Princesse-grenouille

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь Павел, и было у него три сына. Старшего из них звали Адамом. Позвал однажды царь сыновей и говорит им: — Что ж, дети мои милые, вы теперь все в возрасте, а так как трон я вам не отдам, пора бы и о невестах подумать! — Но за кого же нам, батюшка, посвататься? — А вы возьмите по стреле, натяните свои тугие луки и пустите стрелы в разные стороны. Где стрела упадет – там и сватайтесь. Вышли братья на широкий отцовский двор, натянули свои тугие луки и выстрелили. Пустил стрелу младший сын Николай. Упала стрела на Сенатскую площадь, и поднял её офицер молодой – Павел Пестель. Пустил стрелу средний брат Константин – полетела аж в Польшу. Подняла её графская дочь – Жанетт Грудзинская. Пустил стрелу старший брат Адам – полетела его стрела прямо в топкое болото, и подняла её лягушка-квакушка... Младшие братья как пошли искать свои стрелы, так сразу их и нашли. А вот Адам долго не мог найти свою. Два дня он ходил по лесам и по горам, а на третий день зашёл в то самое болото. Смотрит – сидит там лягушка, его стрелу держит. Адам хотел было бежать и отступиться от своей находки, а тут лягушка ему и говорит: — Это твоё что-ли? — Моё, — ответил опечаленный Адам. — Как же я тебя замуж то возьму? — Замуж? — удивилась лягушка. — Это кто у вас такой умный придумал подобные обычаи? Чушь какая-то. — Батюшка мой – Павел Петрович. — Ну у вас и батюшка... — протянула лягушка. — Вас самого то как звать? — Адамом меня при рождении нарекли. — Что ж, Адам, пойдёмте к вашему батюшке, жаловаться на его устаревшие своднические методы будем. Взял царевич в руки лягушку-квакушку, завернул её в платочек и принес в своё царство-государство. Пришли и младшие братья к отцу, рассказывают, куда чья стрела попала. (У царя Павла едва инфаркт не случился) Рассказал и Адам. Стали братья над ним сместятся, в отец говорит: — Бери квакушку, ничего не поделаешь! В отличии от некоторых, — он грозно глянул на младшего сына. — она хотя бы женского пола. Вот и сыграли три свадьбы, поженились царевичи: младший – на будущем декабристе, средний – на полячке, а Адам – на лягушке. На другой день после свадьбы призвал царь своих сыновей и говорит: — Ну, сынки мои дорогие, теперь вы все трое женаты. Хочется мне узнать, умеют ли ваши жены, — он вздохнул. — или мужья хлебы печь. Пусть они мне к утру испекут по караваю. Поклонились царевичи отцу и пошли по домам своим. Воротился Адам в свои платы невесел, ниже плеч буйную голову повесил. — Ква-ква, Адам, — говорит лягушка. — чего раскис? Или услышал от отца своего слово какое неласковое? Неужели он таки образумился и понял, что брак с земноводной это не вариант? — Уж лучше бы это, — отмахивается Адам. — Приказал мой батюшка, чтобы ты сама испекла к утру каравай хлеба... — Ой, делов то! — машет лапкой лягушка. — Не расстраивайся, Адам, а лучше спать ложись, вон солнце уже за холмом скрылось. Утро вечера мудренее! Только уложился царевич спать, лягушка тут же сбросила с себя свою лягушачью кожу и обернулась красной девицей Александрой Премудрой – такой красавицей, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Закатала она рукава, взяла частые решета, мелкие сита, проснулся муку пшеничную, замесило тесто белое, испекла каравай – рыхлый да мягкий, изукрасила его разными узорами мудреными: по бокам – города с дворцами зимними, крепостями Петропавловскими да столпами Александрийскими, сверху – птицы летучие, снизу – звери рыскучие... Утром будит квакушка Адама: — Вставай, Адам, пора каравай нести! Или зря я всю ночь трудилась? Открыл царевич очи, увидал каравай красоты неписаной, подскочил да так и замер. — Какая же ты кудесница! — воскликнул Адам. — Благодарю тебя сердечно! Положил он каравай на золотое блюдо и отправился к отцу своему. Пришли и младшие братья, принесли свои караваи, только у них и посмотреть не на что: у Жанетт хлеб подгорел, потому что: «Костя, не отвлекай меня от готовки»; а у Павла – сырой, да кособокий получился, ибо: «Коля, да не умею я готовить!». Царь принял каравай у младшего царевича, взглянул на него и приказал отнести псам дворовым. Принял у среднего, взглянул и сказал: — Такой каравай только от большой нужды есть будешь! Дошла очередь и до Адама. Принял царь от него каравай и сказал: — Вот этот хлеб только в большие праздники есть! И тут же дал сыновьям новый приказ: — Хочется мне знать, умеют ли ваши жены или мужья рукодельничать, — на этом младший сын горько вздохнул, если уж Паша готовить не умеет, то рукодельничать и подавно. — Возьмите шёлку, золота и серебра, и пусть они своими руками за ночь выткут мне по ковру! Вернулись младшие царевичи к своим женам и мужьям, передали им царский приказ. Как оказалось, единственное, что не очень удавалось Жанетт – это шитье, но она уверила мужа, что постарается сшить великолепный ковер. А вот Павел без лишних и нецензурных слов собрался в путь-дорогу и пошел к своей матушке, обучаться мастерству ткаческому. Адам же воротился домой невесел, ниже плеч буйну голову повесил. — И чего вашему батюшке неймётся сыновьям поручения невыполнимые раздавать? — говорит лягушка. — Что на это раз, дорогой мой? — Ковер узорчатый за ночь соткать нужно! — отвечает Адам. — И ты думаешь, раз я каравай целый испекла, ковер сшить не смогу? — усмехается квакушка. — Ложись-ка лучше спать: утро вечера мудренее. Уложила она его спать, а сама опять сбросила с себя лягушачью кожу, обернулась красной девицей Александрой Премудрой и стала ковер ткать. Где кольнет иглой раз – роза белая расцветёт, где кольнет другой раз – узоры хитрые идут, где кольнет третий – птицы полетят... Но кольнув четвертый раз, Александра свой палец поранила. Ища глазами чем бы его перевязать, выронила она недоделанный ковер из рук, чем разбудила Адама. — Что... Что случилось? — открыл царевич сонные очи и обомлел. Вместо лягушки пред ним стояла красавица прелестная. — Не уж то на тебе я женился? — На мне, Адам, на мне, — успокаивала его Александра. — Я палец уколола, где тут у тебя ткань ненужная? — На печке должна быть рубашка моя старая... Не медля, подходит девушка к печке, видит рубашку поношенную, отрывает от рукава лоскуток и начинает палец перевязывать. — Погоди, может я помочь чем могу? — Адам вскочил с кровати и спешно подошёл к царевне. — Да, будь так любезен. Подержи вот тут, — указывает Александра, а сама узелок завязывает. — Благодарю, Адам. Иди ка ты спать, а то на царском приеме носом клевать будешь. — Подожди, — царевич аккуратно берет её за руку. — если ты девица, то и имя должно у тебя быть. Какое же оно? — Зовут меня Александрой, — смеётся девушка. — А теперь иди спать, иначе я ковер доделать не успею. Повиновался Адам и лёг обратно в кровать да и заснул крепким сном. Когда же показались первые лучи восходящего солнца, ковер уже был готов. Довольная своей работой девушка ожидала пробуждения царевича. — Спасибо тебе, подруга ты моя верная! — утром поблагодарил её Адам, нисколько не расстроенный видом лягушки, и тот час же к отцу направился. Вот пришли все три брата к царю, принесли каждый свой ковер. Царь прежде взял ковер у младшего царевича, который едва держался целым полотном, посмотрел и молвил: — Этим только лошадей от дождя укрывать! Но Николай совсем не расстроился. Своего мужа он ценил далеко не за ковры. Между прочим, первый из которых вышел весьма неплохо. Принял царь от ковер среднего сына, посмотрел и сказал: — Только у ворот его стелить! Но и Константин не расстроился. Пусть его жена и плохо шьёт, зато она картины рисует необыкновенные и притом за себя постоять может. Принял царь ковер от Адама, взглянул и сказал: — А вот этот в моей горнице по большим праздникам расстелать! И тут же отдал царь новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на пир со своими женами и мужьями: хочет царь посмотреть, которая или который из них лучше пляшет. Отправились царевичи к своим женам и мужьям. Константин за Жанетт совершенно не переживал, его жена прекрасно танцевала на польских балах. Николай тоже был уверен на счёт Павла, тот никогда не упускал случая рассказать, как многие девушки вешались на него только из-за его прекрасного ведения вальса. А вот Адам возвратился в дом совсем понурый. — Что же мне делать, Александра? — спрашивает он. — Каравай то ты испекла, ковер то ты сшила, а как же ты на пир прийти сможешь, ежели ты только ночью девицей прекрасной становишься? — А я вот изловчусь и смогу! — не унывает лягушка. — Совсем тебя твой батюшка замучил. Ложись-ка ты лучше спать, Адам. Утро вечера мудренее! На другой день, как пришло время ехать на пир, квакушка и говорит царевичу: — Ну, Адам, отправляйся на царский пир один, а я вслед за тобой поспею. Как услышишь ты стук да гром – не пугайся, скажи: «Это, видно, моя лягушонка в коробчонке едет!» Поверь, они рты разинут от удивления, когда меня увидят! — Верю я, Александра, как другу преданному верю. И жду тебя с нетерпением, — ласково попрощался с ней царевич и пошел к царю на пир один. А младшие братья явились со своими женами и мужьями, разодетыми да разубранными. — Что же ты, брат, без жены пришел? — насмешливо спрашивает Константин. — Хоть бы в платочке её принес, дал бы нам всем послушать, как она квакает! — Я прекрасно тебя понимаю, — сочувствующие говорит Николай. — Я сам едва осмелился Пашу на пир привести, вдруг он надебоширит и батюшке в немилость войдёт. А Адама и утешать не надобно, он в своей подруге полностью был уверен. Вдруг поднялся стук да гром – весь дворец затрясся, зашатался. Все гости переполошились, повскакали со своих мест. Тут Адам и говорит: — Не бойтесь, гости дорогие! Это, видно, моя лягушонка в своей коробчонке едет! Подбежали все к окнам и видят: бегут скороходы, скачут гонцы, а вслед за ними едет золоченая карета, тройкой гнедых коней запряжена. Подъехала карета к крыльцу, и вышла из неё Александра Премудрая – сама как солнце ясное светится. Все на неё дивятся, любуются, от удивления слова вымолвить не могут. Проще говоря, фурор она на гостей произвела. Но никто и не догадывается, что это их императрица бывшая, три года назад бесследно пропавшая. Лишь царю она знакомой показалась, да не предал он этому чувству значения особого. Взяла Александра Премудрая в очередной раз обомлевшего Адама за руки и повела за столы дубовые, за скатерти узорчатые... Тут и гости подоспели, стали есть, пить, веселиться. Александра Премудрая из кубка пьет – не допивает, остатки себе за левый рукав выливает. Лебедя жаренного есть – косточки за правый рукав бросает. — Ты зачем это всё в рукава складываешь? — спрашивает муж младшего сына – Павел. — Склад у тебя что-ли такой своеобразный? — Это мне для моего колдовства, — отвечает Александра. — Какое колдовство можно сделать из вина и костей? — дивится Жаннет. — А вот такое, волшебное, — улыбается девушка. Как встали гости из-за стола, заиграла музыка, начались пляски. Пошла и Александра Премудрая танцевать с Адамом. Махнула левым рукавом – стало озеро, круглое, как тарелка, махнула правым – поплыли по озеру белые лебеди. Царь и все гости живу дались. А как перестала она плясать, все исчезло: и озеро, и лебеди. Пошли танцевать жены и мужья младших царевичей. Жанетт и без волшебства красиво скользила по залу, поражая гостей плавностью и лёгкостью движений. А вот Павел хоть и старался танцевать очень аккуратно, но всё-таки алкоголь делает свое дело, и он задел один из столов и едва не вылил на царя горячие блюда. (Но сегодня Павел Петрович был милостив и таки простил свою тёзку) Когда пир был на исходе, порядком уставший Адам предложил своей спутнице отправиться домой. — Ты покорила сегодня абсолютно всех! — воскликнул царевич. — И зачем тебя сдалась эта лягушачья кожа, раз ты можешь обходится и без неё? — Таково моё бремя, Адам, — спокойно отвечает ему Александра. — Бремя? Так давай же избавимся от него раз и навсегда, Алекс! — Адам схватил лягушачью кожу и кинул её в огонь. — Адам, нет! — крикнула царевна, но было поздно – кожа сгорела до тла. — Адам, ты... — Я... сделал что-то не так, Алекс? — царевич виновато опустил голову. — Я лишь хотел, чтобы ты не мучилась боле. Чтобы мы могли всегда быть вместе. Даже не как муж и жена, нет! А как родные брат и сестра! — Если бы ты подождал ещё три дня, Адам... — печально произносит Александра и порывисто его обнимает. — А теперь прости и прощай, ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве, у Наполеона Бессмертного! Обернулась она белым лебедем и улетела в окно.

 ***

Очутилась Александра в замке каменном со шпилями острыми. Выглянула она в окно: кругом стены высокие, не выбраться ей на волю более. Вошла девушка в зал центральный, темными шторами увешанный, и увидела на троне Наполеона Бессмертного – правителя этих земель. — Ну здравствуй, Александра Премудрая, — молвил император великий. И встал он с трона, и поцеловал её руку тонкую. — Как тебе мои владения? — Да мрачновато у тебя как-то, — не очень вежливо говорит Александра. — Я в такой тьме кромешной жить не смогу, может отпустишь, а? — Увы, никак не могу, придется тебе побыть здесь. Не думаю, что этот царевич придет тебе на помощь. — Не тебе оценивать смелость Адама, а той, которая является его женой, — недовольно произносит девушка. — Неужели ты решилась выйти замуж? — смеётся Наполеон. — А мне говорила, что брак тебя не интересует, особенно учитывая мужчин в наш век. — Адам не такой. — Александра складывает руки на груди. — Он внимательный и галантный. — Именно поэтому он, не думая, сжёг твою лягушачью кожу? Действительно, сама галантность. — Он ничего не знал о заклятии! — гневалась Александра. — Если бы не этот чёртов Артур Уэлсли, я бы... — Ты бы не находилась здесь, рядом со мной, — заканчивает за неё Наполеон. — Впервые рад, что англичане вновь путаются у нас под ногами, представляешь? — У нас? — уточняет девушка и хмурится. — С каких это пор мы создавали какой-либо союз? — Неужели тебя устраивает нынешняя власть? — с усмешкой говорит Наполеон. — Нет, меня абсолютно не устраивает этот Павел Петрович. Как я правила, так он мой слуга самый преданный, а как пропала – мигом моё место занял! А из-за этого заклятия я практически магии своей лишилась! А без неё – не одолеть мне проходимца эдакого! — возмущается Александра. — Но это не значит, что я приму твою «безвозмездную» помощь! — Рано или поздно ты всё равно не выдержишь сидения взаперти и таки согласишься на моё предложение, это лишь вопрос времени. — Наполеон всё ближе подходит, а девушка от него свою голову воротит. — Ну, не упрямься, Алекс, тебе это не идёт. — Ещё чего! Уж лучше я век здесь просижу, чем ты земли мои к своим рукам приберешь!

 ***

И держит Александра слово своё честное, противится идеям Наполеона Бессмертного. Но на волю душа её своенравная стремится. Мучительней, тягостней царевне с каждым днём взаперти проведенным. Разрешено ей лишь по саду императорскому гулять да воздухом здешним не очень чистым дышать. Деревья то всё и кусты – из чистого золота и серебра, негде кислороду то браться. Пыталась Александра цветы своей магией вырастить, но слаба она стала, расцветали они на минутку, а потом вновь золотыми обращались. Наблюдал за этим и правитель краев здешних. Горестно ему стало. Ежели все растения у него увядают, со временем и сама девушка, словно чудесная белая роза, потускнеет и зачахнет. Но силен был дух Александры. Как бы это гиблое место её не отравляло, она была непреклонна. Как-то раз, удалось ей птицу серебряную оживить. Та, не раздумывая, выпорхнула из её рук, взмахнула крылами да и улетела куда глаза глядят. — Вот бы и мне стать такой же маленькой и шустрой, улетела бы я, свободной бы вновь стала... — горько говорит ей вслед Александра. Но тут же берет себя в руки, нечего ей сопли тут разводить. — Где же пропадает этот Адам? Долго мне ещё своего спасения ожидать? — Боже мой, перестань чуть что вспоминать об этом царевиче. — Пред ней возникает недовольный Наполеон. — Боже мой, перестань чуть что меня ревновать, — подражает его тону Александра. — Милая моя, какая ревность? — усмехается император. — Ты прекрасно осведомлена, что я могу волноваться лишь за свою страну. — Я также прекрасно осведомлена о том, что ты очень хорошо умеешь врать. Не строй из себя каменное изваяние, лишенное всяких чувств, будь добр. — Позволь заметить, Алекс, за всё наше с тобой общение я ни разу тебе не соврал. Да, не договаривал, но не врал. — О, ну спасибо, что без всякого вранья насильно удерживаешь меня в своём замке, — выразилась Александра популярным в то время сарказмом. — Но я же не приковал тебя цепями и не запер в темнице! Ты вольна ходить куда хочешь и когда хочешь! — Тогда почему нельзя меня выпустить?! — в сердцах кричит царевна. — Потому что ты – моя пленница! — рассердился Наполеон. — И ты никогда отсюда не выйдешь! Обомлела Александра, не ждала она от императора таких слов грубых. — Неужели я в вас обманулась? — тихо произнесла девушка. — Я всегда считала вас благородным человеком, а вы... Какой же вы подлец... — Едва Александра договорить успела, как последние силы её покинули, упала она наземь ни жива, ни мертва. Оторопел император великий, не желал он царевну прекрасную погубить. Поднял он её с земли сырой, отнес в палату королевскую, положил её на кровать и пошёл зелье волшебное готовить, чтоб силы её магические восполнить. Три дня и три ночи не просыпалась Александра. Ухаживал Наполеон за ней всё это время, ибо вину за собой чувствовал. И вот, на четвертый день открылись её очи изумрудные, поднялась она с кровати, поправила волосы свои растрёпанные, взглянула в окно и диву далась: увидела царевна клумбы цветов красивейших, но не золотых и серебряных, а настоящих. — Неужели наша спящая красавица наконец очнулась, да, Алекс? — послышался сзади голос знакомый. — Это ты приказал посадить здесь живые цветы? — спрашивает поражённая девушка.   — А кто же ещё? — Наполеон встаёт подле неё. — Это в качестве извинения. Я ни коим образом не желал тебя ограничивать (и уж тем более кричать), как никак женщина ты у нас прогрессивная, и за права свои борешься, но, признаться, я правда не хотел, чтобы ты покидала мои владения. Три года, ma chèrе, три года я жил в неведении о твоей судьбе. И каково было мое счастье, когда ты буквально прилетела ко мне, пусть и не по своей воле. Признаться, я был так рад, что совершенно не подумал о тебе и взаправду хотел удерживать тебя любым способом. Как видишь, такой план не очень хорошо сказался на наших взаимоотношениях. И я посмею попросить у тебя снисхождения за мой бесчестный поступок.   — И я само собой прощу тебя, Наполеон. Не могу не простить, — улыбается Александра, смотря на цветы, лишь ради неё посаженные. — И почему ты изначально мне всё это не рассказал, избежали бы многих проблем... — Потому что я такой же упрямый, как и ты, — признается Наполеон. — И знаешь, твоё замужество совершенно не помешает мне тебя добиться. — Всё-таки ревновал к Адаму, да? — А как не ревновать, если ты его жена, позволь спросить? — Всегда можно оформить развод, — беспечно произносит Александра. — Особенно если ты императрица. — Так ты согласна с моим предложением об образовании союза?! — Ни за что! — категорично заявляет девушка. — Единственный союз, который мы могли бы заключить, – это брачный. — Это ты так изощрённо мне в любви призналась? — весело произносит Наполеон. — Похвально, не зря ты у нас Премудрая. — Кто вообще придумал это идиотское прозвище? — сердится Александра. — Чем им Романова не угодила, а? — Может тем, что она до сих пор не стала Бонапарт?

 ***

Долго ли, коротко ли, а доехал таки Адам до царства Наполеоновского. Держа в руках иглу, что смерть несёт императору, подошёл царевич к воротам каменным. — Эй, император французский! Возвращайте мне Алекс, иначе я прерву ваше бессмертие! Не ожидал Адам, что просьба его с первого раза сработает. Открылись пред ним ворота, выбежала из них Александра цветущая и счастливая. — Ну что же ты так долго, а? — растягивая губы в широкой улыбке, говорит царевна. — Я уж тут успела Наполеона извести, мол где Адам, да где Адам, не ты ли его тормозишь и всё такое... — Почему ты не взаперти? — опешил Адам. — Неужели этот коварный император смиловался над тобой? — Ещё бы он не смиловался, — усмехнулась Александра. — А теперь, прошу, отдай мне иглу. — Зачем, Алекс? — не мог понять царевич, но сам предмет пока что не ломал, ибо знал он цену поспешных решений. — Разве ты хочешь, чтоб жизнь твоего мучителя продолжалась? — Он нисколько меня не мучил, Адам. Более того, он полюбил меня. — Девушка приложила руку к груди. — А я полюбила его. — Значит, ты останешься здесь? — неуверенно спросил Адам и без лишних слов протянул ей иглу. — Я рад, что ты обрела своё счастье, даже если в нем нет для меня места. — Ну почему сразу нет? — улыбается царевна, бережно держа её в руке. — Мне ещё предстоит у вашего батюшки трон свой законный отвоевывать. Али позабыли вы, Адам Павлович, какая у нас императрица раньше то правила? — И правда позабыл... Ваше Величество, — тот час склонился царевич. — позвольте помочь вам в этом деле государственном, иначе всю жизнь совесть меня мучить будет. — С радостью приму твою помощь, Адам. — Александра уверенно кладет свою руку на его плечо. — Но правда ли ты готов пойти против отца собственного? — Он поступил с вами отнюдь не благородно. И не должен лжец и предатель страной управлять, — настаивает Адам. — Не волнуйся, Алекс, не заговор же мы против него строим, в самом деле? Просто покажем моему батюшке, что случается, когда человек не на своем законном месте сидит. — И то верно, — кивает девушка. — В ладах с кровопролитием я никогда не была. На том и порешили. Отправились они в царство своё да Наполеона с собой прихватить не забыли, а то за кого же императрица замуж выйдет (да и по доброте душевной, называемой «любовь к Алекс», он помочь в восстании согласился). А как приехали, собрались в доме Адама, планы составлять начали. Тут и младшие братья со своими женами и мужьями подоспели, ибо и им уже осточертела политика Павловская. Особенно отличился Павел Пестель, недаром взамен плохой готовки, шитья и танцев, он превосходно разрабатывал планы по свержению царей. — Итак, господа революционеры и прекрасная Александра, — вещал он, специально выделяя будущую императрицу, так как его искренне забавляла реакция её жениха. — Самое главное – это не дать Павлу Петровичу вовремя среагировать и успеть призвать всю свою стражу, которая в лёгкую нас разобьёт. Для этого вы, — Павел указал на братьев, — втроём, верно, иначе будет подозрительно, как обычно, с утреца, проведываете своего батюшку и занимаете его бесполезной болтовней. Тем временем, остальные тихонечко нейтрализуют стражников возле тронного зала и, по возможности, стерегут все двери, дабы никто нам и не помешал. — А как нам незаметно пройти по коридорам дворцовым? — спросила Жанетт, которая, как выяснилось, прекрасно умела драться. — Так то, мы, — указывая на себя и Александру сказал Наполеон. — можем вас заколдовать и сделать невидимыми для глаз. — Ты забыл, что моя магия до сих пор ко мне не вернулась, — вздыхает царевна. — Надо было найти любовь, ну я и нашла! Что у этих англичан с заклятиями то не так? — Обычно подобные проблемы решает поцелуй истинной любви, — немного погодя, говорит Адам. — И это говорит мой фактический муж, представляешь? — смеётся Александра. — Надеюсь, мы никого тут не смутим? — Поверьте, Ваше Высочество, вот если бы я тут при всех решил Колю поцеловать... — усмехается Пестель, а Николай закатывает глаза. — А так, нет, вы просто закадычные враги, которые влюбились друг в друга, ничего примечательного. — За такое тебя не грех и на фонаре повесить, — без какой-либо угрозы сказал Наполеон и быстро поцеловал Александру в уста алые. Когда отстранились они друг от друга, она долго осматривала свои руки, пока в них не зажёгся огонь. — Действительно помогло, — оценила волшебные действия поцелуев царевна. — Вот бы все проблемы так решались. — То есть, теперь наш план в силе? — уточнил Константин. — Естественно, — ответил ему Павел. — Я уже представляю гневное лицо Павла Петровича, когда Её Величество во всей своей красе ворвётся в тронный зал и спихнёт его с трона. На следующий день, после восхода солнца, все братья явились батюшку своего навестить и лапшу ему на уши навешать. Заслушался царь Павел рассказов их бессмысленных, зазевался, да и не сообразил, когда к нему во дворец ворвалась Александра Премудрая вместе с друзьями её преданными. Заставила она от престола его отречься, забрала с его головы корону незаслуженную да и сослала в Сибирь, где таким подлецам и место. А сыновей его назначила участниками комитета Негласного, Жанетт своей первой фрейлиной, а Павла Пестеля за проявленную сообразительность – генералом своей армии. С Адамом императрица спокойно развелась и начала готовиться к своей настоящей свадьбе. А он, желая весь свет увидеть, уехал путешествовать по странам европейским. И вот, в Германии, встретилась ему Луиза Мария Августа Баденская (которая в скором времени будет именоваться Елизаветой Алексеевной), которую он полюбил с первого взгляда. Уже с невестой возвратился Адам в государство своё. А через несколько вместе с ней присутствовал на свадьбе Александры и Наполеона, на которой и весь народ честной собрался. И вот, живут теперь двое правителей великих в любви и согласии. Но страны свои так и не объединяют.