Помоги мне уснуть

Губы у Тао всегда сухие, шероховатые и всегда чуть поджатые, даже когда он спит. У них невероятный изгиб, такой капризный, плавный, изогнутый. Лухан почти невесомо очерчивает пальцем контур губ спящего, ведя по линии очень трепетно, - касаться откровенно нельзя ни в коем случае – Тао хоть и не чутко спит, но мало ли, просыпаться ему ни в коем случае нельзя, он же не должен ничего знать, не надо ему. Парень поджимает губы еще сильнее и легонько морщит нос, поворачиваясь во сне на другой бок, из-за чего Лухан быстро отдергивают руку, боясь, что брат проснется. Брат. Любимый брат, единственный, дурак такой, чудесный, необыкновенный, такой закрытый и молчаливый. Лухан неслышно встает и направляется к своей кровати, пытаясь сделать это как можно тише. - Спокойной ночи, Тао, - шепчет он в никуда, натягивая одеяло и обнимая одной рукой подушку, - спи спокойно, братик. Лухан любит, да что уж там, - обожает младшего. Тао для него - как хен - такой же заботливый, тихий, не говорящий ничего лишнего. С ним можно молчать, можно чувствовать его нежность, даже не касаясь его, не говоря ни слова. Любить его прекрасно, тягуче, любить его – хочется. Смотреть на спящего, невесомо касаться его, ловя тонкие, еле уловимые ощущения – ненормально, по сумасшедшему и в то же время так прекрасно. Это вошло уже в привычку, в зависимость, без этого никак. Руки у Тао тоже сухие, ни теплые, ни холодные, какие-то неживые даже, просящие тепла. - Помоги мне заснуть, - шепчет Тао виновато, всегда, когда ложится в кровать. Он боится, боится сна. Закрыть глаза для него – страшно, ведь во сне… может случиться что угодно. Тао боится кошмаров, боится умереть, боится попасть куда-нибудь. Куда? Он не знает, просто боится. Говорить об этом кажется стыдным, а потому он и не говорит никому. Один лишь Лухан знает об этом, только ему позволено лежать рядом, ничего не говоря, не прикасаясь, просто лежать. А, когда брат, наконец, засыпает, Лухан позволяет себе дотрагиваться до него, легко, так, чтобы тот не заметил. - Хочешь посмотреть на звезды? – неловко нарушает тишину Лу, поворачивая голову к брату. - Что я там не видел? – Тао бурчит в ответ недовольно, сжимая губы в тонкую полосочку. - Пойдем, - не обращает на него внимания старший, - пойдем. Кутаясь в одеяло, Тао неохотно слезает с кровати и направляется к балкону, не замечая довольную улыбку идущего за ним брата. Вечер такой теплый, ветерок почти горячий, а звезды непонятно отчего яркие, настолько, что даже не верится. Тао смотрит с каким-то безразличием, пустыми глазами вглядываясь в ночное небо. - Видишь их? - Да. – безразличный ответ, легкий поворот головы и равнодушный взгляд. Лухан тяжело вздыхает, думая о том, что Тао – самый черствый человек из всех, что он когда-либо встречал, и не понимает он совершенно ничего. Тао опирается о перила балкона, вцепляясь пальцами в холодное дерево и со страхом смотрит вниз. - Лу? - Поможешь мне сегодня уснуть? Он всегда спрашивает это, с самого детства, каждый вечер просит, видимо, боясь, что брат не додумается, что брат забудет о нем или откажет. Тао говорит всегда просящее, умоляюще, немного даже жалобно. - Конечно, - Лухан тепло улыбается, потому что отказать он не может. Из чувства долга, из братского чувства, и еще из-за какого-то, непонятного и необъяснимого. - Что будет, если я возьму тебя за руку? – очень тихо произносит вдруг Лу, когда они лежат, как всегда, молча разглядывая потолок. - Не знаю. - А можно? Тебе же, вроде, не нравится. - Попробуй. Возможно, Тао и самому интересно, а возможно и нет, но, в любом случае, когда горячая рука касается чужой ладони, легонько проводит по ней и сплетает пальцы, ничего не происходит. Лишь рука младшего, кажется, становится чуть теплее. Лу лежит так долго, наслаждаясь минутами невероятной близости, такой незнакомой ранее, но такой желанной. А потом он решается, сам не зная почему, сам не зная зачем, не думая о том, что будет, не думая о том, что сейчас. Губы у Тао сухие, шероховатые, чуть поджатые, сладкие на вкус.