Дилюк не может принять свою ориентацию

В ночь своего возвращения Дилюк нёс в руках пылающий меч, умело и отточено вертел его всюду, освещая себе дорогу вперёд. Верный железный спутник дарил возмездие всем чудовищам, которые озирались на землю его хозяина. Рагнвиндр возвратился, наконец обретя покой, спустя четыре долгих года, и готовый разрешить беспорядок на родине с помощью своего бескомпромиссного огненного правосудия. Отчий дом нисколько не изменился, даже виноградные кусты располагаются на прежних местах, где когда-то были высажены его семьёй. Появились только новые работники, которые в лицо не видели наследника хозяйства, а знали только по рассказам временной руководительницы. Но в ту ночь даже она сначала не признала юного господина, которого, на самом деле, и не назвала бы юным, если бы судила по внешнему виду. Из окна показалось, что вдалеке начался пожар, такой алый, яркий, тёплый, из костра вылетали искры и горели угольки. Огонь приближался к винокурне, постепенно угасая, но за собой неся едкий запах гари. Пламя очистило мужественный силуэт человека с мечом и осветило вокруг как фонарь. Виделось, как незнакомец пылает только по бокам. С пят он был похож на уголёк, а к верху на тот же зачинок пожара. Только старый слуга Эльзер разглядел в нём Рагнвиндра, пришедшего с путешествия, и встретил с объятиями. Ступая по своей земле, обходя свой дом, Дилюк совершенно точно понимал, что это то же место, где он родился, где он вырос, и откуда он уехал четыре года назад, но всё-таки чётко ощущалось странное чувство: будто это впервые, до боли новое, но уже родное и привыкшее. Ведь Рагнвиндр вернулся не с целью возвратить былое, не потому что нагулялся, набрался опыта и стал готов служить отчизне, нет. Правда, он вернулся, чтобы построить здесь что-то новое, и он ни в коем случае не желает окунаться в прошлое. Поэтому, наверное, такое чувство. И оно искренне радует, воодушевляет, твердит: "ты всё делаешь правильно". Ничего удивительного в том, что прибытие хозяина разбудило работников. Только новенькие молодые служанки спали, даже не думая и не ощущая жар надвигающегося пожара. Аделина выбежала на крыльцо в след за Эльзером и после него распознала в нынешнем Дилюке того человека, которого провожала в путь четыре года назад. Правда, только спустя время и вопросы о внезапно явившимся незнакомце. Она поразилась: злой, опечаленный, разбитый, буквально убитый поворотами жизни юноша, с неокрепшим умом, путанным взглядом, совсем подросток, хилое дитя, превратился... в мужчину, которого она может сейчас наблюдать перед собой. Нынешний Дилюк, решительно ступающий пламенем, выше самой Аделины чуть ли не на голову, со статным лицом и щетиной , сильный, широкоплечий, крепкий и надёжный. Он светится, в глазах искорки будто кричат о воли к жизни, пускай брови и несколько тяжело нависают над взглядом. Он улыбается, видя лица близких людей, искренне радуется и крепко обнимает, так, что оба могут отметить недюжинную силу. Женщина только краем глаза замечает шрамы на открытых частях тела — руках и немного груди, — свидетельствующие о боевом опыте. Она с самым настоящим счастьем и гордостью может сказать, что её Дилюк Рагнвиндр вернулся возродившимся, а путешествие подарило ему утерянную надежду и смысл. И всё же он молодой, пускай и не выглядит слишком юным, ему ещё не скоро стукнет даже третий десяток. И с таким ребяческим, задорным интересном он обхаживает винокурню, приветствуя всех работников, чей рабочий день вдруг начался посреди ночи. В ночи зелёные виноградники сменяют цвет на синий, бирюзовый, из-за света луны и темноты неба. Дилюк бродит, опирается на какую-то из бочек, и с неё вихрем летит пыль: никто не трогал её такое долгое время, он даже не уверен, что и сам когда-то касался. С заднего двора вид на речку и горы, оттуда мужчина и пришёл. Скалы и стремительный ручеёк, он будто обернулся и увидел весь свой путь, своё путешествие и только-только оглянулся на собственные следы. Воодушевляет. Можно дышать свободно полной грудью. На столиках кружки: две маленькие, для чаепития, видимо, работницы тут кушали и забыли убрать за собой; и одна для пива, тоже немытая, кажется, ещё с остатками горького напитка, вся им пропахшая; рядом книга с закладкой. Помнится, в детстве Дилюку очень нравился именно задний двор, он часто водил сюда брата и друзей, поболтать или просто посмотреть на красоту природы, иногда отец собирал детей и читал им книги под вечер, когда на небе появлялись яркие звёздочки. — Аделина, прислуга всё ещё живёт в тех домах? — спросил, указывая на домишки подле винокурни. — На время вашего отсутствия большинство поселилось в свободных комнатах... — она чуть замешкалась. — Но ваши комнаты мы не трогали. Рагнвиндр обошёл дом вокруг, пришёл к главному входу и прежде чем зайти так же обернулся, оперся на деревянный столб балкона, после ощупал всё крыльцо: не верилось, что он дома. Внутри здание оказалось очень светлым, тёплым, сразу накатили приятные воспоминания. По красному ковру мужчина прошёл до огромного обеденного стола. За ним кружила обслуга. Аделина шла впереди, а за ней с некой опаской прятались новенькие. — Аделина! Аделина, кто это? — кто-то спросил шёпотом, но так громко, что выдался хриплый крик. Та резко обернулась со злым взглядом, работники испуганно отпрянули. Жестом женщина приказала быть тише и тоже сдавленно выдавила: — Наш хозяин, Дилюк! — большим пальцем указала на семейный портрет, маленький, скромно стоящий на камине. В ответ ребята посмотрели самыми удивлёнными лицами. Как и Аделина, они не смогли узнать красноволосого парнишку с фотографии в нынешнем взрослом мужчине. Дилюк продолжил осматривать жилище. Всюду он замечал кружки и чайники, на столе свежие фрукты, сгоревшие свечи с потекшим воском — свидетельства жизни в поместье. Рангвиндр был безумно счастлив, что за время его отсутствия практически ничего не изменилось и винокурня продолжала процветать. Даже в камине сложены дрова — значит, кому-то нужно тепло. Всё же что-то осталось совсем нетронутым, а именно три комнаты на втором этаже, принадлежавшие хозяевам. Первым делом Дилюк заходит в отцовскую, ну как, пока что просто открывает дверь и стоит на пороге, разглядывает. Она представляет собой больше кабинет, нежели комнату: два больших шкафа с книгами, доска для заметок, рабочий стол, стул, тумба и скромненький диванчик с подушками, покрытый чём-то напоминающим плед. Раньше: и до, и тем более после смерти, Дилюк не решался сюда зайти. Теперь же он подумал, что займёт этот кабинет себе, а войдя внутрь и выглянув из окошка, решил окончательно. Предстоит разобрать письма и документы отца, но этим он займётся после. С этой комнатой не связано практически никаких воспоминаний помимо одного: когда мелкий Дилюк уговаривал мелкого Кейю слазить в сие тайное место, а тот наоборот отговаривал первого, и только они решились потянуться к ручке двери, как вдруг Крепус поймал их с поличным. Так смешно. Рангвиндр бродит по дому, смотрит со второго этажа вниз, и всё навевает ему мысли о тёплом беззаботном времени юношества. Чувства накрывают и накатывают, и вот он уже почти вернулся мысленно в былые дни. Вспоминает друзей, Джинн, интересно, как она сейчас? Прошлые идеалы, мечты, жажда жизни, такая же, как и сейчас. Вспоминает первую любовь к самому близкому человеку, и сердце вздрагивает. Приятно. Трепет разливается по телу, пока не неся за собой иные токсичные ощущения сожаления. Он даже не понимал, что любит, даже не задумывался, так и сейчас, никакой задней мысли. С лёгким и греющим чувством мужчина направляется в свою комнату. Очень напоминает предыдущую, но мебель гораздо меньше, за исключением кровати: она огромная. Ощущение, будто отец поменял местами их спальные места. Ещё вместо двух шкафов здесь всего один, мало забитый книгами, на полу расстелен ковёр, помещение выглядит светлее даже в ночи. Это комната подростка: на стенах расклеены какие-то пометки, выписаны цитаты из книг, вырезаны из цветной бумаги различные звёздные фигуры. В углу стоит меч, с которым раньше тренировались. На доске для заметок полно чужих записей. График занятий, список литературы, бумажка с засекреченным знаком. От Кейи, означает время и место встречи. Приходилось использовать такие конспиративные меры, чтобы не создавать впечатление бездельников и халявщиков, это для требовательного отца. На столе другая куча всячины, очень-очень много памятных вещей. И каждая вещица кричит о его влюблённости, верности, трепетных и нежных чувствах. Этот человек вновь кажется самым близким, родным и самым желанным. Обняться бы сейчас! Дилюк вдруг обратил внимание на старый семейный портрет. Такой же, как и на первом этаже, эти портреты имелись у каждого члена семьи. Запечатлены Крепус, Дилюк и Кейа. Последним где-то по двенадцать лет, а отец взрослый как и всегда. Они улыбаются и обнимаются все вместе. Фотография немного пожухла от солнца, но не сгорела совсем, видимо, работники винокурни специально убрали её в темный уголок. — О, этот портрет, надо бы... — «сделать новый» возникает в голове, но не вырывается в речь. Из-за пазухи мужчина достаёт "сувениры" с поездки. Крепкий перевязанный блокнот с множеством заметок, из него аккуратно сложенные письма. Это переписка со всеми, кто писал ему во время путешествия. Уж слишком памятно, чтобы выбрасывать. Дилюк выходит от себя и направляется в последнюю нетронутую. В комнате Кейи он бывал очень часто, постоянно заходил и проведывал, спрашивал и оставался, чтобы просто побыть рядом. Помещение всегда было забито мебелью и одеждой, и хотя по метражу не уступало ни его собственной, ни отцовской, из-за хлама казалась гораздо меньше. У Дилюка тоже был беспорядок, но здесь он яро бросался в глаза. Сейчас же комната выглядела чище, но всё ещё где-то захламленной — странно, ведь Кейа уже не живёт здесь. Правда странно, ведь он даже не забрал большинство своих вещей. Хотя, логично, эта одежда стала ему мала. Случайно взгляд цепляется за жилетку, элемент старой формы Ордо Фавониус, которую Альберих носил чуть ли не постоянно. Но эту носить теперь невозможно: по середине она обожжена, где-то порвана, в пятнах и саже, что, к сожалению, не отстирать. Дилюк даже не сразу вспоминает, что именно послужило причиной такой порчи. — Господин Кейа жил здесь несколько дней. Мы приняли его, подумали, Вы не стали бы возражать, — откуда-то сообщает Аделина. Она наблюдала за Рангвиндром, не совсем секретно и без какой-либо цели, просто соскучилась и привыкала. — Конечно, с чего бы мне... Вновь смотрит на жилетку и теперь понимает. Надо же, он ведь почти забыл, что произошло.