Белые хризантемы

Сколько прошло времени с того момента, как капрал попал в лазарет - несколько часов, полдня, сутки? Леви не знал, он потерялся во времени уже тогда, когда его голова начала кружиться от сильного удара, а грудь гореть адским пламенем от безумной боли, возникшей из-за нескольких обширных ран. Как он выжил - известно только богу. Проснулся он уже на больничной койке - грудь ныла от пульсирующей боли, в голове - сумбур и мельтешение обрывков битвы, перед глазами - белый потолок, на котором прыгают разноцветные круги. Леви взглядом пошарил по сторонам, параллельно стараясь преодолеть головокружение. - Не шевелись, - раздался грубоватый, но тихий, мужской голос. - Тебе нужно лежать спокойно. - Ирвин... - одними губами произнес капрал, чувствуя, как его ладонь обволакивает тепло. - Ради чего было лезть на рожон?.. - вздохнул командир, крепче сжимая руку Леви. - Да куда ты еще пробуешь вставать? Лежи! Ирвин осторожно надавили на плечо капрала, вынуждая того успокоиться и перестать силиться сесть; затем отпустил ладонь Леви, после чего взял стакан и, одной рукой слегка приподняв голову капрала, поднес воду к губам раненого солдата, который сухими губами стал жадно ловить небольшие порции живительной жидкости, наполняющей силой измотанный организм. Когда Леви утолил жажду, Ирвин опустил его голову на подушку так медленно, словно очень боялся сделать это резко, и облегченно вздохнул. - Сколько..? - хрипло забормотал капрал. - Больше суток. Сильно ты ударился, ничего не скажешь, - покачал головой командир, проводя пальцем по кромке стакана. - Я боялся, что ты умрешь. - Идиот... - Ругаешься - значит, жить будешь, - улыбнулся Ирвин, но в его словах послышались невеселые нотки. Постепенно силы возвращались в тело Леви: головокружение окончательно прошло, перед глазами не было никаких прыгающих кругов и мутной пленки, к рукам и ногам вернулась подвижность - до этого любое движение отзывалось болью. Капрал вновь попробовал подняться, но широкая ладонь, сжавшая его плечо, повелительным жестом вернула его обратно, пресекая любую попытку воспротивиться. Леви хмуро посмотрел на Ирвина, и его взгляд тут же изменился - откуда в глазах командира столько беспокойства и... страха? - Не смотри так, - напрягшись, попросил капрал. - А как смотреть? - хмыкнул Ирвин и поставил стакан на прикроватную тумбочку. - Ты бы знал, как я испугался. Если бы я не успел, то тебя бы сожрал какой-нибудь титан. Как ты помнишь, их там было немерено. - Но не сожрал же, - фыркнул Леви. - И я живой. - Хочешь знать правду? - Какую? Ирвин неспокойно отдернул рукава куртки, опустив голову, и негромко сказал: - Любая твоя отчаянная выходка из меня душу вынимает. Всякий раз, когда мы выдвигаемся в очередной поход, я в голове прокручиваю черт знает сколько ситуаций, чтобы заранее знать, что же делать, если тебя, капрал, потянет на подвиги. Как видишь, в этот раз я что-то упустил. Черт подери, да будь ты хоть раз осторожен! Леви, который внимательно вслушивался в каждое слово командира, прикрыл глаза, глубоко вздыхая и вздрагивая - грудь отозвалась ноющей болью. Медленно и с некоторым трудом подняв руку, капрал поправил спутавшиеся волосы и тихо сказал: - Ладно... Обещаю, буду осторожным... - Надеюсь, что это правда, - серьезно произнес командир. - Ирвин. - Что? - Дай... руку. Ненавязчивый аромат белых хризантем, стоящих в вазе на тумбочке, умиротворял и убаюкивал; глаза сами закрывались, тело наливалось приятной сонливой усталостью, и только тепло мягко сжимающей пальцы ладони не давало Леви погрузиться в мир грез.