Предание о Книге драконов, а также о иных событиях, связанных воедино этим артефактом

      …Лохматые Хулиганы много лет воевали с Берсерками, но наконец между вождями, Стоиком Обширным и Олафом Разлюбезным, воцарился долгожданный мир, и было решено как можно скорее провести пир на весь мир. К этому событию готовились спешно, но с толикой тщательности и истого викингского усердия: было решено на время спрятать ручных драконов в клетках на бывшей бойне, чтобы не смущать гостей, а какие рептилии не даются, то хватать и насилу доставлять на соседние острова вместе с хозяевами — для спокойствия.       Олух — один из немногих островов Архипелага, где драконы не охотятся на скот или людей, также и рыбу у викингов не отбирают. Рептилий здесь приручают с незапамятных времён, а всё благодаря заслугам одного из первых вождей Олуха. Это был Иккинг Первый, по прозвищу Приручитель драконов. О нём слагают фантастические легенды и мифы до сих пор, хотя прошло уже больше двухсот лет с его правления. Согласно одному преданию, бог драконов Иксолотль подарил Иккингу Книгу драконов — магический артефакт величайшей силы. Одни поговаривали, что с помощью него можно приручить любого дракона, другие, что человек сам может стать драконом, причём каким угодно и на любое время. Великий Приручитель драконов понимал всю опасность божественного дара, поэтому спрятал Книгу в неизвестном месте, не оставив ни подсказок, ни карты… абсолютно ничего. Даже потомки Иккинга Первого не знают, где лежит Книга драконов. Но то, что она точно существовала, всеми хронистами той эпохи неоднократно подтверждается. Прапрапрадед Плеваки, Борк Отважный, сам писал, что видел этот артефакт воочию, даже зарисовал её изображение в свои мемуары. Иккинг Первый позволил соплеменнику лишь один раз взглянуть на Книгу драконов. Но с тех самых пор Борк неоднократно писал, что после визуального контакта с Книгой он ощущал на себе тяжёлый взор откуда-то сверху. Вероятно из-за этого психологического давления исследователь драконов под конец жизни и свихнулся.       …Книгу драконов ищут до сих пор. После первой битвы войны с берсерками Стоик узнал от своих разведчиков, что кто-то из воинов Олафа якобы отыскал пещеру, в которой лежала большая чёрная книга, а когда коснулся её, то тут же умер. Вождь Хулиганов отмахнулся, не придав этому значения. Перед последней решающей битвой стало известно о новом загадочном происшествии в пещере: артефакт пытались взять в руки пять мужиков, но все как один упали без чувств. Спустя ещё некоторое время в пещеру пришла дочь Олафа, и она потом поведала, что Книги к моменту её прихода уже не было.       …Когда Олаф прибыл на Олух, чтобы закрепить мир всеобщей попойкой, он заявил, что у него есть подарок для Стоика. Но покажет он его лишь когда все соберутся в Большом зале и будет произнесена торжественная речь. Так и порешили. Подарок хранился в огромном деревянном ящике, с небольшими дырами в стенках. Взрослые предполагали, что там заперт какой-то диковинный дракон, явно не из этих мест. Детишки считали, что в ящике стоит большая статуя Иксолотля — бога драконов, так всеми почитаемого на Олухе.       Но все ошиблись. Стоик произносит свою речь, Олаф свою… Тридцать мужиков по команде своего вождя заносят ящик в Большой зал, ставят его вертикально посередине зала и снимают переднюю крышку. В этом огромном ящике лежало что-то небольшое, укрытое чёрной материей. И вдруг это нечто встаёт как на ноги, медленно выходит, чуть шатаясь. Толпа ахает, толкает друг друга, чтобы поближе присмотреться к загадочному подарку. Олаф широко улыбается, щуря хитрые серые глаза. Он аккуратно стягивает чёрную мантию с существа.       Перед вождём Хулиганов стоит болезненного вида юноша, сгорбленный в три погибели. В худых руках он держит большую чёрную книгу, которую плотно прижал к худой груди. Из-под длинной чёлки выглядывает лишь один здоровый глаз тёмно-зелёного цвета, и то неморгающий. Что-то в этом незнакомце и привлекает, и отталкивает. Вероятно потому, что от него будто пахнет… колдовством. — Этот малой прятался в другом гроте, — поясняет Олаф, — и в его руках сейчас хранится Книга драконов… Да, олуховчане, вы не ослышались! — вскрикивает громче вождь Берсерков, — Книга драконов, подаренная великому Приручителю драконов самим Иксолотлем! — Вздор! — кричит люд, — Это приманка, Стоик! — Тихо! — ревёт вождь Хулиганов, подняв высоко руку, и толпа в миг смолкает, — Мальчик, как тебя зовут? — Я Иккинг, — болезненным, хрипящим голосом отвечает юноша. Вождь на мгновение пугается, но тут же берёт себя в руки. — Иккинг, это Книга драконов?.. Олаф не обманывает мой народ? — Я не знаю, обманывает ли вас берсерк, но Книга драконов настоящая. — Может быть тогда докажешь её подлинность? — Не на глазах ваших врагов. — Так мы заключаем мирный договор, колдун, — весело, но с ноткой угрозы говорит Олаф, — Будь добр не ослушиваться моего друга! — Книга драконов убивает тех, кто несёт в сердце зло, — Иккинг медленно поворачивается лицом к Олафу, протягивает ему артефакт, — Коснитесь её, и мы все узнаем, друг вы или враг Стоику Обширному.       На лбу Олафа проступают крупные капли холодного пота. Глаз колдуна смотрит на него бесчувственно, неморгающе, испытывающе. Берсерк дрожащей ладонью тянется к корешку чёрной книги, слегка трогает её… Нет, ещё жив. Тогда тянет её на себя и вырывает из рук колдуна с победной улыбкой. Но в ту же секунду Олаф вдруг падает вперёд, словно книга перевешивает его тело. Под оханье толпы вождь Берсерков присаживается на корточки и пытается поднять артефакт с пола, но он словно приварился; намертво. — Зла в вас нет, но помыслы плохие есть, — заключает Иккинг, опускаясь на колени и спокойно беря артефакт на руки. Олаф безумно таращится на юношу, что снова стоит сгорбленно, прижав книгу к груди, — Вождь, новая война не за горами. — Это точно Книга драконов, Стоик! Борк говорил, что она неподъёмна для неизбранных! — вопит откуда-то из глубины Большого зала Плевака. Толпа подхватывает слова кузнеца, галдит наперебой. Стоик кивает на это и жестом просит тишины. — Иккинг, могу ли я взять Книгу драконов в руки?.. — Вы не из рода Приручителя драконов, вождь, — тихо поясняет Иккинг; его голос буквально звенит эхом в каменных стенах зала, — вы упадёте так же, как и Олаф Разлюбезный. — Ты так уверен? — чуть хмурится Стоик, всё равно протягивая руки вперёд, чтобы взять артефакт в руки, — Мне не страшно упасть перед своим народом.       Иккинг заторможенно пожимает плечами, далее протягивая Книгу драконов вождю Хулиганов. Стоик с благоговением принимает артефакт в свои ладони… Как только юноша убирает свои руки, Стоик с грохотом падает на колени, как и Олаф минуты назад. Народ молчит, переглядывается между собой, а затем глядит на Иккинга, что обернулся лицом к ним. Зелёный глаз медленно движется влево и вправо, тоже смотря на люд. Из-под чёлки выглядывает чёрное пятно вместо левого глаза. Худое тело сильно наклонено вперёд, сгорбленно; вероятно из-за ношения Книги драконов, или же потому, что он колдун, и проклят богами… Стоик всё пытается поднять Книгу драконов, но она не поддаётся. Иккинг проделывает те же действия, что и прежде. — Малой, ты колдун? — задаёт вопрос Плевака, подходя ближе. Юноша слабо кивает ему, — И давно ты с собой носишь?.. — Уже шесть лет как. — И почему же ты её оставил в гроте? — Искал другое убежище. — А ты спишь с ней? Может даже и срёшь? — гогочет кто-то из толпы, но Иккинг поначалу никак не реагирует на это, лишь смотрит одним глазом на обидчика. — Если я кину её тебе в голову, ты и уснёшь, и усрёшься, — весь народ дружно захохотал, заглушив возмутительный крик оскорбителя. Стоик поднимается с колен, а Олаф быстро скрывается в отдалённой комнате для переговоров, не выдержав стыда.       Пир продолжается, и на месте сбежавшего Олафа теперь сидит Иккинг, обнимающий дар Иксолотля великому Приручителю драконов. Колдун держит ложку с супом левой рукой, а правой прижимает Книгу драконов к груди. Все с уважением и раболепием смотрят на юношу, делают тосты в его честь, ведь он вернул на Родину ценнейший артефакт.       …Олух провожает Берсерков без почестей и криков радости; бывшие враги уплывают молча, пристыженные колдуном. Стоик Обширный выделяет колдуну комнату в своём жилище, на верхнем этаже. Там некогда жил его сын, трагически погибший в войне с Красной смертью… Иккинг Второй по прозвищу Укротитель рептилий был первым, кто сумел приручить Ночную Фурию, доселе враждебную и скрытную рептилию… Беззубик, — так звали дракона, — после кончины хозяина вскоре сбежал, ведь ему сделали механический закрылок; вероятно решил искать сородичей в одиночку.       Сколько времени Стоик смотрит на колдуна, столько он не может отделаться от мысли, что это его сын. Уж больно они похожи внешне… хотя его сын погиб, когда ему было одиннадцать, а колдуну около шестнадцати-семнадцати.       Когда вождь Хулиганов однажды обедает за столом в своём доме, колдун сидит рядом и смотрит на щит на стене, где изображён Стоик и его маленький сын, Иккинг Второй. Мальчик такой крохотный и счастливый, улыбается как солнышко, держит в руках зелёненькую Жуткую Жуть, что тоже невольно улыбается. Стоик хоть и внешне хмур, но по длинной бороде и усам ясно, что за ними прячется скупая улыбка. — Он тебя смущает? Я сниму щит, если хочешь, — тихо говорит Стоик, обращаясь к колдуну. Тот медленно поворачивает голову в сторону мужчины, внимательно смотрит правым неморгающим глазом в серо-зелёные, полные глубинной тоски глаза, и снова смотрит на портрет. — Не снимайте. Этот портрет напоминает вам о сыне. — Это всё, что от него осталось… — Не всё. Он живёт в вас. — Знаю, — заключает Стоик, глубоко вздыхая. Чуть молчит, прежде чем сказать то, что его давно гложет, — Ты мне… напоминаешь его. — Потому что меня тоже зовут Иккингом? — проникновенно спрашивает колдун, чуть клоня голову. — Нет, просто… Внешне, — осторожно поясняет вождь, чуть заикается, — Прошло уже два месяца, как ты здесь, и я… смотрю на тебя, и всё время хочу назвать тебя сыном. — Если вам так спокойнее, я буду называть вас папой, — предлагает Иккинг, поднимая голову и слабо улыбаясь, — Вы же этого хотите?       По левой щеке Стоика катится скупая слеза, мигающая в черноте жилища как алмаз. Колдун кладёт Книгу драконов на стол, встаёт с места и приобнимает сидящего вождя за бок, прижимаясь головой к его могучему плечу, несущему бремя вдовца и отца без сына. Народ как может поддерживает своего вождя, но его любовь не заполнит той пустоты сердца, что скопилась за столько лет утраты родного чада. Даже любимый дракон Крушиголов не может сравниться с той душевной отдачей, какую Стоику отдавал его Иккинг, его сынок… Да, он был упрямый и временами непослушный, всегда помогающий и порой мешающийся под ногами, но прежде всего он был прекрасным изобретателем, особенно талантливым приручителем драконов, также и оратором — не раз писал отцу торжественные речи на праздники… С ним охотно общались и сверстники, и детишки помладше… Когда Иккинга не стало, кажется, даже небо почернело на мгновение, будто впало в траур.       Прошло уже пять лет, и мир на Олухе наконец настал, и боль потери постепенно проходит… Стоик остаётся собой. На похоронах товарищей и друзей он стоически держится; редко смеётся, меньше пьёт медовухи на пирах… На эмоции вождя выводит лишь портрет сына на стене. И отныне безродный юноша-колдун, позволивший ему называть себя сыном…       …Вскоре Иккинг просит Стоика построить небольшое святилище во имя Иксолотля, чтобы в нём оставить Книгу драконов… И только тогда у вождя впервые возникают вопросы в голове: «А как Иккинг её держит в руках?.. Кто он вообще такой?». Если ему позволено хранить священный артефакт, значит он избран богом?.. То есть, он потомок Иккинга Первого? Но они ведь все сгинули в войне с Элвином Вероломным! Стоик не решается спросить колдуна напрямую. Потому что боится и чувствует, что тот однажды прочитает его мысли и проклянёт.       …Иккинга уважают на Олухе и одновременно боятся. Прошло уже два месяца с момента его появления на острове, и за ним постоянно наблюдают, с ним беседуют, у него просят помощи. Колдун умеет драконов буйных усмирять, и лечить способен. Он не по годам мудр, и олуховчане стали приводить его в пример своим непутёвым детям. Только одним он не не особо хорош — внешностью. Дети играют с ним, но очень жестоко: кидают в него камнями, обзывая троллем, а он прикрывается Книгой, не отвечая на удары. Девицы обходят его стороной, порой высмеивают его худобу и выпирающий позвоночник, как у Ужасного Чудовища… Но больше всего олуховчан пугает тот факт, что Иккинг никогда не моргает. Его живой правый глаз будто сделан изо льда, а чёрная впадина вместо левого глаза… Иккинг даже спит с открытым глазом. Сначала в это никто не верил, пока Стоик сам об этом не поведал особенно любопытным товарищам.       …Приближается день Весенья — традиционный фестиваль, где каждый клан выставляет своего представителя, и все участники сражаются за титул победителя в нелёгких испытаниях на силу, ловкость, выносливость, а также на контроль своего дракона. За две недели до события в Большом зале проходит собрание, где записываются участники. — Иккинг, может быть тоже поучаствуешь? От лица Хэддоков, — громко предлагает с милой улыбкой Плевака на виду у всех жителей деревни, таким образом зазывая их обязательно явиться на День Весенья, — Будешь шестым как раз! — Это будет нечестно. — Ты думаешь? — Не смотрите на меня, что я с Книгой драконов. Без неё в руках я могу что угодно, — мрачновато, но с толикой самоуверенности заявляет Иккинг. Олуховчане смеются на это, не придав словам колдуна значения. — Так ты запишешься? — К вашему счастью… нет. Я буду следить за порядком проведения фестиваля. — Твоё дело… У нас каждый год выигрывают одни Йоргенсоны, хочется видеть новые лица в победителях. — Отец вздёрнет его на петле, если он не возьмёт первое место… — с наигранной печалью комментирует Иккинг, смотря на Сморкалу Йоргенсона недалеко от себя. Низкорослый юноша весело болтает с близнецами Торстонами в стороне, спиной к колдуну, — Это так грустно… — А мне кажется, что первое место возьмёт Астрид Хофферсон! Слышал о такой? — Припоминаю, — кивает колдун, — это та самая боевая девица, которая вырубила чуть ли не половину хвойного леса на западе? — А-ха-ха, ты угадал! Да, Астрид настроена решительно, и я все свои бочки с треской поставил на её победу! — А что, кто-то ещё ставки делает? — Ага, нас немного, но очень весело!.. Братья и сёстры, если и вы хотите попытать удачу, заходите ко мне в кузницу, всё запишем и поставим!       Народ расшевелился, стал что-то обсуждать. И к Плеваке потянулась длинная очередь из заинтересованных жителей. Колдун заключает, что психологическая уловка удалась, и движется к выходу из Большого зала… Пока ему не преграждает путь Сморкала Йоргенсон. Он стоит скрестив руки на груди, выглядит крайне озлобленным; в серых глазах будто бесы пляшут. — Можно пройти? Мне нужно домой, — просит спокойно Иккинг. — Тебе жить надоело?.. Ты переступаешь черту, горбун, — шипит Сморкала, — Мой отец не такой. Я всегда был самым достойным на фестивале! — Ты его боишься, — заключает колдун, слабо улыбаясь, — это печально… Ты заперт в клетке отчепочитания. — Мне плевать на твои слова. Я предупреждаю тебя, колдун: ещё хоть одно слово обо мне или отце скажешь… — Побьёшь? Проклянёшь? — предлагает Иккинг, воспользовавшись паузой Сморкалы; качает головой из стороны в сторону. — Утоплю! — вскрикивает Йоргенсон, топнув ногой. Колдун на это утробно смеётся. Неморгающий зелёный глаз чуть щурится, выражая презрение и в то же время интерес. — Не беспокойся, я больше ничего не скажу в твою сторону… — Точно?.. — Клянусь Книгой драконов. И я тебя боюсь. — И правильно делаешь, — кивает Сморкала, отступая в сторону. Иккинг проходит к входной двери, ему её любезно открывает толстоватенький парень с именем Рыбьеног. Тот вскоре подходит к товарищу и сопернику по фестивалю. — Он находится под защитой вождя, а ты ему угрожаешь. — Беспокоишься, что меня не допустят до Дня Весенья, Рыбьеног? — ухмыляется Сморкала, невольно скрестив руки. — Беспокоюсь, что тебя проклянёт тот, кто носит Книгу драконов, — серьёзно заявляет Рыбьеног, — Он опасен! — Этот калека нам ничего не сделает, — отмахивается Йоргенсон. — Надеюсь…       Иккинг идёт по тропинке, когда замечает в одном из окон ближайшего хлева морду голубого Злобного Змеевика. Дракон смотрит на колдуна и начинает вертеть головой, присматриваться, щуриться, невольно расширять ноздри. Иккинг широко лыбится, единственный глаз мигает интересом; юноша решает приблизиться, рептилия всё стоит в хлеву, с любопытством разглядывая сгорбленного незнакомца из окошка. «Ты девочка, я прав? — интересуется Иккинг вслух, и дракон невольно показывает свой шокированный взгляд, — и ты подчиняешься хозяйке… Тебя зовут… Громгильда?». Змеевик отвечает ему тихим рыком, будто отвечая утвердительно. Колдун кивает на это, но скорее для себя. Тут из соседнего дома выходит хозяйка Громгильды, Иккинг её знает заочно — Астрид Хофферсон. Увидев колдуна, первое, что она делает, так это останавливается и широко открытыми глазами пялится на него. Даже за чёлкой на левом глазу видно, какой ступор одолел девицу. — Твоя питомица? — кивает колдун на рептилию с милой улыбкой, — Хороша, сразу видно ухоженная… Как давно она у тебя? — Уже лет пять как, — Астрид натягивает дружелюбную улыбку, подходит к колдуну ближе. Она выше него на голову точно из-за его сгорбленной фигуры, и это её несколько смущает, — Мне помог её приручить… — Иккинг. Да, слышал, — неожиданно отрезает юноша, затем переключается, — Вы были друзьями? — Да, да, мы все были… Все мы, — горько заключает Астрид, посмотрев в сторону. — Тоскуешь? — Кто не тоскует?.. Он всё-таки наш будущий вождь… Был… — Судьба жестока, — с улыбкой говорит Иккинг, — Самое главное принять всё как данное и двигаться вперёд… Поэтому у тебя всё будет хорошо. — Ты думаешь? — Астрид наконец смотрит в глаз колдуну, — Ты предсказываешь будущее? — Нет, но я просто чувствую… Ты очень интересная личность, Астрид. — Откуда ты знаешь моё имя? — с недоверием и подозрением хмурится девушка; невольно делает шаг назад. — Кто же тебя не знает? — ухмыляется Иккинг, — Железная Дева… — Что ещё тебе обо мне известно, колдун? — Астрид скрещивает руки на груди. — Ничего, — признаётся он с той же улыбкой, — Но хотел бы узнать больше. — Ты должен заслужить моё доверие, — размышляет вслух она с задумчивостью в голосе. — И как мне это сделать? — заискивающе клонит голову Иккинг. — Хм, как насчёт… Помочь Громгильде стать манёвреннее? — Ещё что-нибудь, моя госпожа? — тихо добавляет колдун. — Подобрать ей хороший корм… Пока больше ничего на ум не идёт. — Хорошо, я тебя понял… Взамен я расскажу тебе что-нибудь о себе… Я слышал, что ты подглядывала за мной… — Что?! — Астрид как молнией ударило, — Нет, не было такого! — Ну не было так не было, — пожимает заторможенно плечами Иккинг, — Тогда отведёшь меня к своей питомице?       Громгильда была крайне дружелюбна с Иккингом, ластилась к его свободной левой руке, что-то урчала ему с полуприкрытыми глазами. Астрид, наблюдая за всем этим действом, сильно недоумевала: её подруга так себя ни с кем ещё не вела. Но потом до девушки доходит: колдун держит в руках Книгу драконов, и скорее всего именно благодаря ей Иккинг так ладит с рептилиями.       …За пять дней до дня Весенья Астрид пригласила Иккинга к себе в гости, чтобы таким образом отблагодарить за помощь в уходе за Громгильдой. Благодаря его глубоким познаниям дракониху посадили на куриную диету, и она стала намного манёвреннее. Также Иккинг открыл в Громгильде возможность стрелять одним шипом, к тому же зарисовал слепые пятна в её обзоре, хотя Астрид о них и так знала. Иккинг сидит напротив Астрид за квадратным столом, не прекращая держать Книгу драконов у груди. Дева задумчиво разглядывает чёрный переплёт, словно сделанный из драконьей кожи. — Она тяжёлая? — тихо спрашивает она, отпивая из кружки немного воды. — Для меня не очень, — легко отвечает Иккинг, доедая похлёбку, — Для кого-то она и вовсе неподъёмна. — Ты её ни разу не открывал… — И что? Я и так знаю её содержание. — Раз ты всё знаешь, почему носишь с собой? Её же никто не украдёт, раз поднять никто не сможет, — размышляет Астрид. Иккинг странно ухмыляется. — Ты носишь на голове ободок, показывая своё целомудрие. Все и так знают, что ты непорочна, но ты продолжаешь его носить, хотя по возрасту тебе уже можно его снять. Сколько видел ровесниц, все без ободков… Одна ты осталась. — Это… Немного не то, — чуть хмурится Астрид. — Как раз то, Астрид. Порой ты чувствуешь себя полноценным только с тем, что тебе близко. Тебе дорог ободок, потому что все женщины в твоём роду его носили… Мне дорога Книга драконов, потому что она мне дарована богами… Без этих вещей нам некомфортно. — Но ты можешь её не носить. — Могу, — кивает Иккинг, — Только велика вероятность, что без неё я просто… Умру. — Потому что это артефакт Иксолотля? — Астрид чуть наклоняется к столу, — Он тебя убивает? — Он даёт мне жизнь, — поправляет колдун, — Иккинг Первый прожил восемьдесят лет, постоянно прикасаясь к Книге драконов, а Хэмиш Пятый умер в пятьдесят лет, коснувшись её лишь раз в шестилетнем возрасте… Она дарует защиту, Астрид. Мне, как калеке и колдуну, она необходима. Это ты можешь постоять за себя мечом, щитом и Громгильдой… Мне же нужна она. — То есть, когда построят святилище Иксолотля, и ты оставишь там Книгу… Ты просто уйдёшь и умрёшь где-то? — Угу, — кивает Иккинг, — Но если меня уговорят остаться, то буду помогать Стоику. Ему, кажется, спокойнее и лучше, когда я рядом. — Ага… Папа сказал, что Стоик угостил его медовухой за хороший улов. — Это я ему посоветовал, — чуть ухмыляется колдун, — Надо же иногда поощрять свой народ…       Оба замолчали на добрую минуту. Иккинг медленно встаёт с места, явно чтобы уйти. Астрид как-то дёргано вскакивает с места, будто желая остановить и ещё что-то сказать. Колдун останавливается на месте, вопросительно глядит на неё, но потом отводит взор и замечает в тёмном углу комнаты, на маленькой угловой полочке, цветущий бутончик василька и маленькую свечку. — Не подглядывала говоришь? — весело улыбается Иккинг, — Ты заходила ко мне, чтобы украсть мой талисман! — Я ничего не крала! — оправдывается Астрид, — Это всё Сморкала! — Сморкала?.. — улыбка юноши медленно превращается в злобный оскал, — Этот остолоп?.. — Он пришёл кто мне неделю назад и подарил этот василёк, я не знала, что он твой, — испуганно тараторит Астрид, подходит к полочке, берёт бутончик и протягивает его в ладонях помрачневшему Иккингу, — Вот, держи!       Колдун смотрит на синий цветок в нежно-розовых девичьих ладонях, потом поднимает глаз на Астрид, что чувствует себя виноватой и смущённой. Кто же знал, что этот прелестный цветок является талисманом того, кому дарован артефакт с небес?.. Иккинг поднимает свою правую ладонь, чтобы взять василёк… но вдруг между пальцами магическим появляется что-то маленькое. Колдун кладёт в ладонь Астрид ещё один раскрытый бутончик, с белыми лепесточками и красной серединкой. Такого цветка девушка ещё не видела в своей жизни. — На моей родине его называют проломником, — поясняет вполголоса Иккинг, — это первый цветок весны. Он приносит удачу… И раз тебе подарили мой василёк, он теперь твой. Береги его. — Но… — Ничего страшного, я не злюсь, — спокойно говорит колдун, — И Сморкале я мстить не намерен. — Прости, — шепчет Астрид, складывая ладони в закрытую лодочку. Иккинг отмахивается и выходит из дома, толкнув дверь ногой и также же её закрыв. Железная Дева ещё долго будет рассматривать первоцвет в своих руках и вдыхать его загадочный сладковатый аромат.       …В голове Иккинга наконец сложилась картинка. Сморкала оказывает Астрид внимание, и она принимает его подарки, но не отвечает взаимностью. И ободок на её лбу служить показателем того, что дева не готова к каким-либо отношениям, будто соблюдает какой-то особый, неписанный обет. Иккинг подозревает, что Астрид некогда имела чувства к погибшему сыну вождя. Её выдал влюблённо-тоскливый взгляд. Его колдун узнает из всех прочих. У него самого хоть и один глаз, но он зоркий, чистый и всеведущий.       …Ночью колдуну не особо спалось. Он неморгающе смотрел в окно, лёжа на боку и обнимая Книгу драконов. И вдруг слышит скрип половицы недалеко от себя; Иккинг не двигается и начинает посапывать, чтобы казалось, что он всё же спит. К кровати тихой поступью подходит никто иной, как Сморкала. Он наклоняется, внимательно смотрит на глаз Иккинга, что всё так же открыт и смотрит в одну точку. Затем Йоргенсон отходит и принимается копаться на столе колдуна, где лежат наброски Иккинга Второго… заметки о Громгильде. Иккинг невольно ухмыляется, но слегка: девицу под боком Сморкале конечно хочется, но больше ему хочется её победить. Это так по-мужски. Только вот заметки о змеевике Астрид, лежащие на столе, чистой воды подделка. После кражи своего любимого василька колдун решил всякий раз подстраховываться. Все важные сведения о Громгильде он хранит под сердцем — в Книге драконов. Которую уж точно никто у него не отберёт. Сморкала забирает все листочки о драконе и тихо уходит из дома вождя.       …Когда наступает день Весенья, Иккинг сидит рядом со Стоиком, на почётном дубовом троне. Книгу драконов колдун неожиданно поместил на спину в специальную портупею, которую он сам каким-то образом сшил… точнее распорол старую портупею Иккинга Второго и добавил нужные себе элементы, и сделал это очень даже умело. Когда Стоик произносит свою речь, Плевака приглашает на арену участников фестиваля и, как не странно, Иккинга. — Наш уважаемый друг будет записывать результаты и следить, чтобы никто не мухлевал. — А что будет, если кто-то смухлюет? — улыбается ехидно Задирака Торстон. — Получит книгой по голове и будет выдворен с фестиваля, — резюмирует Иккинг, смотря в небольшой блокнот, уже что-то туда записывая, — Сотрясение головы и перелом шеи в подарок. — Какой ты добрый, — коротко хохочет Плевака. — И очень щедрый. Да, Сморкала? — Я тут вообще причём? — недоумевает Йоргенсон. — Просто, — пожимает плечами Иккинг, наконец поднимая глаз. Астрид не нравится тон колдуна. — В таком случае можем начинать! Подбодрим наших бравых участников! — народ громко хлопает в ладони и свистит. Иккинг отходит к стене, чтобы внимательнее наблюдать за происходящим.       Поначалу никто не жульничал, но уже на третьем испытании было видно, как Сморкала всячески ослаблял соперников: и пыль напускал в глаза, и толкался. Когда из испытания выбыла Астрид, она стала кричать Иккингу, что Сморкала смухлевал в её сторону, на что колдун, неожиданно для неё, показывает крест руками: «Он этого не делал». Злость кипит в жилах Железной Девы, она готова задушить его голыми руками; но вдруг видит, как колдун… моргнул ей. Астрид стоит столбом, не понимая, как реагировать на этот знак внимания с его стороны.       …Тем временем испытание заканчивается, и начинается этап игр с драконами. Сморкала в лидерах фестиваля, Стоик хмурится, наблюдая за названным сыном, что будто ведёт какую-то свою игру, свой день Весенья. Иккинг ловит на себе взгляд вождя и мило улыбается ему, даже машет рукой. Хмурость с лица мужчины тут же слетает… Как он может думать плохо об этом мальчике? Он же похож на его Иккинга!.. — Итого: три очка у Сморкалы, по два у Астрид и Задираки, один у Рыбьенога и Забияки! Приступаем к этапу с участием драконов! — кричит Плевака, толпа радостно галдит; кузнец тихо говорит рядом стоящему Иккингу, — Ты почему не выгоняешь Сморкалу? — Из-за чего? — прикидывается колдун. — Видно же, что мухлюет. — Без него не интересно будет, — легко вздыхает Иккинг, — К тому же, мы можем удалить его даже в случае его победы. — Так вот что ты задумал, бесёнок, — щурит глаза Плевака, улыбаясь при этом, — войнушку устроить?.. — Не я её начал. — Делай как хочешь, но ты смотри… Слюнявый следит за тобой, — и правда: старший Йоргенсон хоть и рад, что сын выигрывает, но хмурится, разглядывая колдуна. Тот лишь добродушно улыбается. И не с такими он в своей юной жизни встречался; уже знает как действовать.       В драконьих схватках пока ведёт Астрид, сравнивая счёт со Сморкалой, но на гонке Йоргенсон планирует отыграться. Иккинг проверяет снаряжение участников, состояние самих драконов. На Кривоклыке, драконе Сморкалы, колдун замечает неприглядный крючочек около сидения, и тут же озвучивает свою догадку. — Ты собираешься им рыбу ловить? — Надо же дракона подкармливать! — оправдывается Сморкала. — В полёте?.. Ну, ладно, — на этом осмотр закончился. Далее Иккинг осматривает Громгильду, садится в седло и чуть его приподнимает, чтобы проверить, нет ли чего под ним. — Чисто, — холодно говорит он, ловко и незаметно просовывая под седло какой-то кусочек ткани, прыжком спускается с дракона. — Всех осмотрел?.. Тогда на позицию! — кричит Плевака.       Пока участники успешно стартовали и уже летят по нужным пунктам, колдун ходит по арене кругами, читая на виду у всех олуховчан Книгу драконов. Он читает про себя приворот на удачу тому, кто держит около себя кусочек рогожки, и заговор на вред тому, кто держит в руках какой-либо острый предмет.       Астрид летит впереди, Сморкала на хвосте. Отлетев достаточно далеко от свидетелей, Йоргенсон принимается воплощать свой злополучный план в реальность: достаёт крючок с леской, крутит его в воздухе и пытается им ранить слабое, как ему думается, место Громгильды — в основании хвоста, не укрытого шипами, но никак не может попасть. Астрид поворачивает голову в сторону и замечает, как Сморкала замахивается чем-то в её сторону, что-то кричит Громгильде; дракониха пускает хвостом один шип, который попадает аккурат в шлем Сморкалы и застревает в нём. От испуганного крика хозяина Кривоклык сбавляет скорость и опускается к воде. На последнем круге Астрид оторвалась от Сморкалы окончательно.       Услышав вдалеке рык змеевика, Иккинг, стоящий аккурат посередине арены, не глядя делает шаг вправо, и в ту же секунду около него, почти впритык, приземляется Громгильда. — Четыре минуты сорок одна секунда, — записывает Иккинг, говоря вслух результат, при этом не выражая каких-либо эмоций, — Астрид, ты победила. — У нас есть победитель! — вопит Плевака. Олуховчане испытывают разные эмоции, но преимущественно радостные, и всё за счёт счастливых криков дяди и папы победительницы — Флинна и Астера Хофферсонов. Слюнявый как-то странно свистит в сторону, будто кого-то зазывая.       …Затем на арену прилетает Сморкала вместе с Задиракой и Забиякой; ещё через две минуты долетает Рыбьеног. Иккинг записывает результаты в блокнот, отдаёт его Плеваке, который в свою очередь вручает записи Стоику. Вождь Олуха внимательно его читает, кивает и принимает решение произвести награждение. Стоик встаёт со своего места, берёт с лежащего рядом подноса три медали на верёвочках с гравировкой солнца на поверхности; движется к спуску, чтобы выйти на арену и наградить участников фестиваля. Первым награждается Задирака Торстон, но он практически в ту же секунду вешает медаль на свою близняшку Забияку. Когда Стоик был намерен вручать серебро Сморкале, он неожиданно для всех отдаёт его Рыбьеногу. Ингерман выпучил глаза и чуть не расплакался, когда заветную медаль повесили на его шею. Его дракон Сарделька принялась толкать его в спину, успокаивающе порыкивая. Когда золотая медаль оказывается у Астрид, она лишь краснеет и широко улыбается, буквально сияет. Радостные минуты прерывает вскочивший с места Слюнявый. — Стоик, какого беса?! — вопит он, — Мой сын заслужил хотя бы серебро! — Твой сын не заслужил даже бронзы! Жулик, так ещё и не уважает других! — басит Стоик, — Иккинг всё записал, всё! — колдун с милейшей улыбкой клонит голову и чуть кивает, одним глазом смотря на Йоргенсона-старшего, — мной было решено не выдворять Сморкалу с фестиваля, но медали он не получит!.. День Весенья проводится в день памяти Тюра. Я должен судить справедливо, и ты это знаешь, Слюнявый. — Хочу добавить от себя, — заговорил Иккинг, — что Сморкала учится у вас, и вы как отец подаёте ему плохой пример для подражания. Может быть поменяете своё отношение к фестивалю?.. Да и к воспитанию своего сына?..       Тут на арену влетает синее Ужасное Чудовище, с явным намерением схватить колдуна и распотрошить его. Пока остальные кидаются врассыпную, Иккинг стоит на месте и лишь поднимает левую руку вверх. Дракон останавливается перед ним и рычит ему в лицо, пена льётся у него из пасти, жёлтые белки глаз стали красными. «Похоже на отравление синим олеандром, — думает юноша, — дракон сам не мог его съесть». Иккинг медленно достаёт правой рукой Книгу драконов со спины, не опуская при этом другую, и артефакт магическим образом начинает левитировать в воздухе; сам открывается на странице в середине, где изображено Ужасное Чудовище. Колдун зачитывает строчку на неизвестном языке и атакующая рептилия начинает мотать головой, отходить в сторону; и, помотав так головой раз десять, вдруг чихает, тут же приходя в норму. Иккинг опускает руку, но следом протягивает дракону свою левую ладонь. Рептилия мягчеет и даёт погладить себя по морде под недовольный взгляд и рык Слюнявого.       …Стоик приказывает на сутки запереть обезумевшего дракона на арене, а вместе с ним и Слюнявого в качестве наказания за ненадлежащий уход за питомцем. После судебных процедур вождь собирает весь народ на пир в Большом зале. Во главе большого стола сидит Астрид Хофферсон, по обеим сторонам от неё расположились её родители, дядя и тётя. Стоик поодаль наблюдает за пиром со своего большого дубового трона. Из тени каменной стены к нему подходит Иккинг. В его руках нет Книги драконов. — Я отнёс Книгу в святилище, — вполголоса поясняет колдун, приподнявшись на носочки, чтобы быть ближе к голове Стоика. — Оно ещё не достроено. — Иксолотль приходил ко мне во сне, отец, и просил положить её на алтарь. Я отныне свободен от своих прямых обязанностей. — То есть?.. — Я больше не колдую и скорее всего умру где-нибудь на чужбине… — Всегда успеешь сбежать и умереть, — мрачно говорит Стоик, — Доживи хотя бы до двадцати… — Учитывая новые слухи, я не проживу и года, — легко ухмыляется Иккинг, — Начинается охота на колдунов. — Тогда тем более останься! Я тебя в обиду не дам! — Я знаю, отец… — Все уже к тебе привыкли, я тем более. Раз больше не колдуешь, будешь служить Иксолотлю. Без праведника не стоит деревня… — Хорошо, пап, я тебя понял.       …Когда святилище бога драконов достроили, Иккинг переселился жить туда. На всеобщее удивление Иксолотль, со слов колдуна, смиловался над ним и позволил ему дальше колдовать, попросив взамен лишь одну вещь — в ночь с воскресенья на понедельник святилище должно всегда пустовать. Поэтому Иккинг всё же один день, но живёт под крышей своего приёмного отца, и это несказанно радует израненное невзгодами сердце вдовца.       …Проходит месяц с момента переезда Иккинга в святилище. Его частыми гостями стали Сморкала, близнецы Торстоны и Рыбьеног, но в особенности Астрид. Она приходит каждый день, предлагая помощь колдуну с какими-то мелкими делами, например, приручение или тренировка драконов соплеменников. Сморкале это не совсем нравится, и в один из дней, оказавшись в кругу друзей и сидя на пристани, Йоргенсон не сдерживается. — Астрид, я попросил тебя вчера помочь мне с уборкой поля Гнильца, а ты взяла и пошла с Иккингом. Я тебя чем-то обидел? — С чего ты решил? — вскидывает бровями Астрид, — Иккинг попросил меня помочь. — Я не просил твоей помощи, — тут же отвечает колдун, жуя всухомятку хлеб. — Вот видишь! Кому ты врёшь? Себе? Сказала бы прямо, что не хочешь помогать, вот и всё. — Прости, я не хотела задеть тебя, — признаётся девушка, закатывая при этом глаза, — просто этот Гнилец уже в печёнках сидит. — Мне тоже не нравится, но надо же, блин! — восклицает Сморкала, невольно отбирая у Иккинга хлеб и начиная его жевать. Колдун на это спокойно пожимает плечами. — За что боролся, на то и напоролся, — поговоркой отвечает Иккинг. — Не напоминай, — набитым ртом просит Йоргенсон, хмурясь. — Просто признай наконец, что ты ревнуешь Астрид.       Рыбьеног и близнецы невольно присвистнули с такого поворота полилога; Астрид застыла в неком недоумении, граничащим с шоком. Сморкала тоже замер, медленно переводит взгляд на колдуна, что выглядит невозмутимым. Закрытая поза прямо говорит о том, что Иккинг уверен в своих словах, но к бою не готов. Всё-таки Книга драконов не защитит его от сильного удара кулаком в грудину или голову. Эта тишина длилась бы ещё дольше, если бы её не нарушил Рыбьеног. — Ребят, остыньте оба… Зачем вы это вообще начали? — Хороший вопрос, Рыбьеног, — Иккинг вдруг моргнул глазом, будто давая какой-то знак, — но ответа я дать не могу. — Ты моргнул! Ты умеешь моргать! Прикиньте все!.. — вопит Задирака, вскакивая с места и убегая с пристани; видимо, чтобы всем рассказать, что колдун всё-таки способен моргать. Забияка уходит за братом, и Рыбьеног, похоже поняв колдуна, тоже уходит, оставляя троицу наедине. — И что теперь? — хмурится Астрид, обращаясь к Иккингу. — Сморкала, я понимаю твои эмоции и вижу смуту в твоём сердце. Ты испытываешь к Астрид чувства, — с великой важностью в голосе поясняет колдун, чуть подняв голову, — но вопрос скорее в том, испытывает ли то же чувство Астрид по отношению к тебе? Спроси у неё прямо сейчас, пока нет свидетелей. — Не при тебе. — Хорошо, — Иккинг немедля разворачивается и уходит, — Встретимся в понедельник.       …Глубокая ночь воскресенья. Святилище Иксолотля пустует, но вдруг его двери отворяются и внутрь заходит небольшая девичья фигура с ярким факелом в руках. Только вот он не особо нужен: в святилище относительно светло. Впереди, в метрах пяти, за светлой материей светит яркий фонарь, который формирует на стене-покрывале странную тень, лежащую на деревянной кровати; как в театре теней, который так любят детишки помладше. И эта тень вдруг привстаёт, сладко потягивается, будто только проснувшись. Она небольшого роста, с лохматыми короткими волосами, тонкими конечностями. Астрид видит это и не в силах даже вздохнуть. — И кто это ко мне зашёл? — голос у незнакомца громкий, совсем незнакомый, странного тона; будто игривого, но лишь слегка, — Я не ждал посетителей так скоро! — тень встаёт с места и снова потягивается, подняв руки вверх и поднявшись на носочки; не смеет выходить за покрывало, — Надеюсь с гостинцами? — О Тор, — невольно заикается Астрид, дрожащей правой рукой ставит горящий факел в крепёж на стене. — А-а-а, девочка! Как мило… Приворожить кого хочешь, али отворотить? — Ты Иксолотль?.. — А кто же ещё? — разводит руками божество, чуть посмеивается, — Так ты принесла мне что-нибудь? — Нет, — громче отвечает она. Иксолотль цокает языком. — Как же так! В гости с пустыми руками не ходят, знаешь ли!.. Я ведь могу взять твою душу взамен! — Только попробуй, я буду мстить тебе после смерти! — тут же отвечает Астрид злым голосом. Божество громко смеётся на это, но по-доброму. — Бойкая… Ладно, душу не возьму, так и быть.       Вдруг свет за ширмой тухнет, входные двери святилища открываются от сильного порыва ветра и он сдувает огонь на факеле; двери снова захлопываются, оставляя Астрид в полной темноте. Девушка в ужасе смотрит по сторонам, пытаясь найти хоть где-нибудь источник света, идёт куда-то налево, потом направо, но затем, вроде как сориентировавшись, движется к выходу. В шаге от заветных дверей её талии касаются горячие юношеские ладони и тянут Астрид на себя, прижимают к чему-то холодному; крик застыл где-то в груди. — Уж будь добра остаться хотя бы до утра, — шепчет ей в правое ухо Иксолотль, — Не переживай, не обижу… Просто побудь со мной, я ведь тоже одинок. — Мы так и будем стоять? — бурчит сквозь зубы Астрид, пытаясь вырваться, но хватка бога крепка. Иксолотль вдруг поднимает её над землёй и переносит куда-то; садится в подобие кресла-качалки и усаживает на себя гостью святилища. — Так-то лучше. И тепло… Ну, рассказывай, зачем явилась? — Из чистого интереса… — Кто-то надоумил, или сама пришла? — Как бы сказать… — девушка не может свыкнуться с мыслью, что она сейчас сидит в крепких объятьях самого Иксолотля, хоть и не видно его лица; он трогает пальцы её правой руки левой ладонью, — я подозреваю, что здесь прячется разведчик берсерков. И хотела проверить. — Врёшь ведь, — заключает бог, — на врагов с оружием идут. — У меня ножи в ботинках, зарезала бы, — парирует Астрид. — Тогда верю… Но слегка, не полностью, — явно улыбается Иксолотль, — тебя беспокоит что-то другое. — С чего бы тебе знать? — фыркает девушка. — Иккинг многое мне рассказывает знаешь ли. — Ты общаешься с Иккингом напрямую?.. Как сейчас?.. — Ну, не тиская на себе, конечно, но да… Он, в отличие от тебя, знает моё лицо. — Поэтому у него один глаз только? — Смекаешь на лету, — чуть посмеивается божество, — Иккинг доводит до моего сведения многое, даже свои переживания, — Иксолотль вдруг принимается щупать другой рукой косу девушки, словно проверяя, — И ты, похоже, та самая Астрид, о которой он постоянно болтает. Видите ли ты около него крутишься, и его это смущает. — Просто с ним мне лучше, чем с другими… — Потому что он калека и на его фоне ты выглядишь красивее? — Нет!.. Он другой… — Не пристаёт и не просит ничего взамен?.. Вы все девочки такие, знаю я вашу породу. Жестоко воюете в лицо, а сердце ведь просит нежности. И вы пытаетесь это скрывать, но порой плохо получается. Тогда-то вас и цапают. И вы почти без боя отдаётесь чувству. И тонете в последствиях, часто не благоприятных для обеих сторон… — Ты бог драконов или озабоченный девушками мальчишка? — фыркает Астрид, закатив глаза. — Бог драконов конечно же. И я не мальчишка, а юноша в самом расцвете сил… Мы с тобой ровесники. — Тебе точно больше трёхсот лет… — Четыреста пятнадцать, — уточняет Иксолотль, — Одину уже три тысячи лет по сравнению со мной. — И по сравнению с ним у тебя странное имя. — Моё имя переводится на ваш язык как «водное чудовище». — Тритон?.. — Не совсем. Я изначально создал драконов воды, а потом некоторые из них вышли на сушу. Но имя мне дали по первому творению. — Сложно, — заключает Астрид. — Поэтому я отдал Книгу драконов тому, кто стремился понять драконов и действительно их понял. И чтобы с его помощью таким как ты легче жилось на свете. — Иккинг Первый спрятал Книгу и её нашёл другой Иккинг спустя двести лет… — Потому что я послал его за ней. — Зачем? Её же и так никто не поднимет. — Если боги Асгарда или другого мира пожелают отобрать мою Книгу драконов, они не смогут этого сделать. Она находится на земле, где она впервые появилась. — То есть, ты написал Книгу драконов на Олухе?.. — Да, — кивает Иксолотль, — точно на этом холмике… За триста лет он совсем не изменился… Как и сам Олух. Вы, Хулиганы, чудный народец. Мне придётся многое дописать… И уточнить классовую принадлежность некоторых драконов… Отец всемогущий, ну и морока… — Наплодил драконов, и ещё ворчит, — посмеивается Астрид. Иксолотль плотнее прижимает её к себе, шумно дышит носом в шею. По телу девушки бегут мурашки, и лицо буквально плавится от стыдливого жара. — Лишь бы гостья не ворчала, — мурлычет бог, поверхностно лапая левой ладонью юбку с шипами, — ты же знаешь, что они совсем не острые? Даже приятно… — Я читала, что ты любишь боль. — Просто не ощущаю её как люди… Тебе же приятно обниматься со мной? — Нет! — восклицает девица, тут же принимая вырываться, а Иксолотль утробно смеётся, всё не ослабляя хватку.       …Иккинг долго кричал на Астрид, узнав спустя некоторое время, что она приходила ночью в святилище Иксолотля. Она вообще не знала, что он умеет повышать голос. В гневе колдун оказался крайне страшен: единственный живой глаз искрился от гнева и готов был вылезти из глазницы, а чёрное пятно слева будто стало ещё чернее; белые зубы громко скрипели, руки дрожали в кулаках, намереваясь ударить; вообще он сам дрожал как осиновый лист, с пеной у рта крича при этом, почему нельзя ослушиваться просьб богов. Астрид две недели ходила за ним по пятам, извинялась, а он делал вид, что её не существует… Но затем сам явился к ней домой ночью воскресенья и молча положил на стол ещё один белый цветочек, именуемый на родине Иккинга телорезом. Ещё через три дня юноша извинится перед подругой и обнимет её; наступило перемирие.       …Он хоть и неказист внешне, но время идёт. В её глазах он хорошеет с каждым днём. И будучи как-то раз в приподнятом настроении, Астрид взяла его за руку и проводила до дома вождя; напоследок поцеловав в правую щёку перед уходом. Она никогда не видела Иккинга таким смущённым и неуверенным в себе; растаял как первый снег.       …Они сидели на опушке леса. Он читал ей вслух Книгу драконов, которую взял с собой, она старательно плела ему венок из дриаса — горного белого цветка. За огромной хвоей за ними наблюдал кто-то небольшого роста с топориком в руках. Иккинг не замечал ничего вокруг, старательно вчитываясь в древний текст. Астрид уже положила венок на его голову, а он всё читает, читает. Только лёгкий поцелуй в висок отвлёкает от насущного. Наблюдатель уходит прочь, бурча что-то себе под нос.       …То была неспокойная ночь. Берсерки тайно высадились на Олух, желая убить колдуна втихую, но обо всём уже прознал вождь Хулиганов, и выставил свою рать около юго-западного берега острова. Стоик и Олаф решили провести переговоры, не желая снова воевать. — Колдуны — грязь на лице человечества, Стоик. Им место в Хельхейме, а не в Мидгарде. — Я его не отдам! — Стоик стучит копьём по земле, — Только через мой труп! — Не беспокойся, отец, — подаёт голос Иккинг, выходя вперёд. — Я готов сдаться добровольно. — Вот и прекрасно, — хлопает в ладони с милейшей улыбкой Олаф. — Только живым. Я не хочу, чтобы мою смерть видел кто-то из них, — ставит условие колдун, показав указательный палец. Но вдруг с холма кто-то стреляет в шею Иккингу, он тут же шатается и падает на колени. Стоик, заревев как медведь, готовится кинуть копьё в одного из приближённых вождя Берсерков, но этого не происходит лишь потому, что его, как и многим других присутствующих на берегу, сдувает с ног сильный поток ветра. — Что за бесовщина?! — кричит какая-то воительница, показывая пальцем на колдуна в эпицентре потока. Он снова встаёт в полный рост, но уже не сгорбившись, а полностью выпрямившись. Ветер стихает. Перед обеими сторонами конфликта стоит тот же Иккинг, но заметно преображённый. Лохматые волосы, тонкие конечности, прямая спина… Колдун был теперь одного роста с Астрид, хотя до этого их разница была в целую голову. Вместо черноты левого глаза теперь светится зелёный драконий глаз. — Вынудили явиться, так ещё и обозвали! — восклицает недовольно Иккинг, вертя головой, — Сейчас как нашлю драконов, век не отобьётесь! — Ты… Иксолотль? — аккуратно спрашивает Олаф, роняя из рук топор. — Да, ты прав. Я и есть Иксолотль, бог наземных и водных рептилий, создатель Книги драконов и верный соратник Олуха, — громогласно говорит он, указывая пальцем на перепуганных берсерков, — и вы явились убить моего посланника, который вернул священный артефакт на Родину! Ух прокляну я вас всех к Хели! — То есть, всё это время Иккинг… — в ужасе недоговаривает Стоик, невольно падая на колени с раскрытым ртом. — Не беспокойся, пап, я останусь ради твоего блага, — мягко говорит божество, — Я же обещал!.. А вы, — Иксолотль кривит лицом, глядя на Олафа, — уплывайте прочь, пока я не наслал Кипятильников по ваши души!       …Астрид долго не разговаривала с Иккингом-богом, хотя он ходил за ней по пятам и извинялся за всё то, что произошло в святилище. Железная Дева помягчела только через два месяца старательных ухаживаний со стороны бога драконов. Он так же продолжает жить в своём святилище, лишь одну ночь оставаясь у приёмного отца, к которому всей душой прикипел; не хочет покидать безутешного вдовца, не исполнив до конца его воли. Астрид заходит раза два на неделе, но зато на всю ночь. Иксолотль больше не трогает подругу без спроса, даже коснуться руки лишний раз боится; продолжает осыпать её цветами, растущими вне Олуха.       Спустя ещё месяц Иксолотль попросил Астрид подать ему Книгу драконов, пока он писал что-то за своим рабочим столом. Девушка с недоумением уставилась на бога, а он всё держит руку на весу, ожидая ощутить свой труд в ней. — Ты смеёшься что ли надо мной? — Астрид, пожалуйста, принеси мне Книгу драконов, — спокойно повторяет бог драконов, двигает пальцами, всё не прекращая писать другой рукой и смотреть в записи, — я вложу заметки. — Если услышишь грохот, это я упала с твоей дурацкой книжкой, — бурчит девушка, уходя из комнаты. Подходит к алтарю, кладёт руки на артефакт и вдруг неожиданно для себя поднимает его. Астрид держит в руках Книгу драконов, и она не такая уж и тяжёлая; весом как четверть яка. — Грохота не слышу, — громче говорит Иксолотль, — неси сюда. — Ты… Ты что-то сделал со мной что ли? — Астрид приносит богу артефакт, кладёт его в протянутую руку, — Раньше я не могла её поднять! — Тогда я считал тебя недостойной. — И теперь я её достойна, потому что дружу с тобой, — хмурится девушка. Иксолотль ухмыляется на это, не прекращая писать. — Нет. Потому что ты наконец-то отпустила бедного Иккинга, по которому носила этот пресловутый ободок. — Ты не можешь общаться с мёртвыми, насколько я знаю… — А ты думаешь он мёртв? — Ты что несёшь вообще?! Конечно же он мёртв! — вопит Астрид, давая Иксолотлю кулаком по затылку, а тот лишь хихикает, — Я лично его мёртвым видела! — Астрид, посмотри на меня хорошенько, — бог драконов сидя поворачивается к девушке, слабо улыбается, — Хочешь сказать, я всё это время никого тебе не напоминал?.. А Стоику?.. — Ты на него совсем не похож, — шипит Железная Дева, клонит голову ближе к богу, видимо, чтобы его запугать. В голубых глазах мигает отрицание, в зелёных… ничего. — Конечно, — отвечает он, улыбнувшись чуть шире, — потому что он это я. Ловко я тебя сцапал, да? Два раза влюбиться в одного и того же человека… Хотя нет. Три. — Если ты думаешь, что я тебя люблю, то ты ошибаешься, — голос Астрид чуть дрожит; её защита рушиться. — Не беспокойся, ты свободна любить кого угодно, — Иксолотль поднимает ладонь и касается ей левой щеки девушки, — просто знай, что ты всегда можешь прийти ко мне за советом… Или за объятьем. Как пожелаешь. В любом случае, я тебе не враг.       …Она сняла ободок, но стала носить железное кольцо на безымянном пальце правой руки. Ей двадцать лет. Вместе со Сморкалой, Рыбьеногом и близнецами Торстонами Астрид на время улетает прочь с Олуха в поисках новых земель и приключений. Иксолотль вернулся в Асгард, но периодически навещает подругу. Он постоянно следит за ней и её товарищами с золотых облаков, порой приходит к ней под видом зелёной Жуткой Жути.       …Книга драконов всё лежит на алтаре святилища Иксолотля. Однажды Стоик зашёл туда, чтобы провести небольшую уборку. Пока переносил кресло, вождь случайно задел алтарь и артефакт упал на землю, невольно раскрылся на странице с Ночной Фурией; в неё вложен листочек с надписью «Моему папе». Стоик дрожащими руками поднимает Книгу в свои руки, кладёт её обратно и берёт письмо. Прочитав его, не может сдержать слёз. Что там было написано никто не знает. Эту тайну Стоик Обширный унёс с собой в могилу.       …Локи пытался украсть артефакт, но не смог. Рагнарёк отменился сам собой, а всё благодаря находчивости Иксолотля-младшего. Кто же знал, что сын бога драконов умеет обращаться!