Номер на запястье

В небольшом доме, кривоватом от старости и приземистом, что стоит на окраине города, пахнет запеченными яблоками с обугленной по краям карамелью (духовая печь неисправна и работает как зря), травяным чаем и немного корицей, которую мама терпеть не могла, но клала в выпечку ради сына. Феликс сидит на подоконнике, прислоняясь к толстому стеклу спиной и свешивая ноги. Он аккуратно поворачивает голову —потянутые вчера мышцы отдают тупой болью в шее — задумчиво смотрит на улицу, где в это время уже довольно темно и идет мелкий дождь. Изредка налетает ветер, поторапливая прохожих, и они бегут, поднимая воротники, удерживая сумки и рюкзаки над макушками, в свои теплые дома. Феликсу холодно в связанном бабушкой свитере и скучно. И он думает о том, что не может понять, когда все это началось. Когда плохое настроение стало привычным, а хорошее — редкостью. Как у него появилась привычка, не снимая свитера, спать на диване. Как он стал считать, что если бабушка вяжет свитер, значит, скоро умрет. Как в его мозгу, в мозгу этого некогда солнечного подростка, стали появляться слова, которые не могли существовать в реальности. А еще хуже — вымышленные люди, поселившиеся в сознании и отказывающиеся его покидать. Он начал видеть сны, но они были не такими, как прежде. Теперь это были видения, где он разговаривал с кем-то, кого не было в реальной жизни. Например, чудесный парень с милой родинкой под глазом и длинными, блестящими волосами, в которых прятались солнечные зайчики, манил пластиковым стаканчиком с кипяточным дешевым кофе с горьким привкусом и звал его прятаться в деревьях. В этих снах Ликс был счастлив. Ему хотелось смеяться, петь, бегать, играть, как ребенку. Но реальность вдруг оказалась намного грустнее. И даже мамины вкуснейшие шарлотки не могли исправить ситуации. В свете фонарей капли дождя кажутся такими яркими, похожими на бриллианты. Но нет, это не бриллианты — это просто дождь, который идет уже неделю. Старая крыша протекает, вода сочится прямиком в комнату Феликса, струится по содранным обоям, смывает карандашные рисунки, оставленные детской рукой Ли. Мама бегает с тряпками и тазиками, чертыхаясь и умоляя небо прекратить плакать. Вот только оно не слушает, барабанит слезами по потресканной черепице, по стеклу, по водостоку, а потом, словно в насмешку, заливает дом до самого подвала. — Сынок, поешь пирога и ложись спать, я справлюсь сама. У тебя жуткие синяки под глазами. — мисс Ли выглядит разбитой, но натягивает теплую улыбку. Она хочет, чтобы Ликс не переживал из-за ее трудного дня. Только как не переживать, когда каждый день стал невыносимым после смерти отца. — Я завтра пойду на рынок и продам все яблоки, поэтому возьми себе пару штук из мешка. Морщинистые руки ласково потрепали выгоревшие за летние месяцы волосы. Она знала, что ее мальчик не высыпается, что его обижают в школе из-за потрепанной одежды и «мерзких» коричневых пятен, рассыпанных по щекам и вздернутому носу. Феликс никогда не обращал внимания на обидчиков, всегда приносил конфеты в свой день рождения и угощал одноклассников. Знала, что каждый вечер после ужина он сидел на крыльце и читал книги, которые мама сама переплетала, украшала золотыми буквами и вырезанными из газет картинками. Она знала, что Феликс не умеет плавать и боится глубины. Знала, что, если он увидит на дороге мертвую собаку, то придет домой и расскажет об этом, а потом заплачет. Знала о том, что он боится темноты. Знала и то, что у него нет друзей. Но понятия не имела, почему последнюю неделю Ликс ведет себя странно. И это пугало ее больше всего. Наверное, ему стало стыдно за бедность и жалкую мать, торгующую овощами и фруктами. — А знаешь… Подожди секундочку. — женщина поправила лоскутное платье и скрылась за скрипучей деревянной дверью. Запах сырости перебил сладость карамели, Феликс сморщил нос и слез с подоконника. Мама гремела чем-то на кухне, стучала в коридоре дверцами шкафов. Появилась спустя пять минут все с той же искусственной улыбкой. — Вот, держи. Зайди завтра после школы в магазин и купи чего-нибудь. Ли сжал в ладонях смятые бумажные купюры, которые мама, без сомнения, долгое время откладывала на самый черный день. В горле стоял ком. Он поднял глаза и увидел, как она, опустив взгляд, с трудом сдерживает слезы. — Просто сделай это и обещай не думать о деньгах. Тебе нужнее, сынок. —Феликс кивнул, но пообещал, что больше они не будут жить так. Он отучится, непременно найдет хорошую работу где-нибудь в столице и купит все, что пожелает мама. Обязательно купит. После школы Феликс заглянул в швейный магазин, чтобы присмотреть для матери новое платье. Денег, конечно, не хватит, но он запомнит крой и отдаст наброски бабушке. У нее в запасе столько старых вещей, что она сможет сшить обновку в два счета. В магазине было пусто. За прилавком сидела лишь продавщица — женщина, возрастом походившая на его мать. Она вязала шарф и что-то напевала себе под нос. Феликс подошел к витрине с платьями и стал рассматривать, хотя в женской моде совсем не смыслил. Большинство из них были простыми и неброскими. Цены кусались сильно, почти выгрызали любопытные темные глаза — одна вещь стоила почти столько же, сколько средняя зарплата в Сеуле за месяц. — Может подсказать что-то, юный господин? — хрипловатый голос вырвал Ликса из жутких мыслей о грабеже. Ему не нужны подсказки, просто немного поглазеть на модель, чтобы воспользоваться навыками рисования и показать бабуле примерный вид платья. — Ах нет, спасибо. Подскажите только, здесь застежка сбоку? — какая глупость, но не быть же полным дураком, который забежал в ателье на десять секунд и испуганным взглядом обвел все ценники. — Да, малыш. — смех у нее прекрасный, такой родной и приятный слуху. Так бы смеялась мама, будь на то причины. — Что ж ты без зонтика, промок весь… На углу замечательная недорогая кофейня! И как объяснить ей, что зонтик-то есть, просто дырявый — мыши прогрызли. Кофейня и правда неплохая, Ликс решил порадовать себя горячим травяным чаем (горький привкус дешевого эспрессо из снов все ещё держался на губах) и сесть за эскизы. Ли никогда не умел рисовать людей, так что все его рисунки были либо с пейзажами, либо с уродцами-человечками, как он сам их называл. Но в этот раз, у него получилось что-то более-менее художественное, ведь он старался для бабушки. Так ей будет проще понять что к чему. Пустая кружка плюхнулась на свернутую купюру, оставленную Феликсом на столике в качестве благодарности за вдохновение и согревающий желудок чай. Дверь звонко захлопнулась за его спиной. — Господин, подождите! Вы забыли свои рисунки! — до покалывания в кончиках пальцев знакомый голос. До головокружения приятный. Остановиться, вдохнуть, выдохнуть, вернуть все на свои места… — Отличные эскизы, вы дизайнер? Феликс оборачивается. Маленькая родинка под глазом практически сбивает с ног, а чёрные глаза, бездонные как чертов океан, смотрят на него с такой непривычной и неожиданной нежностью, что его сердце начинает биться слишком быстро. Парень из снов широко улыбается, и Ликс только сейчас замечает, что небо светлое, бесконечный дождь закончился. Феликс всегда знал, как зовут сказочного друга, но почему-то никак не мог вспомнить. — А… — смог наконец вымолвить светловолосый, все ещё не веривший собственным глазам. Может, его сбил автомобиль, и он лежит в коме. А может и вовсе умер, жалко, что не успел сделать подарок. — Нет-нет, это для моей мамы… В соседнем ателье увидел. — Феликс забирает листы, соприкасаясь подушечками пальцев до чужой ладони. Живой. И от этого внутри все сжимается и не отпускает, как будто он должен что-то сделать, но не может. — Опять тетушка Чон отправляет к нам своих клиентов. Что ж, не переживайте, она сделает все в лучшем виде. А в следующий раз скажите, что вы от нее, я сделаю скидку. — подмигивает родинка. Его совсем не напрягают веснушки или разорванное на локте пальто. — Я… не клиент. Просто хочу маме подарить новое платье, но не хватает денег и зачем я это говорю вообще, извините. — на лице появляется улыбка, неловкая, но искренняя. Такая, какую хотела бы снова увидеть мисс Ли. — Спасибо, что вернули. Я зайду ещё раз на чай. — Вот как. Приходите завтра, пожалуйста. У нас день низких цен. Можете принести другие свои рисунки, я бы не прочь взглянуть. Феликс засомневался. Скорее в самом себе, нежели в доброте парня напротив. Не могут же его просто так позвать на дешёвый чай ещё и с рисунками, обычный развод на привлечение посетителей. Но он придет, чтобы ещё раз увидеть того, кто так долго не покидает сновидения. Ли впервые за долгое время заваливается домой счастливый, обнимает маму и целует ее в висок, шепчет что-то о любви, говорит, что все наладится. А утром хватает стопку разрисованных листов и садится на ржавый велосипед. — Вы пришли! — снова обворожительно улыбается официант уютной кофейни и указывает ладонью на свободный стол возле окна. — Присаживайтесь, я пока сделаю напиток. Полагаю, будете чай? — Да, на ваш вкус, пожалуйста. Хенджин (прочитал Феликс на карточке, прикрепленной к фартуку), его зовут Хван Хенджин, точно так же как и во снах, ставит две чашки на деревянную поверхность и усаживается на соседний стул, ставя на пол картонный пакет. Слегка наклоняет голову, наблюдая за пальцами, перебирающими рисунки. — Я не увидел у вас объявления о дне низких цен. — неуверенно произносит Феликс, откладывая в сторону нарисованные по памяти портреты-уродцы Хенджина. Но он замечает. — Да, это так, для своих правило. Это что, я? — конечно же, никаких акций не было, Хван просто захотел ещё раз увидеть лучезарную улыбку. — Не подумайте, я не маньяк или ещё чего. Вы… мне снились. — Феликс смущается, скользит взглядом по деревянным стенам, глотает горячий чай и обжигает глотку. Почти что давится им. — Правда? И что я там делал? — Хенджин не злится, не удивляется, внимательно слушает рассказ незнакомца о чудесных снах. Ликс забывается и рассказывает все: о протекающей крыше, бедной матери, издевках окружающих. Он даже не замечает, что его голос звучит все тише и тише, пока не замолкает совсем. Почему и зачем вываливает все на Хвана не понимает, но считает это каким-то правильным…? — Ты так и не сказал, как тебя зовут.—шепчет Хван, допивая остатки чая. Солнце пробивалось сквозь окна, блестело на светлых волосах веснушчатого парня, делая его похожим на ангела. Официант хотел бы узнать у небес только пару вещей: почему на долю этого ангела выпало столько трудностей и почему они не встретились раньше. — Ли Феликс. — Тогда, Ли Феликс, у меня для тебя небольшой подарок. Прими его, иначе мне будет обидно. — Хенджин зашуршал картонным пакетом, ударился костяшками кисти о стол и тихо хмыкнул. Небольшая малиновая коробка вывалилась из пакета точно в руки Ликса. — Открывай. Платье. То самое платье, которое неумело нарисовал Феликс вчера за этим самым столиком. Парень прикусил губу, уставившись на брошь, явно не входившую в стоимость одежды. В уголках глаз скопились горячие слезы, они жгли слизистую, но не смели мочить веснушки. — Спасибо, но не стоило. Я отдам тебе деньги, как только смогу, хорошо? И за чай тоже, я понял, что скидок нет.— Ли размазал соль по ресницам и отвернулся, чтобы не разрыдаться на глазах у самого настоящего волшебного парня. — Просто оставь мне свои рисунки и больше ничего не надо, идет? Феликс, забывший велосипед возле кофейни (то ли случайно, то ли для ещё одной причины для встречи), брел по дорожке, усеянной опавшими осенними листьями. В руках крутил драгоценный пакет и уже предвкушал реакцию мамы. — Ли Феликс, ты забыл свой транспорт и дать мне свой номер! Хенджин. Он сорвался за Ликсом, даже не сняв рабочий фартук и бейджик с именем. Остановился возле дырявых кроссовок, одетых точно не по погоде, и протянул ручку. —Напиши мне тут. — Хван оголил запястье. Феликс хотел бы спросить, почему тот не догадался взять с собой какой-нибудь клочок бумаги, да даже один из рисунков, но не стал портить момент. Нацарапал на белоснежной коже цифры. — Я позвоню тебе вечером, можно? -Всегда можно, Хван Хенджин. Тебе можно. У них впереди вся жизнь, наполненная любовью, радостями и огорчениями. Они будут вместе учиться жить в огромном городе, работать, путешествовать, радоваться успехам друг друга и поддерживать в неудачах. Ну а пока мир не лежит у их ног, нужно заделать дыры в крыше.