Хочешь сыграть в гвинт?

— Хочешь сыграть в гвинт? У Геральта вошло в привычку произносить эту пресловутую фразу в конце каждого разговора. С тех пор как профессор Альдерт Геэрт вытащил колоду гвинта для матча с ним, он буквально бросает этот вопрос любому — ведь если, как профессор выразился, Геральт гражданин мира, значит должен знать как играть в гвинт, следовательно и все знают гвинт. Император Нильфгаарда отрывается от своих бумаг с самым невозмутимым видом. — О чем ты сейчас? — Гвинт? — Золотисто-карие глаза Эмгыра остаются бесстрастными. — Любимая карточная игра всего континента? — Тебе скучно? В полном недоумении Геральт скрещивает руки, брови поднимаются так высоко, как только могут. — Немного. Ты серьезно не знаешь, что такое гвинт? Он в основном шутил, когда просил Эмгыра сыграть с ним, правда, ожидая раздраженного отказа от своих причудливых интересов. Как это возможно, чтобы самый могущественный человек в мире, имеющий в своем подчинении легион осведомителей и шпионов, никогда не слышал о популярной карточной игре? Это ведь тоже стратегическая игра. Белоголовый подумал, что это как раз во вкусе Эмгыра. Геральт уже играл с нильфгаардскими солдатами. Даже с генералом. Это немного оскорбительно, если Эмгыр говорит серьезно. А он точно серьезен, судя по тяжелому молчанию, которым он одаривает ведьмака. — Знаешь что... — Геральт садится прямо на самый удобный, самый роскошный диван, на котором ему когда-либо посчастливилось сидеть. —... мне больше нечего делать. Тебе больше нечего делать. Я знаю это, потому что последнюю половину нашего разговора ты делал вид, что не замечаешь меня, вместо того чтобы выгнать. Я научу тебя, как в нее играть. Напротив него на сравнительно скромном диване сидит Эмгыр, отложив свои бумаги, чтобы обратиться к ведьмаку должным образом. Его уловка все равно была раскрыта, он не может прятаться за работой. — Я еще не проявил интереса к твоей игре. — О, не притворяйся, что тебе не интересно. Ты поглощаешь новую информацию, как белка запасает орехи на зиму. Эмгыр моргнул, его брови нахмурились еще сильнее. — Что эта аналогия должна означать? — То, что ты белка, очевидно. В этот момент он проверяет, сколько наглости может сойти ему с рук, прежде чем Эмгыр действительно выгонит его, и в то же время искренне хочет переиграть Эмгыра в чем-то, в чем он на этот раз более опытен. Не то чтобы у Геральта было много практики, учитывая репутацию человека, который "грабит" людей вслепую на высоких ставках. Если он не хочет, чтобы его не пускали в каждую таверну на севере, ему стоит отдохнуть от карт. Поскольку Эмгыр слишком долго не соглашается с перспективой игры, Геральт встает и идет за своим мешком в поисках коллекции карт, которые всегда носил при себе. — Начнем с азов, — говорит он, выкладывая на стол перед ними стопки колод. Если бы год назад кто-нибудь сказал ему, что он будет учить гвинту императора половины известного мира, Геральт потянул бы мышцу от смеха. Просто представив себя, обучающим Эмгыра чему-либо, — для этого солнце должно было бы взойти на западе. И все же он здесь, объясняет разницу между картами лидеров и картами юнитов, способности каждой фракции колоды и то, как все это взаимодействует на игровом поле. И все это Эмгыру, который, как ни странно, задает ему еще больше вопросов о том, как это работает. Это очень забавно. Когда они стали настолько знакомы, что его шутки в адрес Эмгыра действительно стали шутками, а не издевательскими подколками? И когда Эмгыр стал терпеливым и снисходительным к его дерзким выходкам? — Итак, цель - выиграть два раунда из трех. — Геральт постукивает пальцем по верхним углам своих карточек, где обведено число. — В конце раунда подсчитывается общее количество очков обеих сторон, при этом ничья считается победой обеих сторон. — И в чем же смысл этой игры? Геральт пожимает плечами. — Выиграть деньги, чаще всего. Игроки делают ставки в начале. Поняв это, Эмгыр при первой же пробной игре, сразу ставит две тысячи флоренов, на что Геральт отвечает бессвязным: — О-хо, нет, я не рискну влезть в пожизненный долг перед тобой. У тебя в карманах нет мелочи? — Ведьмак, я император Севера и Юга. Тысяча флоренов - это моя мелочь. Великое солнце щедро светит в Нильфгаарде, так они говорят. Может быть, они говорят буквально о своих золотых горах, сверкающих под светом. Какая нелепость: «тысяча флоренов - моя мелочь». Геральт не может поставить и трети этой суммы. Но дух игры надо уважать, а дух требует ставок. Если не деньги, то что-то другое. Именно в этот момент Геральта охватывает воспоминание о том, как он в последний раз играл без монет и пьяным. Это одна таверна, которая никогда не примет его обратно. О, но какая это была бурная ночь! — Тогда к черту. Будем играть как нищие. — Как именно? — Гвинт на раздевание, — говорит Геральт вспоминая с улыбкой. — Если я проигрываю раунд, я что-то снимаю. То же самое для тебя. Такая ставка достаточно хороша для тебя? Эмгыр, похоже, искренне об этом раздумывает. Это, как ничто другое, выбивает из головы Геральта глупый юмор и заменяет его заботой о собственной заднице и о том, что он только что предложил. — Ты не собираешься договориться о других ставках? — Эмгыр смотрит на него немигающими глазами в невысказанном отчаянии. — Ладно, не бери в голову. Выбирай колоду. Конечно же, его первый выбор - черная, украшенная солнцем колода фракции Нильфгаарда. Геральт дает ему разумное количество времени, чтобы прочитать каждую карту фракции - и скривиться от некоторых имен в них. Должно быть, довольно тревожно обнаружить, что многие из его союзников и личных врагов случайно включены в карточную игру. Хотя он ничего не говорит о картах с его собственным изображением. Геральт полагает, что он уже привык к тому, что повсюду видит собственное лицо. Боги, да он и сам привык к тому, что повсюду видит лицо Эмгыра. Как только император был готов, Геральт с волнением перебирает свои обычные карты - выигранную на турнире колоду Королевств Севера. Сегодня он не будет устраивать поединков из жалости. Возможно, Эмгыр и новичок, но он быстро читает и еще быстрее соображает. Однако, будучи опытным игроком, Геральт выигрывает их первый матч с большим отрывом. — Что ты делал? — Ведьмак приближается к их импровизированной доске и беспорядку карт на поле боя Эмгыра. — Такое впечатление, что ты бросал все подряд, не имея никакой стратегии. — Напротив, именно так и было задумано. Если я хочу быстро научиться, то я должен узнать, что работает, а что нет. Сказав это, Эмгыр улучил момент, чтобы поменять несколько своих карт местами. — Ну, я все равно выиграл. Это значит, что ты что-то снимаешь. Таковы правила, которые они установили. Эмгыр их соблюдает. Он снимает со своих плеч - вечно мозолящую Геральту глаза - императорскую цепь и кладет ее на стол, подальше от вина и бокалов, принесенных озадаченным слугой. — Хочешь еще испытать свой метод «быстрой игры»? — поддразнивает ведьмак. — Конечно. Давайте начнем сначала. После этого Эмгыр выигрывает два раунда подряд - он узнал о раздражающих преимуществах шпионских карт и приманок, - поэтому Геральт молчит по поводу своего нелепого метода игры и снимает перчатки и сапоги, считая пары как отдельные предметы. Во второй половине последнего раунда Геральт делает серьезное лицо и изучает схему очевидного безумия своего противника. Эмгыр - искусный организатор хаоса, что неудивительно. Интересно, что даже в карточной игре он старается, чтобы ход его мыслей оставался неуловимой загадкой. Но Геральт не стал бы гвинт-мастером Пассифлоры, просто перебирая колоду и сложив руки, когда противник поставил его в тупик. Всегда есть закономерность. Более того, есть предел, до которого можно разыгрывать карты. Ни один игрок не может предугадать совершенно случайную пару карт. В следующий раз Геральт меняет свою колоду на фракцию Скоя'таэлей. Эмгыру все больше нравятся многочисленные карты шпионов выбранной им фракции. Преимущество в разыгрывании большего количества карт с помощью шпионов просто непревзойденное, но в колоде Скоя'таэль, с которой Эмгыр еще не знаком, эти шпионы не принесут ему пользы. Они достанутся Геральту. Он застанет Эмгыра врасплох, когда тот узнает, на что способны его новые карты. Даже с учетом внезапного изменения стиля игры Геральт едва выигрывает эту партию. Разница в два очка, причем обе их последние карты сыграны. Два очка - это не та победа, на которую он рассчитывал. Но победа есть победа, а Эмгыр оказывается вежливым проигравшим. Вид того, как он наконец расстается со своим длинным дублетом, который даже в разгар лета носит, - прекрасная награда. — Почему ты улыбаешься, ведьмак? — Эмгыр повесил дублет на спинку стула. — Просто любуюсь редким видом. Одна бровь, поднявшаяся на лице Эмгыра, несет в себе вопрос. Радость Геральта недолговечна. В следующем матче ничья, но ведьмак все равно проигрывает - ведь Нильфгаард единственная колода, которая автоматически выигрывает ничьи. — Как же я проиграл? Я могу поклясться, что ты использовал все свои казни. Не поднимая глаз, Эмгыр отвечает: — Ты посчитал их из моей предыдущей колоды. И с этим он снова начинает молча мешать карты. Геральт негромко ворчит про себя, видя истинную силу непредсказуемого игрока. Эмгыр продолжает менять карты. Он формирует стратегию в момент, а Геральт, при всем своем опыте, не может противостоять еще не спланированной стратегией. На звук тасуемых карт ведьмак берет другую фракцию. Он встречает надменный взгляд Эмгыра. Сейчас не время сомневаться в себе. — Хорошо. Больше не будем облегчать тебе задачу, потому что ты новичок. — Геральт делает длинный глоток вина, едва не хлопнув им по дереву, за что получает сильный неодобрительный взгляд. — Ты пойдешь ко дну. Четыре раунда спустя Эмгыр еще не "пошел ко дну". На самом деле, Геральт сидит без рубашки и штанов, потея на своем последнем предмете одежды - трусах. Но не надолго. Он был так уверен, что еще сможет победить. Очки в его ряду ближнего боя были усилены втрое. Каждый из них держал последнюю карту, и его карта была картой «Погоды», которая, если ее сыграть, негативно повлияет на его собственные настройки. Не оставив выбора, Геральт сыграл последнюю карту в дальнобойный ряд, и был уверен в своей победе. Эмгыр не мог победить его. Если у него нет тоже карты с «Погодой» на рукопашный ряд. И тогда вар Эмрейс сыграл свою последнюю карту. Надо ли говорить, что Геральт сам себя сглазил. Новый эффект «Погоды» понизил все усиленные карты Геральта в рукопашном ряду, но в случае Эмгыра это была достойная жертва благодаря единственной карте на его поле, на которую он не повлиял - нильфгаардец Геральт из Ривии. — Похоже, я победил. Это должно быть какой-то трюк. Он не может поверить, что Эмгыру везет с картами. — Неужели ты впервые играешь в эту игру? Эмгыр моргает. Ему каким-то образом удается сделать так, что такое простое и незначительное движение глаз выглядит оскорбленным. — Да. Я бы не стал лгать ради такого пустяка, как мой опыт в карточной игре. Геральт закрывает лицо руками. — Ну, — говорит он приглушенно сквозь пальцы, — ты играешь лучше, чем некоторые знатоки, которых я встречал. — Поскольку ты сам знаток, я воспринимаю это как комплимент. — Это был комплимент. — Но, — продолжает Эмгыр как ни в чем не бывало, — Это не спасет тебя от выполнения твоей части пари. — Черт, я думал, ты оставишь все как есть. — Это принцип. — Принцип чего? Азартных игр? Признаться, Эмгыр действительно поставил на кон свою одежду... вернее, он поставил на возможность раздеться до своего нижнего белья. Но сегодня с картами ему везло, о чем свидетельствует его недостаточное состояние раздетости. — Ладно, — уступает Геральт. — Ты играл достойно. Я сдержу свое слово. При всех странных и необычных ходах Эмгыра в игре не было никакой ловкости рук. Если только это не еще один из его скрытых талантов, вар Эмрейс победил его честно. И вот Геральт расплачивается последней одеждой на своем теле. По крайней мере, в комнате тепло. Было бы неловко не только сидеть голым в присутствии императора, но и дрожать. Но прежде чем он успевает собраться с духом, чтобы закончить пари, Эмгыр поднимается со своего места с отрывистым: — Минутку, — и, вопреки ожиданиям Геральта, что сейчас он позовет виночерпия, обходит стол и встает между бледных, вытянутых ног Геральта. Геральт смотрит наверх с паузой.— Э-э. Что ты делаешь? — Просто любуюсь редким видом, — повторяет он за Геральтом. Разница в том, что он сохраняет серьезный тон, оставаясь на месте, вблизи и наедине, как никогда раньше. Геральт с разочарованным вздохом снимает трусы. Это несправедливо, думает он, надув губы. Эмгыр уже выиграл игру. Ему не нужно продолжать разыгрывать его своими поддразнивающими словами, дурацкими рукавами, закатанными до середины предплечья, чтобы избежать винных пятен, и дурацкими узкими брюками, которые никогда не видели света дня из-под его дурацкого дублета, ныне снятого. Это самый непринужденный вид, который он когда-либо видел. Самый расслабленный, по его мнению. И все потому, что Геральт выставляет себя полным дураком — и, ох, глазея на императора, он собирается выставить себя еще большим дураком. Его лицо не может покраснеть, но его член потрясающе компенсирует это, гордо возвышаясь и темнея до смущающе сильного красного оттенка. Эмгыр улыбается в свой бокал с вином, и только тогда Геральт понимает, что он много пил во время их последних раундов гвинта. Он расслабляется, жестоко разрушая психику противника под видом игры, и заканчивает все это лучшим вином Туссента. — Эта награда приняла непредвиденный оборот, — растерянно говорит ему Эмгыр, все еще находясь в треугольнике ног Геральта. Геральт намеренно не понимает, что он имеет в виду, невинно наклонив голову. — Учитывая, что мы играли в гвинт на раздевание, один из нас должен был оказаться голым. Я ужасный игрок, не знаю, когда нужно сдаваться. Это правда. Играя в кости, он либо разбогатеет на выигрышном ряду, либо выйдет из нее с пустым кошельком и уязвленной гордостью. Гвинт больше зависит от умения, чем от случая, но если он проиграет из-за плохой руки, он не прекратит игру, пока не отыграет свои деньги. Или, в случае с его одеждой, пока он не уравняет шансы - а сейчас шансы уравниваться не собираются. — Это была не жалоба, — говорит Эмгыр с прищуренным взглядом, похожим на те, которыми он одаривает свои военные карты. — Просто наблюдение. И тут он освобождает руку от бокала, чтобы провести ею под подбородком Геральта. От одного этого прикосновения его голова начинает кружиться. Оно едва ощутимо, и все же кожа нагревается, как раскаленный металл. Эмгыр не вступает в контакт просто так, без какой-либо цели. Довольное хмыканье, которым он делится с Геральтом, видя его ошеломленное молчание, - все, что нужно Геральту, чтобы понять, что он прав, и за этими золотисто-карими глазами кроется план. Последние несколько игр были самыми напряженными в жизни ведьмака, а ведь он участвовал в турнирах с высокими ставками и тысячами флоренов на кону, черт возьми. Находясь под пристальным взглядом Эмгыра, он словно вступил в новый вид игры. В которую он вступает вслепую и более чем немного взволнованный. Геральту требуется минута, чтобы собраться с мыслями и заговорить, тем более что хватка Эмгыра с каждой секундой становится все крепче. — Так ты собираешься что-нибудь предпринять или ограничишься наблюдениями? Возможно, это немного дерзко, но именно на это, как он знает, Эмгыр реагирует больше всего - намек на игривую грубость, которую никто никогда не осмеливается испытывать с императором. Пальцы на его подбородке тянут все выше и выше, пока он не вынуждает встать. — Ты невыносим, ведьмак, — пробормотал он в неожиданной близости. И так же внезапно он поворачивает их так, что Геральт упирается поясницей в край стола. — То, что я сделаю с тобой, - это больше, чем ты заслуживаешь. — Это обещание... Усмешка вырывается из его груди, когда Эмгыр затыкает его жестким поцелуем. Рука, вцепившаяся в его волосы, не дает уйти далеко. Не то чтобы он хотел или вообще мог, учитывая, как Эмгыр прижимает его к столу и практически заглатывает его язык с неумолимым требованием. Геральт удовлетворяет его стремление, но лишь наполовину. Он вполне счастлив там, где он есть, позволяя своим пальцам бродить, где им вздумается. Белоголовый греет их на талии Эмгыра, дразнит под его украшенной рубашкой. Его бедный член зажат Эмгыром, прижимающим его к столу всем своим телом, и это прекрасно. Геральт может кончить позже. Он любит не торопиться. Но он не учитывает, что у Эмгыра, при всем его терпении, на которое он оказался способен во время их ночи, на это терпения не осталось. Встретив неторопливый темп Геральта, он завершает поцелуй аппетитным посасыванием и в следующую секунду грубо берет член ведьмака в руку. При первом же сжатии веки Геральта дрогнули. На одном из пальцев Эмгыра есть кольцо, и от его холодного прикосновения к его члену, у Геральта подгибаются пальцы на ногах. — Ты... почему ты так крепко сжимаешь? Черт... В ответ он хмыкает и второй раз проводит рукой. — Это не слишком крепко. Конечно, не слишком. Эмгыр сейчас оценивает каждую его реакцию, вплоть до точности. Если лицо Геральта дергается в сторону гримасы, он меняет тактику, пока она не разгладится до состояния тающего масла. Этого и слишком много, и недостаточно. — Я... пока не хочу кончать, — произносит он с легкой дрожью в голосе. — Не волнуйся, ты этого не сделаешь. — Из уст Эмгыра это звучит как угроза. Член Геральта от этого ощутимо пульсирует. — Я позабочусь об этом гораздо позже, когда ты забудешь все свое саркастическое остроумие, все слова, кроме моего имени. Геральт все еще не может покраснеть, но его лицо нагревается, словно он сунул голову в печку. — Эмгыр... — прохрипел он, быстро моргая, когда рука, обхватившая его член, вернулась к своему жестокому ритму. Эмгыр негромко усмехается. — Хорошее начало. Он подошел к краю, так близок к тому, чтобы кончить, и в тот момент, когда он чувствует, как сжимаются его внутренности, Эмгыр отпускает его. Позволяет ему дышать. Затем, когда он уже не задыхается, рука возвращается, как до этого твердо сжимая. Это доминирующее, подлое движение. Эмгыр признает это на ухо. Он считает, что Геральту нравится, когда его разбирают на части безумно медленно. Но он все неправильно понимает. Дело не в том, что Геральту нравится, когда над ним доминируют в постели. Дело в том, что ему нравится доставлять удовольствие своим партнерам. Он хочет дать им то, чего они больше всего хотят, а для многих из них это - взять на себя ответственность, когда они никогда не могли этого сделать. Геральт хочет удовлетворить Эмгыра, а Эмгыр хочет лишить Геральта удовольствия, полагая, что это доставит ему наибольшее удовольствие. Они танцуют дикий хоровод вокруг друг друга, и, зная, что это так, ведьмак пытается дышать между сдерживаемым смехом и возбуждением. Мерцание дьявольской руки над его членом прекращается. — Ты по какой-то причине смеешься? Недоверие в голосе Эмгыра растягивает его губы в улыбку. — Не обижайся. Ничего страшного, — на вопросительный взгляд Эмгыра он шепчет: — Я не головоломка, как ты. К тому, что происходит между нами, ты подходишь как к заданию. Но у меня нет стратегии на этот счет. Я следую своей интуиции. Он выжидает секунду, чтобы вглядеться в золотисто-карие глаза Эмгыра. Черные зрачки уже поглотили большую их часть, но они все еще сверкают оранжевым светом под множеством канделябров в комнате. Он никогда не знал, чтобы эти глаза были мягкими или расфокусированными. Они всегда наполнены такой неповторимой интенсивностью. А сейчас они как будто смягчились. — И что сейчас говорит твоя интуиция? — Что тебе нужно перестать так чертовски много думать. Это, — его пальцы ласкают ткань брюк Эмгыра, — не так сложно, как ты думаешь. Эмгыр хмурится. Он напряжен из-за того, что провел последние несколько минут, просчитывая ответы Геральта, его физическое состояние - все это не имеет значения, потому что ведьмаку не важно быть победителем или проигравшим. Он просто хочет наслаждаться, чтобы Эмгыр наслаждался. Но, возможно, Эмгыр не знает, как это сделать. В таком случае, Геральту придется направлять его. — Эй, отойди немного назад. Нахмурившись, Эмгыр делает один шаг назад. Его замешательство ощутимо. Зачем им отдаляться друг от друга, если они оба ищут плотского удовольствия? Геральт опускается на колени. Эмгыр молча поднимает одну бровь. — Это не то, что ты думаешь. — Под этим Геральт подразумевает некую капитуляцию или передачу силы. И он знает, что Эмгыр в первую очередь подумает об этом, даже если речь идет о сексе. — Тогда что же, скажи на милость, это значит? В ответ Геральт расстегивает штаны Эмгыра, чтобы достать его член. Нет нужды говорить, что он застал Эмгыра врасплох, судя по тому, с какой скоростью руки вцепились в его волосы. Он не торопится, осторожно облизывая головку. Не многие любовники ожидают, что белоголовому понравится, когда толкаются ему в горло, но наоборот - Геральту нравится. Ему нравится текстура, ощущения, ясный запах наслаждения партнера. Если бы Эмгыр попросил его об этом, он бы с удовольствием делал это всю ночь. Его губы осторожно обхватывают твердую длину. Требуется всего секунда, чтобы приспособиться, прежде чем он опускается вниз, пока нос не касается теплой кожи. Ощущение пульса Эмгыра на его языке вызывает довольный стон. Когда он начинает плавный темп, рука на его затылке сильно сжимает, чтобы он остановился. — Геральт... — ведьмак поднимает глаза. Напряжение в голосе Эмгыра - новое и совершенно восхитительное. — Если ты не хочешь, чтобы все это быстро закончилось, ты поймешь. — Хорошо, — говорит Геральт, более грубо, чем раньше. — Тебе это понравилось? — Ты прекрасно знаешь, что да. — Угу, — кивает он, намеренно проводя по щеке мокрый от слюны член. — Так почему ты захотел остановиться? — У меня на уме другое завершение ночи. Да, он намекнул на это, когда играл с почти кончившим Геральтом. Но, видите ли, у Геральта нет стратегии. Он умеет импровизировать. А смехотворно дорогой диван в полуметре от коленей Эмгыра, и достаточно велик для двоих. Достаточно большой, чтобы на нем могли расположиться два человека, и мягкий, как подушка, набитая гусиными перьями. Всю ночь Геральту казалось, что он скорее проглотит его целиком, чем позволит ему выбраться, и это как нельзя лучше подходит для того, чтобы подтолкнуть Эмгыра упасть на него, не боясь причинить ему боль. Толчок происходит неожиданно, поэтому Эмгыр падает без сопротивления, хотя и с небольшим усилием в позвоночнике. Ему явно не нравится, что его планы разрушены. Конечно, он не сможет никуда уйти с весом ведьмака на груди. На новом месте Геральт чувствует под бедрами сердце, колотящееся в ритме солдатского марша, и медленно ползущие ласки смелых рук по голой заднице. Приятно - эти кольца его действительно возбуждают. Он бы с удовольствием снова ощутил их на своем члене. Но... он все еще видит, как в голове Эмгыра крутятся винтики, и это не годится. — Эмгыр, — простонал он, немного задыхаясь, вжимаясь бедрами в бедра Эмгыра, для большей выразительности. — Дай отдохнуть своей слишком задумчивой голове. Эмгыр хрипит, но не делает ни малейшего движения, чтобы сесть или стряхнуть его. — И что же ты хочешь, чтобы я сделал? — Может, скажешь мне, где ты хранишь масло? В этой комнате оно должно быть. К счастью, оно есть. Хотя, по словам Эмгыра, оно не для того, что он задумал. Но это никогда не мешало Геральту получать рельсы в необычных местах, с менее чем сомнительными маслами. В любом случае, он ведьмак. Его тело пережило и не такое. Эмгыру не нужно это знать. Оно, по крайней мере, выглядит как хорошее, чистое масло. Вернув себе удобное положение на торсе Эмгыра - и точно так же Эмгыр переложил руки на его бедра - Геральт окунает пальцы в банку и начинает работать над собой. Это скучная работа, простая и знакомая. Он может спокойно закрывать глаза на мир. Время от времени нажимает на слишком чувствительный узел внутри себя. Это, в сочетании с легким, приятным жжением от того, что он чуть не кончил раньше, чем был готов, само по себе является терпением. Все, что видит Эмгыр, скрыто за завесой его век. Руки обхватывают его бедра. Член, еще слегка влажный от предыдущих усилий Геральта, упирается в одну из его ягодиц. Собственная твердость Геральта оставляет слабые следы на тонкой шелковой рубашке Эмгыра. Это его намек для Эмгыра снять ее, чтобы не испачкать. Но если Эмгыр и возражает, он не показывает этого. Геральта может еще больше раззадорить то, что он остается одетым, пока трахает его. И, возможно, Эмгыр уже догадался об этом, благодаря своим наблюдениям. На третьем пальце рука вар Эмрейса покидает его бедро и проскальзывает за ним. Он вздрагивает, когда один из этих пальцев оказывается рядом с его собственным и, с собранным там маслом, чтобы облегчить проникновение. — Ох... блядь, — задыхается он, и от внезапной полноты ему становится тяжело дышать. Другая рука Эмгыра направляет его вниз, чтобы взять больше, и ему едва удается сохранить самообладание, когда добавленный к пальцам член раздвигает его. — Эмгыр... — повторяет он снова, но "пожалуйста" застревает у него в горле, когда пятый пытается вклиниться внутрь. Это слишком много. Он должен остановиться и вытащить пальцы из себя. Это дает Эмгыру возможность занять их место. Белоголовый использовал слишком много масла на себя, чтобы подстраховаться, и в результате Эмгыр быстрее смазал свой член и слишком легко вошел в него. Глаза Геральта округляются, и его встречает пылкий взгляд Эмгыра, его распушенные по подушке темные волосы. — Ты... ох... — бормочет он в бреду, и тут же головка члена проникает за уступчивое кольцо мышц, и Эмгыр погружается в него одним толчком. Диван вращается под потолком, и он моргает, понимая, что они перевернулись, и теперь лежит на спине, погрузившись в гостеприимные объятия дивана. Эмгыр по-прежнему внутри него до упора, но из своего нового положения он может манипулировать дрожащими ногами Геральта, поднимая их выше и обхватывая его талию, чтобы угол был лучше и глубже. И, ох, это более глубокий угол. Он и раньше думал, что это слишком, но сейчас - Эмгыр входит в него жестко и быстро, словно он всего лишь шлюха в захолустной таверне. Каким-то образом, при каждом толчке, он задевает чувствительный бугорок внутри ведьмака. Геральт клянется, что чувствует вкус разрядки. Она точна до искусства и быстро подводит его к неизбежному краю. — Эмг...р, — стонет он, голос надломлен и груб, широко раскрытые глаза закатываются. Его руки слепо шарят вокруг в поисках чего-нибудь твердого, за что можно ухватиться, и наконец нащупывают обе руки Эмгыра, лежащие по обок его на диване. Они как стальные прутья. Несломленные, непоколебимые. И только тогда он осознает, что пальцы обхватили его талию. Эмгыр был так загадочно тих. Хотя Геральт с трудом прислушивается к собственным стонам, он почти ничего не слышит от него, кроме прерывистого дыхания. Расфокусированное зрение размывает все детали его лица. Но в крепких тисках Эмгыра он чувствует беспокойные, дрожащие пальцы. Волна жара распространяется от внутренней стороны его бедер до шеи. Его кожа покрывается мурашками от обжигающих прикосновений этих рук. Он не может сосредоточиться ни на чем другом, кроме как на своем члене. Он пульсирует, требуя внимания, но Эмгыр не отрывается от своего занятия, чтобы обратить на него внимание. И это не имеет значения. Оргазм выбивает воздух из легких Геральта - просто от того, что его трахают. Его спина выгибается в пояснице, и он выплескивается на собственную грудь. Он жалобно стонет, чувствуя, как Эмгыр полностью выходит из него. — Нет, нет, — стонет он, лишь наполовину отдаваясь моменту, но все еще отчаянно желая, чтобы он остался внутри, — В... я хочу... Его бормотание обрывается шипением, когда Эмгыр снова толкается в него, толкаясь еще сильнее, чем раньше. Если Эмгыр и говорит что-то, он не слышит этого из-за прилива крови к голове. Он ничего не слышит из-за подушек, сминаемых рядом с его лицом. В тот момент, когда его тело начинает жаловаться от реального дискомфорта, Эмгыр прижимается к нему, падая сверху на его грудь с самым мягким звуком возле его уха. Он не назвал бы это объятиями, но, поскольку его ноги обвивают вокруг талии Эмгыра, а руки императора обхватывают его, это, несомненно, тесные, тяжелые объятия. Внутренности Геральта пылают белым жаром. Его сердцу требуется некоторое время, чтобы успокоиться от своего кроличьего ритма. После того как, кажется, вся ночь пролетела как один миг, Эмгыр приподнимается на локтях и смотрит на него сверху вниз. — Довольно освежающе, — вздыхает он, переворачиваясь на бок, — Когда ты сводишь все к приятному лепету. — Да... да. — Геральт пренебрежительно отмахивается с ослабевающими силами. — Я признаю поражение, что бы это ни значило. Итак, Геральт проиграл игру - обе игры. Но он выиграл ночь. Рядом с ним император вытирает рукой лоб, покрытый капельками пота. Его волосы больше не зачесаны назад. Половина его одежды в беспорядке, воротник сбит, несколько пуговиц рубашки оторваны, возможно, самим Геральтом. Золотисто-карие глаза, всегда бесстрастные, при свете кажутся немного ошарашенными. Он представляет собой прекрасное, развратное зрелище. Зрелище, которым может любоваться только ведьмак. Повернувшись на бок, Геральт одаривает Эмгыра своей самой большой и искренней ухмылкой. — Поиграем в гвинт в другой раз.