Когда-то, её звали Эллизабет

Когда-то, её звали Эллизабет, и она была принцессой. Да-да, настоящей принцессой, прямо как в тех волшебных детских книжках, что брал её отец из королевской библиотеки. Книжках, уже не раз и не два успевших рассыпаться прахом, пока вешает разграбленный мародерами замок, что когда-то давно был её домом. Сейчас же, некогда могучая и величественная твердыня осталась жалкими, почти утонувшими в густой поросли лиан и деревьев развалинами, самые высокие макушки которых (и то, надо сказать, изрядно разрушенные, и потерявший всякий товарный вид) ещё видно из её дома... Когда-то, её звали Эллизабет, и она была принцессой. Когда-то давно она носила роскошные фиолетовые платья и маленькую серебряную корону в густых каштановых волосах. Теперь же, остатки роскошных платьев давно истлели, превратившись в неясные обрывки, устилающие землю под ней, вместе с подушкой из палой листвы и белеющих то тут, то там костей животных, ну а маленькая аккуратная корона... наверное, уже давно почернела от времени, вросшая в сердцевины корней её Дремучего Леса... Когда-то, её звали Эллизабет, и она была прекрасна, как утренняя заря. Её смех звонким колокольчиком звенел под сводами бальных залов, перламутровыми жемчужнами катился по витым лестницам, а улыбка озаряла уставшие отеческие глаза нежным светом. Сейчас же, её голос похож на скрип сухих ветвей в пугающих кронах, заставляя ужасающим мурашкам пробегать вдоль хребта, а единственными, кто может оценить её былую изящность - остаются лишь корявые сучья, от которых она, по правде говоря, не особо то и отличается... Когда-то, её звали Эллизабет, и любые животные тянулись к ней, тая от её нежности и теплоты. Красивейшие птицы прилетали к ней на подоконник с утра, а во время ее прогулок по парковым аллеям, из леса выходили кролики и молодые олени, чтобы только почувствать прикосновения её рук. Отныне же - лишь белоснежные вороны с такими же белыми глазами остаются рядом с ней, хриплыми возгласами нагнетая вокруг ещё более жуткую атмосферу. Ну а те животные, что все же рискнули приблизиться к некогда прекрасной принцессе - навсегда остались валяться в палой, гниющей листве белесыми косточками... Когда-то, её звали Эллизабет, и глаза её были невероятного, фиолетового цвета. Сотни поэтов посвещали свои баллады прекрасным её глазам, сотни людей восхищались этому лучистому взгляду, и даже старый король, со смерти жены потерявший большинство радостей жизни - улыбался и светлел, глядя в эти глаза. Сейчас же - у того уродливого, костлявого чудовища, во что превратилась принцесса, и вовсе нет глаз, а почерневшая, будто обугленная голова и вовсе рассыпается где-то на середине сгустками дыма, расползающегося по всему пространству вокруг, и лишь жуткие, иглообразные зубы, образованные узором хищных корней, едва поблескивают на этом сером чудовище, будто бы состоящем из сплетенных когеньев. И только яркие цветы, завлекающие в свои сети людей и животных, растущие в самой густой чаще Дремучего Леса, образующего её логово, все так же имеют этот удивительный фиолетовый оттенок... Когда-то, её звали Эллизабет, и в её королевстве произошла беда... Она, к сожалению или к счастью, уже мало что помнила, о последних днях той, что звали Эллизабет. Помнила боль, страх, пробирающийся сквозь кожу острыми иголками, помнила окрики людей, полные злобного веселья и ненавидящей радости, помнила непонимание, которое испытывала та маленькая девочка, в первый и в последний раз в жизни столкнувшись с ненавистью, жестокостью и несправедливостью этого мира... Помнила, как рыдает изломанное тельце в изорванном, выпачканном платье, лёжа на подушке из прелых листьев, и до крови в разодранных руках прижимая к себе маленькую, аккуратную и некогда серо-серебрянную корону, вдруг окрасившуюся грязно-бурыми разводами и грязной кркой. Помнила, как все непонимание и боль избитой и растоптанной девочки, слезами лились на скрюченные почерневшие корни. Помнила, как подобными корнями разошлась её грудная клетка, разрывая роскошный корсет и остатки дорогого платья. Помнила, как заострились узловатые пальцы, и с каким жадным чавкающим звуком они входили в брюшины её преследователей. Помнила слишком много для того, чтобы быть лесным чудищем, которым теперь являлась, и помнила слишком мало, чтобы вновь стать человеком... Когда-то, её звали Эллизабет... Когда-то с ней произошла беда... Когда-то уют и роскошь замка сменился холодом и отчаянием лесной чащи, где на горе палой листы и белесых костей жуткий монстр баюкает оставшуюся в себе человечность... Ветшали развалины замка, забывались отчий дом и смех отца, истлевали в памяти остатки жизни, и не знала уже та, что когда-то звали Эллизабет, сколько прошло лет или веков с тех самых пор, когда она еще была жива. Да и не знала - была ли она жива, или это просто диковиный сон, что напели ей вьюжные ветры глубокой зимой, когда корявое чудище сворачивалось в своём логове в окружении увявших фиолетовых цветов в ожидании весны. И сменяли друг друга сезоны, и хрипло каркали белоснежный слепые вороны, и разрастался ужасный Дремучий Лес, и ветшали развалины замка... А потом... неожиданно появилась...

Она...

Она шла вперёд, не важно уже зачем, и её рыжие кудри развивал ветер, да цепляли мелкие веточки. Она шла вперёд, не боясь проклятия лесной чащи, не боясь пугливых пересуд живущих далеко отсюда людей, не боясь бога и не боясь черта. Она шла вперёд, бесстрашно и спокойно, пробилась через глухие чащебы, и ни один зверь, ни одна тварь не могла ей помешать. "Держит путь в Проклятый замок!" - шептались у неё за спиной пугливые деревенские кумушки да лесные создания. Шептались, и были не правы. Ей не нужен был замок с его разоренными сокровищами, не нужна была слава единственной, кто дешел до него и вернулся живым, её вело другое. "Неужели, за Фиолетовым цветами!?" - ужасались мудрые лесные жители, и вновь ошибались. Не к чему ей волшебные цветы, за которыми охотились многие смельчаки, и ещё ни один не вернулся обратно, покоясь теперь белыми косточками в куче опавшей листвы. Она и сама не могла сказать, что гнало её вперёд, заставляя отмерять версты сапогами, но упорно шла вперёд, не взирая ни на какие препятствия. И лишь тогда, когда перед ней предстал древесный купол из корней, выступив из молочного тумана причудливыми, завораживающими фиолетовыми цветами, она наконец поняла, что дошла. Екнуло в груди сердечко, бешенным ритмом отзываясь на каждый осторожный шаг, перехватило дыхание, заслезились удивительной синевы глаза, рассыпались живым огнём по спине рыжие кудри, а их обладательница замерла, глядя на ту, что когда-то звали Эллизабет... Замерла, и смотрела, смотрела во все глаза, видя вместе с чудовищем - хрупкую фигурку с удивительной красоты фиолетовыми глазами. И чудовище тоже смотрело, все яснее и ясней вспоминая, как когда-то было принцессой, как гуляло по дворцовым аллеям, гладило кроликов, и смеялось звонким колокольчиком под сводами королевского зала. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем та, что пришла, наконец сдвинулась с места, делая шаг, а потом рывок вперёд, прижимаясь всем телом к костлявой, нечеловеческой фигуре из древесных корней, и прошептала неслушающимися губами: - Я не видела никого прекрасней... И та, что когда-то была Эллизабет, заскрипела в ответ полным боли голосом, и закаркали ей в подтверждение белоснежные слепые вороны, и тоненькие дрожащие ручки обхватили пришедшую, а полные слез фиолетовые глаза поднялись на неё, пока дрожащие губы зашептали: - Я ведь монстр, убийца, чудовище... Уходи быстрее отсюда, пока я окончательно не потеряла разум, беги! Иначе я ведь убью тебя... Заструились по щекам мокрые дорожки, и та, что пришла, улыбнулась, утирая с чужого лица горячую влагу. - Я не видела никого прекрасней. И готова умереть, за возможность остаться рядом. Ты... позволишь? И, дождавшись судорожного кивка, аккуратно склонилась к губам той, что когда-то звали Эллизабет. С оглушительным криком сорвались со своих мест слепые вороны, взметнув в воздух сотни белых перьев, а когда белоснежный водоворот опал, на подушке из прелых листьев лежал лишь человеческий скелет, из грудной клетки которого, оплетая ребра, росли две переплетающиеся между собой розы - ярко-синяя и фиолетовая...