целом было плевать. Он даже не сопротивлялся, что уж там… А был ли хоть какой-то смысл? Зачем вообще он двигается? Зачем продолжает дышать?
Отведя пристальный взгляд от крайне интересного потолка, он стал бездушно глядеть на своего психотерапевта, что сидела напротив и ожидала внимания от своего пациента. Почему она так внимательно и понимающе смотрит на него, даже бровью не дёрнув из-за испачканной ботинками мебели? Почему её выражение лица такое тёплое, такое…
Такое.
— Эндрю, что ты сейчас чувствуешь? — с привычной мягкостью поинтересовалась Бетси.
Чувства? А что он должен чувствовать? А чувствовал ли он что-то когда-то?... Да, чувствовал, даже слишком много. Он чувствовал невыносимую боль, тогда, в детстве, да и совсем недавно тоже… Только эта боль совсем другая. Она… Душевная, странная и совершенно необычная. К ней не выходит приспособиться, не выходит отпихнуть в дальний угол и забыть. Она распирает его изнутри, дышать из-за неё становится до жути больно, словно лёгкие обжигает огнем при каждом вздохе.
Он помнит, когда она вспыхнула и стала невыносимой. Помнит, как он просто стоял, уподобившись мраморной статуе, смотря на обгоревшее мёртвое тело. Из-под плотной ткани, что скрывала весь ужас, и масштаб ожогов, торчали такие же рыжие, сейчас уже напоминающие странные угли, кудри, в которые он любил зарыться руками. Кудри его… Кого? Кем для него являлся Нил? Кто вообще такой этот глупый кролик, мистер «я в порядке» и мальчишка с языком без костей? Почему из-за него в тот день Миньярд так сильно кричал, срывая голос, что после и говорить было невыносимо больно? Кто он такой раз стал причиной водяной пелены пред его всегда ясными глазами?
— Эндрю… — напоминает о своём существовании Би. После того инцидента его концентрация стала исчезать за считанные секунды, а разум вновь и вновь заставляет тонуть в водовороте мыслей. Он перестаёт ощущать своё существование в реальном мире и забывает обо всём. Где он? С кем? Не важно, ведь среди них нет того человека, что ему действительно нужен.
— Я… — впервые за четыре дня попытался ответить блондин. Его голос был болезненно хриплым, казалось, словно на его связки насыпали горсть песка.
Что-ж, хотя бы это скромное начало обрадовало психиатра и было невероятным прогрессом.
А правда, что он чувствует? Ничего? Нет, это ложь в чистом виде. Он в… Замешательстве? Но… Почему так тягостно и горестно на душе? Что это за блядское чувство такое, раз он не может дать ему название?
Миньярд тяжело выдохнул через нос и отрицательно покачал головой, оповещая, что не сможет продолжить излагать свою мысль или не хочет излагать? Не так уж и важно. Би поймёт, всегда понимала.
— Ты не можешь говорить из-за боли в горле? — интересуется женщина, сразу же получая отрицательное качание головой. Добсон и правда радуется тому, что Эндрю начал пытаться контактировать. — Хорошо, ты не знаешь ответ на этот вопрос? — кивок. — Ты хочешь поговорить о чём-то другом?
Миньярд только моргнул, в двадцатый раз с начала этого приёма устремив свой взгляд к гладким изгибам рисунков на потолке. Парень не знал о чём им сейчас стоит говорить. Он не в состоянии понять даже самого себя, каким образом он может понять, о чём хотел бы поговорить?
Что-то было не так. Эндрю не хватало рычага, который мог бы удерживать его сознание в реальности, поэтому он и тонет в безостановочном водовороте своего разума. Его мозг, что всегда выручал парня из-за своей прекрасной памяти и смышлености, сейчас напоминал надоедливого Ники. Он как будто сидит сейчас рядом с ним и непрерывно говорит, путая все мысли и превращая в кашу.
— Би, он умер, — единственное, что смог сейчас выловить Эндрю из своего мозга. Эта мысль проскальзывала настолько часто, что иногда кажется, будто бы ещё немного и парень осознает значение этого словосочетания, но из раза в раз истина ускальзывает, теряясь в бурном потоке.
Сердце, по неизвестной самому блондину причине, болезненно сжалось, пропуская чреду болезненно быстрых ударов. Грудь щемило, пока Миньярд пытался сглотнуть появившийся ком в горле, но там было так сухо, что эта задача казалось попросту нереальной. Парень даже не знал, как смог вымолвить хоть слово, учитывая то, что он повредил гортань от интенсивного крика во время…
В ничего не выражающих ореховых глазах голкипера на долю секунды мелькнуло болезненное осознание. Нил. Он мёртв. Он… Его больше нет.
— Эндрю… — прошептала Би.
Миньярд медленно повернул голову в сторону Пчёлки, совсем вяло, словно даже это действие было непосильной ношей. Он стал незаметно просматривать эмоции женщины. Она была в таком же отчаянии. Ей было больно, но неизвестно, из-за смерти малоизвестного ей человека, либо же из-за такого пустого состояния её пациента. Она была профессионалом, прекрасным психиатром, но даже так она еле сдерживала свои слёзы, продолжая смотреть на Эндрю с этим блядским пониманием.
— Би, он мёртв, — в этот раз надломлено, с осознанием, произносит голкипер, сначала отвечая на взгляд женщины, а после, прикрывая глаза ладонью, чувствуя, как впервые за невероятно долгое время в них скапливается жидкость. — Он обещал вернуться… Он обещал… Я отпустил его… — произносил он отчаянным шепотом, одними губами, и если бы не гробовая тишина в кабинете со звукоизоляцией, то Би точно не смогла бы его расслышать. Его голос всё ещё сильно хрипит, а ощущается это в сухом рту, как будто к наждачной бумаге добавляют множество маленьких, но безумно острых ножей, что разрезают плоть на мелкие куски.
Всё остальное время приёма в кабинете висело гробовое молчание, что казалось отвратительно холодным и подавляло любое желание двигаться. Только едва уловимые вдохи и выдохи оповещали о том, что они всё ещё живы.
Бледные, синеватые губы блондина дрожали, и он даже не пытался скрыть это. У него не было сил ни на что. Он просто хотел, чтобы это всё закончилось, здесь и сейчас, раз и навсегда.
Сейчас он мог позволить себе момент нужной слабости. Именно сейчас, с Пчёлкой, которая так любезно встала и пошла к окну, где и осталась до самого окончания сеанса. Она не смотрела на то, каким слабым стал Эндрю и за это он был ей благодарен.
Когда Миньярд открыл дверь, выходя в реальный мир, он выглядел так же, как и до входа в него: пустой, безэмоциональный и вовсе словно мёртвый. Только небольшие красные круги под глазами, что смешивались с мрачной тенью из-за недостатка сна, говорили о том, что он и правда хоть что-то сделал за этот час.
Он не посмотрел на Ники, который прекрасно заметил нововведение на лице кузена, но пытался скрыть своё горе за брата за маленькой натянутой улыбкой. После смерти… После того инцидента он стал намного тише, чуть дёрганее и практически не улыбался. Он видел, как сложно было Эндрю, и просто не знал, как помочь. Хэммик не тупой. Он понял, что связывало голкипера с форвардом, но не мог ничего сделать. Ники даже не мог представить, как бы сам переживал смерть Эрика…
— Поехали в общежитие. Аарон должен был купить мороженое, хочешь? — тихо, но безумно нежно произносит защитник, подойдя чуть ближе, чтобы Эндрю смог его услышать.
Блондин ничего не сделал в подтверждение или отрицание, он, просто не спеша пошёл в сторону выхода, даже не смотря вперёд. Он уже наизусть знает эту больницу. Перед его глазами была лишь копна обугленных рыжих волос, которые не успели догореть до конца…
Дорога до общежития совершенно не запомнилась парню, да он и не помнит, как оказался на улице и сел в машину… Вернулся в реальность он лишь только когда Ники громко позвал его, а после, заметив, как Эндрю моргнул, грустно улыбнулся и оповестил о приезде. Миньярд большим и указательным пальцами не сильно сжал чёрную ткань в кармане спортивных штанов, пытаясь на пару секунд уцепиться за реальность, чтобы просто увидеть свою семью. Убедится, что с ними всё в порядке. Однако он так и не смог найти рычаг, а может и якорь, который заставил бы его смотреть на вещи трезво и вернуться к своему обычному состоянию. Нил, оказывается, был слишком…
Качнув головой буквально на сантиметр, Эндрю вылезает из автомобиля, не спеша, идя вслед за Хэммиком. Тот любезно открывал ему все двери, а так же оповещал о делах других. Хотя бы эта информация заставляет блондина в очередной раз не утонуть в таком липком самокопании.
Общежитие встречает двух парней непривычной тишиной. Такое чувство, будто бы на их этаже не было никого, хотя Миньярд знал, что каждый из их малочисленной команды был тут - спасибо рассказам Ники. Их шаги и тихие фразы шатена разрывали это напряжение, давая хоть один глоток воздуха в практически нефункционирующие лёгкие. Всё это так… Неприятно, странно, больно.
Ореховые глаза на пару секунд остановились на двери комнаты, где теперь живёт только Мэтт… Теперь… Ха-а.
Эндрю сделал один шаг по направлению к ней, потом второй… С каждым шагом его темп становился всё быстрее и быстрее, пока в конечном итоге он не сорвался на бег, распахивая незакрытую дверь. Он абсолютно наплевал на взгляды девушек, которые сидели на диване, блондина интересовала только дверь, ведущая в спальню. Он откроет её и увидит Нила, правда? Вот он откроет, а тёмно-голубые глаза, скрытые под скучно-коричневыми линзами, гневно устремятся в его сторону, пока не поймут, кто стоит перед ним. Дальше он посмотрит на него так, будто бы будет…
Влюблён. На губах выступит грёбанная усмешка, с которой он так любил поязвить, а с уст сорвётся повтор фразы, кинутой в начале учебного года: «Ошибся дверью, Эндрю. Попробуй ещё разок». Он произнесёт это своими грёбанными, пухлыми губами, что были до красноты обкусаны из-за самого же Миньярда…
Парень настежь открывает дверь и не видит ничего. Открытое окно, что вгоняет в комнату зябкий, холодный воздух, пока прозрачные шторки медленно колышутся. Кровать Нила аккуратно уложена, его вещи никто не посмел трогать, но его самого не было.… О его существовании напоминала лишь лишняя кровать в комнате и те самые вещи, которых для нормального человека было катастрофически мало.
— Эндрю! — встревожено вскрикивает Ники. Он только сейчас смог осознать, что случилось, и почему его кузен убежал. — Эндрю… Его больше нет, — с всхлипом выдыхает Хэммик, в попытке объяснить пустоту в холодной спальне.
Блондин делает пару рваных глотков воздуха через травмированное горло и просто падает на колени, всё ещё сжимая руку на ручке двери. Вторая рука просто висела, устроившись на его коленях, ведь сил поднять её, и вытереть вновь выступившую в уголках глаз влагу, просто не было.
Ники осторожно присел рядом и подушечками пальцев коснулся его подрагивающего плеча. Все знали, как сильно Эндрю ненавидит прикосновения, но за эти 4 дня Миньярд вообще перестал реагировать на любые раздражители… Он был безмолвной куклой, делая движения только тогда, когда его семья просила пойти поесть или лечь спать. Вот такое проявление своей воли - первое действие, что он сделал сам. То, что Эндрю сделал, что-либо без чужой указки, должно было немного успокоить тревожного Ники, но это действие лишь сильнее разбивает мягкосердечного кузена.
Девушки молчали, с мокрыми глазами, просто наблюдая, поджимали губы. Они не могли понять Эндрю. Они никогда не смогут его понять, но сейчас стараются вообще не трогать, ведь видят
каким он стал…
Хэммик помог голкиперу подняться, придерживая его за плечо. Он кратко посмотрел на девушек, кивая в знак приветствия, извинения за вторжение и благодарности, а после увёл блондина к ним в комнату, ощущая, будто бы его брат стал в два раза меньше. Голова опущена, плечи сгорбившиеся, ноги еле волочатся по полу, что затрудняло их передвижение, но Ники точно не будет упрекать близкого человека в момент его слабости. Это всё слишком давит на всех, а больше всего на Эндрю, пусть причину понимают только единицы.
Комната «Монстров» встречает его тем же, чем и последние пару дней: Кевин глотает уже хуй знает какую бутылку водки, пока по телевизору совсем тихонько, скорее, для фона, прокручивается какая-то программа, совершенно не связанная с экси, что было до абсурда удивительно. Из-за потери ещё одного игрока «Лисов» дисквалифицировали, из-за чего Дэй не мог сосредоточиться даже на любимом спорте, чтобы пережить смерть друга. Даже посмотреть на клюшку сейчас для него - невероятно больно. Аарон же выглядел лучше всех взятых. Он не горевал о Ниле, но сильно переживал за Эндрю, из-за чего тоже был не самой первой свежести. На удивление именно он взял себя в руки и стал выполнять работу брата: забирает алкоголь у Дэя, чтобы он не слёг с отравлением или ещё хуже - печенью в больнице. Подсовывает телефон с номером Эрика Ники, когда он готов рассыпаться на части. Эндрю был бы благодарен ему, если бы мог подумать об этом дольше, чем пару минут.
Все его мысли снова забивались Нилом. Воспоминания о нём, всё прошлое, что он смог узнать, ощущение каждого рваного шрама под подушечками пальцев и картина того, как маленький мальчик получает такие увечья, годы в бегах, страстные поцелуи на крыше, запах сгоревшей плоти и обугленные клочья рыжих прядей…
Глотнув, Миньярд освободился от хватки кузена и поплёлся к туалету, в попытке выплюнуть совсем небольшое количество еды, которое смог в себя впихнуть перед поездкой, и разъедающую полость рта желчь. Ему было так же хреново, как и после новой попытки изнасилования от Дрейка, если не хуже.
— Может, позвонить Эбби?.. — закусывая губы, спрашивает Ники, сжимая в руках край своей кофты. Он нервничает, беспокоится за состояние Эндрю. Миньярд отрицательно качнул головой, пытаясь предугадать новый порыв рвоты, пока перед глазами была сгоревшая ладонь парня, по которой голкипер и смог узнать Нила. — Ты нормально не ешь уже четвёртый день… — с болью в голосе добавляет он.
Защитник вздрагивает и зажмуривается, когда Эндрю снова тошнит. Он начал мелко дрожать, пытаясь сдержать порыв истерики, но уже через пару секунд скрывает, убегая из ванной. Эндрю не винит его. Он и так много делает для него, просто он не Нил… Никто из них не Нил и никогда им не станет.
Голкипер отталкивается от унитаза и упирается спиной в стену, пока всё те же пустые глаза остановились на небольшом шкафчике, где, как он знает, было спрятано пару лезвий для бритв… Ножи у него забрала Рене, а отказать ей он просто не мог. Они принадлежали ей… Он обещал дать ей их, если она попросит.
В голове теперь блуждали воспоминания того, как он в доме Спиров режет свои запястья, пытаясь заглушить всю ту невыносимую боль, и буквально на секунду он начинает думать, что это и сейчас поможет, но у него просто не было сил. Даже если бы он захотел, то банально встать не сможет, ведь ноги стали ватными - сказывается постоянный недосып и отсутствие пищи в пищеводе.
В дверном проеме появляется его близнец, который за эти дни научился держать своё недовольство внутри себя. Эндрю замечает, как Аарон иногда хочет сорваться и начать кричать о том, что Джостен недостоин таких страданий голкипера. Но он молчит, кипит изнутри, но молчит. Видя своего близнеца таким слабым впервые в жизни, он просто не знает, как поступить, поэтому пытается помочь хотя бы с банальными вещами.
Пятый номер подходит к Эндрю, который всё ещё пялится на шкафчик, и опускается перед ним на корточки, протягивая руку с влажным полотенцем. Не увидев никакого проблеска протеста, Аарон вытирает лицо брата, а после с какой-то решимостью смотрит в ореховые глаза.
— Эндрю, почему ты стал таким? — тихо, но уверенно на все сто спрашивает Миньярд, впервые, кажется, решаясь выслушать своего горе-брата.
Голкипер на удивление быстро посмотрел на близнеца, совершенно ничего не выражая, даже глаза оставались мертвенно пустыми. Внутри он не верил, что Аарон правда хочет услышать его. Что он действительно выслушает все душевные терзания Эндрю, что он поймёт и не начнёт ебать мозги своим недовольством.
— Он умер, — противореча своим мыслям, болезненно хрипит Эндрю. Он смотрит на близнеца, выжидая, будто бы защитник сейчас и правда не станет ждать продолжения, а просто начнёт свою тираду о недостойности лжеца, но на его большое удивление, нормальный Миньярд даже бровью не дрогнул, хотя обычно скептически выгибал её. — Он знал, что умрёт, — несмотря на безумную боль, продолжил блондин, всё-таки решаясь, наконец, впервые, довериться брату, — Он просил меня отпустить его, просто быть рядом без сделки… Он обещал быть рядом, вернуться, если вдруг что-то случится, но отпустить его. Я отпустил… Я не смог понять, не смог уследить… Он знал и поблагодарил меня за всё… Я… — Эндрю запнулся, жадно хватая воздух ртом, ведь дышать через нос было нереально, воздуха катастрофически не хватало и пред глазами начинало темнеть. Аарон всё так же внимательно слушал и следил, давая близкому человеку собраться и сказать то, что буквально вызывало панику в пустых ореховых глазах. — Аарон, я люблю его…
Защитник удивлённо вздрогнул, быстро падая пятой точкой на твёрдый и точно холодный кафель, с нескрываемым охуеванием смотря на эмоционально разбитое лицо брата. Эндрю только что признался в том, что любит?.. Правда любит? Не это своё «я его ненавижу», под довольный хмык Джостена, который единственный понимал значение этих слов. Он… Он поделился своими терзаниями, чувствами, болью, он доверился ему, внимательно изучая реакцию близнеца. Голкипер ждал очередного всплеска ненависти, злобы, или чего-то подобного, ведь Аарон никогда не пытался принять его выбор, постоянно всовывая свои пять копеек, но… Он лишь прикрыл рот рукой, минуту обдумывая всё сказанное, а после поджал губы и кивнул, тихо поблагодарив близнеца за честность и доверие.
Факт того, что Эндрю, правда, доверился, был важнее какой-то там неприязни к Джостену или ЛГБТ сообществу в принципе.
Аарон протянул руку, безмолвно спрашивая разрешение на прикосновение, а когда получил слабый кивок, помог брату добраться до их комнаты, где и оставил близнеца. Он не был психологом, чтобы как-то подбодрить разбитого человека, но он мог банально побыть рядом и помочь, когда это было нужно, чем сейчас и занимался.
Этот день вытащил из Эндрю так много сил, что он только и сделал, как прижался спиной к стене на своём втором этаже, утыкаясь носом в одну из тех самых бомжатских кофт Нила под одеялом. Был ли он после такого вором? Может быть, но он не мог сделать по-другому… Он просто хотел снова ощутить его запах рядом, перестать говорить загадками и показать, как же сильно он нуждался в нём, как боится потерять, хотя уже это сделал… Он винил себя, как и в его смерти, ведь не уследил, не смог вовремя сложить все факты воедино, так и в том, что не смог признаться раньше. Как бы он хотел сейчас открыть глаза и увидеть его рядом с собой, прижать к себе со всей силы, как эту грёбанную кофту, и рассказать обо всём, что только подкинет ему его неправильно работающий мозг.
Эндрю медленно погрузился в нужный изнурённому организму сон…
***
— Натаниэль Веснински мёртв.
Эндрю несколько раз непонимающе моргнул, глядя на федерала, что внушал ему эту чушь. Его заключение было смехотворным и Эндрю захотелось истерически рассмеяться в его, похожее на свиное, лицо.
— Нил Джостен не мог умереть, — вторил ему Эндрю. Пред глазами застыло обещание остаться. Остаться здесь, вместе с Эндрю.
Агент ФБР лишь закатил глаза и добавил:
— Сейчас вы идёте на опознание трупа.
Что-то в груди Эндрю с неимоверным треском надломилось.
Треск повторился, когда Эндрю увидел копну рыжих, обгоревших кудрей, у тела скрытого полотном. Его тело не было видно, но отвратительно едкий запах гари, сгоревших волос и обугленной кожи, а может и мяса, заставил блондина застыть, крепко сжимая руки в кулаки. Он не верил. Это не мог быть Нил. Его Нил.
— Нет… — зашипел он, надеясь, что все происходящее просто дурной сон. Очередная шутка его больного воображения. Ложь, что никак не могла оказаться реальностью.
Шаг, ещё один, реальность не стала галлюцинацией. Голкипер быстро оббежал работников морга и ФБР, стягивая полотно так, чтобы открыть труп до пояса. Эндрю мог поклясться, что если бы он не был столь подготовленным, пережив неимоверное количество дерьма за двадцать лет своей жизни, то выблевал бы свой обед со всеми органами прямо тут. От тела Джостена ни осталось ничего от того, что люди привыкли называть «телом». Это больше напоминало огромный кусок угля, из-под черноты которого выступала розовая плоть. Изуродовано было все, лишь голова осталась более-менее целой. Хотя.… Насколько это вообще можно назвать целым? Угольная корка, то тут, то там на просторах лица и парочка недогоревших пучков рыжих волос, что чудом уцелели. От вида этого, в нос бросился слишком насыщенный и до невозможного отвратный запах. Это была смесь запаха, неминуемого гниения и сгоревшей плоти. Понимание этих фактов совершенно не помогало, а делало лишь хуже.
— Убедились? — с полным равнодушием и каменным лицом интересуется агент, хотя он делает это только для того, чтобы быстрее вышвырнуть команду назойливых подростков и закончить с работой.
Нет, это не может быть Нил. Он слишком живуч, чтобы сдохнуть от ёбаного пожара! Это тело может быть фальшивкой! Из-за слишком сгоревшей нижней части шрамов не видно вообще, да что там, такое чувство, что это и не человек вовсе, а пустая оболочка… Глаза Эндрю быстро бегали по трупу, пытаясь найти хоть маленький намек, что это Джостен. Мозг надеялся ничего не найти, мечтал убедить себя в том, что это подстава и Нил вернется, но… Его глаза остановились на плотно сжавшейся руке, от которой и, правда, мало что осталось кроме угольной оболочки… Осторожно, совсем аккуратно взяв эту руку, Миньярд медленно раскрыл пальцы, что стали сыпаться и отвратительно хрустеть из-за смены положения. Как только ладонь разомкнулась, он моментально застыл на месте.
— Нет… Нет, нет-нет-нет… Это не можешь быть ты… Только не ты… — отчаянно шепчет Эндрю, медленно пятясь назад, пока открытая ладонь падает вниз, свисая с кушетки.
Остальные лисы, которые всё не решались зайти дальше, отчаянно, болезненно задержали дыхание, слыша такой непривычный голос Эндрю, что прорывался сквозь тишину и отражался об стены. В оставшихся мышцах был несколько расплавленный бело-оранжевый брелок… Такой совсем недавно Дэн подарила Нилу, просто сказав, что у него нет никакой видимой атрибутики их команды. Брелок в виде лисьей лапы после этого заметили все, ведь он всё время висел на его потрёпанной спортивной сумке, а потом Эндрю не увидел его, когда после игры нашёл её на дороге…
Послышались рыдания Эллисон, Дэн и Ники, которых быстро начал выводить тренер. Их всхлипы были липкими и мерзкими, отчаянными и болезненными. Это было слишком…
— Ты обещал вернуться… — отчаянно шепчет Миньярд, падая на колени перед этой рукой. Ноги отказывались слушаться, а карие глаза беспомощно бегали по угольно черным фалангам пальцев.
Парень уже хотел снова взяться за неё, надеясь, что она растворится вместе с телом и даст надежду на возвращение рыжей катастрофы, как агенты ФБР, что были раза в два больше него самого, взяли голкипера за руки и стали утаскивать. Эндрю отчаянно сопротивлялся, пытался отбиться ногами, выкручивать руки, пытался дотянуться до тела Нила… Он кричал, брыкался и упирался ботинками в слишком скользкий пол здания морга, выкрикивая обещание форварда всё сильнее и сильнее, пока тренер пытался хоть как-то успокоить его где-то в стороне.
— Вернись, вернись-вернись-вернись-вернись… — шептал себе под нос Миньярд, словно завороженный. Слова Ваймака были пустым звуком, пока тошнотворный запах, казалось, заполнял все вокруг и преследовал Эндрю словно тень. Запечатленная навечно картина тела никак не исчезала, причиняя всё больше боли.
Ореховые глаза видели только удаляющегося Нила. Призрак, с самой искренней улыбкой на свете. Блондин тянул к нему руки, кричал его имя, пока всё помещение темнело, а руки агентов становились чем-то чёрным и липким. Они утаскивали его от света в самую тьму, не обращая ни малейшего внимания на сопротивление.
— Спасибо, — болезненный, отчаянный голос Нила эхом раздаётся в ушах Эндрю, пока он с невероятной болью смотрел на сияющий силуэт форварда, что растворялся в липкой тьме: — Ты потрясающий.
Осознание того, что это было прощание, благодарность за всё то, что подарил ему Эндрю: за ключи, за доверие, за честность, за поцелуи, за мгновения счастья, что ранее было ему неведомо, - пришло слишком поздно. Эндрю больше никогда не сможет сказать Нилу всё, что так бережно хранил в себе. Слишком поздно.
— Не уходи,
пожалуйста! — всё, что мог кричать Эндрю, утопая в бескрайней тьме, сплетённой его разумом.
***
Эндрю вздрагивает и резко открывает глаза полные паники, уставившись на соседнюю кровать второго яруса, где спал Аарон. Дыхание рваное и быстрое, из-за чего в лёгкие снова поступало всё меньше и меньше кислорода, заставляя медленно задыхаться, пока перед глазами плясали тёмные пятна и картинка расплывалась. Пару раз моргнув, Миньярд обратил внимание, что всё так же прижимал к себе серую кофту, скрытую от любопытных глаз.
Блондин приподнял дрожащую и перенапряжённую руку к лицу, проведя мокрыми от пота пальцами по щекам, которые так же оказались влажными. Дорожки от слёз уже подсыхали, пока Эндрю всеми силами пытался отдышаться, а после просто понять, что делать дальше.
Впервые за пару часов неудачного сна, парень повернулся, ложась на спину, пока тыльной стороной ладони водил по щекам и шее, ведь холодный пот всё никак не мог перестать выступать на его коже.
Нил мёртв. Нила больше нет. Нил больше не съязвит что-то такое дерзкое, что развеселит Эндрю. Нил больше не улыбнётся ему, так искренне, так правильно. Нил больше не поднимется на крышу и не возьмёт вторую сигарету, в молчании выкуривая её, иногда разделяя между друг другом. Нил больше не выдохнется в приоткрытые губы: «С тобой всегда да». Нил больше… Его нет. И никогда не будет. Он не убежал, давая надежду, что Миньярд снова найдёт его, встретится с ним, отвесит пару болезненных подзатыльников и вернет обратно, в Пальметто… Надежды больше нет, ведь сейчас его тело зарыто под двухметровым слоем земли…
Бесшумно приподнявшись, насколько это вообще было возможно, Эндрю скинул с себя одеяло, натянул поверх чёрной футболки серую, линялую толстовку Нила и спустился вниз, даже не смотря на то, что кто-то из его семьи мог проснуться. Сейчас ему чертовски плевать на всё это…
Обычно, когда ему снились кошмары, парень брал с собой упаковку сигарет и направлялся на крышу, скуривая половину пачки, но сейчас даже этот глупый никотин пробуждал воспоминания о Ниле… О том, как он держал сигарету между пальцев и вдыхал едкий дымок полной грудью. Как его тёплые голубые глаза полные любви смотрели на Эндрю, до неимоверного смущая того. Блондин бросал свою излюбленную фразу: «Пялишься», - на что получал лишь довольную улыбку и тихое: «Ага». Это слишком больно, слишком сложно и тяжело. Он просто не мог переступить через это. Он никогда не сможет забыть эту рыжую катастрофу. Никогда.
Блондин зашёл на кухню и открыл морозильник, доставая пинту шоколадного мороженого с орехами. Он взял ложечку и подошёл к окну, усаживаясь на подоконник. Именно тут парень и решил встретить рассвет под очередные терзания своего мозга, пока впихивал в себя хотя бы немного любимой приторной сладости, что ставала посреди горла. Из-за всего стресса его организм даже пищу прекратил нормально воспринимать, но пока что Эндрю не собирается обращать на это должное внимание.
Зачерпнув третью ложку мороженного, парень засунул её в рот, ожидая, пока оно растает, смотря на тёмное небо, усыпанное морем сверкающих звёзд разного размера.
Мысли снова утаскивали его в свои дебри, напоминая глупое сногсшибательное знакомство с его кроликом, первую и самую правильную в его жизни поездку в Райские Сумерки, где этот идиот умудрился заплатить официанту сотню, чтобы его вырубили, так ещё и автостопом до Пальметто добраться. Ох и шума было… Время пролетало так быстро, что он даже не заметил, как небо начало становиться светлым, а всё та же третья ложка мороженного находилась во рту с едва съеденной порцией тающей сладости в руках.
Юноша пришёл в себя только когда услышал, как кто-то включает кофеварку. Обернувшись, не так резко, как было до его депрессии, ореховые глаза увидели лишь брата. У него сегодня единственного были утренние пары, хотя, грубо говоря, только он их и посещал из их компании. С Эндрю всё ясно, Кевин просыпается и снова напивается, а Ники… Он то ходит, то следит за этими двумя, хотя выходит явно хуже, чем у рассудительного и наблюдательного Аарона.
— Ты хоть немного поспал? — интересуется нормальный близнец, повернув сонное лицо к подоконнику, где и восседал его братец.
Эндрю не нашёл в себе сил на какой-то внятный ответ, поэтому только качнул головой, слегка кивая, ведь даже те 2-3 часа кошмара считались сном. Удивительно, но и, правда, считались…
Блондин посмотрел на целое, подтаявшее мороженное, громоздко выдыхая через нос, ведь даже с любимой едой ему всё так же хуёво, как и раньше, только теперь, вместо непонимания и паники, была давящая правда, осознание произошедшего и накатившаяся депрессия. Он и правда мог бы лежать и нихуя не делать сутками, походя на тяжелый случай, которому самое место в лечебнице, но он боец по жизни и даже в таком дерьме хоть немножечко старается не быть обузой для семьи.
Вместе с раздосадованным вздохом Аарона в кухню входит Элисон. Ещё слишком рано для пробуждения старшекурсников, но Миньярдам было слишком плевать на это, так что они просто занимались своими делами: один пялился в окно, а второй наблюдал за братом, попивая горячий кофе.
Обычно Рейнольдс тоже срать на них хотела и просто готовила себе перекусить перед парами, но в этот раз остановилась и осмотрела каждого. Её серые глаза, дымчатого цвета, остановились на лице Эндрю, под глазами которого, даже спустя такой большой промежуток времени, можно было заметить покраснения. Она была одной из тех немногих, которые догадались о то ли отношениях парней, то ли о чувствах Эндрю. Она также могла хоть немножко понять его, ведь и сама потеряла Сета и всего за неделю до следующего матча хоть чуть-чуть вырвалась из оков горя, вступая в бой и сражаясь изо всех сил, но она никогда не сможет понять его полностью. Никто не знает об их взаимоотношениях достаточно, чтобы понять, никто не знает груза, что несет в себе Эндрю, да и какие тараканы обитают в этой блондинистой голове - не известно даже Господу Богу.
— Тебе нужно попытаться отпустить его, — разрывая некомфортную для неё тишину, говорит Элисон и попадает в самое больное и уязвимое место.
Аарон вздрогнул от осознания фразы и гневно уставился на девушку, шипя:
— Рейнольдс, закройся.
— Аарон, он должен это пережить. Для этого ему нужно хотя бы съездить к нему на могилу! Увидеть её, убедиться во всех своих сомнениях. Да, это будет чертовски больно, до ломоты в костях, будто бы тебя накрывает самая сильная в мире ломка - отсутствие тепла любимого человека, но он должен это сделать! — рявкает она в ответ, сначала смотря на нормального близнеца, а после на всё ещё тихого, равнодушного голкипера.
Эндрю незаметно сглотнул совсем немного выработавшуюся слюну, хотя единственная влага, что была у него во рту за сутки - это мороженое. Картинка в голове с грёбаной могильной плитой с именем Нила и правда причиняла невыносимую боль, а это только картинка, но… Девушка была права. Когда он увидит надгробье, посидит там, осознает окончательно, что Нила больше нет, то сможет хотя бы не терзать себя глупыми сомнениями и призрачными надеждами.
— Рейнольдс, закрой рот, ты ничего не знаешь! — спохватился защитник, сжимая руки в кулаки, но быстро поворачивается к брату, когда он, наконец, двигается.
Эндрю свесил ноги с подоконника, посмотрев пустым взглядом на девушку, которая была уверена в своих словах на все сто.
— Ники, ключи, — его слова было очень сложно разобрать через тот хрип, что вырвался из его горла, но все, кажется, поняли.
Нормальный Миньярд и Элисон повернулись в сторону двери, замечая испуганного Хэммика.
— Эндрю, может не н…
— Ники, ключи, — повторяет он, совершенно не чувствуя привычной злости из-за надобности повториться во второй раз. Он пуст. Да и кузен столько всего для него сделал, что можно и повторить. — Я не самоубийца, — читая опасения в глазах Ники, говорит Эндрю.
Шатен всё же послушался и снова скрылся, уходя в их комнату, пока Эндрю закрывал пинту мороженного, полностью игнорируя двух людей в кухне. Парень просто открывает морозилку и ставит пинту на место.
— Может, мне поехать с тобой? — обеспокоенно спрашивает Аарон, от чего в душе голкипера на пару секунд расползается приятное, непривычное тепло. Близнец и правда готов прогулять свои супер важные пары, чтобы просто поддержать Эндрю в самый сложный период его жизни? Скажи кто, что такое случится всего неделю назад, Эндрю бы залился не верящим хохотом.
Эндрю посмотрел в такие же ореховые, но на тон темнее, глаза брата, пытаясь выразить этим взглядом всю благодарность за эти слова, но уже через пару десятков секунд он отрицательно качнул головой, направляясь на выход из кухни.
На улице было холодно, это точно, но Миньярд совершенно не собирался идти в комнату и одеваться теплее. Ему вполне хватает кофты Нила на себе со спортивными штанами и кроссовками.
Ему повезло с семьёй, которая и правда начала смотреть не только на себя, но и обращать должное внимание на него. Ники захватил с собой курточку, которую накинул на плечи блондина, только потом отдавая ключи от машины. А ведь её тоже купил Нил…
Посмотрев тем же взглядом благодарности в кофейные глаза кузена, Эндрю быстро, насколько могло его изнурённое тело, направился вниз к
их своей Мазерати.
Пока он ехал к центральному кладбищу в Пальметто, в голове всплыла сцена, как агенты хотели похоронить Джостена в Балтиморе. Эндрю вспомнил, как, даже не веря в его смерть, настойчиво уговорил их провести похороны в Пальметто, ведь
Нил Джостен ненавидел Балтимор, ведь там был его отец.
Тело его отца.
Вдавив педаль газа, Миньярд оказался возле него всего спустя 20 минут, совершенно наплевав на любые правила дорожного движения и штрафы за их нарушение. Сейчас это совершенно не имело значения.
Пробираясь сквозь чужие могилы и небольшие деревья, что были посажены скорее для тени, ведь летом, под солнцем, тут и правда было жутко жарко. Блондин остановился, смотря на совсем свежее надгробие и свежую могильную землю под ногами.
Всё ещё не веря, голкипер сделал громкий, надрывистый выдох, прижав одну из своих ладоней к своей груди. Сердце сжалось, пока лёгкие давили на рёбра, так сильно, словно вот-вот избавятся от костяной клетки и вырвутся наружу.
— Ты не сдержал обещание… — разбито хмыкает он, опускаясь перед могилой на колени. — Ты оставил меня, как и другие, как только мы разорвали сделку.
Эти слова приносили ещё больше боли, чем сам вид имени «Натаниэль» выгравированный на надгробной плите, ведь там, под землёй, был не сын Мясника, а Нил Джостен, лис, друг, любимый человек и сокомандник… Он никогда не был «Веснински» коим его окрестили при рождении.
Не зная как, но острый взгляд приметил остроконечный камень, небрежно брошенный в паре метров от могилы. Не контролируя порыв собственного тела, Эндрю резко схватил его и не задумываясь попытался начать вандализм над местом упокоя. Он желал начать выплёскивать всю свою боль, отчаяние и несправедливость на жалком куске холодного камня.
— Не порть, — хриплым, прерывистым, едва не шепча, произносил мужской голос позади. Лишь эти два слова заставляют Эндрю замереть и выронить орудие из сжатых в кулак ладоней. Он и не понял, как обернулся. Глаза впивались в знакомую фигуру, что сейчас напоминала неудачно захороненную мумию. Человек пред ним казался неимоверно уставшим, дыхание было слишком рваным, а руки вцепились в правый бок. Лицо было в повязках и бинтах, но ясные голубые глаза были как никогда живыми.
Живыми…
«Мираж, наваждение, чертова галлюцинация…» — прошептал разум Эндрю, но тело двинулось на встречу. Он подошёл ближе и ощутил тёплое дыхание, исходящее от его «галлюцинаций». Замечая приближение, Нил нежно, привычно улыбнулся.
«Галлюцинации не дышат…» — подумал Эндрю, сканируя фигуру пред собой.
— Натаниэль Веснински и правда мёртв, навсегда, — закончил Нил.
Нил. Это был его Нил.
Что-то в груди Эндрю сжалось до хруста, а в голове вспыхнула глухая ярость. Он быстро, со всей скопленной обидой и злостью вцепившись в воротник распахнутой курточки рыжего, пригвоздив его к стволу дерева.
— Ты!.. — начал было Эндрю, но быстро заткнулся, увидев, как болезненно скорчилось лицо форварда.
— Эндрю, я всё тебе объясню, но если ты не хочешь по-настоящему побывать на моих похоронах, то не дави так, — с вымученной улыбкой и вечным доверием в голубых глазах произносит Нил.
Блондина как кипятком ошпарило, и руки за мгновение выронили воротник, позволяя Нилу выровняться. Подумав всего пару секунд, Эндрю залез руками под одежду Джостена, аккуратно обвивая раненное тело этого придурка, со всей силы прижимаясь к нему.
— Ты жив… — только и смог выдохнуть Миньярд, утыкаясь лицом в его шею, вдыхая запах больничной палаты и медицинских препаратов.
Нил чуть опешил от такой резкой тактильности, но быстро взял себя в руки и расслабился, не смея прикасаться к нему без разрешения.
— Нил Джостен смог выжить, а вот Натаниэль Веснински теперь навсегда захоронен под землёй, — кивает он, ненадолго прикрывая глаза, пока блондин вжимается в него, пытаясь теперь переубедить себя в том, что это - не иллюзия. Это не мираж. Его Нил жив и щебечет у него над головой. Его грудь вздымается, что является ещё одним доказательством, обрывающим все сомнения Эндрю.
Простояв в объятьях некоторое время, Эндрю всё-таки отрывает голову от тёплого уголка, с серьёзным и немного гневным взглядом устремившись в нежный взгляд этих чёртовых голубых глаз.
— Я жду подробного и внятного объяснения, и если не получу достойный ответ, из-за которого мы 5 дней страдали, я сам пырну тебя ножом в печень. Не знаю, где я возьму нож, но я тебя пырну, — подтверждая свои слова кивком, Миньярд начинает прощупывать пальцами сотню новых бинтов под мешковатой кофтой, пытаясь оценить нанесенный рыжему ущерб.
— Я хочу поцеловать тебя, да или нет? — тихо хохотнув от такой угрозы, облегчённо выдохнул Нил, не отрывая своего взгляда ни на секунду, всецело отдавая себя умелым рукам голкипера, пусть он тоже выглядел просто отвратительно.
— Ты можешь делать всё, что только захочешь. Любые прикоснов… — договорить ему не дали, быстро заключив в такой отчаянный, такой желанный и трепетный поцелуй.
Эндрю поднял одну из рук на заднюю часть шеи парня, в привычном для них жесте сжимая кожу, пока и сам впивался в эти потрескавшиеся губы. Каждое его движение сквозило отчаянием и рассказывало историю того, что же было с ним эти 5 дней. Показывал, как ему было плохо от его исчезновения, как он умирал изнутри, когда боролся со своим мозгом после вида чёртового трупа.
Нил опустил пальцы одной руки в белые локоны, несильно пачкая их собственной кровью, ведь он так спешил сюда, так хотел вернуться к голкиперу, к семье, что напрочь забыл о нестабильных швах на глубокой боковой ране. А чёртовы нитки и ткани, блять, имеют свойство рваться.
Эндрю пришлось сделать великое усилие над самим собой, чтобы всё-таки отстраниться, ведь его рыжий кролик был в плачевном состоянии и помощь от Эбби явно не помешает, а ощущение насквозь пропитанных кровью бинтов на правом боку, лишь подтверждало это.
— Расскажешь всё потом, тебе срочно нужно к Эбс, — твёрдо говорит блондин, позволяя парню перекинуть почти весь вес на себя, пока они шли в сторону машины.
Небо затягивалось серыми осадочными тучами, явно намереваясь с минуты на минуту опасть рьяным порывом на сухую и холодную землю, но парней это совершенно не волновало. Они ехали на всех порах к дому Уинфилд, обгоняя медленных черепах с удивительной ловкостью, при такой-то скорости.
Нилу становилось хуже с каждой секундой - сказывается потеря крови, поэтому парень отключился на пассажирском сидении. Только часто крутящаяся голова и вздымающаяся грудная клетка оповещала Миньярда, что его глупый кролик всё ещё жив.
Голова гудела, а сердце бешено колотилось, ведь пусть Эндрю видит и даже слышит Нила, правда живого, практически целого, ничего, заштопаем, но после стольких дней убеждения обратного - это кажется ужасным сном или же злой шуткой судьбы. Ощущение того, что его рай может снова проскользнуть между пальцев, снова превратиться в обугленный труп, никак не покидало его. Казалось, что Джостен прямо сейчас рассыпается, пеплом медленно падая к ногам.
— Мы уже у Эбби, продержись ещё чуть-чуть, не бросай меня снова, — шептал Эндрю, подхватывая бессознательное тело Нила, стараясь не сделать хуже ни единой, из бесчисленного множества, ране.
Миньярд снова тонул в переживаниях, видя, как Нил обмяк в его руках, как тяжело он дышал и как быстро сходили остатки красок с его лица, но времени разбираться со своими чувствами просто нет. Сейчас главное вновь не потерять едва обретённое рыжее счастье.
Парень быстро подошёл к дому и как можно громче постучал в дверь ногой, оповещая женщину о важности ситуации. Мало кто будет так агрессивно стучать ногой, кроме людей, у которых руки заняты.
Послышался шум и уже через пару десятков секунд дверь раскрывается, а Эбигейл сначала удивляется, увидев Эндрю, на руках которого был… Нил?
Женщина быстро откинула удивление, пришла в себя и пропустила их внутрь.
— Его на диван, сними верхнюю одежду, — дала указание Уинфилд, молниеносно скрываясь в направление ванной.
Блондин продолжал шептать совсем тихие просьбы не умирать, сдержать своё обещание и просто жить рядом с ним. Парень осторожно опускает Нила на диван, стаскивая его курточку, только потом замечая, как сильно его кофта пропиталась кровью, она буквально была везде. Он всё это время спешил к нему?.. С такими-то ранениями?
— Придурок, — злобно шипит Эндрю, беря из столика небольшие ножницы. Они часто там лежали, ведь Эбби любила вышивать что-то на лоскутах ткани. — Вот что же ты за проблема, — продолжил он свою тираду, аккуратными действиями разрезая его кофту, прилипшую к телу, которую точно нахрен выкинул бы.
Эбигейл вернулась с большой аптечкой, где было намного больше медицинских приспособлений, чем в обычной. Это было не удивительно: во-первых - она врач, во-вторых - врач проблемных детей. Эндрю помогал ей со всем, с чем только мог, но в конечном итоге он просто сидел на полу, рядом с его головой, запуская свои пальцы в рыжие, чуть грязноватые, локоны волос. Уинфилд делала последний узелок, наконец, заканчивая зашивание глубокой ножевой раны. По её словам - оно и вовсе было не ножевым, а больше напоминало рану от топора или тесака. От представления того, как эта рана была получена, Эндрю поморщился и возжелал скрутить шею владельцу холодного оружия.
Облегчённо выдохнув, женщина выпрямилась, разминая затёкшую спину, после чего слегка улыбнулась внимательному взгляду Эндрю.
— Он просто проспит немного и всё, — успокаивает она его, после чего хлопает пальцами по карманах, пытаясь найти телефон. — Я сейчас позвоню Ваймаку, сообщу ему всё, и вы объяснитесь, когда Нил проснётся.
— Я и сам хочу узнать ответы, — тихо отвечает голкипер, поднимаясь на ноги.
Эбби смотрит на него какое-то время, а после кивает, решив оставить их одних. Эндрю осторожно поднимает Нила, зная, что из-за таких движений его швы не разорвутся, и устраивает парня поверх себя. Блондин бережно укладывает рыжего, глупого, бесящего, но любимого кролика на своей груди, только после этого ощущая, как же сильно его тело было напряжено и как сильно он нуждался в тихом сопении этого человека.
Миньярд громоздко выдыхает, вновь и вновь зарываясь пальцами в рыжие локоны, ощущая их привычную сухость от постоянной покраски. Его Нил жив. Он рядом и сейчас просто спит. Эндрю сможет защитить его в этот раз, не отпустит никуда, будет держать рядом с собой до самого конца.
Джостен что-то прошептал во сне, пока его тело вздрогнуло. Кажется, ему снился кошмар. Миньярд укутал форварда предоставленным одеялом, носом утыкаясь в рыжие кудри, нежно обнимая такое хрупкое тело сильного духом, не перестающего бороться за собственную жизнь, Нила.
— Я больше не отпущу тебя, ты в безопасности, я рядом, — шептал блондин парню, пусть он и не может услышать его под пеленой сна. А может эти слова были сказаны самому Эндрю?
***
Блондин вздрагивает, просыпаясь от дремоты, в которую впал из-за сильной усталости, но руками всё так же крепко прижимал к себе Нила, защищая от любого вида опасности.
— Он жив! — удивлённо вскрикнул Ники, Элисон и Мэтт в унисон, но тут же закрыли рот руками, встретившись с грозным взглядом Эндрю и шиканьем Ваймака.
Миньярд оглядел каждого из Лисов, только потом, опустив взгляд на Нила, который во сне чуть покрутился, теперь уткнувшись носом в изгиб шеи блондина. Последнего удивлял тот факт, что он не проснулся от шевеления, но решил быстро забить на это.
— Разбудите его раньше, чем он сам проснётся - убью, — низко рыкнул Эндрю, серьёзно посмотрев на каждого из Лисов, а особенно Ники и Кевина, что резко протрезвел от новости тренера. Это была далеко не пустая угроза, а обещание выжать жизни из каждого, кто пойдет против его условия.
— Вот это наш Монстр, — с усмешкой говорит Дэн, но всё продолжает пялиться на то, с какой нежностью и трепетом Эндрю обнимал Джостена, прижимая к себе.
— Эндрю, можешь объяснить? — тихо интересуется Ваймак, складывая руки на своей груди.
— Я поехал на могилу, а этот придурок прибежал туда спустя минут 5 после меня. Он обещал рассказать всё, объяснить, но из-за его активного бега и спешки, швы на глубоком порезе разошлись. Крови было много, так что мы сразу двинулись сюда, — быстро пересказывает Эндрю, зарываясь пальцами в рыжие кудри, неосознанно перебирая их между бледными подушечками. Это действие стало удивительно действенным якорем, позволяющим пресечь все полеты в пустоту его разума.
— Пиздец. Это ёбаная мелодрама, — устало фыркает Аарон, но не закатывает глаза, как обычно, а внимательно следит за братом, ненадолго встречаясь с ним взглядом.
Эндрю смотрел на нормального близнеца, пытаясь понять, какой он сейчас, а Аарон пытался увидеть, осталось ли от депрессии голкипера хоть что-то. Он всё ещё переживает, даже если эта рыжая проблема, из-за которой так страдал Эндрю, вернулась.
Послышалась небольшая возня и болезненное, хриплое мычание. Все обратили внимание на Нила, который пытался подняться, но тут же был остановлен руками на своей спине и голове.
— Не рыпайся, у тебя помимо швов ещё дохрена ран, лежи, — тихо произносит Эндрю, чтобы не оглушить только что пришедшего в себя пострадавшего.
— Ладно, — без какого либо желания спорить и гнать своё «я в порядке», кивает Нил, только поворачиваясь на груди блондина, чтобы увидеть всех. — Привет, — глупо произносит он, приподымая уголки губ. Он скучал по всем. Даже по бесящему Аарону.
— Ты как? — спрашивает Эбигейл, ведь состояние Нила сейчас важнее всего.
Только Нил хочет открыть рот, снова говоря эту треклятую фразу, как тут же и закрывает его, получив легонький щелбан от Эндрю.
— Честно, — раздражённо фыркает он, не отрывая внимательного и изучающего взгляда с бледного лица.
— Мг, — фыркает Джостен, — Каждая мышца болит так, будто бы меня пару раз переехал поезд, жуткая слабость и голова напоминает кипящий котелок.
Уинфилд кивнула, запоминая все симптомы, сразу же записывая на листочек что-то. Наверное, препараты.
— А теперь мы ждём объяснения, — оповещает мысли Эндрю Ваймак, пока все остальные кивали головами, устраиваясь то на полу, то на стульях, то на пуфиках.
— Абсолютно всего, кролик. Каждая деталь, — добавляет Миньярд, нежно проводя по спине рыжего через ткань одеяла, ведь там было много ссадин и небольших порезов, за которые он мог зацепиться.
Все, кроме Хэммика и второго Миньярда удивлялись, видя каким нежным, ласковым и внимательным стал Эндрю, но решили не комментировать это пока. Потом отыграются…. Если Рене не вернет Эндрю ножи, и он не осмелится пустить их в действие. Так-то нож в печень никто не хотел.
— Ну… Когда я отказался подписывать контракт, я просто не хотел, чтобы меня нашёл отец, от которого я с матерью скрывался 8 лет. Я люблю экси, но боялся того, что со мной будет, когда я засвечусь по ТВ…
— Но ты же у нас самоубийца, мг, мы поняли, — недовольно бубнит Рейнольдс, отмахиваясь рукой. Фраза про Джостена и отсутствие инстинкта самосохранения всем уже известна, плавали, топились.
— Я знал, что не доживу до конца сезона, но решил, что больше не хочу убегать, — игнорируя замечание, продолжил он. — Вы стали для меня семьёй, стали опорой и сделали мою жизнь лучше, подарили счастье, которого у меня никогда не было, но из-за моей тупости вы могли попасть под раздачу мафии и моего отца - Мясника. Они нашли меня, и начался отсчёт времени, — честно сознавался Нил, поджимая всё ещё бледные губы, пока остальные кивали. Они видели телефон с смс. — Ровно в день игры был последний день. Мой отец подстроил потасовку с фанатами и меня увели его люди. Лола - подручная отца - «играла» со мной до самого Балтимора. Руки, лицо, мелкие раны на груди - её дело. Дальше был подвал отца, его тесак и боль - это всё, что я помню в тот промежуток. Дальше приглушённые выстрелы, громкие вскрики и меня куда-то выносили, я потерял сознание, — Джостен прикрывает глаза, пока остальные дожидались продолжения. Только Эндрю больше следил за его мимикой, сразу пытаясь понять, когда ему станет плохо или что он вдруг решит недоговорить. — Когда я проснулся в первый раз, я был в помещении больницы. Рядом со мной был дядя Стюарт, который и объяснил мне, что спас меня и мой отец мёртв. Он сказал мне, что подстроил мою смерть и забирает меня в Англию, где сможет защитить. Я был слаб и еле мог говорить, поэтому только и мог, что вымолвить твёрдое «нет» на его слова. Не знаю, что было остальные 3 дня, я был в отключке. Очнувшись, я сразу же сорвался с места, ведь уж точно не собирался улетать ни в какую Англию, так ещё и вы не знали, что я жив. Дальше автостоп и вот я на кладбище, вижу машину Эндрю и бегу в надежде увидеть его.
— И снова автостопом… — шикнул Ваймак.
Комната погрузилась в тишину, пока каждый начал обдумывать весь рассказ и решать для себя какие-то истины. Нилу не было важно, ведь он сейчас дома, в окружении семьи, в руках человека, которого любит, и видит, что Эндрю отвечает взаимностью. Это значит куда больше, чем всё, что было раньше.
— Не делай так больше, — грубо произносит Эндрю, легонько тыкая в его лоб, — Не убегай, не скрывай, не уходи и не решай. Всегда рассказывай о любой опасности, чтобы мы решили её все вместе, с минимальным риском вот такого вот летального исхода, идиот, — удивительно, но все в этой комнате подумали, что Миньярд читает мысли, раз озвучил их слова.
Голкипер наклонился, шепотом добавляя ещё одну фразу над ухом Нила:
— Не смей больше оставлять меня. Ты нужен мне, придурок.
Слыша эту нетипичную для Эндрю фразу, Нил удивленно посмотрел ему прямиком в глаза. Найдя в них то, что искал, он лишь тепло улыбнулся и мягко кивнул. Голубые глаза Джостена когда-то станут погибелью Миньярда, ведь вся сокрытая в них привязанность и любовь были самыми смертоносными орудиями для его удивительно хрупкого сердца.
— Ты мне тоже, Дрю, — прошептал он в ответ.
