Отрицание
Наци лежал в кровати, бесцельно глядя в одну и ту же точку на потолке. Из его головы никак не вылезал этот проклятый большевик. Да, они стали неплохо общаться в последнее время, и Коммунист даже называл своего авторитарного собрата «товарищем», но это ещё ничего не значит. Да, Наци уважал Комми и считал его наиболее адекватным экстремистом в доме, но это ещё ничего не значит. Нацист не был влюблён в Коммуниста, это просто чушь собачья. Как он вообще мог о таком подумать? Это было отвратительно, дегенеративно, мерзко, ужасно. Белый Идентитарист знал, что Танки был педиком, но это ещё ничего не значит. Наци не собирался ему уподобляться. Авторитарный Правый перевернулся на бок и закрыл глаза, пытаясь заснуть. Он пытался игнорировать тот факт, что при одной мысли о Коммунисте сердце начинало биться быстрее, а в животе порхали эти пресловутые бабочки. Это было просто нелепо.Гнев
Штаб-квартира Интернационального Союза Националистов. Нацист сидел за одним столом с Гомонационалистом, скептически оглядывая его. Этот педик просто отвратителен, но сейчас они были в одной команде, так что приходилось его терпеть. — Так, на чём я остановился? — задумался Наци, вспомнив, что о чём-то рассказывал. — А, так вот, после этого мы с Комми пошли сражаться с центристами… — Кстати, — перебил его Гомонаци. — Ты слишком часто говоришь про этого марксиста, неужели он тебе нравится? — он насмешливо ухмыльнулся. — Что?! — переспросил Наци, его глаза полыхнули яростью. — Нет, как ты вообще мог такое подумать?! Я — это не ты! Я не педик! — Я ничего не утверждал, это просто предположение, — начал оправдываться тот. — Я не хочу этого слышать, — прошипел Белый Идентитарист, стукнув кулаком по столу. — А теперь брысь отсюда. Пойдёшь на дежурство вне очереди! — Так точно, сэр, — кивнул Гомонационалист и ушёл. Когда тот вышел из комнаты, первая вспышка гнева Наци улеглась. Он прикусил губу и посмотрел на свои дрожащие руки. Авторитарный Правый посмотрел на своё отражение в зеркале, которое висело напротив. — Ты ведь знаешь, что он прав. Тебе нравится Коммунист. Ты по уши в него влюблён. Ты отвратителен, — он плюнул в собственное отражение. Наци отвернулся, не желая смотреть на себя. Ему вообще не хотелось осознавать своё существование.Торг
— Итак, что тебя беспокоит? — тихим голосом спросил Консерватор. — Я… — Наци пытался собраться с мыслями. Он знал, что Консерватор единственный знакомый ему человек, который сможет вылечить его. Это был его шанс. — Некоторое время назад я понял, что мне нравится мужчина в романтическом плане, и я бы хотел знать, есть ли способ от этого вылечиться. — Молодец, что обратился ко мне. Признание проблемы — первый шаг к её решению. Я знаю способ, как тебе помочь, — кивнул Христианский Консерватор. — Но для начала мне нужно узнать больше информации, — тот достал блокнот и ручку, приготовившись записывать. — Кто-нибудь из твоих знакомых называет тебя геем? Люди порой любят так шутить. — Мои знакомые экстремисты постоянно называют меня геем и думают, что это смешно, — фыркнул Нацист, откинувшись назад на кресло и положив ногу на ногу. — И как ты реагируешь? — Разумеется, меня это оскорбляет, — вздохнул Белый Идентитарист. — Но от этого им только веселее. — А как давно у тебя появились… кхм, мысли о твоей возможной нетрадиционной ориентации? — спросил он, записывая всю информацию в блокнот. — И, если не секрет, кто этот человек, который вызывает у тебя такие мысли? Твой друг? — Около двух недель назад, я думаю, — ответил Авторитарный Правый, перебирая свои воспоминания. — И я бы не назвал его другом. Это авторитарный левый экстремист, я тебе о нём рассказывал. — Вы вместе сражались с центристами, — вспомнил Консерватор. — Вас тогда объединило наличие общего врага. — Господи Иисусе, и что мне делать сейчас? — в отчаянии крикнул Нацист. — Не упоминай имя Бога всуе, — наставительно сказал он. — Пока что можешь идти. Увидимся на завтрашнем собрании Интернационального Союза Националистов, тогда я подскажу тебе, что можно сделать. — Хорошо, — согласился Наци. До завтра он мог подождать. — Я буду молиться за твою душу, — прошептал Консерватор ему на прощание.***
— Это бесполезно, совершенно бесполезно, — возмущался Нацист, глядя в экран монитора. Он снова искал статьи о конверсионной терапии. Он выполнял все советы Консерватора, но всё тщетно. Дверь в его комнату открыл Коммунист, и Нацист зажмурился от внезапного яркого света. Танки спросил: — Чего ты опять сидишь в темноте? — Мне так больше нравится, не твоё дело, — огрызнулся Белый Идентитарист. — Окей, пойдёшь играть со мной в Call of Duty? — предложил он. — С радостью, — оживился Авторитарный Правый. «Мы просто, как говорит Комми, товарищи. Забудь про свои чувства к нему, — сказал он сам себе. — Ты обязательно сможешь вылечиться».Депрессия
Наци сидел за кухонным столом, держа в руках банку пива и вытирая собственные слёзы. Он никогда ещё не испытывал к себе такого отвращения, как сейчас. Он не смог вылечиться. Он оказался слабее. В голове Наци застрял образ Коммуниста: его лучезарная улыбка, его карие глаза… О Господи. У него не было сил злиться. Он уже не злился ни на себя, ни на Коммуниста, даже гнев по отношению к Гомонаци давно улёгся. Единственное, чем были заняты мысли Нациста — это Комми. Ему хотелось умереть прямо сейчас. Таким, как он, не место в обществе. Это было отвратительно, дегенеративно, мерзко, ужасно. Нацист пытался перестать думать про Комми, но он не мог. Он оказался слабее. Это поражение. Он проиграл самому себе, проиграл дегенеративной части своего разума. Ему хотелось умереть прямо сейчас.Принятие
Что ж. К этому всё и шло, верно? Он остался один на один с Танки. Боже, Наци не смог бы произнести ни слова сейчас. Он слышал бешеный стук своего сердца и чувствовал, как эти пресловутые бабочки в животе снова, блять, порхают. — Ты говорил, что хотел обсудить что-то важное, — напомнил Комми. — А… Да, точно, — нервно сказал Наци, его голос дрожал, что заставило Коммуниста насторожиться. — Слушай, ты меня извини, но… Он не сможет это сказать. Он не сможет. Нацист прикусил губу и нервно оглянулся по сторонам, а Танки терпеливо ожидал, пока тот продолжит. Он сделал глубокий вдох. Сейчас или никогда. — Ты мне нравишься, — выпалил Наци. — Я не знаю, как так вышло. Я пытался вылечиться, клянусь! Я знаю, что у меня нет шансов быть с тобой, но я просто хочу, чтобы ты это знал. Мы сможем хотя бы остаться друзьями? У него получилось. Он признался. Теперь Белый Идентитарист закрыл глаза и ждал, что скажет Коммунист. Будет ли злиться? Будет ли высмеивать его? Или просто уйдёт? Наци почувствовал его руку на своём плече и робко открыл глаза. На него ласково смотрел Комми своими карими глазами. — Я тебя не осуждаю, солнце, — улыбнулся Авторитарный Левый. — В этом нет ничего плохого, я не собираюсь прекращать с тобой общаться из-за этого. И да, шансы у тебя есть. Я подумаю над этим. Наци почувствовал облегчение. Он всё ещё не слишком твёрдо стоял на ногах, и казалось, что он сейчас упадёт. Всё прошло гораздо лучше, чем он ожидал. Нацисту хотелось кричать, но он смог сдержаться. — Ох, это замечательно, — Авторитарный Правый покраснел. Он не знал, что ещё сказать, все слова казались лишними и неуместными.***
Вечером следующего дня Наци, как обычно, сидел в Твиттере и смеялся над глупыми СЖВ, но его прервал звук уведомления. Пришло сообщение от Коммуниста:Я подумал и принял решение. Я согласен встречаться с тобой.
Белый Идентитарист отложил телефон, обрабатывая полученную информацию. Его лицо тронула лёгкая, едва заметная улыбка. Он наконец-то чувствовал себя счастливым.