Бежать с петлёй на шее

      «Студентам любого возраста запрещено посещать Запретный Лес, если Вам, конечно, не хочется умереть самой страшной смертью, которую только можно представить. Но, полагаю, желающих найдётся не много.»        Речь директора Дамблдора была неизменной долгие годы. Каждый раз он говорил одно и то же, только в этом году его предостережения не имели ни малейшей ценности. Он был мёртв. Так же мёртв, как и его обожаемый Гарри Поттер — надежда человечества, профессор Снейп, профессор Макгонагалл, Флитвик, Треллони, профессор Стебль. Все мертвы. Грейнджер, Уизли, все Уизли, Финниган, Лавгуд. Этот список бесконечен, ему в действительности нет конца. Орден Феникса уничтожен. Хогвартс уничтожен. Хогсмид разбит в щепки. И это не имело ни малейшего смысла. Студентам любого возраста запрещено посещать лес рядом с избушкой местного лесничего. Теперь уже погибшего лесничего. Многим лучше, если бы директор Дамблдор застал нарушителей здесь сейчас и отправил на отработку к Снейпу чистить котлы. О да, с большим удовольствием они бы сейчас взялись за щётки, отмывая взорвавшийся котёл Симуса. Эти мысли делают только хуже. Запрещено ли бывать здесь студентам, на чьих руках вот уж год сияют отметины рабов?       Кромешная, вырвиглазная тьма. Повсюду. Она чувствовалась в воздухе, проникала в лёгкие и стремилась заполнить собою душу, но опоздала. Душа уже до краёв была залита давящей болью. Тучи смиловались, раздвинулись, уступая место луне, которой удалось уронить несколько бесцветных лучиков на девушку, что сидела под одним из массивных дубов. В свете луны её кожа казалась ещё более бледной, чем была на самом деле. От прежней Пэнси Паркинсон в ней осталось не много, она была похожа на испуганного зверя, страх которого делает его ещё более опасным. Но так это, если девушка вздрагивала от каждого шороха, что доносился из глубин леса? Сердце усердно стучало по рёбрам, требуя освободить его и оставить наконец в покое, но ему придётся потерпеть. Пэнси смотрела перед собой, отчаянно прислушиваясь к шуршанию из темноты, но биение собственного сердца заглушало всё, что происходило вокруг. Кажется, сквозь него даже не слышно, как заклинания продолжают рушить место, в котором закончилось её детство. Сегодня там закончилось всё. Губы предательски поджались, ком подступал к горлу, веки плотно сомкнулись, а между бровей появилась глубокая морщинка. Дыхание остановилось.       Их. Больше. Нет. Повторял внутренний голос, кричал ей в уши, напоминал каждую секунду с момента, как им с Ноттом удалось сбежать. Сбежать, не спастись. Это не было спасением, петля уже повисла на шее, осталось только затянуть её потуже. Палочка в руках поддавалась дрожи пальцев, пока Теодор пытался удержать равновесие, опираясь спиной о дерево чуть поодаль Паркинсон. Близкие друзья, что остались друг у друга единственным связующим. Приветом из прошлого. Сладкого, пряного прошлого. Может даже немножко пьяного. Счастливого. Да, чёрт возьми, их жизнь была идеальной до момента, пока в ней не появился Тёмный Лорд! У них было всё: преданные друзья, любовь, увлечения, смех. Много смеха за толстыми стенами слизеринской гостиной…       — Пэнси, остановись, — голос дрогнул, но в нём отчётливо слышалась болезненная забота. Теодор смотрел на относительно близкую подругу, чья душа была готова разорваться на части. Они не были близки. Дружили, проводили много времени вместе в одной компании, ценили друг друга, но близкими так и не стали.       — Я так не могу…Не могу, я не хочу. Нужно было остаться, — шептала она, взявшись руками за голову. — И умереть вместе с ним.        Она говорила о Блейзе. Нотт резко закрыл глаза, но увидев в темноте под веками каждого, кого лишился в этот чёртов день, тут же открыл их обратно. Забини был её сильнейшей любовью, с ним она была счастлива, по настоящему счастлива. Они менялись вместе, росли над собой и Пэнси знала уже тогда, что не видит жизни без него. Оказалась права, нет без него жизни. Руки задрожали, а ком в горле так давил, что заставлял её задыхаться.       — Хватит, Пэнси, прошу, — устало требовал он, коснувшись затылком шершавой и влажной коры.        — Я должна была умереть с ним! — сдалась. Хриплый шёпот и боль в груди заставили Паркинсон согнуться пополам и обречённо ударить кулаком по собственному колену.        — Хватит! — рыкнул Нотт, мизерное терпение которого подходило к концу.       Понимание того, что теперь он несёт ответственность за них двоих, пришло ровно в тот же момент, как и мысль о том, чтобы бросить Тёмного Лорда и сбежать, пока был шанс. Шанс, который появился поздно, чтобы успеть спасти близких. В жилах Тео всегда текла жидкость, больше напоминающая горячую лаву, чем обычную людскую кровь.       — Не только ты потеряла Блейза! Иди сюда, взгляни, — его серьёзный голос заставил Паркинсон ненадолго взять себя в руки. Крепкая рука взяла её под руку и подняла с сырой земли, повернув лицом к виднеющемуся вдали замку и снующими над ним Пожирателям. — Все, кого ты знала, там. Он всё еще горит и горит вместе с ними! — палец Теодора указывал прямо на пылающие руины Хогвартса. — Все там! Драко, Дафна, Харпер, Лиа. Там девушка, которую я любил больше этой сраной жизни! Двое моих лучших друзей и я смог спасти только тебя, а ты говоришь, что должна была умереть, оставив меня одного!       Нотт ощутил, как хрипит в его горле на выдохе и сглотнул скривив губы. Его глаза нервно бегали по лицу Паркинсон, которая не смогла долго смотреть на чёрную копоть, что поднималась над замком, и повернулась к парню. Умереть было бы проще, только слизеринцам едва ли когда-то было легко. Нотт прикрыл лоб ладонью, зарываясь пальцами в тёмные кудри на своей голове, в которой отчаянно крутились шестерёнки, пытаясь придумать план действий. Как можно реалистичный план спасения. Они всё ещё были рядом с замком, вокруг всё ещё были Пожиратели, знающие о их предательстве. Едва ли это был разумный план – предать Лорда тогда, когда противостоящая ему сторона пала.        На их руках чёрные метки – отметины, что будут напоминать о себе день и ночь, год за годом, если эти двое смогут столько прожить. Орден уничтожен, последняя надежда на то, что Волдеморт будет остановлен, мертва, как и все, кто был на стороне «света». До смеху дурацкая ирония судьбы, ведь из несогласных с Лордом выжили только двое, на чьих предплечьях извивалась чёрная змея. У жизни отвратительное чувство юмора, если вы ещё этого не поняли.       — Нам придётся бежать? — тихий, мягкий голос Паркинсон вывел Тео из транса, в который его погрузила тяжесть, что давила на плечи.        Он так и не понял, сколько времени прошло с момента, как он сорвался. Дым над Хогвартсом успел окутать кромки деревьев рядом с ними, опустился на них, словно мягкое серое одеяло. Нотт повернулся к девушке, которой хватило времени ненадолго обуздать эмоции, а значит, прошло куда больше времени, чем он думал. Её красные, опухшие глаза смотрели на него, единственного, кто у неё остался, с ожиданием. Она была готова доверить старому другу свою жизнь, но сейчас это едва ли был комплимент, ведь так же решительно она сейчас могла бы отдать её задаром. Рука Нотта потянулась к слизеринке, в чьих глазах было столько же боли, как и в его собственных. Точно знали, что происходит в их головах и понимали друг друга, как никто в этом чёртовом мире. Теперь их всего двое, большая слизеринская семья распалась, её больше не осталось.       — Да, — ладонь легла между лопаток Паркинсон и прижала девушку к груди брюнета. Пальцами он осторожно прошёлся по дрожащим позвонкам на её спине.       Странно, он не успел заметить, когда она успела так исхудать. Тот дикий стресс, в котором они жили последние полгода, был способен на подобное. Выжал из них все соки, даже лица подростков теперь выглядели иначе, а всё лишь из-за того, что родители решили, что служить Тёмному Лорду будет большой честью для их семей. Может, смерть остальных стоило воспринимать не как потерю, а как освобождение. Наконец смогли сбросить с себя кандалы и ощутили покой, к которому всё это время стремились. Теодор сделал тихий выдох, полностью лишив лёгкие кислорода, его подбородок упёрся в макушку одногруппницы и он буквально чувствовал, как горечь сжигает его изнутри, отбирая последние силы. Не умел утешать, ему и самому сейчас требовалось утешение. Потерял всё, что было, но остался не один.       — Тогда подождём, пока начнётся гроза. Чтобы они не заметили нас, — совершенно бесцветно говорила Пэнси. Безжизненно, абсолютно не вовлечённо, потеряв всякое желание хвататься за жизнь, но даже это не отняло у неё способности здраво мыслить.       Какая же она сильная. Они оба.        — Если не начнётся? — спокойно переспросил Теодор.       — Начнётся, слышен крик авгурея, — она уткнулась носом в широкую грудь парня, вдыхая запах пепла, крови и мужского парфюма.       — Предвестник смерти.       — Это миф.       Жизнь, обречённая на бегство. Пэнси любила грозу, но эту она запомнит на всю жизнь, как самую отвратительную.       — Значит, будем ждать.       Тучи снова сгущались над головами, лунный свет едва освещал лес и то, что происходило прямо под носом. Не видно было даже собственных рук, но это казалось только плюсом. Потухшие глаза Теодора искали выход, скользили по черноте, ведь он должен был вывести их отсюда, спрятать, найти убежище. Без помощи палочки, это было его особенным навыком, он создал невидимый глазу купол, что не позволил им промокнуть до нитки, совсем продрогнуть и заглушал их голоса для чужих ушей. Летняя гроза в этот раз была беспощадной.        — Куда бы мы не сбежали, метка приведёт их к нам, — словно они уже проиграли, констатировал Нотт, но после добавил более решительно, что дарило толику надежды.       — Значит будем уходить раньше и не задерживаться на одном месте. Достигнем порта и пересечём границу на пароме, по дороге сменим маршрут, чтобы нас не могли отследить, а там… — Теодор не знал, как сказать об этом, но он хотел дать подруге право выбора, — Ты сможешь отправиться к родственникам в Европу и начать жизнь заново. Одну тебя искать не станут.        Он нашёл глазами едва различимое в темноте лицо девушки, пока крупные капли громко ударялись об опавшую листву.        — Я останусь с тобой до конца, Тео. Роднее у меня никого нет. Мы будем хранить память о любимых вместе. Я буду говорить о ней, — Пэнси не могла произнести вслух имя возлюбленной Нотта и её голос решительно дрогнул, — каждый день и не дам забыть, потому что она была невероятной, — нижнее веко обожгли горячие слёзы. — Потому что она заслужила, чтобы мы помнили её каждый день, который проживаем вместо неё, только и ты, пожалуйста, говори о Блейзе и Драко. Я хочу чтобы ты рассказывал о них то, чего я не знаю, чтобы мы смеялись, и их имена жили вместе с нами!       Пропитанный горечью голос едва не срывался на крик и Тео, стиснув зубы, чтобы не поддаться ломающей кости боли, закивал.        — Конечно, — линия губ снова стала кривой, а глаза брюнета крепко зажмурились.        Уже через минуту они снова поднялись на ноги, заклинание над головами развеялось, земля под ногами стала мягкой и совсем промокла, но это было слишком не важно. Быстрый шаг перешёл в бег, аппарировать здесь было более опасно, чем бежать в глубь леса. Ни одна тварь, живущая здесь, не пугала Нотта, больше он ничего не боялся и был готов защитить подругу, что старалась держаться к нему как можно ближе. Ни одна тварь не была страшнее их собственных отцов, приказавших искать подлых предателей. Тео своими глазами видел, как его отец указал пальцем в сторону сына, только что убившего нескольких Пожирателей, чтобы спасти девчонку. Ботинки проваливались в влажную грязь, замедляли бег, но не могли заставить подростков остановиться. Они бежали вперёд, не оглядываясь, словно могли оставить прошлое далеко позади, но оно бежало вместе с ними, хватало их за плечи, нападало цепляясь всё крепче. Над лесом слышалось шуршание мантий Пожирателей Смерти. Знали, что предатели где-то здесь, совсем близко, что их плечи дрожат от страха, что их глаза отчаянно бегают по ветвям над головами, пытаясь отследить тех, кто непременно воздаст им по заслугам. Давно опавшая ветвь хрустнула где-то впереди и слизеринцы остановились. Дыхание сбилось, рука Нотта тут же потянулась к Паркинсон, притягивая девушку к себе за спину.        Он не сдастся.        Магия в жилах струилась с такой скоростью, что парень, ощущая её вибрацию, протянул руку вперёд, как только в кромешной темноте перед глазами различилась ещё более тёмная фигура. Палочка перед незнакомцем издала тусклое свечение, заставившее и без того напряжённые лица подростков выдать отчаяние. Нотт отрицательно закивал, раглядев под чёрным капюшоном несколько светлых прядей и абсолютно ледяные глаза.       — Вы убили шестерых наших. Сомневаюсь, что по ошибке, — ледяным тоном сообщил человек в мантии.        — Пожалуйста, — голос Пэнси дрожал так сильно, что она едва ли могла говорить. Девушка схватила друга за руку, опасливо сделав шаг из-за его спины. — Они все мертвы! — в её глазах было столько надежды, что сердце Нотта сжалось, пока он пытался прикрыть волшебницу собой. — Драко, Блейз, они все мертвы… Позвольте нам уйти, прошу. Неужели вам мало жизней, которые сегодня оборвались? Ваш сын хотел не этого.        На бледном, безжизненном лице Люциуса Малфоя не дрогнула ни одна мышца. Его глаза были такими же, как и глаза детей перед ним. Наполненные болью. Он знал о смерти сына, но не успел узнать об остальных. Это были всего-лишь дети, обычные подростки, на чью долю выпали непосильные испытания.        — Твой отец не простит тебя, Теодор. Вас ждёт смерть, — ровно проговорил мужчина, не опустив палочку ни на миллиметр. Она так и осталась направленной прямо в голову парню, готовому бороться до последнего. Люциус хорошо знал его, был наслышан о дурном нраве, взрывном характере и бунте, что тёк в его жилах. Совершенная противоположность Драко.       — Я догадался, — решительно сглотнул парень, сдвинув брови сильнее.       — Ты видел, как умер мой сын? — Люциус выждал короткую паузу, прежде чем на его расслабленном лице углубились носогубные морщины.       — Защищая друзей, как герой, — Теодор гордился им.       Гордился его решительностью, бесстрашием и самоотверженностью. Чувствовал непомерную благодарность за то, что Драко в последние секунды своей жизни защищал ту, которой Нотт отдал свою душу и сердце. Не смог защитить, но отдал за это жизнь. Он. Был. Героем. В тот момент, когда Теодор не успел оказаться ближе, чтобы помочь.        Палочка Люциуса резко рассекла воздух перед ним и Теодор лишь успел рефлекторно повести рукой, предупреждающе ударив заклинанием под ноги мужчине. Но Малфой не стал нападать. Вместо этого, из его кармана вылетел небольшой свёрток, содержимое которого упало на землю перед слизеринцем и сверкнуло в свете палочки. Глаза Нотта лишь на мгновенье опустились на уже знакомый предмет, а затем также резко поднялись обратно к глазам отца лучшего друга. Теодор знал,что лежало в грязи в метре от него, но врождённое недоверие подвергало сомнению каждое действие тех, кого он считал чужаками.       — Тебе придётся не доверять целому миру, чтобы спастись, —  Люциус едва заметно кивнул, глядя на смелого юношу и не отходящую от него подругу, прежде чем развернулся к нему спиной и сделал пару шагов в противоположную сторону. — Но тебе придётся поверить в этот раз.        — Куда он ведёт? — решительно спросил Теодор, глядя вслед Малфою, а затем перевёл взгляд на порт-ключ, когда тот исчез так и не ответив.        Слизеринцы переглянулись, пальцы Паркинсон разжались, выпуская из мёртвой хватки руку парня, на коже которого остались следы от её пальцев. Вокруг снова воцарилась темнота, прежде чем кончик палочки девушки слабо осветил землю перед ними. Не так далеко в небе слышались голоса. Тео доверял Драко, как самому себе, но стоило ли верить его отцу — преданному Пожирателю Смерти? Отследить перемещение по порт-ключу невозможно, а трансгрессия выдаст их в то же мгновенье.       — Блефует? — спросила Пэнси, подойдя ближе к возможному спасению.        — Кто же его поймёт…       — Решай.       — Что, если ловушка?       — Я всё равно пойду за тобой.        Куда ключ приведёт их? Мог ли жест Малфоя-старшего означать проблеск человечности или он всего-лишь решил сыграть на наивности подростков, что всё ещё верили в добро?        Стоило лишиться всего, доверия отца, любимой девушки, лучших друзей, дома, покоя, чтобы Паркинсон вдруг стала единственной и бесценной поддержкой. Наверное, когда-то рядом с ней боль бы стала терпимой, они бы научились жить с ней. Вместе.  Ладони сцепились в замок, кончик пальца неуверенно коснулся блестящего предмета, испачканного в грязи, а посреди Запретного Леса раздался громкий хлопок, звук которого привёл к месту нескольких мужчин в чёрных, как эта ночь, мантиях.  Нотт старший стоял на том же месте, где только что стоял его когда-то обожаемый сын. Когда-то, пока весть о его предательстве не всадила нож в спину.        — Ищите дальше, им некуда бежать. Всё равно умрут.