Счастье любит тишину

Если бы он мог, он бы прямо сейчас оторвал крылья этой несносной, избалованной им самим же, упрямой девице. А потому что глупая. Сколько раз он повторял ей — не используй силу, не показывай её. Это могло бы стать их козырем. Тузом в рукаве! И хотя той крупицы, коей обладала его жена Уокер, вряд ли бы хватило даже на уничтожение одной лишь Чумы. Они могли бы что-нибудь придумать. Возможно размножить силу, найти какой-нибудь усилитель. Да что угодно! Но эта Вики, эта чертовка, которая всегда всë делает ему наперекор. Даже сейчас, когда они уже семь лет женаты... Неужели она думала, что сможет справиться с ней? Наивная. В итоге потеряла всë из-за бессмысленного выпендрëжа. Если бы он мог, он не стал бы даже разговаривать со всадницей — вырвал бы ей сердце, раздавил бы, словно букашку под ногами. И не приходилось бы сейчас думать, как подступиться к этой вульгарной суке. Слишком много «если». Хотелось бы заменить это пренеприятное слово на «когда». Когда он сможет. Так намного лучше. А он и правда сможет. Однажды точно. Убьёт всех, кто посмеет занять его место. Всех, кто тронет его жену. Перебьёт всех всадников, оставив за спиной лишь реки крови своих врагов. Чтобы победить зло, нужно быть ещё большим злом — ему не в первой. Он знает, насколько нужно предстать ужасным чудовищем перед миром, чтобы добиться своего. А пока приходится сжимать кулаки до побелевших костяшек и с невиданным усилием сдерживать свои эмоции. Свои собственнические порывы. Скрипеть зубами от ярости и надевать маску хладнокровия. Вновь играть бездушного монстра, терпеть прикосновения другой, когда сердце неистово тянется к Вики. У него много терпения, но сейчас его всë чаще недостаёт. На ночь Чума оставляет всем своим пешкам игрушкам время на отдых. Не всегда, но оставляет. Бывает заставляет кого-то всю ночь развлекать её. Но сегодня избалованная всадница решила смиловаться — чересчур много пафоса выдала за день. И сейчас Вики несётся от него по коридору, сильно обиженная и невероятно опустошëнная. Он знает — чувствует её боль, словно свою собственную. Даже помнит, какое именно слово ранило девичье сердце больше всего. Это чувство прошибло его до нутра, подобно удару молнии, в зале советов. Настолько, что он не смог больше поднять взгляд на неё. Потому что знал, что сорвётся. Неужели Вики и правда могла допустить мысль, что он до сих пор с ней только из-за его силы, текущей по её венам? Возможно изначально именно так и было, в первые несколько дней её пребывания в лагере. Он столько раз доказывал ей свои чувства после войны, чтобы она поверила в эту чушь, что он нёс Чуме? Поразительно. Он и так её защищал, как мог. Иначе просидела бы она в темнице не три месяца, и мучения её не закончились бы одними одиночеством и голодовкой. Иначе она была бы сейчас вся испещрена бесчисленным множеством шрамов. Иначе никакого воинственного настроя её тоже не было, как и веры в себя. Стала бы напуганной зверушкой, прямо как Мими. Он следует за ней бесшумной тенью, сколько бы она ни убегала — всë равно догонит. И десять лет назад, и сейчас. Где бы она ни была — он будет находить её всегда. — Вики! — требовательно окликает, раздражённый её детским поведением, но та его будто не слышит. Или не хочет слышать. Её вспыльчивость когда-нибудь погубит их обоих. Очень удачно, что покои Чумы находятся в противоположном крыле, и всадница не станет свидетельницей, как холодный и ужасный Мальбонте бегает за бывшей непризнанной. Ей ни к чему знать его слабости. Она и без того слишком много подозревает. Вики — определённо его самая любимая слабость, но вместе с тем и сила — стрежень, ради которого стоит бороться. И он будет. Подниматься с колен, сколько бы ни ставили обратно, и идти напролом, пока силы не иссякнут. — Постой же ты, — Мальбонте немного грубо хватает её за плечо и разворачивает к себе. Взгляд в ответ, наполненный болью, унижением и невыплаканными слезами, потрясает до глубины души. Настолько, что он едва не отшатывается, ослабляя хватку. — Что ты ещё от меня хочешь? — голос тихий, уставший, но твёрдый, словно камень. Странно, но она даже не предпринимает попытку вырваться, — Думаешь, мало мне унижений на сегодня? Хочешь добить? — Что ты такое говоришь? — нахмурив брови, Мальбонте раздосадованно отпускает её, поджимает губы, — Я на твоей стороне, Вики. Я всегда буду за тебя. Прошло то время, когда он был готов быть её врагом. Слишком много чувств, чтобы одним махом всë разрушить — Что-то мне так не показалось, — даже сейчас, в подавленном состоянии, едва стоящая на ногах, бледная и сильно исхудавшая, она всë равно прекрасна. И он смотрит на неё с восхищением, несмотря на неприятные фразы в свою сторону, — Сегодня ты точно был не на моей стороне. И три месяца до этого. Ты не пришёл ко мне! Ни разу! — Я защищал тебя! — рычит он в ответ, делая шаг вперёд и надвигаясь словно грозовая туча. Теперь он нависает над ней угрожающе, но она будто не замечает этого вовсе, вскидывает подбородок и впивается отстрым взглядом, — Если бы я пришёл тогда в темницу, Чума бы узнала о моём особенном отношении к тебе! И тогда ты бы сейчас здесь вряд ли бы стояла! — О каком ещё «особенном» отношении ты говоришь? — Вики делает шаг навстречу, понижая голос, оказывается совсем рядом, почти соприкасаясь с ним лбами, Мальбонте застывает, потому что чувствует её обиду, колючим коконом обвивающую сердце, — Не можешь просто сказать, что любишь меня? Спустя столько лет нашей жизни вместе? Слеза, скатившаяся по щеке, кажется ему собственной, но глаза сухие и горячие, словно пустыня. — Давай не здесь, — шёпот настолько тихий, что Мальбонте едва узнаёт свой голос. Вздрагивает от того, как неестественно он звучит и отстраняется чересчур резко, вновь хватает её под локоть и ведёт в сторону своей комнаты по длинным коридорам. — Ответь мне! — Вики шипит и вяло вырывается, но только потому что силы её на исходе. Было бы хоть немногим больше — и одними синяками он бы не отделался. Расцарапала бы ему лицо, как минимум. — Люблю, — тон Мальбонте спокоен и холоден, словно говорит самые обычные вещи, но глаза, обращённые на неё — нежные, чувствительные, уязвимые, — Довольна? — Нет. Он усмехается в ответ, вновь покорённый размерами гордости своей жены, и впускает её в комнату первой. Почти вталкивает внутрь. С громким стуком захлопывает дверь и закрывает ту на ключ. Вики опомниться не успевает, как Мальбонте одним резким движением прижимает её к стене и властно впивается в губы. Язык нагло проникает в рот, сплетается с её, даже не дав шанса прийти в себя. В движениях сквозит нетерпение, словно он не видел её сотни лет. Дыхание спирает от нахлынувших эмоций, и она начинает отвечать с не меньшей страстью и грубостью. Прикусывает его нижнюю губу с такой злостью, что горячая кровь попадает на язык. Мальбонте ахает — в чёрных глазах мелькает удивление, и снова льнëт к ней, размазывая собственную кровь на разомкнутых губах. Разрывает своими мощными руками платье по швам, подаренное Чумой, оголяя худое тело. Увиденное заставляет его злобно рыкнуть: в отношении любого существа необходимая жестокость обычно не вызывает бурных эмоций в нём, но когда объектом этой же жестокости становится Вики... Мальбонте сжимает челюсть, едва не срываясь — так сильно хочется избавиться от всадницы. Он почти готов прямо сейчас ворваться в её покои и жестоко расправиться с ней, как делал раньше со своими врагами. И от осознания того, что не имеет ни малейшего шанса на победу, внутри начинает клокотать безудержная ярость. А собственная беспомощность и неспособность защитить даже самого себя только подливает масла в огонь. Он едва расправился с Шепфа, сам почти умирая, смог заточить его в камень, сделать безмолвную статую из некогда Бога. Но без Вики это было бы попросту невозможно. Глаза прослеживают цепочку свежих синяков на рёбрах и распаляются гневным пламенем. Неосознанно, погрязший в мыслях, он сдавливает девичьи бёдра руками, ещё недавно мирно покоящимися на них. Вики хмурится на мгновение, но потом ласково кладёт ладони на мускулистую грудь, что медленно вздымается от тяжёлого дыхания. Сердце под пальцами колотится в бешеном ритме. Расстëгивает мантию — та кроваво-красным шлейфом оседает под ногами. Мальбонте медленно выходит из транса, взгляд его теплеет, становится почти что нежным. Но грусть и сожаление, которые он так норовит спрятать глубоко в себе, вырываются наружу в этом молчаливом взгляде и тихом, усталом выдохе, почти поверхностном. Рука трепетно касается ключиц, ласково проводит по выступающим рёбрам, которые теперь можно запросто пересчитать без рентгеновского снимка. Тёмные брови сведены, а губы поджаты — она знает это выражение, знает, что он чувствует, даже потеряв былую связь с ним. И это заставляет сердце болезненно сжиматься. — Вообще-то, оно мне даже понравилось, — намекает Вики на испорченное платье, валяющееся в ногах, чтобы хоть как-то отвлечь его внимание. Глаза Мальбонте проясняются, когда он недовольно выгибает бровь. — Я всегда дарил лучше. И пусть только попробует не согласиться. Ещё во время войны он находил целый гардероб каждый раз, когда ей было нечего надеть. И каждый раз не было повтора. А сколько он дарил ей потом... До свадьбы и после — Вики всегда появлялась в новых нарядах и украшениях, единственных во всём мире. — Ну, у Чумы есть вкус, — будто специально шепчет она в его приоткрытые губы своим соблазнительно-дразнящим тоном, от которого он всегда распаляется, — Она красиво одевается. Мальбонте рычит, вжимает её в стену своим сильным телом и вновь целует. Грубо, мокро. Хватает большой ладонью под ягодицами и приподнимает лишь одной рукой. Вики обхватывает ногами его торс, зарывается пальцами в чёрные волосы и тянет назад — низкий томный стон приносит с собой новую волну возбуждения. Стол оказывается ближе кровати, до которой они бы попросту не дошли — желание достигло таких масштабов, что даже на мгновение оторваться от любимых губ кажется непозволительной жестокостью. Усадив Вики, Мальбонте наспех скидывает с плеч кожаный китель, не прерывая поцелуя, и обхватывает обеими руками хрупкое тело, прижимая к себе ближе. Прикосновения тёплые и нежные заставляют Уокер плавиться и выгибаться навстречу, забывать обо всëм на свете. О полной апатии и отстранённости друзей, грядущих переменах и тяжёлых событиях. Даже Чума со своими братьями-всадниками кажется блеклым пятном, слабым фоновым шумом, на который едва обращаешь внимание. Но мягкие губы, что безжалостно терзают шею, оставляют яркие багровые отметки — не дают полностью забыться, окунуться только лишь в ощущения. Потому что в мыслях только одно, отбивает бешеный ритм сердца и перехватывает дыхание. Он с ней. Не закрывается от неё сейчас, не прячется за холодной маской безразличия, которое сам так ненавидит и боится больше всего на свете. Не отстраняется от её ласковых, заботливых прикосновений, а сам льнет к ней, тянется и душой и телом, словно связь между ними всë ещё существует. Словно Мальбонте всë ещё ощущает их единым целым, наплевав на то, что Вики вновь осталась пустым сосудом без собственной силы. Словно вместе с этой силой не вырвали и часть истерзанной души. Он не бежит от неё, не прячется в аду — вжимается пахом в промежность и нетерпеливо вздрагивает, покрываясь мурашками. Касается так, как раньше и совершенно не скрывает своих чувств, что как на ладони отображаются на непривычно эмоциональном лице. Даже не утруждает себя тем, чтобы полностью избавиться от брюк — лишь приспускает, вновь показывая всë своё нетерпение. Порывисто прижимается на мгновение к её губам, словно школьник, что боится осуждения. Но он не боится, ни осуждения, ни проявления эмоций. Он не мальчик, который считает чувства слабостью, а мужчина, принимающий их и трепетно хранящий в себе. Мальбонте замирает, между разведённых в сторону ног и поднимает решительный взгляд на Вики. И смотрит так, будто если не скажет то, что крутится в его сознании и криком просится наружу, то мир рухнет. Он уже рухнул, но всегда есть что разрушить ещё больше. Даже если вокруг остались лишь руины. — Я уничтожу Чуму и остальных всадников, — голос твёрд, как никогда раньше, он полностью уверен в своих словах. А если уверен, значит никто не посмеет встать у него на пути, — Как сделал это с Шепфа. И пусть к одной каменной статуе в саду присоединятся ещё четыре. Полустон-полувыдох слетает с её губ и тонет в губах Мальбонте, когда он медленно, будто совсем недавно не дрожал от нетерпения, входит. Вики подаётся ему навстречу, раздвигает ноги ещё шире, желая большего. Но он медлит. Останавливается и кладёт руки на бёдра, не даёт пододвинуться. Сладострастная пытка, которую хочется прекратить и продлить одновременно. — Я не позволю им стереть наш мир, как они стирают другие, — движение. Короткое. Совсем не удовлетворяющее. Глаза горят чёрным пламенем. Сейчас они совсем не кажутся злыми. Как она вообще могла думать, что это глаза монстра? Чудовища, что начал беспощадную войну. Что обещал стать самым ужасным врагом для неё, что спокойно говорил, что убьёт её, если она пойдёт против него. И извинялся за все смерти, причинившие ей боль, — И мне плевать, кто они такие. Глаза — тёплые, ласковые, готовые укутать своей заботой. Родные. Всë не отрываются от неё. Смотрят словно путник в пустыне на мираж вдалеке. — Я не позволю разлучить нас, ни им, ни кому-то другому, — его бёдра мощным ударом, сопровождаемым звонким шлепком, врезаются в её. Вики не стесняется в звуках, которые издаёт, Мальбонте — тих, сдерживается из последних сил. Слова — клятва, выжигаются словно клеймом на душе. Обещание, данное сокровенному человеку. Которое нельзя не выполнить. — Не допущу, чтобы они причинили тебе боль, — и снова поцелуй. Трепетный, лишённый требовательности и жёсткости. Движется в ней, топя собственные стоны в чужих родных губах. Кладёт ладони на талию и придвигает ближе к себе, — И пусть обломают себе кости, если попытаются сломать тебя. Думала ли она когда-то, что свяжет свою жизнь с тем, кого все считают монстром? Безусловно, нет. Могла ли догадаться, что он окажется одиноким настолько, что его поразит даже малейшее доверие? Что «чудовище» окажется самым нежным и романтичным созданием в мире? Представляла ли, что он будет готов положить небеса к её ногам, лишь бы она была жива? Трудный вопрос, на который нет однозначного ответа. Но вот, он, здесь и клянётся ей в том, что ему изначально не по силам. Но он готов рискнуть. А значит, и она не имеет права ему не верить. Мальбонте мягко давит ладонью на живот, заставляет лечь на спину. Контраст прохладной глянцевой поверхности под собой и разгорячëнного тела, навалившегося сверху, что с каждым нетерпеливым и почти грубым толчком вдавливает в стол, будоражит и ощущения и чувства. И звуки, особенно громкие, слетающие с губ словно молитва, никак не получается остановить. Сильные руки сдавливают края стола до хруста — ещё немного, и Мальбонте его совсем сломает. Но сей факт его волнует в самую последнюю очередь. Всë внимание чёрных глаз сосредоточено на небесно-голубых напротив, чья обладательница судорожно хватается за его предплечья и сжимает до синяков. Которая сейчас особенно прекрасна, в собственном наслаждении. Лёгким движением, словно ветер сдувает русые волосы с лица. Рука не возвращается обратно — остаётся нежным прикосновением на щеке. Большой палец гладит пухлые губы, которые она приоткрывает, которыми ловит его стоны. Вздохи. Горячее, давно сбившееся, дыхание. Собственные волосы прилипли к влажному лбу. Вики повторяет его движение, но после крепко хватает за них и требовательно тянет на себя. Беспрекословно подчинившись, Мальбонте спускается поцелуями на шею, терзает нежную кожу. Оставляет одну руку всë так же, на краю стола, другой — гладит, ласкает, доводит до крика и вновь отступает. Иступлëнно врывается в неё и сразу же покидает, вонзается словно меч, но приносит с собой не боль, а бесконечное удовольствие. И пожирает чёрными глазами, откровенно наслаждаясь ею. Вики — его сокровище и проклятие одновременно. Ахиллесова пята и философский камень. Та, которую он всегда так отчаянно будет искать и неимоверно бояться потерять. Прежде он жил лишь местью — болью, что прочно укрепилась в сердце маленького мальчика. И особенно одинокими ночами клялся, что никогда не привяжется к кому-то. Его обещания были услышаны Шепфа, вот только вместе с ним они и погибли. Растворились, словно слëзы в реке. Единственная клятва, которую он так и не сумел сдержать. Губы обхватывают грудь, целуют, кусают её — приносят с собой боль и наслаждение. Вики не противится, наоборот, сжимает тёмные волосы в руках и протягивает сквозь пальцы. Выгибается в пояснице, желая быть ещё ближе, да куда уж? Мальбонте отстраняется с влажным звуком и приподнимается над ней, не прекращая двигаться внутри. — Ты веришь мне? — взгляд, направленный на неё уязвимый. Вики кажется, что если она не ответит, то он потеряет всю свою надежду. И всë же медлит, зачем-то испытывает его терпение. Обдумывает слова, зная, что каждое молчаливое мгновение причиняет ему боль. Отводит взор и чувствует, как он замирает, ожидая ответа словно приговора. — Верю, — она смело встречается с ним взглядом. По мощному телу Мальбонте проходит крупная дрожь. От облегчения? Ещё одно движение — грубое, глубокое, почти остервенелое, будто им он наказывает её за тяжёлое ожидание. Но этого достаточно, чтобы толкнуть за край обоих. Глаза в глаза они проводят друг друга через сильные ощущения и души, и тела. И хотя связь их разрушена — они всë равно вместе, выдыхают друг другу в губы и чувствуют, что её нельзя так просто разорвать. Потому что она кроется далеко не в силе.