not so bad

Сапнап колючий. Ему не так легко говорить вслух о своих чувствах, поэтому зачастую он предпочитает просто промолчать, а потом закрыться в комнате и не выходить оттуда до тех пор, пока ему не станет лучше и он не разберётся с беспорядком в собственной голове. Он охраняет свое личное пространство и боится впускать туда кого-либо, даже если порой это бывает необходимо. Он просто такой человек: язвительный, порой слишком грубый, с ядовитым сарказмом в голосе и невероятно развитым защитным механизмом в виде ужасных шуток. Он кажется открытым, и в то же время таким эмоционально недоступным, словно замкнутый высокими стенами, которые сам же и возвел, сквозь которые не пройдешь, которые не снести даже силой. — Выйди из моей комнаты, — сквозь зубы шипит он, до головы укутанный плотным одеялом, сидя на своей кровати, когда после трех коротких ритмичных стуков об дверь внутрь тихо входит Джордж. У него в руках пластиковый поднос и кружка горячего какао, приятный запах которого Сапнап чувствует сразу же, как брюнет входит в комнату, в которой нерушимо царит полумрак от опущенных штор и выключенного света. Сапнап не смотрит на него, отворачиваясь к стене и выглядя неоправданно враждебно, но ему все равно. Поднос, что до этого был в руках Джорджа, стучит по столу рядом с кроватью и брюнет ощущает чужую теплую ладонь, что аккуратным жестом касается его плеча. — Дрим испек твои любимые панкейки, — чуть ли не шепотом мягко произносит Джорж, пытаясь поймать чужой взгляд. — Даже полил шоколадным сиропом. Парень, сидящий на кровати, хмурится, чувствуя, как в груди нежеланно приятно теплеет от услышанных слов. Он хмыкает, думая, что чем сильнее он нахмурит брови, тем больше он абстрагируется от этой непрошенной заботы. — Ник, — тише зовет Джордж. — Я не хочу разговаривать, — бормочет в ответ он. Ему трудно об этом говорить, поэтому он решает отложить это всё до момента, когда он захочет. Только вот Сапнап никогда не хочет разговаривать. Он решает свои проблемы через прослушивание сопливой музыки и самоизоляции в собственной комнате. Он говорит, это потому, что он плох в словах и не хочет никого обременять, но Джордж считает, что это потому, что он до ужаса сентиментальный человек и очень стыдится этого. Но он не должен стыдиться. У него мягкое, нежное сердце, и Джордж аккуратен с ним, достаточно аккуратен с ним, чтобы продолжить говорить. — Хэй, — мягко зовет он, проводя рукой по чужому плечу, вверх, зарываясь пальцами в копну торчащих из-под одеяла волос, — Ты не обязан. Просто посмотри на меня. Сапнап колючий, и Джордж это знает прекрасно. Тот будет фырчать и отнекиваться, когда его поймают на чем-то милом, и обязательно попытается выдернуть свою руку из чужой, потому что слишком смущается. Ему нужно много личного пространства, и он готов его охранять, неодобрительно смотря и избегая тех, кто попытается его нарушить. Он хочет казаться неприкасаемым и сильным, но это тоже требует своих затрат. Даже самые сильные из нас порой ломаются. — Уйди, Джордж. Я не хочу сейчас никого видеть, — бормочет парень, но уверенность в его голосе дрожит и ломается. Как стеклянные камушки, она трескается и рассыпается в чужой груди на маленькие осколки, которых там довольно много. Он устал их собирать. Джордж молчит, поглаживая его плечо, и Сапнапу кажется, словно тот растворяется в чужих эмоциях. Джордж ужасный эмпат, а комната Сапнапа насквозь пропитана печалью, и он ненавидит себя за то, что чужие движение на коже становятся все мягче и отчаяннее. Он не хочет, чтобы Джордж уходил и он хочет, чтобы тот ушел. Его кровать едва слышно скрипит, когда он все-таки поднимается. За почти полностью зашторенным окном темнеет, и можно услышать, как сильный ветер свистит сквозь едва приоткрытую форточку, создавая легкий поток прохладного воздуха в помещении, что едва весомо касается его щёк. Фаунд сидит напротив него, в беззвучном жесте сложив вместе ноги и приспустив плечи, словно нарочно пытаясь выглядеть легче, чем он есть на самом деле. Звуки оседают в горле и ему трудно сказать что-либо, чтобы разрушить тишину. Если бы Ник по настоящему хотел, чтобы Джордж ушел, тот бы понял его. Тот бы понял его, тот бы оставил его, он бы обязательно оставил его одного, стоило бы ему правда захотеть. Но, возможно, Сапнап не хотел. Он ненавидит выглядеть слабым, он ненавидит чувствовать себя разбитым и он ненавидит то, как в такие моменты присутствие кого-то рядом становится жизненно необходимым для того, чтобы удержать все его разбросанные осколки вместе. Джордж понимает это, ближе прижимаясь к его плечу своим и запуская свою ладонь в чужую, аккуратно переплетая их пальцы между собой. Парень смотрит на их переплетенные вместе ладони и не пытается вырвать свою. Голова тяжелым грузом падает на чужое плечо и он впервые за последние сутки чувствует себя не таким отчаянно одиноким, вдыхая чужой запах. — Порой люди бывают омерзительными, — тихо говорит Сапнап, смотря куда-то перед собой, где в картонной коробке кучей была навалена аппаратура для съемки видео и стримов. — Я знаю, — мягко отвечает Джордж, размеренно поглаживая большим пальцем чужую ладонь. Сапнап уже говорил, что ненавидит то, как в моменты слабости чувствует острую необходимость в ком-либо рядом, но он считает, что это не совсем правильная формулировка. Он ненавидит это, потому что всю его жизнь рядом находились просто не те люди. Потому что ему всегда казалось, что они могут понимать других, они могут любить других, но не его. И ему правда было немного легче просто замкнуться в себе, чем в сотый раз объяснять другим, что с ним не так. Даже самому себе это объяснить было порой просто невозможно. Ладонь Джорджа мягко сжала его, поднося к губам и аккуратно целуя костяшки пальцев, оставляя на них едва ощутимое тепло, словно оно могло согреть окутавший его холод, словно парень около него мог слышать, какие самоуничтожительные мысли сейчас роятся в голове Сапнапа. Он чувствует, как предательски намокают его щеки, и он ненавидит это. Он ненавидит это так сильно, но ничего не может сделать с тем, что просто утыкается в чужое плечо, позволяя тихому всхлипу сорваться со своих губ и бесследно утонуть в чужом свитере. Тишина вокруг них астрономична. Джордж успокаивающе поглаживает чужую шею, позволяя влажным следам оставаться на своей одежде и Сапнап благодарен ему за то, что тот не ушел из комнаты. Если бы Джорджа сейчас тут не было, он уверен, что развалился бы на маленькие кусочки и врядли смог собраться уже обратно, поглощенный своими мыслями и темнотой этой комнаты. — Все в порядке, — тихо шептал он, перебирая чужие волосы. — Я так сильно люблю тебя. Мы так сильно любим тебя, Сапнап. Эти нежные слова давили ему на сердце. С его уст срывается еще один всхлип. Горячая слеза скользит по слипшимся ресницам и падает на его щёку. Его дыхание сбивается. Он никогда в жизни не слышал, чтобы Джордж так уверенно говорил о чем-то. Он говорил, что рядом с ним в жизни находились не те люди, но это было до того, как он встретил Джорджа, это было еще раньше, чем он встретил Дрима. Он хочет ответить на чужие слова, но его руки подрагивают и слабеют от того, как трудно порой бывает озвучить свои чувства, даже если они так громко звучат внутри. он впивается пальцами в свитер, и слова не идут. Беззвучно, болезненно, они не идут, и он чувствует себя в самом настоящем беспорядке. Вместо этого Сапнап приподнимает свою голову, сталкиваясь с нежным взглядом напротив и прижимается к чужим губам. Его щеки все еще влажные и он чувствует соленный привкус слез на своем языке и знает, что Джордж чувствует его тоже, но все равно не отстраняется, и это заставляет Сапнапа едва заметно всхлипнуть в поцелуй, прижимаясь ближе. Он не хочет, чтобы этот момент прекращался, потому что он впервые за эти дни не чувствует той пустоты внутри, что сжирает его без остановки, стоит ему остаться одному. Даже спустя столько времени, когда он может смело заявить, что он не один, что он имеет ценность и значимость, и что рядом с ним есть люди, которые любят его и понимают, ему порой кажется, что это лишь его воображение, и некоторые вещи порой помогают ему в это поверить, как бы это глупо не звучало. Поцелуй прекращается, но Джордж не отстраняется, кладя свою ладонь на теплую щеку, вытирая большим пальцем высыхающие дорожки от слёз. В его глазах так много всего, чего Сапнап так хочет, но боится увидеть, просто потому, что ему все еще трудно поверить, что есть кто-то, кто может обожать его так сильно. — Эй, — тихо шепчет он, ловя чужой взгляд. — Я рядом. Мы рядом. Говори с нами. Делись с нами. Оставайся с нами, потому что мы все еще здесь и мы все еще любим тебя. Его голос непривычно нежный и бережный, из-за чего Сапнап чувствует, что правда важен для кого-то. Кто-то заботится о нем, кто-то правда бережет его. Его грудь горит в ритме его сердца. — И если снова будет трудно, — продолжал Джордж, оставляя едва ощутимый поцелуй на чужой щеке. — мы с Дримом будем здесь, чтобы выслушать тебя. Кружка со слегка остывшим какао перемещается ему в руки и Джордж наклоняется в последний раз, чтобы поцеловать его в макушку запутавшихся волос, а после приподнять подбородок и еще раз коротко чмокнуть в губы, прежде чем выйти из комнаты и прикрыть за собой дверь. Сапнап смотрит на свои пальцы, что как-то криво обхватывают напиток в его руках и чувствует, как уголок его губ приподнимается в ответ на тепло, что разливается в его груди. Его мысли не кажутся такими страшными теперь, а сам он чувствует себя значительно лучше, даже когда в итоге остается в комнате сам. Он отпивает с кружки, думая, что, возможно, панкейки с шоколадным сиропом не худшее решение за сегодня.