Мастера стихий. Часть 1: Клинки Бедствий.

Лайонель благодарил Первого за свалившиеся на него дела. Можно было полностью погрузиться в образовавшиеся в городе проблемы, и не думать о брате и, что было намного сложнее, о Ронине. Когда мужчина озвучил свое предложение, Лайонель думал его прибьёт. Ну ладно, не прибьёт, но знатно выпорет и запрет в комнате на всё время нахождения Келя в Стиксе. Он мог себе это позволить. Наплевав на брата, сказав, что Ронин наказан и не может его сопровождать. даже если в итоге не услышал бы он него ни слова полезной информации. Вряд ли бы, конечно, такое произошло. Каким бы ублюдком Кель не был. он всё же был профессионалом, и всё же был предан городу и его Хозяину. Так его и воспитывал их отец. Быть всегда преданным Хозяину Стикса, кем бы он не являлся. Однако тот всегда целиком и полностью был предан только своему брату. На Лайонеля у отца никаких надежд и планов не было. Как будто бы его вообще не существовало, пусть он был и старше. По какой причине так было, Лайонелю до сих пор неизвестно. Лайонель многое делал, чтобы заставить отца себя заметить. Старался заслужить его одобрение. Глупая идея была, если честно. Как бы Кель не старался это скрывать, он всё узнал, что его внимание, не лучше чем его безразличие. Когда он увидел на брате, последствия обучения и невероятной отцовской любви, Лайонель понял, что больше не хочет добиться его внимания. Наоборот, он пообещал тогда себе и в слезах умоляющего его не связываться с отцом брата, что заставит их отца пожалеть о всем том, что он сделал. Что ж, уважать себя он отца так и не заставил. Зато заставил боятся, как все жители до этого боялись его самого. Мужчина усмехнулся, насколько же у него всё плохо, что он начал вспоминать этого человека. Вместо того, чтобы всё же собрать себя в кучу и наконец-то заняться делами. Очень важными и естественно не терпящими отлагательств делами. Дела которые удалось разгрести к вечеру. Как раз к тому времени, как Кель с Ронином вошли в его резиденцию и направились в сторону принадлежащего Келю крыла. А работа то закончилась. И отвлечься ни на что не получалось. Обычно Лайонелю хватало пару минут с высоты своего кабинета взглянуть на город, чтобы привести мысли в порядок и принять очередное решение. Но сейчас даже это не успокаивало. Брат всё же был прав говоря, что хозяин из него ужасный. Не Стикса конечно же. Тут брат не лукавил, говоря, что он находится на своем месте. Но именно как владелец, которому целиком и полностью принадлежит другой человек. Он никогда не относился к Ронину именно как к рабу, как к какому-то питомцу или предмету мебели. Он всегда был для него именно, что Ронином. Сначала мальчишкой, на которого неожиданно ополчился чуть ли не весь мир, а потом уже, кем-то неимоверно близким и дорогим. Несмотря на произошедшее с Келем в прошлом, брат так и не пересмотрел, свое отношение к рабам. Хотя справедливости ради, своих у него никогда не было. Но за тем, чтобы и рабы и хозяева соблюдали все установленные правила, больше конечно последние, пристально следил, пока не сменил вид деятельности и чаще стал проводить время вне города. Вообще он так сильно цеплялся только к Ронину, придираясь к каждой мелочи. Мелочи, что приравнивал к нарушению того или иного правила и наказания выбирал соответствующие. Наверное отношения с Ронином было единственным в чем они вдвоем так и не сошлись во мнении. Кель считает Ронина, его слабостью. Проблемой из-за которой он может пострадать, ведь по закону пока тот его раб, за все его действия отвечать будет Лайонель. Допустить того, чтобы брат пострадал, Кель не мог. Как и заставить его передумать. Потому в итоге Ронин и страдал, встречаясь с чужим недовольством. Кель удмал, может хотя бы ему получится вбить в этого человека, правила, чтобы его поведение никак не повлияло на благополучие Лайонеля. Он размышлений Лайонеля отвлек звук открывающихся дверей. Перед этим не было стука, так что можно было не сомневаться в том, кто это был. Во всем Стиксе, даже во всем Ниндзяго, никому, кто хотя бы немного знаком с Лайонелем лично, или просто знает правила приличия. Этот человек тоже всё это знал. Но всё же из раза в раз продолжал вламываться к нему без стука, в любое время какогда бы он не захотел. — Не сверли меня таким злым взглядом. — произнёс Кель, разваливаясь на кресле напротив стола хозяина кабинета, кусая раздобытое им где-то по пути яблока. — Не тронул я твою Болонку, даже несмотря на то, как усердно вы его мне предлагали. Даже ни разу ни за что не наказал. К чему это кстати всё было? Ты же знаешь, что я больше по кошкам. Это ты у нас собачник. — Кель… — Всё с ним в порядке. Спокойно спит в своих комнатах. Правда ждать пока снотворное на него подействует, пришлось долго. Вымахал он знатно конечно. Но правда… Что за фокусы. Он никогда не был настолько послушным даже со мной. А уж, чтобы вот так просто без возмущений, особенно с твоей стороны, для всеми нам знакомого дела отправиться в мои покои… Ты же готов убить людей взглядом, только за то, что они смотрят в его сторону. А тут отдаешь мне его в полное распоряжение. Хотя знаешь как я к нему отношусь. Ты вообще в своем уме был когда это решал? Или… О Первый! Неужели и правда понял, что он тебе не пара и хочешь от него избавится? — Не говори ерунды! — возмутился Лайонель устало падая на свое место. — Но наверное ты прав, говоря, что я был не в себе разрешая подобное… Когда он это предложил я даже не знал, что сказать в первые секунды. — Так это была идея Болонки? — удивился Кель. — Не в обиду конечно, но он у тебя мазохист? Или ты его недостаточно сильно порол, что теперь он встретив настоящего хозяина, наконец-то понял, что ты в этом плох? Хотя нет…я всё же видел тебя в деле. Да и он точно не любитель боли. Я то уж точно умею находить у людей границы. Тогда в чем дело? — Я вот сейчас понимаю, что идея была отвратительная, во всех смыслах… Просто ужасная… — Лайонель вздохнул, закрыв лицо руками. — Знал бы как я ненавижу себя, за то, что вообще пошел на это. Он виноват не только перед Ронином, которого по идее продал, как самую настоящую вещь. Оплатил своим рабом, как часто это делают некоторые хозяева, на которых Лайонель точно не хотел быть похожим. За информацию получить которую смог бы без проблем и без этого. Неужели он подумал, что брат стал бы что-то скрывать от него? Что он как-то замешан в исчезновении карты? Да если она была ему нужна, он бы прост пришел и взял её без всяких уловок. Но он бы сказал об этом Лайонелю. — Так, ясно на трезвую голову это обсудить будет сложно. — Кель встал с места пройдя к серванту. Открыв его и взяв не глядя, первую попавшуюся бутылку и пару стаканов вернулся к столу. Лайонель без всяких вопросов принял уже наполненный бакал и сразу же выпил его залпом. — На днях кто-то пробрался в резиденцию, в мой личный кабинет, и из этого самого сейфа — мужчина рукой махнул в нужную сторону. — Стащил карту. Сам знаешь какую.она там одна была… — И ты… Подумал, что это я? — задумчиво произнёс Кель, делая первые глотки. — Логичный в общем вывод. Зайти сюда и уж тем более открыть замок способен только кто-то близкий по крови. А Балонка не в курсе особенностей наших отношений, да и в общем не в восторге от меня, так что даже его мысли были вполне — Я не должен был так думать. Должен был сразу отказаться от этого предложение. Как я вообще мог… — Не переживай ты так. Я же сказал, что твои предположения вполне логичны. Честно, я самый очевидный вариант. Еще конечно варианты были… К примеру отец, но… — Отец не смог бы попасть в город так, чтобы я этого не узнал. Да и не решился бы на это, после всего… Но и ты этого не делал? — А если это другой брат? — неожиданно предположил Кель. — Или сестра? — Думаешь он бы решился, на… — Ну мы же о нашем отце говорим. Время тем более прошло достаточно. Лайонель снова наполнил свой бакал, но в этот раз не спешил сразу опустошать его, сделав всего пару небольших глотков. Не хотелось думать об этом человеке. Ни при каких обстоятельствах. Они вдвоем наивно надеялись, что после всего тот не решиться им противостоять. — Один бы на всё это он точно не решился. Оба мужчины задумались, будучи согласными с этой мыслью. Кель будто бы о чем-то вспомнив, достается из поясной сумки лезвие, найденное им при изучении пещер в пустынях. Чистое без рукояти или единой царапины. Много времени пришлось потратить чтобы изучить все эти проходы, очень пристально и внимательно. Это было опасно да, учитывая что гора еще не восстановились от влияния клинка, но всё же у него получилось. Пару мгновений повертев это лезвие в руках он всё же положил его на стол. — Нашел в горах в Пустыне. Его и несколько его собратьев. Еще парочка таких была на башне Борга. Ну это так к сведенью. — В итоге…- начал говорить Лайонель, прожигая клинок взглядом. — Мы опять возвращаемся к этому. Думаешь отец как-то связан с ними? — Как я уже и говорил, один бы он действовать не решился. Значит ему помогли. Причем кто-то помогает ему прямо у тебя под носом. — Никто бы не решился. — Это ты так думаешь… Но как-то же я узнал о твоем решении, верно. Если это была идея Болонки, то, чтобы ты на это пошел он должен был сообщить об этом в последний момент. Поставить перед фактом, чтобы ты не успел хоть как-то возразить. Но новость о том, что Болонка на день полностью мой, я узнал не от него, а еще в пути от человека в ком никогда не сомневался. До этого момента. — Крысы у меня в городе? — Иногда такое случается, знаешь. Они любят сырые места, и места где есть чем поживиться. По этому я люблю больше именно кошек. Они хотя бя крыс ловят. — Но сейчас похоже, одна из этих крыс притворяется одной из твоих кошек. — усмехнувшись произнёс Лайонель. — Ненадолго. — пообещал Кель. — Ну, что… Большая уборки нам предстоит верно? очистим от крыс наш дом, а потом будем разбираться о отцом. — Как же мне не охота его видеть. — вздохнул Лайонель. — Но выбора у нас по ходу нет.