Всё чудесатее и чудесатее

Рёхэй тихо вздыхает. Снова ничего. Пусто. Они теперь знают имя гейм-мастера. Вот только пользы от этого знания – ноль. Что это за игра: психологический эксперимент ученых, развлечение для миллионеров или вовсе – забавы сумасшедшего. Может, эта Мира тоже одна из пленных, а может даже не человек. Может её безумные улыбки, которые она так щедро дарила им с тысячи экранов подземного убежища – набор команд запрограммированного робота. Столько вопросов и ни одного ответа. Они вчетвером отправились на поиски. Начать решили с Асакусы. Ребята рассудили – если работают старые приборы, значит с супер древнего компьютера можно попробовать отследить сигнал мощного источника питания: логова гейм-мастера. Они решили начать со старого компьютерного клуба: Арису каким-то чудом вспомнил о наличие такого рядом с баром, в котором работал его друг. Карубэ и Тёта. Он ни за что и никогда не сдастся. Ради них. Ради самого себя. Ради… На его плечи опускаются тёплые ладони, начиная медленно массировать напряженные мышцы задумавшегося парня. Шунтаро Чишия. Он ненавидит его. Ненавидит – потому что любит. Этот странный, безразличный ко всему окружающему миру парень отчего-то никак не может перестать волновать сердце вчерашнего школьника. И если бы только он просто находился рядом… Он плавной, по-кошачьи грациозной походкой обходит старенький диван, мягко опускаясь на чужие колени. Быстро кликает пару раз мышью, внимательным взглядом цепляясь за результаты работы программы отслеживания. Пусто – белая строка без единого символа. Чишия выключает компьютер, тут же поворачиваясь лицом к покрасневшему Арису. Он хитро, почти приторно улыбается, начиная мягко оглаживать лицо замершего парня. Да, именно из-за таких моментов школьник и сходит с ума. На хриплый вздох парня Шунтаро только сладко улыбается. — Чи… — Да, милый? – блондин не дает продолжить, мягко оттягивает пухлую нижнюю губу младшего, с удовольствием замечая, как на собственных бедрах сильнее сжимаются крупные ладони с узловатыми пальцами. Он знает, что будет дальше. Они оба знают. Парень в толстовке убирает руку, чтобы в следующую секунду прижаться к губам брюнета собственными. Парень под ним вздрагивает. Блондин мягко мнет нижнюю губу, после оттягивая зубами и немного прикусывая – до красноты. Он любит, когда губы его мальчика опухают. Так пошло и в то же время невинно. Шунтаро предвкушающее облизывается и немного ерзает на чужих бедрах, тут же получая отклик – бугорок между ягодицами становится тверже и чувствуется куда отчетливее. Он вновь возвращается к губам. В этот раз практически сразу проникая в чужой рот языком, ловя стон на собственном вздохе. Раньше Рёхэй был ужасно неумелым, но Чишия давно обучил его искусству французского поцелуя. Далеко не с первого раза – тот делал множество ошибок, иногда чересчур торопился, забывая контролировать слюноотделения, из-за чего поцелуи напоминали просто обмен слюной. Но со временем старший с удовольствием и затаенной гордостью за своего «ученика» признал – ему приятно. Приятно настолько, что от загривка до кончиков пальцев, зарытых в чужой густой отросшей шевелюре, табунами бегают маленькие мурашки. Чишия застонал. Наконец-то. Арису первым оторвался от чужих губ, сразу переходя к шее. Он до крови и чужого хриплого стона прикусывает адамово яблока старшего, тут же оставляя на молочной коже, по которой стекают маленькие багряные капельки, нежный поцелуй, чувствуя, как от крови блондина собственные губы становятся влажными. Он может по-другому. Аккуратно оглаживать худую талию крупными ладонями, согревая хрупкое тело, оставлять крошечные поцелуи-бабочки на каждом ребре, медленно спускаясь вниз – к самому заветному и желанному. Но старший хочет не так – он любит не так. Он любит страсть, остроту и адреналин. Как будто не они каждый день буквально играют «не на жизнь, а на смерть»! Почему он всегда такой неосмотрительный?! Из не веселых раздумий его выводят ладони на собственном лице. Они привычно холодные и немного меньше, чем его собственные. Старший смотрит на него недовольно и уже готовится сказать какую-нибудь колкость, но давится собственной острой усмешкой. Его валят на диван. Тут же придавливая сверху и фиксирую руки над головой. Арису выглядит злым. По-настоящему злым. Шунтаро не успевает даже открыть рта, как чувствует мощные толчки. Это всего лишь имитация секса – младший лишь трется своим членом между его ног, скрытых несколькими слоями одежды. Но почему-то это кажется более интимным, чем то, что они делают обычно. Эти руки, обычно мягко обнимающие его холодными вечерами, когда девочки, увлеченные разговором, перестают обращать внимание на то, что происходит вокруг, сейчас крепко, до синяков, которые – Чишия уверен – появятся завтра, прижимают его к дивану; глаза, смотрящие с восхищением и искорками влюбленности, которые школьник тщетно пытается скрыть, сейчас смотрят на него со злостью и… Болью? Но почему? Шунтаро никогда не был силен в человеческих эмоциях и сейчас, наверное, в первые в жизни жалеет об этом. — Н-ненавижу… Как же я ненавижу тебя! – горящие неподдельными эмоциями глаза заставляют градус возбуждения упасть. Сердце Чишии сбивается с привычного ритма. — А-арису, милый, ты… — Нет! Ты дослушаешь то, что я тебе скажу, и примешь своё наказание! Потому что я уже устал! Устал с замиранием сердца смотреть, как ты играючи берешь в руки телефон на очередной игре, как прогулочным шагом бродишь по логову убийцы… Ты чертов эгоист! Когда ты прекратишь издеваться?! Неужели ты ещё не понял?! Ты дорог нам. Куине, Усаги и… Мне. Мне ты дорог, чертов придурок! Поэтому и ненавижу… Потому что не любил в своей жизни никого сильнее… А тебе плевать… Закончив свою тираду, он, всё ещё тяжело дыша, медленно отпускает руки шокированного старшего и отсаживается на другой конец дивана, пуская пустой взгляд бродить по пыльному помещению. Шунтаро медленно садится и растерянно осматривает сгорбившуюся фигуру. Только что они сливались в страстных поцелуях, а сейчас… Чишия любил смотреть на потерянных людей: его это странным образом забавляло. Но сейчас боль в чужих глазах почему-то совсем не радует. Наоборот – во рту чувствуется какой-то мерзкий вкус. Он делает попытку приблизиться и где-то внутри спокойно выдыхает – Арису не отодвигается. Однако и не отвечает на неловкие объятия старшего. Шунтаро прикусывает губу. — П-прости. Я… Не привык… К такому. – на лице было непривычно задумчивое выражение лица: словно бы Чишия не осознавал, что говорит вслух. – Я больше не буду так делать… Тело в его руках пошевелилось: — Почему? – в глазах напротив было столько отчаяния, что Шунтаро не мог соврать. — Ты не такой, как другие… Я… Я не знаю, что такое «любовь». Меня не учили. Я всю жизнь был один. Но… Но я не хочу, чтобы ты уходил. Не сейчас, ни когда-либо ещё, поэтому… Его целуют. И это, наверное, впервые в жизни, когда он не пытается перехватить инициативу. Неловкое, скомканное признание отчего-то опустошило его не только морально: все тело будто налилось свинцом, и тяжело было пошевелиться. Арису отстраняется и внимательно смотрит в глаза: — Если ты не знаешь, позволь… Позволишь показать мои чувства к тебе? Школьник смотрит неловко, но уверенно – покрасневшие щеки очень ярко контрастируют с блестящими глазами. Восхищённый Чишия едва не забывает кивнуть. Его снова кладут на диван: в этот раз медленно и аккуратно, словно обращаясь с самой величайшей драгоценностью. И сердце Шунтаро с затаённой радостью и смущением понимает – в этот раз будет именно так. Так, как хочет Арису. Нежно и до сладкого тягуче. Брюнет снимает со старшего верхнюю одежду и переворачивает на живот, тут же приникая своим торсом. Кожа к коже. Блондин довольно мурлычет – собственный член вновь начинает приятно тянуть. Вновь хочется окунуться в омут страсти – ярко, дико, необузданно. Но нельзя – сегодня он провинился. И он признает это, а значит наказание заслужено. Арису неспешно целует светлую кожу, лишь иногда слегка прикусывая в местах, где торчащие кости призывно натягивают её. Он медленно оглаживает тело любовника с растерянностью – не знает с чего начать. Ответ приходит очень быстро – вместе с призывным вилянием бедрами. Арису размашисто лижет позвонки и вместе с тем, как чаще начинает дышать блондин, опускается вниз и делает то, на что не решался ни разу, робея под насмешливо-возбужденным взглядом старшего. Он лижет. Сжимает в руках мягкие половинки, медленно раздвигает и широкими движениями начинает вылизывать анус. И Шунтаро задушено стонет, спрятав лицо в сложенных руках. Нет! Не так! Это поза… Он никогда не позволял парням, с которыми трахался, вылизывать его. Потому что это уязвляло. Поза, в которой ты такой открытый, бессильный, незащищённый… Но это Рёхэй – его Арису, с которым он не трахается, а занимается любовью. Чишия отпускает себя. Отпускает и буквально плачет от удовольствия, когда наконец почувствовавший расслабление чужого тела младший добавляет к языку два пальца. Он не просто растягивает его – ласкает, доставляя удовольствие каждым движением. Когда дыхание сбивается настолько, что он едва ли может осознавать происходящее, брюнет тянется за пачкой презервативов, которая – он точно это знает – обязательно лежит у любвеобильного старшего в кармане большой толстовки. Шунтаро перехватывает его руку, обводит чужое красное лицо рассеянным взглядом и хриплым от стонов голосом говорит: — Без них. Хочу наконец полностью почувствовать тебя, Арису… И он слушается. Просто не может отказать такому необычно тихому Чишие. Поэтому просто смазывает член найденной в закромах смазкой и медленно входит. И блондин знает – сегодня не будет диких скачек, но вопреки ожиданиям, кажется, стонет даже чаще обычного. Может, дело в темпе, может, в обстановке, а может в тихом сладком любовном шёпоте, что едва касается кончика покрасневшей от смущения раковины уха старшего – Чишия не знает. Но то, как плавилась спина от контакта с кожей младшего, как приятно было ощущать не быстрые толчки, а медленные покачивания внутри, как жарко он дышал ему в загривок, посылая тысячу мурашек по спине. Блондин даже не понял, когда успел подойти к черте. Помнит только резкий острый импульс, белую жидкость, выходящую из собственного члена, и дрожь сведенных от судороги бедер. Он буквально падает на диван, дожидаясь, пока Арису ляжет рядом, почти наощупь находит его член и мягко поглаживает. Заведенному младшему хватает пары движений его руки – блондин чувствует горячую вязкую жидкость на собственной пояснице. Он кладет руку младшего на свой лобок, прижимая близко-близко. Пытается восстановить сбившееся дыхание. Арису утыкается в висок и тихо-тихо зовёт его. — М? – это все, что может выдавить из себя уставший Шунтаро. — Я никогда не уйду от тебя. Знаешь, почему? – старший впервые за вечер наконец видит привычную улыбку: нежную и мягкую. Влюбленную. – Потому что Алиса не может быть без Чешира. Чишия смеется искренне – ничего правильнее он не слышал.