Неисповедимы пути Господни

Пути Господни неисповедимы, И невозможно нам предугадать, Где бродит? С кем? Другая половина, С которой можно все с нуля начать. (с) Владимир Кабанов

Полгода бродил по свету белому странник, много чудес новых повидал, много жизней спас, да ни на мгновение не забывал о том, что ждут его в деревушке маленькой, на околице Леса чарующего. И душа рвалась обратно и боялась вместе с тем. А вдруг не ждет его маг лесной, забыл про него совсем и не рад видеть будет? Да все ж даже опасения эти в душе затаив, не мог путник коня своего не направить на тропу ту, что в деревушку вела. Казалось, путь обратный сам перед ним стелился, вел к землянке невысокой. Будто Лес все время оберегал его, заблудиться да на зверя буйного наткнуться аль разбойника не давал. И вот деревушка знакомая меж сосен стройных показалась, екнуло сердце в груди странника от воспоминаний о глазах изумрудных да забилось в разы сильнее. Не хотел он присутствие свое пред жителями деревни выдавать, потому и направил коня верного путем окольным, не сомневался уж, что Лес его доведет, да не даст пред сумерками заплутать дорогами нехожеными. И до землянки добрался, когда уж темнеть начало. За полверсты до того соскочил с коня он да под узды повел его, дабы тот не споткнулся о корягу какую. А как подошел к двери самой - так и замер, с силами собираясь постучать в нее. Потом мотнул головой, будто оцепенение сбрасывая, да стукнул два раза осторожно в дверку хлипкую. Не сразу за дверью шаги легкие послышались, тишиной пугающей на мгновения одарив, да чуть погодя открылась дверь деревянная, на пороге хозяина прежнего явив. Замерли поначалу оба, один на другого глядя неверяще, а потом в объятия друг друга кинулись крепкие. Долго не мог разомкнуть рук Тони, обняв талию стройную, да и Локи словно не хотел отходить от него, обняв за шею да к груди широкой прижавшись. Ржание лошадиное лишь из забытья счастливого вырвало их: надоело коню рыцаря бывшего без дела стоять да удила жевать, внимания и к себе требовать начал. Отпрянул от странника ведьмак тогда быстро, будто сам порыва своего испугался. Путника в дом пригласил зайти, а сам к коню подошел да лбом к нему прижался, прошептал, по шее поглаживая: – Спасибо тебе, конь верный, что довез его целым да невредимым ко мне… Ступай, отдохни от дороги дальней, отведай травы сочной да не бойся зверей диких, Лес оберегать тебя будет. – И в дом обратно поспешил, где странник ждал его уж. – Присаживайся, Тони… – немного запнулся он на имени давно вслух не произносимом. – Отведай солянки из грибов лесных да отвара целебного из трав для тебя приготовленного. – Ты ждал меня? – удивленно немного вопросил путник. – Ждал… – кивнул, взгляд опустив, ведьмак. – Ты сам сказал мне тогда, что вернешься, и не мог я не ждать. – Значит, поедешь ты со мной? – с надеждой посмотрел на него странник. Снова на это взгляд опустил Локи, вздохнул тяжело да на скамейку за стол присел напротив: – Ждал я тебя, странник… Да не за тем, чтоб с тобой отправиться. Как ты не можешь на месте одном осесть, так и предо мной дорога вечная не стелется. Рад я тебя живым да невредимым видеть, правда рад, – положил в порыве руку свою Локи поверх руки гостя дорогого, – но не моя судьба это, по миру странствовать, здесь я нужен люду. Уж прости меня, Тони… – совсем голову повесил печально маг. – Ло-оки, – ласково протянул гость ему в ответ, наслаждаясь звучанием имени ни на секунду не забытого, – за что прощения просишь ты, коль не повинный? – погладил мягко пальцы длинные в руке своей. – Нет вины твоей в том, что доля у тебя такая. Я же вижу, ты б и сам поехал со мной, коль мог деревушку свою оставить, так ведь? – за подбородок поднимая лицо бледное да в глаза изумрудные заглядывая, спросил странник. Кивнул на это маг рвано, будто и сам ответа своего боялся, да с места вскинулся, незаметно слезу от облегчения накатившую смахивая. – Пей отвар травяной, Тони, покуда я купель приготовлю. С дороги наверняка тебе искупаться хочется, да пыль дорожную смыть. – И к стене дальней подошел, завесу ранее не замеченную гостем отодвинул, да бочку немалую для купания выволок оттуда. С котелка чарку воды зачерпнул, туда вылил, слова при этом какие-то нашептывая и рукой над купелью водя. А чуть погодя – не поверил странник глазам своим вначале – в купели той вода сама поднялась, до краев наполняя, да пар горячий от нее хлынул. – Не зря ж меня «ведьмой» кличут, – усмехнулся плутовски хозяин, подойти приглашая. Приблизился Тони к бочке неуверенно, ладонью до воды дотронулся и отдернул тут же, будто до последнего надеялся, что чудится она ему. Ранее как-то не доводилось видеть, как ведьмак колдует. – Да настоящая, настоящая, – хмыкнул Локи. – Не бойся ты, то совсем простое колдовство, лишь в несколько раз я водицу увеличил и все. Бросил взгляд косой на мага воин да плечами пожал: простое, так простое. Скинул облачение свое, покуда хозяин в другом углу комнаты что-то на полочках с травами перебирал, да по лесенке приставленной в воду залез. А ведьмак тем временем, глубже в мешочки с травами зарылся, да не удержался, чихнул от души пару раз, а оттого и взмахнул рукой чуть неловко, посудину с недавно раздобытым маслом из цветков лыка волчьего задевая да опрокидывая. Словить-то успел, а все одно - попало масло и на него самого. И вот ведь как нарочно на нем рубаха с вырезом глубоким да рукавами по локоть была. – Ой… – тихо выдохнул Локи, понимая, что зуд может масло сие на коже вызвать, коли не смыть его вовремя. – И отчего мне кажется, что это «ой» нечто недоброе сулит? – голос путник подал, за магом наблюдая. – Вот, возьми, – подошел к купели ведьмак, найденный все же пучок травы перевязанной для обтирания протягивая. – А мне к реке сходить надобно, смыть сие, покуда не поздно. – Постой… – поймал за запястье его странник. – Ты ведь, – помедлил чуть да продолжил, – со мной искупаться можешь. – Замер маг нерешительно, внимательно в глаза напротив всматриваясь. – Так ведь быстрее будет, коли ядовит сок этот. Колебался еще пару мгновений он, да масло на коже уж припекать начало, кивнул тогда медленно, спиной к купальне повернулся рубаху стягивая. – Отвернись, – попросил тихо, будто смутившись, Локи, когда заметил, что неотрывно Тони за ним наблюдает, на край бадьи облокотившись. Улыбнулся на это путник, но спиной к нему повернулся послушно. – Теперь могу я развернуться? – спросил гость, почувствовав, как опустился в воду позади него хозяин дома. – Можешь, – послышался ответ. Обернулся странник к нему да все так же неотрывно смотреть продолжил, наблюдая, как тот травой масло пролившееся с себя оттирает. – Не смотри так, – глаз не поднимая, ведьмак попросил. – Как? – чуть усмехнулся Тони, даже не подумав взгляд от плеч острых да ключиц выступающих отвести. – Будто роднее и нет никого. – Кто знает… – пожал плечами путник. – Давай помогу, – предложил он тут же, глядя, как нещадно маг плечи свои трет. Взял его руку в свою, пучок травы из нее забирая, да повернул спиной к себе. – Жжется? – спросил, осторожно кожу бледную от капель ядовитых оттирая. – Уже легче… – отозвался тот, чуть голову вбок повернув. – Спасибо. Бережно странник плечи угловатые обтирал, почти ласково по ним травой водил, а не удержавшись и второй рукой водить по плечам стал, почувствовать их чтобы под пальцами своими, убедиться, правда ли кожа нежная такая, как на вид кажется. И, коснувшись, более не мог он ни ладоней, ни взгляда отвести. Травы пучок выронил, не приметив того даже и уж двумя руками оглаживал плечи его. И будто не замечал вольности этой маг, все так же смирно перед ним стоял, словно дыхание затаив и вспугнуть наваждение опасаясь. Не мог остановиться Тони уж более, придвинулся ближе чуть, в макушку черноволосую носом зарываясь да запах его травянистый вдыхая. А когда руки сами будто по лопаткам торчащим прошлись да вниз на талию опустились несмело, словно опомнился странник, убрать их хотел тут же, да не успел: опустились поверх его ладоней, ладони узкие да вперед повели, по животу подтянутому пройтись позволяя, свели крест-накрест и сами в объятья себя заключили. Ближе тогда ведьмак к нему придвинулся, спиной к груди широкой прижимаясь тесно, будто разрешение давая. А на что разрешения - путник и сам понять еще не мог. Не разум действиями его руководил – по души мановению действовал. Знать, оттого и наклонился он вперед чуть, чтоб поцелуй первый на изгибе шеи длинной оставить, когда Локи голову отвел немного, словно бы сам предлагал соблазну поддаться. И не устоял странник, второй поцелуй на плече мокром оставил, а затем и третий, четвертый, пятый… Покуда стон тихий, слышимый едва-едва, с губ приоткрытых вместе с выдохом ведьмака не сорвался. А после этого уж и сам маг не выдержал, лицом к Тони повернулся, чтобы взглянуть, наконец, в глаза гостя своего, увидеть в них что-то, чего в глазах людей других не видал ранее. Да увидел большее даже: не страсть, не похоть, не любопытство, не корысть и даже не удивление. А теплоту. Всеобъемлющую, всепоглощающую, окутывающую лучами заботы теплоту. И желание оберегать: от чего угодно оберегать, от самого себя даже. И сдался тогда маг. Сдался, полностью отдавая всего себя во власть рук сильных, позволяя им легко подхватить себя да из купели вынести, на ложе укладывая. Позволяя с ним вместе лечь. В прикосновения все, в ласки трепетные, в поцелуи нежные всего себя он вкладывал, вместе с телом и душу в дар преподнося. И чувствовал странник все, чувствовал, что ему без слов ведьмак передать хотел. И ни грамма сомнения в правильности происходящего не возникало. Парень ли, девушка ли, разве в том суть? Чудо он лесное - и все тут. Его чудо. Отныне - только его. И сам он теперь только чуду зеленоглазому и мог принадлежать. Ведь кому, как не Локи, дарить все поцелуи с ума сводящие, объятья, воздух из груди выжимающие, прикосновения нежней ветра порыва летнего, ласки приятней дурмана шального, вдохи стоном блаженным наполненные, да любви слова искренней полные. Медленны движения их были, тягучи словно мед, и так же сладки поцелуи. Не просто они тела друг другу дарили, а наслаждались ими, изучали. Много шрамов на теле закаленном пальцами тонкими обведены нежно были, много поцелуев на груди да шее бледной оставлено. И ладони широкие по талии изящной скользили, то вверх, лопатки да спину оглаживая, то вниз, ягодицы бесстыдно сжимая. И выгибался охотно навстречу рукам сильным маг, и сам тело смуглое ладонями да устами обласкивал. Упивались один другим, как хмелем пьянящим, движение за движением, поцелуй за поцелуем. Растворялись в ощущениях, в эмоциях, в хрипах и стонах, в поцелуях и ласках до блаженства, эйфории доводящих снова и снова. И будто не существовало времени для них двоих, когда вместе они были, когда в реке купались, когда по Лесу бродили, и не боялись их звери лесные, сами из-за деревьев под руки Локи ласковые ластиться выходили. Каждый раз диву Тони давался, каждый раз с восторгом наблюдал, как все живое так и тянулось к ведьмаку, как сам маг с любовью безграничной к живому всему относился, как очи сияли его, когда помощь свою он преподносил кому-либо. – Чудо ты мое лесное, – говорил тогда Тони, обнимая его и поцелуем одаривая. А у того в ответ словно еще больше зелень в глазах вспыхивала да улыбка счастливая на устах появлялась. И в очи лучистые глядя, понимал странник, что куда бы ни завели дороги его путанные, все одно - возвращаться он к Локи будет, коль не может тот с ним уехать, а может лишь ждать преданно.