Двойное золото.

Аккуратная грудь молодой особы поднимается в медленном ритме дыхания. Темные концы локонов растекаются по чувствительным соскам и забавно щекочат их, как только новый глоток воздуха посещает лёгкие и так же скоро уходит. Юмжит совершенно одна, собственные прикосновения рук не несут столь желанного удовольствия, как тело мужчины, которое не прикасалось к ней уже очень долго время. Дорогое покрывало на спальном месте сминается под стопами и пальчиками девушки, когда та уже в нетерпении готова кончить от движения собственных рук. Сейчас, когда свет в комнате приглушён и балдахин пропускает лишь эротичные фантазии, она не может себе отказать в представлении сильного плеча. Хочется чувствовать, как крепкая рука спускается от груди к хрупкой талии– и ладонь не спеша следует поставленному маршруту, хочется пошло расставить ноги перед достойным членом клана– Юма не отказывает в себе, но разочарованно встречается лишь с мастурбирующими пальцами, а не возбуждающим рельефом мужчины. Она шумно хватает глоток воздуха и забываясь, отпускает стон в стены темной и ужасно душной комнаты. Приятная волна кульминации распространяется на все тело, отдавая такое нужное наслаждение на все мышцы, и разум вовсе тускнеет. Оргазм отдал свое. Спустя некоторое время такие хрупкие на вид, но сильные на хват и удары руки упираются в расшитое покрывало из дорогих тканей. Золотые нити рисуют на нем цветы и бутоны, что помогают главе клана лучше настроиться на происходящую реальность после лёгкой сексуальной встряски. Она запахивает красный шелковый халат и поднимается на ноги, уже желая направиться в сторону личной уборной, но кровать вновь заставляет Дагбаеву обернуться и приковать взгляд на помятую ткань. В голове возникают картины ее и неизвестного партнёра, но вовремя отвернувшись, Юмжит вздыхает. —Чертов статус. И кажется, раз ты главное лицо всего клана Дагбаевых, то каждый его член должен преклоняться и преподносить перед тобой все, что пожелает величественная душа, да не каждое желание может исполниться. К подобающим лицам необходимы подобающие стандарты, достичь которых порой невозможно. Когда ты являешься старшей внучкой Баатара Дагбаева, ведёшь за собой не одну сотню людей и контролируешь их, найти кандидата на партнёра попросту нельзя. Ещё по старым сказаниям, девушкам бурятских кровей под наказом вождей возможно вступать в брак и иной желанный контакт лишь при наличии такого же общественного положения у члена другого клана. Исключений в данном случае быть не может, но существуют и другие правила. Хорошие корни– хорошие ростки. Лишь благая почва может дать опору молодым стеблям и новым крепким бутонам. Юмжит– бутон стойкой лилии среди обычных фрезий. Четкие линии лепестков так похожи на ее прямолинейный характер, а несгибаемый стебель на уверенную и верную опору в обществе. Но и есть в этом саду другие цветы. Например, пестрый цветочек с таким же хорошим стебельком, но вовсе иной формой лепестков. Хаотичные изгибы гладиолуса будто трепещут и дрожат от самого малейшего ветерочка. Еле распустившиеся бутоны боятся склониться к стойкой лилии, стараясь держаться без помощи погибших рядом цветов, что поспособствует его скорому росту и уверенности. Плохладная вода блекло стекает по жилистым щекам девушки. Отражение её худого, почти истощеного лица встречает Юму в ванной и держит цепкий зрительный контакт, не выпуская ее глаза из плена Зазеркалья. Диодные бледные лампы с трудом освещают ванную комнату, то дело разбрасывая блики по плитке с нанесенным на ней узором. Рельеф китайского красного дракона у самого зеркала и неизвестные цветы мысленно оживают и кружат у самой головы бурятки, что та вновь набирает в ладони водицы из под открытого крана и плещет прямо на щеки. От резкого движения слабый узел шелкового халата свободно распускается на ее талии, оголяя столь прекрасное тело перед отражением. Промокшие пряди и так прямых волос все сильнее стремятся вниз, когда Юма вновь поднимает голову и располагает ладони на борту ледяной раковины. Она спокойна и безмятежна, когда наедине с собой может оголить не только тело, но и свои истинные желания. *** Утро каждого члена клана начинается рано, порой даже до рассвета. Работа и определённые заботы есть у всех, без исключения. Мужчины разного возраста всегда начинали свою работу первыми: сменяли ночную охрану золотых хором, проверяли целостность самого настоящего замка Дагбаевых и зажигали свет на всей территории. Далее приступали девушки. С позолоченных статуй и других поверхностей удалялась пыль, проводилась влажная уборка и зажигание благовоний, а вот далее здание посещали иные люди. Компания людей в темных костюмах собиралась в зале за обсуждением ведения дел. У каждого состоящего на теле пряталась ценная красная метка, что автоматически считалась пропуском не только к складу оружия и залу с огненными напитками, но и к главной личности– Юмжит. На улице лишь начало светлеть, а по темному коридору дворца уже слышались спешные шаги. Подошва без какого либо скрипа твердо вставала на китайские ковры. Стоило обернуть голову, да встречает здесь все такое одинаковое и идентичное: темные стены, похоже имеющие оттенок венозной крови, идеально черные плитки пола, поверх которых укладывался бордовый ковролин и необычные массивные шторы. Как раз их толстым канатом перевязывали хрупкие руки молодых девушек, что при виде молодого человека прибились к стенам и чуть поклонились со сцепленными руками перед собой. —Доброе утро, Ваше Золотейшество.– подала голос одна из них. —Доброе. Юмжит у себя?- кратко отрезал Алтан, делая некую паузу в стремлении попасть в сторону комнаты отдыха. Краткий диалог закончился кивком обеих персон, что для одного означало "да, у себя", с для второй "спасибо". Крепкие ладони Дагбаева расположились на дверных ручках королевского входа в лабиринты коридоров, что сейчас скрывали спальню старшей сестры за парой роскошных дверей. Мужские руки дёрнули кладь вниз и они отворились без какого либо предупреждения. Перед взором Алтана на постели тлела фигура настоящей кобры, что с алыми глазами и приятными на вид изгибами тема располагалась на кровати. Юмжит сонно тянулась, а за ней подмянались бордовые складки покрывала, что всего несколько часов назад держали на себе полуобнажённое тело. Бордовый халат прошлого вечера почти безобразно висел на борту роскошной кровати, когда грудь девушки была полностью оголена. Размеренный глоток воздуха не спешно поднял грудную клетку Юмы, а луч солнца игриво дотронулся светом до упругого соска и тут же убежал обратно, когда вздох покинул лёгкие. Такие контрастные и такие прямые волосы приятно огибали ямочки ключиц, заодно подзывая поправить их со скул. Алтан огибает спящую фигуру взглядом и аккуратно закрывает за собой дверь, не желая привлечь чужого внимания или добиться слишком раннего и тем более случайного пробуждения сестры. Его лакированные туфли обходят роскошную двуспальную кровать без единого звука скрипа или громкого шороха, приближаясь к все таки же массивным шторам. Ладонь трепетно хватает край тяжёлой ткани и все никак не решается сдвинуть ее ближе к стене. Его вопрос не требует отложений, но намеренное и такое грубое пробуждение может заставить сомневаться в ответе любого. Тем более когда ответ требуется от главы мафиозного клана и старшей сестры. –Ты рано, золотце.— Юма с сонным голосом вытягивает фразу из глубины женской души, протягивая в обращении все гласные. Мышцы после сна так сонно скулят, умоляя их хозяйку потянуться, что та делает спустя несколько секунд. Упругая грудь поднимается выше, когда поясница выгибается над кроватью в сладком утреннем блаженстве. –Мне необходимо в Петербург.— тут же отрезает бурят. Резкий ответ Юмы пугает его где-то внутри, но на лице испуга даже не видно и он оборачивается на кровать. Обнаженное тело сестры его нисколько не смущает, так как порядочный человек лишь промолчит и даже взгляд не кинет на грудь и другие части тела. Тем более, когда он сам ворвался в чужую комнату без разрешения, икогда девушка на постели глава всего клана и родная по матери сестра. Говорить ничего не стоит. —Думаешь, Разумоский будет тебя ждать как дорогого гостя? Но меня радует, что ты взялся за ум и хочешь идти на такие меры. —Она опирается руками в необычно теплый матрас и присаживается, в момент как пряди волос идеально легли на тонкие ключицы. —Будь добр, подай халат. Речь гадюки угнетает внутренне состояние Алтана, снова понимая на какую сторону он вступил, а ведь прошло не более десяти лет. Он хочет возразить, но лишь фыркает и отводит взгляд в сторону, не желая отвечать за свое решение отомстить убийце. Взгляд ловит словно текущую ткань шелка того самого халата и проделав шаг к борту кровати, бурят расправляет вещь и удерживает на своих ладонях ладонях так, чтобы Юме было удобнее накинуть его на плечи. Подобно кровавому океану и его волнам, халат располагается на бледной коже, еле прикрывая ягодицы. Юма грациозно шагает к массивным полюбившимся шторам и мельком оглядывает пейзаж за ними. —Я готова разрешить тебе поездку... —И мне нужны люди.–перебивает Алтан и опускает взгляд на такие же алые глаза сестры, что кажется ещё более хищными под лучами утреннего солнца. —Под сотню. —Ты прекрасно понимаешь, нам ценны люди, но отправлять их на террориста влечет последствия. Понеси обещание, что они вернутся живыми. –Не уверен, Юмжит.— молодой парень и вовсе опускает взгляд в пол, сохраняя более менее серьезный вид. Снаружи на нем нет никакого намека на эмоции, в отличие от внутренней картины. —Я помню, что значила для тебя мама. И потерять спустя столько лет сто человек ради одного– неприемлемо. Я дам тебе пятьдесят.– в голосе читается явная строгость и бурятка старается отвлечься от серьёзного разговора, чтобы не нагнетать на Алтана и их частично общее прошлое. Пальчики поправляют шторы, после чего она оборачивается к Золотейшеству и делает всего один шаг, сокращая расстояние. —Помолчи. Ее тонкие руки тепло ложатся на плечи Алтана, что был выше и значительно крупнее ее. Они обвиваются вокруг шеи, и когда парень понимает, что это нечто иное, как семейные объятия, то сам наклоняется к сестре. Он понимает, что ей нет никакого дело до того, как трагично погибла их мать: Юма под наклоном деда всегда желала привести младшего к благоразумию и ввести в клан, но все решилось и без нее. Дагбаев спокойно прикрывает глаза и закусывает губу вместе с обидой, которую точно никому не покажет. Юмжит так лицемерно по-доброму, как казалось ему, гладила затылок и тугие косы, что в один момент сильные руки схватили тело в цепкий капкан, поджимая девушку к себе. Успевая даже не осознать, а просто почувствовать наисильнейшие объятия, Юмжит хватает родные плечи пальцами, чуть ли не впуская в них ногти как зубы ядовитой змеи. Этот плен так похож на металлический капкан для крупных хищников: ловит моментально и до конца, если не постараться от него избавиться радикально. Тело бурята напоминает эти ставни, но так же напоминают те самые вечерние фантазии. Эти изгибы и желанные мышцы, что чувствуются через костюм кружат голову старшей, что в конце концов берут вверх над здравым смыслом. —Я верну людей обратно.– прямо шепчет Алтан, не желая казаться слишком уверенным в своих словах, чтобы нарушать тишину –Я сказала, замолчи. Резкий холод среди семейного тепла чувствуется не только в слове, но и последующем вздохе, что маскирует за собой решительные намерения. Худая ладонь ложится на щеку нечего не понимающего от неожиданного ответа на обещание зотолца и не медля подтягивает личико к губам. Теплый поцелуй располагается на гладкой коже у скул, как спустя секунду второй попадает прямо на губы. Теперь и Юма стала таким же крепким капканом, помогая себе поглащать моральные силы жертвы. Опешивший Алтан не может и слова возразить, лишь вскидывает бровями и неосознанно прикрывает глаза. Внутри семей, а тем более кланом никогда не было оскорблением поцеловать родных в губы, или надеть на оголенное тело все тот же халат.. это считалось вполне обыденностью, но насколько далеко находится порог дозволенного? Тело и душа Юмы жаждет насколько больше, но ее права как главы во всех присущих ей наклонностях берут свое, выпуская язык как новый инструмент озадачивается и сбивания с толка жертву. Змеиные выходки проходят под нежные и игривые прикосновения ладони к груди Алтана и тот не желая противиться цепко хватается пальцами за чужую поясницу, сжимая такой неприятный на ощущения халат. Он скользкий, вечно слиняющийся как водопад, что в какой-то момент сам по себе сползает в плеч вождя. И кажется, вот, это тот самый момент, когда можно все остановить! Но обстоятельства думают иначе. Руки властной девушки хватают чужие щеки, случайно прихватывая и концы изящных кос, когда страсть как яд плывет по горячему сердцу. Единственный элемент одежды падает на пол, когда босые ноги ведут одурманенное тело к роскошной постели позади. Стопы аккуратно крадутся на самых мысочках и злорадный красный халат путает дорогу слепым змеям, небрежно роняя тела на мягкий матрас кровати. Среди стен возникает пауза, что сопровождается пылким дыханием обоих персон Дагбаевых. —Юма.. —Можно.– тут же отвечает она и приподнимается на локтях перед нависнувшим над ней братом. —Но мы не только по китайским традициям идём..–припоминая правила сверлит себя сомнениями Золотейшество. —Что в старом Китае, что по родословной бурятских кровей, запрет действует на родственников отца. К тому же главе клана выбирают достойного партнёра. —Только из другого клана? —Не только. Свой клан идёт включительно. Хотел было Алтан сказать что-то ещё, как мягкое прикосновение чужим голым бедром заставляет проглотить все слова вместе с языком. Слишком откровенные действия выведут из себя любую выдержку, но молодой бурят не согласен... Не согласен терять возможность физического наслаждения, когда между поручениями и местью очень короткий промежуток времени. Колено в темных брюках опирается посильнее на кровать между ног сестры, пока с крепкой спины удаляется такой же черный пиджак, а грудь вырывается из объятий облегающей водолазки. Рельеф крепких рук выделяется на фоне рук Юмжит, что даёт разницу на глаза, насколько хорошая у них контрастность. Каждый из присутствующих в этой комнате знает свой плюс в согласии на секс: Юме необходимо получить порцию наслаждения от противоположного пола, а Алтану прощение за столь дорогую для клана просьбу в виде людей. Руки бурята тихо располагаются под лопатками старшей сестры, когда та желанно прогибается в спинке и касается грудью о его торс. Розовые аккуратные соски упираются в крепкую грудь парня и не сдерживая себя от искушения подать звуки истиных наслаждений, Юма издает сладких стон, пока ее руки крепко обнимают тело перед собой. Алтану и сделать ничего не остаётся, кроме как идти навстречу, когда напряжение каждой части тела растет, особо выражаясь в паху. Член неприятно давит твердая ширинка, а белье и вовсе намокает от столь быстрого и странного возбуждения. Юмжит чувствует это и знает, что ей позволительно поиграться и даже злорадно надавить на орган через ткань, что та и делает себе на радость. Тяжёлый стон горячим клубком вздоха будто впечатался в изгиб тонкой шеи, ясно и четко отдавая команду рукам не медлить с делом. Пальцы судорожно тянут бегунок на молнии вниз, заранее расстегнув и пуговицу круглую свыше, как тут же виднеется крупный орган под действием эрекции. Край черных боксеров спускается ниже по ногам, оставляя их резинку на бедрах, а штаны и вовсе на полу. Ситуация и неподдельное желание требуют скорости в действиях, быстрого получения удовольствия, просто умоляют не тянуть и как-то уделять время на прелюдия, как Золотейшество все делает чётко и без инструкции. —Я вставлю...–мурлычет шепотом Дагбаев, одновременно успевая пройтись ладонью по по всей длине члена и приласкать его, получая более нужную твердость стояка. Краткий вздох нетерпения с уст Юмы отвечает полным согласием, сопровождая его движением ног в стороны. Похоть берет свое и Алтан не спеша проникается внутрь теплого, влажного и не сравнимого ни с чем влагалища, под звук неприличного хлюпания естественной женской смазки. По началу узкие стенки принимают головку неприветливо, медленно, но этого оказывается вполне достаточно, так что выдержав паузу он начинает не спеша набирать темп. Тяжёлый мужской стон горячим вздохом отпечатывается прямо на изгибе шеи Юмы, когда та в свою очередь легко хватается за спину настоящего мужчины над собой. Его руки так похожи на те, что были во влажных фантазиях прошлого вечера, что даже кажется это сам Бог похоти услышал молитвы и желания Юмжит, преподнеся такой подарок на следующее утро. Пенис погружается все дальше, румянец на лицах обоих превращается в настоящую маску, на утренней заре напоминающую облако. Толчки заходят все глубже в теплое нутро девушки, головкой массируя податливые стенки, а мошонкой прихлопывая половые губы, доставляя тем самым дополнительное удовольствие. Держать блаженные вздохи со стонами в себе оказывается тяжёлой, и даже непосильной задачей, когда разврат уже давно забрал Дагбаевых в свой плен. Резкий вздох Юмы– тяжёлые попытки сохранять контроль над собой Алтана. Ее голос звучит приятно, желанно, сказочно, но а ответ Золотейшество можно только.. —Ах!–вырывается с груди парня, когда тело все сильнее наклоняется к чужому корпусу и приходится упереться руками в кровать. В голове Юмы всплывают размытые картины, как только вчера она смотрела на этот бордовый потолок и мягкий балдахин, удовлетворяя себя руками, а сейчас они заменяются чужими грубыми, но такими приятными пальцами и приносят удовольствия в несколько раз больше. Ноги раздвигаются перед подтянутым и натренированным телом, а потолок сопровождается золотой полоской света, что пробралась сквозь щель между шторами. Совокупность глубоких толчков, дополнительных ласк в виде стонов, поцелуев и развратных дальнейших желаний действий играют дурацкую шутку, ощущая как образовавшийся комочек наслаждения скоро развяжется. Маленькие соски, что так похожи на розовые бусинки зудят и умоляют к ним прикоснуться, но рука Алтана спускается мимо них прямо к половым губам, быстро нащупывая клитер. —Нежнее, ах!~ Чуть ли не кричит обычно холодная и спокойная Юма, когда прикосновение похоже на раскат грома. Ногти царапают рельефную спину, вырезая кривые линии краем ногтя как будущее напоминание для Алтана. Она тянет носочки тог, снова выгибаясь в спинке чуть ли не до хруста. Новые толчки по настоящему вдалбливаются в худое тело под стоны Юмы во все горло. Это уже послужило ясным знаком о скором конце. Когда стон застревает где-то в горле, вместо него наружу рвется рычание, а следом и волна наслаждения. —Кончаю! А-алтан! Не смея держать себя в руках, от настолько сладкого и редкого голоса Юмы, Дагбаев торопится вынуть член из хаотично сжимающегося влагалища, лишь бы не излиться горячей спермой внутрь. Он рывком толкается назад и в считанные секунды извлекает и обхватывает ладонью гудящую головку органа, мягко сдавливая ее в моменте экстаза. Теплая сперма капает на живот вождя, когда та нежно сжимает бедра и не спеша глотает ком в горле, растекаясь на помятом постельном. —Я.. Постараюсь вернуть людей... –делает акцент на повторении одного и того же обещания, Алтан и тихо выдыхает на ключицы сестры, прикрывая глаза и держась на иссякающих силах. —За-мол-чи.– с незаметной улыбкой на устах шепчет Юма и закрывает глаза.