***
В один прекрасный летний день Ванцзи возвращался из магазина с пакетом продуктов в руках, как был внезапно сбит велосипедистом. Проклятье, неужели снова?.. — Простите-простите-простите… — затараторил кто-то у него над ухом. — Вы не ушиблись? Давайте руку, я помогу вам встать и собрать продукты… Ох, ваш пакет порвался, но ничего, у меня есть, чем его заменить… Ванцзи поднял глаза. На него с неподдельной тревогой смотрел юноша с серо-зелёными глазами. — Простите меня, пожалуйста, я замечтался и вас не заметил. — Ничего… страшного. — пробормотал Ванцзи. — Всё в порядке. — А можно вас проводить? Зачем нести пакет в руках, у меня есть корзинка сзади, давайте их туда положим? — Давайте, — неожиданно для себя согласился Ванцзи. Они шли молча, но почему-то эта молчаливая прогулка радовала Ванцзи, и ему было жаль, что они так быстро дошли до его дома. — Ну, похоже, мы прибыли по месту назначения, — пробормотал владелец велосипеда. Ванцзи с сожалением посмотрел на него и неожиданно для себя сказал: — Меня зовут Лань Чжань. Может, встретимся с тобой завтра? — А меня зовут Мо Сюаньюй. Я согласен.***
Вэй Ину снятся сны, в которых прекрасный лицом мужчина невыносимо холодным голосом произносит: — Я против этой свадьбы… Иногда очередной сон затягивается и Вэй Ин просыпается в слезах и с возгласом Лань Чжань тянет руку в сторону… чтобы через несколько секунд ощутить рядом пустоту и осознать, что он один… Один в кровати… в доме… в жизни… Вэй Ин знает, что больше уже заснуть не сможет; пролежав ещё некоторое время на смятой постели, он поднимается и бредёт на кухню, чтобы сделать себе кружку крепкого кофе. Висящее в коридоре большое — во весь рост — зеркало, освещённое ночником, отражает фигуру худого парня с длинными волосами и тусклым взглядом, но Вэй Ин видит в нём только уходящую прочь фигуру в белом костюме... Вэй Ин не пытается сдержать слёз, что катятся по его лицу, и только вцепившиеся в костяшки кисти зубы сдерживают его от того, чтобы не завыть, не заорать, не выпустить из себя рвущийся наружу крик… Держа кружку в руках и смотря в окно, за которым уже предрассветные сумерки, Усянь делает глоток, не обращая внимания на обжигающую горло жидкость. Сны снятся ему уже реже, всего несколько раз в месяц, но и этого достаточно для того, чтобы выбить его из привычной рутины и внести сумятицу в его мысли… На протяжении тринадцати месяцев Вэй Ин ищет в душе ответ на вопрос: Какие чувства он испытывает к Лань Ванцзи, который всего лишь парой фраз превратил его, Вэй Ина, жизнь в существование? В кошмар, в котором его бросили на глазах нескольких десятков гостей, без объяснения причин. Вся жизнь Вэй Ина теперь разделена на до и после.***
До встречи с Лань Чжанем Вэй Ин не был особым любимчиком Судьбы. Десять лет счастливой и беззаботной жизни с родителями оборвались в тот момент, когда водитель грузовика протаранил стоявшую на светофоре машину… После были почти два года жизни в приюте, о которых даже вспоминать не хочется; эти два года принесли ему умение солнечно и ярко улыбаться, даже когда все совсем плохо, и паническую боязнь собак. Из приюта, несмотря на недовольство своей жены и сына, его забрал друг отца, дядя Цзян. И жизнь в семье Цзян не была плохой, он в итоге смог подружиться с Цзян Чэном, а не подружиться с Яньли просто было невозможно, добрее человека не существует на свете. Но постоянный гнет мадам Юй делал свое дело, Вэй Ин всегда ощущал себя не на своем месте, ненужным, лишним. А потом он встретил Лань Чжаня. Строгий, безэмоциональный, но такой красивый одноклассник заворожил его, и Вэй Ин не отставал от него ни на шаг. Ванцзи был умным и воспитанным, и у него всегда были для Вэй Ина забытые им по рассеянности вещи, ручки, карандаши, тетради. Вэй Ин ужасался, как можно есть ту пресную гадость, что Ванцзи, неизменно берет себе в столовой. Его восхищала игра Ванцзи на гуцине, в эти моменты он становился весь какой-то неземной и Вэй Ину казалось, что в эти моменты Ванцзи играет только для него. Чувство нужности, чувство, что у него есть что-то свое, лично для себя, захватило Усяня, пусть это и был всего лишь одноклассник, слишком вежливый, чтобы грубо его послать, как, например, тот же Цзян Чэн. А когда Ванцзи сам на выпускном поцеловал его, Вэй Ин как будто открыл дверь в новый неожиданный мир - в мир, где его любят не за то, что он сын друга; не за то, что его пришлось полюбить; а просто так, за то, что он это он. Даже внешняя холодность не пугала, ему казалось, что Лань Чжань смотрит только на него, видит только его, хочет только его. И даже его неожиданная любовь к грубому сексу нравилась Вэй Ину, они как будто дополняли друг друга, огонь и лед, скала и игривый ветерок. И почему все так внезапно и странно оборвалось, Вэй Ин никак не мог понять. Он прокручивал и прокручивал в голове их жизнь, вспоминал и вспоминал моменты их совместного - А совместного ли? - счастья... Пересматривал фотографии и никак не мог найти ни тени недовольства на лице своего несостоявшегося мужа. Если ему было с ним так плохо, как он сказал, то почему? Зачем столько лет давал надежду, оставался рядом? В первые дни, недели Усянь никак не мог перестать думать о том, чем же он мог так досадить Лань Чжаню. Он пытался с ним встретиться, поговорить, но все без толку, каждый раз он натыкался на стену отчужденности и неприятия. Как будто они жили в разных реальностях, и каждый видел их отношения совершенно по-разному. Вэй Ин не мог понять, вспомнить тот момент, когда все пошло наперекосяк. Эти мысли сводили его с ума, он не спал, не ел, превратился в тень себя. Одежда стала болтаться на нём, как мешок; волосы, неухоженные, собранные в неаккуратный пучок, потускнели и стали ломкими, а под глазами залегли тени… Однажды поймав себя на мысли, что он стоит у окна и задумчиво разглядывает его, он встряхнулся и, пообещав взять себя в руки, пошел к врачу, начал терапию, стал постепенно вылезать из той ямы, в которую его сбросили слова и поступок Лань Ванцзи. Но сны - они всё еще беспокоили его, правда, все реже и реже, но порой они приходили, и тогда он выпадал из жизни на день или сутки, отключал телефон, не выходил на работу, поначалу пугая этим всех окружающих. Но сны приходили реже, он возвращался к нормальной жизни, к жизни, в которой у него опять не было человека, для которого он был всем миром; его, видимо, не было никогда, и Усянь просто много лет жил в своих фантазиях... Пока однажды весь его построенный хрустально хрупкий мир не разлетелся от одного телефонного звонка с до боли знакомой мелодией, и ему бы выключить, заблокировать и не брать трубку, но… — Вэй Ин, — раздался из динамика такой родной голос...***
Лань Ванцзи утопал в новых отношениях. Он ловил себя на мысли, что и не представлял, что они могут такими быть. Что отношения могут быть построены на любви и взаимопонимании. Что то, что он говорит, слышат, к его мыслям и действиям прислушиваются. Сюаньюй был настолько похож и в то же время не похож на Вэй Ина. Он был спокойный, ласковый, послушный. Он понимал и разделял взгляды Ванцзи. Он соглашался, что острая еда не полезна для организма, а во время трапезы лучше молчать. Что распорядок дня важен, что одежда должна быть чистой и опрятной. Он тоже любил светлые цвета в одежде и никакого черного и вызывающе красного. Их совместная, так быстро закрутившаяся, жизнь была простой, спокойной и тихой, единственным разнообразием в которой были еженедельные визиты к дяде, которому нравился Сюаньюй своей почтительностью. Иногда Ванцзи ловил себя на мысли, что ему становится тошно приходить домой и видеть абсолютный порядок, чинно сидеть за столом и в полной тишине ужинать овощами из пароварки. Но потом он смотрел на мягко улыбающегося Сюаньюя и отгонял эти глупые мысли прочь: это та жизнь, которой ему не хватало последние несколько лет, та, к которой он стремился. И неважно, что по вечерам в квартире слишком тихо, никто не болтает без умолку и не смотрит глупые передачи по телевизору, жуя абсолютно неполезную мусорную еду вроде чипсов или пиццы... И неважно, что никто не приходит среди ночи, закоченевший от сидения за компьютером, и прижимается тесно-тесно в попытке обвить всеми конечностями и побыстрее согреться... Жизнь с Сюаньюем была спокойной, размеренной и понятной. Они ложились спать вовремя, не было бешеных сексуальных марафонов, обжигающей страсти, громких непристойных криков. Ванцзи больше не приходилось краснеть перед соседями, Сюаньюй не любил кричать в постели, он вообще не любил активничать в ней, был спокойным и принимал все, что ему давал Ванцзи, но никогда не проявлял никакой инициативы, его не за что было заткнуть кляпом или предложить ошейник, чтобы немного придушить в процессе. Он и так был легко управляемым, словно идеально отлаженный механизм. Сюаньюй всегда внимательно выслушивал его и говорил рассудительно и по делу, редко, впрочем, высказывая свое мнение. Наверное, это было первым, чего стало не хватать Ванцзи - чтобы с ним кто-то спорил, до хрипоты, до криков, в попытке доказать свою точку зрения. Однажды, разбирая кладовку, Ванцзи нашел коробку, о содержимом которой не помнил. Открыв ее, он обнаружил там коллекцию их с Вэй Ином игрушек, которые он тогда в порыве эйфории от того, что освободился, покидал в первую попавшуюся коробку и сунул подальше от глаз. Сюаньюй с любопытством заглянул в коробку: — О боже! Что это такое? — отпрянул парень с неподдельным ужасом на лице. — Что? — вышел из задумчивости Ванцзи. — Я спрашиваю, откуда у тебя эта мерзость? — Сюаньюй брезгливо тронул пальцем кожаный ошейник с небольшими металлическими заклепками. Любимый ошейник Вэй Ина, улыбнулся своим мыслям Ванцзи, он так замечательно смотрелся на его шее и так восхитительно впивался в белоснежную кожу, когда он его натягивал… — Э… да так, ничего, от бывшего осталось. — небрежно бросил Ванцзи. — О боже! Неужели он заставлял тебя заниматься ЭТИМ?!!! — округлил глаза Сюаньюй, ошарашенно глядя на Ванцзи. — Я понимаю, почему ты его бросил, это же омерзительно!!! Давай сюда, я заверну в темный пакет и вечером выброшу, чтобы никто не видел. Ванцзи замер, глядя на своего партнера. Омерзительно?… Он, получается, омерзительный? Ванцзи сглотнул, не заметив, как коробку с его прошлым вырвали у него из рук. В выходные они собирались на традиционный воскресный обед к его дяде. Вэй Ин ненавидел эти обеды, да и дядя Цижэнь не очень рад был видеть его у себя дома, поэтому они ходили туда редко. Но Сюаньюй дяде нравился, у них всегда находились темы для бесед, поэтому с тех пор, как он сошелся с Сюаньюем, они посещали эти семейные посиделки регулярно. Оглядев себя в зеркале и убедившись что костюм сидит идеально, Ванцзи бросил взгляд на Сюаньюя, но он как всегда был безупречно одет и не требовалось ничего поправлять. Скользнув взглядом по его гладкой укладке, Ванцзи вдруг спросил: — Ты никогда не думал отрастить волосы? — Что? — удивился парень. — Нет, это же так вульгарно! Да и неудобно совсем с длинными волосами… Зато их очень удобно намотать на кулак во время секса, чтобы контролировать партнера, подумал Ванцзи, но тут же помотал головой выбрасывая эти мысли. Сюаньюй не нуждался в контроле, он и так вел себя спокойно во время их занятий любовью.***
У них сломалась пароварка! И это была катастрофа, по крайней мере, Сюаньюй именно так сказал по телефону. Сам Ванцзи не видел особых проблем в том, чтобы заказать точно такую же модель в интернете, но Сюаньюй настоял на том, что надо идти в магазин и ознакомиться с новыми моделями и их функциями. Какие там могут быть особые функции у прибора, вся суть которого просто подавать пар из резервуара на расположенные на решетке продукты, Ванцзи не знал, но поход в магазин они все-таки запланировали на ближайшие выходные. Они смотрели уже 10-ю по счету пароварку, отличающуюся только дизайном, да и то не особо сильно, когда до него донесся знакомый смех. Голос Сюаньюя, что-то выпытывающего у консультанта, отошел на второй план, когда Ванцзи повернул голову и за стеклянной витриной салона бытовой техники увидел знакомый силуэт. Вэй Ин стоял к нему полубоком со стаканом кофе в руках. Ванцзи тряхнул головой, прогоняя мысли о кофемашине, которую Сюаньюй недавно обнаружил в кладовке и отдал кому-то из своих знакомых, потому что никто из них двоих не пил столь неполезный напиток, отдавая предпочтение зеленому чаю. Усянь что-то увлеченно рассказывал скромно стоящему рядом с ним пареньку, громко смеясь при этом и ослепительно улыбаясь. Ванцзи замер, словно загипнотизированный этим смехом, не в силах отвести взгляд от яркого силуэта. — А-Чжань! А-Чжань, ты меня слышишь? — из транса его вывел голос Сюаньюя, который тревожно заглядывал ему в глаза и тряс за руку. — Да... Да, слышу, — с трудом отведя взгляд от Вэй Ина, ответил Ванцзи. — Какую будем брать? — спросил Сюаньюй. — Может быть, красную? — глаза зацепились за яркое пятно в ряду одинаковых белых приборов. — Красную? — изумленно переспросил Сюаньюй. — Эм, нет, извини, отвлекся. Какую ты выбрал? — Вот эту, у нее есть… — Голос парня опять уплыл куда-то на второй план. Ванцзи оглянулся в надежде снова увидеть Вэй Ина, но его за стеклом витрины уже не было. Ванцзи стало казаться, что он сходит с ума, все и всё как будто сговорились, напоминая теперь о Вэй Ине буквально на каждом шагу. Разве была вот эта кофейня прямо рядом с их домом, откуда так умопомрачительно пахнет выпечкой и кофе, запах которого прочно связан в сознании с Вэй Ином? А парикмахерская прямо напротив дверей офиса? Они что, специализируются исключительно на длинных мужских волосах? Иначе почему почти каждый день Ванцзи видит, как оттуда выходят длинноволосые парни, и каждый раз его взгляд дергается вслед ушедшему в поисках знакомых черт. Почему-то в кафе, в котором он предпочитал обедать, вдруг появились острые блюда. Ванцзи был уверен, что раньше их не было, или он просто не замечал?.. А сейчас же взгляд то и дело скользит по строчкам с разным количеством перчиков, пока он силой воли не заставляет себя вернуться к изучению привычных, не острых блюд. И вдобавок ко всему, его секретарша вдруг воспылала любовью к красному цвету, раньше он не обращал внимания на ее костюмы, а сейчас они стали казаться вызывающе вульгарными, но при этом еще и напоминающими об одном конкретном человеке. Он даже отчитал бедную девушку, велев одеваться в костюмы более скромного цвета. Помимо всего прочего, его перестала устраивать их с Сюаньюем интимная жизнь, он не мог понять и объяснить самому себе, что не так, но постоянно ловил себя на мысли, что не хочет больше этого человека. Однажды обнаружив себя в той самой кофейне у дома заказывающим кофе и пирожное, Ванцзи вдруг осознал, что больше так не может, и, достав телефон, набрал номер, который, как он думал, давно забыл…***
Вэй Ин метался по квартире. Первой мыслью было позвонить сестре и все ей рассказать, но он сразу же ее отмел: Яньли беременна, ей нельзя волноваться, а новость о звонке его бывшего, цинично бросившего его прямо на свадьбе, вдруг попросившего о встрече, однозначно ее взволнует, а потом разволнуются павлин с Чэном, и тут уже придется волноваться Усяню о сохранности своей тушки. Звонить Чэну тоже не вариант, он-то как раз с удовольствием с Ванцзи встретится, но не факт, что потом не придется вытаскивать его из полицейского участка, куда его заберут за членовредительство... и тут всё снова возвращается к пункту не волновать шицзе... Усянь и сам себе не мог объяснить, почему его это так взволновало: он думал, что давно уже все пережил и может спокойно жить дальше. Но почему-то нет, почему-то что-то свербило в душе, может быть, та недосказанность, что осталась между ними… Всю ночь Усянь не сомкнул глаз, думая, чем для него может обернуться эта встреча, но утром все-таки набрал короткое сообщение Ванцзи с местом и временем встречи. Отложив телефон, Усянь зашел в ванную. Умывшись, он посмотрел на свою не выспавшуюся физиономию: — Ты точно понимаешь, что делаешь, парень? Отражение в зеркале молчало и смотрело на него запавшими, оттененными синяками глазами. Так и не дождавшись ответа от своего зеркального двойника, Вэй Ин вздохнул, открывая шкафчик, чтобы достать бритву: — Так или иначе, стоит эту историю уже… — он замер, глядя на полочку с лекарствами. Там стоит давно забытый флакон с прописанными врачом таблетками, в которых, как он думал, вроде бы давно уже не нуждается… — заканчивать, — тихо произнес Вэй Ин как завороженный, глядя на флакон. А потом резко захлопнул дверцу и кинулся к телефону, меняя место встречи.***
— Я… — Лань Чжань замялся, оглядывая залитую солнцем небольшую квартиру Усяня и думая, что да, она ему очень подходит: такая же светлая, теплая и жизнерадостная, — я удивлен, что ты решил пригласить меня в гости… — Почему бы и нет? Проходи, — пожал плечами, Вэй Ин, разворачиваясь в сторону кухни. — Так что ты хотел сказать? — спросил он, возвращаясь с двумя кружками чая. — Вэй Ин, я… — Ванцзи опять замолк подбирая слова. — Я виноват перед тобой… — Ты хочешь извиниться? — перебил его Вэй Ин, с интересом натуралиста наблюдая за реакцией. Ванцзи едва заметно поморщился. — Да, и извиниться, и повиниться. Вэй Ин, прости, я виноват, и я… я ошибался, ты был тем светом, что освещал мою жизнь, но смог я это понять, только когда тебя не стало! — Ванцзи выдохнул последние слова и молча уставился на Усяня. Вэй Ин усмехнулся. — Лань Чжань, похоже, для тебя отношения это как съём квартиры. Надоело — съехал, снял новую, а если прежняя до сих пор свободна, то можно и вернуться? Так, что ли? Мол, стены в новой не такие светлые, хочу прежние… Нет, Лань Чжань, это так не работает… Вэй Ин смеется, но его глаза… Глаза Вэй Ина — зеркало его души, и они… В них пустота и пустота эта веет таким могильным холодом, что Ванцзи зябко поводит плечами и хватается за кружку с чаем как за спасительную соломинку: — Я просто подумал… может, мы… мы могли бы попробовать начать все сначала? — он спешно делает глоток остывающего чая, который немного горчит. «Он так и не научился правильно заваривать чай», — думает Ванцзи, не увидев, как в тот момент, когда он отпивал из чашки, рука Усяня дрогнула, потому что тот продолжает уже другим, тихим голосом: — Нет. Нет больше никаких «мы»… нет, и уже не будет. Никогда.***
В гранях стоящего на кухонном столе флакона отражаются лучи заходящего солнца, играя бликами на поверхности стола.