Розыгрыш. Лев и две змеи

***

— Мэри, почему ты больше не улыбаешься? — Ластящийся голос Ририки гипнотизирует девушку, и она старается незаметно сделать полный вдох, потому что в её планы сегодня точно не входило быть зажатой между двумя слизеринками, обе из которых какого-то чёрта вели себя слишком вызывающе. — Проблемы? Мэри прикусывает кончик языка, зная, что язвить с Ририкой может быть опасно (иногда Момобами могла быть страшнее своей небезызвестной сестры), но всё равно не может удержаться от того, чтобы закатить глаза от этого очевидного издевательства: пальцы Сатико, между которыми закручивались магические верёвки, крепко впивались в её плечи, а Ририка нарушала всякие личные границы, почти касаясь своим носом её. — Отвечай ей, — в лучшем слизериновском стиле шипит Джурако и проводит ладонями по спине Мэри, останавливаясь у края юбки. Мэри сквозь зубы процеживает воздух и щурится от странно действующих на неё прикосновений: одно дело, когда подобное касалось Ририки, с которой они уже несколько месяцев ходили на грани отношений и знакомых с привилегиями, а другое – ненавистная ей Сатико Джурако, известная садистка, блюстительница чистой крови, и, наверное, главный мучитель Мэри после Кирари. Верёвки всё ещё обхватывают местами тело Мэри, и она пытается сосредоточиться на них, а не на том, как уверенно Сатико выправляет её рубашку из-под юбки или как Ририка пронзает её своим магическим взглядом: голубые радужки Ририки сверкают ядовито-зелёным, когда она считывает ощущения и чувства Мэри знаменитым эмпатическим приёмом Момобами – старшая девушка с любопытством вкушает нервозность, переживание, лёгкий испуг и тщательно скрываемое возбуждение Саотоме. Едкая ухмылка тут же украшает лицо Ририки, и Мэри инстинктивно тянется назад, тут же пропадая в цепких руках Джурако. Это катастрофично. Мэри понимает, что находится в ловушке, – ей надо бежать, вызволять Саяку и никогда больше не попадаться на глаза этим чёртовым змеёнышам. Девушка рассеяно применяет невербальный Конфундус, окружая своей магией сначала Ририку, а затем и Сатико; вокруг неё мигают золотые искорки, и она почти успевает ошарашить девушек, когда вдруг по её позвоночнику проходит ток и заставляет её тело вздрогнуть, избавляясь от магии. Ририка слегка удивлённо улыбается, а Мэри разочарованно стонет, потому что чувствует ладонь Джурако в районе позвоночника. — Не твори глупостей, — рука Сатико скользит под рубашкой по талии девушки, и та покрывается румянцем, — ты и так сегодня набедокурила, котёнок. Уши Мэри горят от этого неожиданно ласкового прозвища, и она хватается руками за предплечья Ририки, растерянная и обескураженная. Момобами придвигается плотнее, упираясь тазовыми костями в чужие бёдра, и Мэри становится безумно жарко: одежда кажется тяжёлой и некомфортной, в области груди печёт кожу, пот каплями стекает по её шее, горячий и плавящий. Сатико запускает вторую руку под юбку Мэри и ведёт ею по внутренней стороне бёдер, царапая ногтями плотные колготки – белые верёвки мучительно затягиваются на запястьях и шее Мэри, послушные своей хозяйке. Ририка с голодом облизывает свои клыки кончиком языка, но не делает ни малейшего движения, чтобы прикоснуться к девушке, пожирая её взглядом. — Прекратите... — Выдыхает Мэри и слабо вырывается прочь, — вы хоть понимаете, что делаете? — Дыхание Саотоме учащается, она протестующе встряхивает хвостиками и зажимает ладонь Сатико бёдрами. Джурако тут же впивается ногтями в нежную кожу и твёрдо упирается кончиком носа в шею Мэри – Саотоме пронизывает тяжёлое обжигающее дыхание, и она шмыгает носом, сдерживая себя от хныканья или, ещё хуже, стона. — Немедленно раздвинь ноги, Мэри, — приказывает Ририка, освобождаясь из хватки Саотоме, и запускает ладони под резинку колготок с очевидным намерением избавиться от них. Сатико одобрительно фырчит и болезненно прикусывает плечо Мэри через одежду. — Я не собираюсь повторять дважды, — угрожает Момобами, и её тон так чужд и незнаком младшей, что она теряет всякие связные мысли. Мэри знает, что не выдержит долго под таким напором, чувствительная и распалённая, поэтому жмурится, борясь с собственной гордостью, но слушается Ририку и тут же старается отвлечься на что-нибудь другое. У Ририки сладко щемит сердце от вида растрёпанной Мэри, и она с хищным наслаждением скользит прохладными ладонями по накачанным бёдрам девушки, спуская колготки до колен и тем самым давая Сатико продолжать дразнить маленькую гриффиндорку. Джурако, с каждой секундой всё сильнее чувствуя власть, резко смелеет в своих движениях и проводит ладонью промеж ног Саотоме, раздражённо цепляя влажную ткань трусов – Мэри шипит и неосознанно выгибается, ощущая как длинные пальцы Сатико впиваются в нежную кожу; это обескураживает, ровно как и будоражит, поэтому девушка прижимает подбородок к груди и про себя вспоминает рецепт первого всплывшего в сознании зелья, чтобы сохранить последние остатки здравого смысла. Ририка внимательно следит за происходящим, и, конечно, от неё не укрывается попытка Мэри уйти. — Мэ-а-ри, — манящим полутоном зовёт Момобами и ладонями обхватывает щёки девушки, концентрируя её внимание, — сосредоточься. Чистая похоть отражается в потемневших глазах Ририки – Мэри утопает в ней, пытаясь не поддаться, спастись. Девушка прижимает руки к бокам, глотает возмущения, когда Сатико расстёгивает пуговицы её рубашки; Мэри почти готова сдаться, почти готова пропасть в ядовитой зелени слизеринок, но, к счастью для себя, неожиданно чувствует контроль над внутренним магическим ядром... она тут же воспаряет духом, выныривая из накрывшего возбуждения. Её львиная гордость лавой растекается по крови, мысли о Саяке, попавшей в ловушку Кирари, вспыхивают ярким огнём, и Мэри незаметно тянет к себе валяющуюся на полу и забытую палочку. В её голове уже роятся заклинания, когда она резко вскидывает руку, призывая спасительные девять дюймов, и упирает вспыхнувший кончик палочки прямо в солнечное сплетение Ририки. — Хватит, — дрожащим голосом отчеканивает Мэри, в этот момент обе слизеринки останавливаются, но не отходят от неё ни на шаг и не принимают ни малейшей возможности осадить девушку. — Хватит ваших игр. Злость и иррациональная обида звучат в каждом слове девушки, и она краснеет от стыда, ведь как могла она, гордость Гриффиндора, позволить себе оказаться в змеиных объятьях факультета, который только и делал, что приносил ей проблемы все эти годы? Снова искрится воздух, вспыхивают огоньки и тают золотистые волны – магия Мэри ищет выход, выдавая эмоции хозяйки. — Давай, Мэри, — весело подначивает позади Сатико и, выпрямляясь, кладёт ладони прямо поверх чужой шеи, – белые верёвки Джурако затягиваются сильнее вокруг неё, и Мэри тяжело вдыхает через нос драгоценный воздух, — что это будет? Остолбеней? Депульсо? — Саотоме дрожит всем телом, не поддаваясь, и замечает опасный блеск в глазах разъярённой Ририки. Мэри знает, что Момобами сейчас безумно зла, даже если выглядит невозмутимой: необузданная магия Саотоме работала, как животный инстинкт, и сейчас она говорила ей бежать и сдаться одновременно. Мэри крутит головой из стороны в сторону, выбрасывая ненужные мысли, крепче сжимает палочку; в комнате поднимается ветер, и Саотоме прикусывает кончик языка, ведя отсчёт на секунды своему терпению. Она не боится вызовов, так почему колеблется сейчас? Может, дело в мрачном взгляде Ририки, взбешённой её строптивостью? Или, это потому, что она позволяет Сатико властвовать над её телом? Мэри жмурится, чувствуя, как собственная магия подталкивает к атаке, пока она пытается удержать этот порыв, как дикого зверя. Сатико давит на её трахею пальцами, её щёки пылают под ладонями Ририки, – Мэри остро ощущает дыхание и волшебство этих чёртовых девушек вокруг себя, будто они были частью её, принадлежали ей. Это глубоко заседает внутри, коробит душу, ускоряет пульс, заставляет прекратить сопротивление. Нет, она должна выстоять. Даже если знает свои желания. Даже если хочет их скрыть. — Делетриус! — Выкрикивает Мэри, но отводит палочку в сторону и направляет заклинание в картинку на стене, которая тут же распадается на пылинки и с хлопком исчезает. Мощный выброс энергии забирает её последние силы, она пошатывается на ногах, выпуская палочку из дрожащих пальцев, и чьи-то руки моментально обхватывают Мэри за талию. Небольшое восстание отдаётся в Саотоме слабостью и неожиданным спокойствием, она несколько раз смаргивает пелену с глаз, в ушах оседает звон, но спустя несколько мгновений девушка приходит в себя и обнаруживает себя в крепких двойных объятьях. — Наигралась? — Сатико грубо поднимается руками по её торсу, расстёгивая последние пуговицы. Мэри задерживает вздох, жмурится, когда переступает через окончательно спущенные колготки, к которым через пару мгновений присоединяется смятая рубашка и топ. Ририка чересчур остро царапает её бёдра, и Мэри считает это положенным наказанием, принимая его с болезненным бормотанием. Её горло дрожит, когда она пытается сказать хоть что-то, и Мэри уверена, что от проклятых джураковских верёвок у неё останутся следы. Саотоме откашливается, в её голове ни единой мысли о сопротивлении, и, когда она собирается просить о помиловании, её прерывают. — Сатико, — ледяной тон, принадлежащий Ририке, отзывается мурашками и тяжестью внизу живота, — займись ей. У Мэри подкашиваются колени от интонации, которая напомнила ей о том, почему Ририка была в своё время распределена на Слизерин. Девушка с тоской следит за тем, как Момобами отходит от неё и располагается на одной из кровати, готовая наблюдать за представлением, где в главной роли – страдающая Мэри. — Ты дрожишь, — шипит Джурако с грязной ухмылкой, и Мэри впервые за долгое время нечего съязвить в ответ. Сатико вжимается в неё бёдрами, её широкая ладонь опускается на ягодицу, прикрытую только короткой юбкой, и Мэри чувственно выдыхает, когда ощущает желанное давление. Слизеринка обхватывает её за талию, не забывая кончиками ногтей оставить пару полос, и резко нагибает туловище Мэри над кроватью, заставляя ту упереться локтями в матрас и выпятить зад. Румянец гриффиндорки гуще оседает на щеках, и она прячет лицо – Сатико облизывается и нетерпеливо задирает ткань юбки, обнажая ягодицы и тонкую ткань белья. Ририка облокачивается на подушки и поджимает ноги в коленях, предвкушая слабость Мэри, её стоны, её растерянность и окончательное смирение. Девушка одним пальцем чертит символ в воздухе – комнату накрывает мощное заглушающее, а пикси, спрятанные Мэри по углам для розыгрыша, засыпают ужасно глубоким сном. Сатико пугающе ласково проводит по бёдрам Мэри и выше, длинными пальцами задевает чувствительные участки и, по всей видимости, дразнится. Звонкий шлепок и следующий за ним тихий вскрик резко прерывают ночную тишину. — Шумная, — с наигранным разочарованием протягивает Сатико и снова бьёт, на этот раз задерживая ладонь на горячей коже. Мэри шипит от обжигающего чувства, от того, как сильный жар скручивает низ её живота. Она стыдится своего положения, стыдится проснувшихся в ней желаний. Сатико царапает красные следы и оставляет более сильные, громкие удары, от которых Мэри болезненно скулит и подгребает под себя простынь. Джурако замечает эти отчаянные рывки и приказывает своим верёвкам повязать запястье девушки вместе. Магия, кусаясь и толкаясь, грубо дёргает Мэри под упирающиеся в матрас локти и захватывает её предплечья за спиной, крепко фиксируя. Мэри издаёт тихий писк от неожиданности и сваливается вперёд, едва успевая повернуть голову набок: её зад, бёдра, промежность выставляются под ещё более откровенным углом, и Сатико самодовольно проводит ладонью по ним, иногда оставляя хлёсткие шлепки: — Нравится быть слизеринской игрушкой, Мэри? У Мэри нет ответа, она жмурится, дышит чаще и кусает губы, сдерживая стоны: ей нравится быть использованной, ей нравится, что у неё здесь нет никакой силы, что есть кто-то, кто готов забрать ответственность на себя, принять власть. Небольшой шорох отвлекает её, и тогда она замечает, как Ририка избавляется от собственной одежды, что вгоняет Саотоме в ещё большую краску. Сатико улавливает жест от Ририки и кивает в ответ – Мэри впервые задаётся вопросом, как долго они практикуют подобные вещи. — Будь хорошей девочкой, котёнок, — Сатико хватает Мэри за волосы и двигает девушку прямо к раздвинутым ногам Ририки, — ты знаешь, что нужно делать. Мэри, конечно, знает. Положение, в котором она находится, ей прекрасно знакомо, ведь она далеко не раз проводила подобные ночи с Ририкой. Только в их дуэте никогда прежде не было третьего человека – видимо, это смущает только Мэри, потому что сама Ририка так возбуждена, что под ней уже образуется небольшое пятно. Ририка тянется вперёд и кончиками пальцев приподнимает голову Мэри за подбородок: глаза Момобами горят сталью и огнём, и гриффиндорка ошарашенно замирает, нервно сглатывая. Она никогда прежде не видела настолько пронзительного взгляда. — Приступай. Приказ Ририки выключает в Мэри любые мысли, любые сомнения. Всё, что ей сейчас нужно, это ублажение этой девушки, несмотря на прочие обстоятельства. Она приоткрывает рот, тщательно облизывается и уверенно проводит языком снизу вверх, задерживаясь на клиторе. Ририка придвигается ближе, и Мэри повторяет это движение ещё несколько раз, усердно слизывая, прикусывая и посасывая нежную кожу вокруг. — Ещё, — требовательно выдыхает Ририка и слышит очередной шлепок, от которого Мэри чуть сбивается. — Терпи. И Мэри терпит. Терпит, когда чувствует, как её задница покрывается синяками и ушибами, терпит, когда трахает Ририку языком, держа ровный, быстрый ритм. Она терпит ради тихого одобрительного "детка, ещё" от Ририки и успокаивающего гордого "я знала, что ты больше, чем просто проблема" от Сатико. Внутри неё пожар, ей почти нечем дышать, болезненные вскрики превращаются в очевидные стоны. Сатико, переполненная наслаждением от происходящего, дразняще спускает нижнее бельё по бёдрам Саотоме, с голодом замечая, насколько сильно промокла ткань. Мэри протестующе мычит, но ладонь Ририки твёрдо ложится на её макушку, заставляя девушку приникнуть ближе и с новым усердием продолжить лизать. Сатико ухмыляется зарумянившейся Ририке – та в ответ закатывает глаза и слегка хмурится, раздражённая слизеринкой, но быстро отвлекается, когда понимает, что совсем близка. Саотоме дёргает связанными руками, но только сильней проваливается грудью в матрас и опускается ниже. Ей приходится задрать голову: Мэри встречает затуманившийся зелёной дымкой голодный взгляд Ририки, и её будто пронзает раскалённой нитью до самых пят. Жар распирается девушку изнутри, она выгибает изнывающий от порки зад, и Сатико одним сильным движением погружает в Мэри три своих пальца на всю длину, не имея ни малейшего желания нежничать с гриффиндоркой. В этот же момент Мэри сильно упирается кончиком языка в чужой клитор, и Ририка разбивается на части, сжимая голову девушки бёдрами и ощущая, как волна за волной, густое тепло проходит по ней, в конечном итоге обличая её стекающей влагой. — Убери за собой, — Мэри едва ли слышит Сатико сквозь звон в ушах, Ририка снова соблазнительно раскрывает бёдра, и Мэри устало, но послушно очищает горячую кожу. Пальцы Сатико в ней резко толкаются, сильно растягивая узкое лоно. — Наша хорошая игрушка примет всё, что мы ей дадим, не так ли? Мэри хнычет и кивает, окунаясь в ощущение подчинения. Ририка тянет её наверх за волосы, что причиняет неприятную боль, но это быстро забывается, когда девушка принимается покрывать лёгкими поцелуями лицо Мэри. Ририка не касается губ, а лишь нежно утешает гриффиндорку. — Умница, — хвалит она глубоким чувственным голосом, и Мэри покраснела бы ещё гуще, если бы это было возможно. Сатико натягивает верёвки, и Мэри болезненно выпрямляется, усаживаясь глубже прямо на длинные пальцы Джурако, – гриффиндорка хрипло стонет, слизывая с собственных губ чужую влагу. Ририка на мгновение замирает, завороженная откровенным видом девушки: оголённый подтянутый торс, трясущаяся из-за грубых толчков упругая грудь с торчащими сосками, широко расставленные бёдра и выражение полной беспомощности и наслаждения на красивом лице. Мэри действительно была чем-то уникальным. Неудивительно, что даже такие чистокровные консерваторы, как Сатико, выпытывали её внимание. Сатико решительно хочет свести Мэри с ума, поэтому мучительно медленно толкается внутрь девушки, сгибает внутри неё пальцы так, что гриффиндорка мелко дрожит и почти плачет от переизбытка чувств. Ни один человек прежде так не будоражил эмоции впечатлённой Сатико. Ририка решительно подносит пальцы к приоткрытому рту Мэри, и та обхватывает их губами, жадно облизывая каждый доступный ей сантиметр. Ей надо отвлечься от действий Джурако, надо прийти в себя, кричать, дать отпор, бежать отсюда. Она не может. Губы Ририки прижимаются к её груди, пальцы Сатико до сих пор в ней. Мэри не уверена, что мыслит здраво или вообще мыслит, иначе как ещё это можно объяснить. Сатико забирается на кровать и задирает подбородок Мэри, заставляя девушку запрокинуть голову. У Мэри есть всего мгновение, прежде чем Сатико жадно целует её, кусая и захватывая каждый уголок её рта. Она словно заявляет на неё права, и Мэри едва находит в себе волю ответить на поцелуй. — Хорошая девочка, — произносит Сатико прямо в губы ошарашенной Мэри и толкает её за верёвки на шее вниз, насаживая девушку ещё глубже. Мэри почти рычит, когда понимает, насколько они удерживают её на грани, не давая желаемого. Ририка лижет её грудь, вбирает в себя сосок, и мягко тянет его зубами, свободной рукой спускаясь по телу Мэри ниже и прикладывая пальцы к пальцам Сатико. Мэри не хочет знать, что это значит, она не хочет думать ни о чём, поэтому лишь доверительнее откидывается на туловище Сатико и тяжело дышит. Ририка острыми укусами украшает её шею, когда зависает над плечом Мэри и делится ленивым поцелуем с Сатико через гриффиндорку, словно её тут и нет. Это потребительское отношение только сильнее возбуждает Мэри. Сатико вынимает свои пальцы, и Мэри тут же заполняют пальцы Ририки. Саотоме удивлённо косится на слизеринок, но те окружены аурой жадности, похоти, страсти, и Мэри ясно чувствует это из-за своей дикой магии. Это разжигает ещё более яркий огонь, ещё более грязные, откровенные желания. Ририка отпускает её, и Сатико снова неумолимо вторгается тремя пальцами в хлюпающее лоно. Мэри почти скулит, когда понимает, как бессовестно раздразнивают её девушки, чередуя пальцы и постоянно меняя темп. Ририка особенно тонко хлопает ладонью по чувствительному клитору, и Мэри почти готова умолять их прекратить эту сладкую пытку. — Что, маленькая грязнокровка, — ядовито ухмыляется Сатико, и уши Мэри вспыхивают от этого уничижительного обращения, которое почему-то отзывается в ней не обидой, а новой волной огня: гриффиндорка с отчаянием подмахивает бёдрами навстречу испытывающим её рукам и безуспешно тянется к манящим губам, — тебе так сильно нравится? Девушка всхлипывает и переводит умоляющий взгляд на Ририку, которая всеми силами старается сохранить невозмутимое выражение лица. Момобами неторопливо прижимается своими губами к обсохшим губам Саотоме, не забывая при этом размазывать влагу вдоль чужого клитора, пока Сатико грубо и сильно вгоняет свои пальцы в Мэри по самые костяшки. — Проси и заклинай, — выдыхает Ририка, — у тебя нет другого выбора, Мэ-а-ри. Это тяжело. В груди шипят горячие угли, кожа плавится воском от чужих прикосновений, магия, чистая и порочная, сияет под её кожей, инстинктивно взывая к ним, к тьме, которую они могут ей предложить. — Пожалуйста, — слова даются непросто, но гордость Мэри умирает вместе с мокрыми шлепками и внутренним огнём, — умоляю, прекратите меня дразнить. Сатико предупреждающе затягивает верёвки, вынуждая Мэри выгнуться назад, ближе к чужому телу, и с крепким укусом в шею принимается твёрдо вколачивать свои пальцы в нуждающееся лоно, больше не сдерживаясь. Ририка рычит, влажно целует Мэри и грубо опускает ладонь прямо на чувствительный клитор, растирая его. Стон Мэри переходит в крик, её потряхивает, когда она крепко сжимается вокруг пальцев Сатико, когда ладонь Ририки грубо давит на её промежность. Она кончает громко, ярко, и её магия всполохами отражается от стен, словно тёплый ветер. Мэри измотана, вся в жаре и бреду, но они не отпускают её сразу: Сатико снова двигается в ней, Ририка крадёт больше поцелуев и осторожно ведёт рукой по скользким складкам. — Ещё раз, малышка, — хрипло утверждает Сатико, — ещё один раз. Кажется, Мэри плачет, но кивает, хотя понимает, что её согласие даже не требуется. Два раза превращаются в три, три – в четыре и так до тех пор, пока под утро Мэри не может даже сидеть, выпоротая, униженная и трахнутая столько раз, сколько у неё не бывало в самые разгульные годы за неделю. Они укладываются спать вместе, и это странное чувство, когда слева её тело утыкается в длинные острые изгибы вечно ухмыляющейся Сатико, а справа Ририка прижимает её к своей груди, переплетая их ноги вместе. Мэри не думает, что смогла бы привыкнуть к такому, но её эго удовлетворённо шепчет ей о её значимости, когда чистокровные, непомерно богатые Момобами и Джурако, которые могут иметь всё, что захотят, сегодня таким образом выбирают её. И когда утром удивительно сосредоточенная Сатико наденет на неё своё кольцо, а Ририка закрепит фамильную брошь, Мэри крепко задумается о том, а правильно ли вообще она жила свою жизнь? Или всё-таки ей стоит чаще быть слизеринской игрушкой?