Мистер Перчик: Рождественская версия. С этими бубенцами ты сам станешь Духом Рождества.
— С таким звоном скорее оленем, — хмыкнул Джонни и выключил телевизор. Ви прыснула со смеху. Потягивая пиво, она сидела на диване c Джонни, пристроив ноги ему на колени. Они любили сидеть так у неонового камина и болтать под игру на гитаре, пока вечер не завершится в постели. — Слушай, Ви, может, хотя бы носки повесим? — Джонни провёл пальцами по её щиколотке. Дёрнувшись, Ви едва не пролила на себя пиво. — То есть твоих разбросанных носков мало? — сказала она, отставив банку в сторону. Джонни усмехнулся. — Не знал, что живу с Гринчем. — А кто в моей голове жил? — парировала Ви. — Я давно не праздную, и ты прекрасно знаешь почему. — Я помню, почему ты слала нахер Клауса, но прошло уже дохрена лет, — Джонни поднёс к губам сигарету и щёлкнул зажигалкой. — Как по мне, хороший повод оставить прошлое в прошлом. — По рукам, тогда позвони, когда в следующий раз пожмёшь руку Такэмуре, — улыбнулась Ви. Неудачно затянувшись, Джонни поперхнулся кольцами дыма. — Ну ты сравнила, — он ударил кулаком себя в грудь. — Мы с бешеным ронином давно зашли в тупик. Во-первых, корпы есть и будут. Во-вторых, мы два старпёра, и никто в нашем возрасте не пойдёт на мировую. А у тебя хотя бы всё поправимо. — Интересно как? — мрачно бросила Ви. — Родителей нет, их театра тоже, а без них для меня Рождество просто пустышка. Лучше закроем тему и пойдём спать, — она встала с дивана. — Ты идёшь? Качнув головой, Джонни отвернулся к камину. — Иди. Мне… ещё надо отладить пару аккордов, — он ответил задумчиво. Какую мысль подкинуло неоновое пламя, одной Каннингем было известно, и Ви поднялась в спальню. Гитара ни разу не зазвучала, пока она лежала в постели. Утром Джонни куда-то ушёл и вернулся только к ночи. Где пропадал, почему не предупредил, объяснять не стал, и на следующий день всё повторилось.
***
— Что, со своим поцапалась? Хлопнуло дно стакана с не выпитой текилой. Ви подняла глаза на Клэр. Опять она полезла в душу. — C чего ты взяла? — спросила Ви мрачно. Клэр пожала плечами. — Сидишь уже целый час и ни разу не заказала «Сильверхенда». Ви фыркнула и залпом осушила стакан. Цокнув, Клэр подлила ей текилу, а заодно плеснула и себе. — Давай-ка ты выкладывай, подруга. Они чокнулись стаканами, и Ви выдохнула. — Да нечего рассказывать. Шляется уже три недели хер пойми где, а вместо внятных объяснений только лапшу вешает. То они забухали с Керром, то аппаратура накрылась, то вчера заявил, что начистил какому-то корпорату физию и просидел до ночи в участке. Клэр широко улыбнулась. — Ну, зная твоего Джонни, может, и правда. Вдруг у мужика чёрная полоса? Ретроградный меркурий и вся фигня. С кривой усмешкой Ви отставила в сторону стакан. — Всё у него там в порядке. Мисти вчера прислала его гороскоп из Варшавы. Видите ли, у Джонни сейчас «месяц долгосрочных перспектив». Это во-первых, — она загнула указательный палец. — А во-вторых, Керр уже как две недели в Маниле. Аппаратура Джонни стоит в гараже вся в пыли, так что её не то что не чинили, даже не касались. И уж точно ни в каком обезьяннике Джонни не сидел. Блять, да мне бы в первую очередь позвонили требовать залог, потому что иначе весь участок взвоет от очередной бравады про загнивающий корпоративизм, — Ви хлопнула ладонью по столу. — Вот ты скажи, Клэр, я похожа на дуру? Клэр издала тихий смешок. — Так поставила бы маячок и успокоилась. Делов-то. Четвёртая порция текилы дала о себе знать, и пульсирующим эхом в висках Ви отозвался куплет из ‘Never fade away’.A thing of beauty, I know
— Смейся, но я не могу так. — Ну а что ты можешь узнать? Что он ушёл в запой? — Нет. Трезвый возвращается, падла. Облокотившись на стойку, Клэр пристально посмотрела на Ви. — Нет, — отрезала Ви. Во что, во что, а в этом Ви не сомневалась и, точнее, не допускала даже мысли об измене. То ли потому что Джонни всегда возвращался, то ли потому что конспиратор он был хреновый. Клэр как-то загадочно улыбнулась. — Тогда в чём дело? Главные страхи позади. — Дело в доверии, Клэр, — Ви развела руками. — Какое-то странное у тебя доверие. В печени и ширинке его ты уверена, а в словах нет? Глупо и нелогично, Ви и сама знала, но могла только пожать плечами. — Слушай, если ты уверена, что он с тобой, то просто жди. Может, Сильверхенд подарок тебе делает, а ты тут хернёй страдаешь. Помнишь, как он тебе рок-концерт на день рождения здесь замутил? — сказала Клэр. — Помню, — вздохнула Ви, и уголки её губ невольно дрогнули. Впервые за полвека «Самураи» выступили в полном составе с настоящим Джонни на вокале. Публика снова услышала забористые рифы ритм-гитары, поднимавшие массы в двадцатых, только Джонни пел не о ненависти к корпоративному режиму, а о той, что пошла за ним в цифровое чистилище. Только вот Клэр ошибалась. В этот раз Джонни не брал с собой гитару, без которой не выступил бы и за миллионы эдди. «Не то звучание», видите ли. Решив, что с неё достаточно, Ви встала и, попрощавшись с барменшей, перевела деньги по интеркому и пошла к выходу. — Повеселитесь там на Рождество! — кинула ей вслед Клэр. Уже на выходе из «Посмертья», стоя в луже разлитого бензина, Ви проверила дату на оптике.25.12.2077
Один день до грёбаного Рождества.***
По улицам, усеянным неоновыми ёлками, «Арчи» нёс домой Ви. Падал с неба голографический снег, а на глаза то и дело попадались граффити а-ля «Merry Fucking Christmas». Но вместо радости или своеобразного предвкушения праздника, Ви чувствовала лишь отвращение. Уже как пятнадцать лет она не праздновала Рождество. Нет, не из-за личных счетов с бородатым толстяком — просто никакая неоновая мишура не заменила бы старый театр родителей в Аппалачах. В Рождество театр «Силенцио» открывал новый сезон. Раскрывался красный занавес с буквой «С», и на сцену выходили бежавшие активисты и куклы. Пьесы «Силенцио» почти всегда несли громкий политический протест — протест против «корпоративного мора», говорил ей отец, но маленькая Валерия видела на сцене другую жизнь, какую давно позабыли жители НСША, привыкшие к ежедневному подсчёту трупов. Но любая пьеса имеет свой финал. Захлопывался занавес, и зрители возвращались к реальности. Вернулась и Валерия. Семья давно покоилась в земле, пепел театра развеян радиоактивным ветром, а вместо холмистого спуска Аппалачи она мчалась по грязному по бетонному лабиринту Найт-Сити.***
На пороге Ви встретил Нибблс. Кот довольно замурлыкал и принялся крутиться возле ног хозяйки. У него была автокормушка, но он всё так же любил выклянчивать корм, ведь кормушка не почешет за ухом и не назовёт ласково «наглючей мордой» (как Джонни любил). — Его опять нет? — спросила Ви, наливая Нибблсу молоко. Кот повернул головой к дивану, на котором Джонни, развалившись, любил бренчать на гитаре. Пустые банки не валялись рядом с ножками, а на самом диване рокера не наблюдалось. Ви метнула взгляд на комнату. Ни носок, ни гирлянды, ни, главное, ёлки. В лофте на Палмc-Вью декорации не менялись, как в одноактной пьесе. Что-то хрустнуло, и уже в следующий момент майка Ви была вся в молоке. Одёрнувшись, Ви увидела в руке смятый комок картона. С хлёсткими ругательствами она швырнула его в дальний угол комнаты и сбросила с себя майку. — Чёрт тебя дери, Сильверхенд! И с ебаным Сантой за компанию! Правую штанину что-то оттянуло назад. Это был Нибблз. Крупные глаза излучали удивление и беспокойство. — Да заебало меня это, Нибблз! Только Нибблз качнул голову, как внимание кота привлекло что-то другое, явно происходившее за Ви. Выгнув спину, Нибблз издал довольное «мяу». Хорошо знавшая его повадки, Ви сразу поняла к чему это. — Это я вовремя пришёл. Сзади послышался бархатный смех Джонни. — Я не против стриптиза вместо «здрасьте», но хоть дверь бы закрыла. Соседям и так хватает ночных выпусков «В мире животных», — он закрыл за собой дверь и уронил на пол рюкзак, с которым уходил последние три недели. Ви поразило, каким весёлым смотрелся Джонни. Не от дури, просто весёлым. Неужели ему настолько было всё равно, подумала она. С выражением, не предвещавшим ничего хорошего, Ви сложила на груди руки. Джонни, насвистывая допотопную ‘All I want for Christmas’, небрежно бросил кожанку в шкаф, подошёл к Ви, но только он наклонился к её губам, как она его резко оттолкнула. — Так, — вздохнул Джонни. — Огласите весь список, Ваша честь. Ви фыркнула. — Какой сегодня день? — спросила она, на что Джонни простодушно пожал плечами. — Ну 25-е. — И тебя ничего не смущает? — Ты о чём? «Прекрасно знаешь о чём», подумала Ви. Иначе не скользнула бы по его лицу столь знакомая хитрая улыбочка. — Нет, нахера мы вообще с тобой тогда съезжались? — продолжала она. — Чтобы ты пропадал целыми днями, а потом вешал мне лапшу на уши и трахался в знак извинения? Для этого мы выбирались из кибер-мать-его-пространства? Не перебивая, Джонни слушал её, и тень смущения мелькнула на его лице, но только на секунду. Он пошёл к холодильнику и достал две бутылки пива. — Я тут из монолога понял, у нас наметился кризис? — зубами Джонни открыл бутылки и сплюнул крышки в раковину. — А ты что ожидал? Либо рассказывай, в чём дело, либо твои вещи вместе с гитарой улетят прямо в окно, а дальше живи как хочешь. Улыбка Джонни стала ещё шире. — Да ты ж моё солнышко, — лишь сказал он. — Ты… — Ви замолчала, потеряв мысль. Грязный приём. Джонни прекрасно знал, как действовали на Ви его слова. Конечно же, она не сдержала улыбки и сама не заметила, как злоба и раздражение растворились в спокойствии и непринуждённости Джонни. — Вообще-то я хотел отложить это до вечера, — он подал ей бутылку. — Но раз пошла такая горячка, то так и быть, раскрою все карты. Только пиво сначала допьём. Как там было… а, да… «Звезда моя, пью за тебя!» Ви подавилась пивом. Уильям Шекспир. «Ромео и Джульетта». Акт 5. Сцена 3. Бегущей строкой в памяти пробежали события трёхнедельной давности, за пару дней до их перепалки из-за рождественских носков. — Оставь на этом канале. Там Дзеффирелли. — «Ромео и Джульетта»? Не старовато для 2077-го? — Папа ставил «Джульетту» трижды в месяц и собирал полные залы. Тогда же она рассказала о труппе отца и рождественских сезонах в «Силенцио». А через пару дней, когда она снова заикнулась о театре, Джонни начал свои похождения… Может, вот она связь? Нет, бред. Рокербойство и театр так же совместимы, как «Альдекальдо» и «Стилеты», то есть из параллельных вселенных. Когда Ви осушила своё пиво, Джонни тут же рванул в коридор. — Стоять, ты куда намылился? — только и успела спросить Ви. — В смысле куда? Спасать наши отношения. Собирайся, — Джонни кинул ей одежду.***
— Ай, блин. — Осторожно, камень. — Джонни, а без отключения оптики нельзя? — Я же сказал, чтоб не подсматривала. Хотя Джонни и вёл за руку, путь туда-не-знаю-куда напоминал Ви дорожку с препятствиями. Ноги так и норовили споткнуться о валявшиеся банки, бутылки и камни. Это продолжалось минут десять, пока руку наконец не одёрнул Джонни — остановились. Пока Джонни, очевидно, возился в карманах, Ви пыталась понять по звукам, где они. Для Городского центра и Норд-Оука было чересчур много нелегальной рекламы, а для Хейвуда, Нордсайда и Пасифики звучала только смесь английской и японской речей. Оставались Джапантаун, Маленький Китай и Кабуки. В нос бросилась ароматы вонь синто-мяса и синто-тофу. Со всех сторон неслась реклама нового оружия, подпольных клиник и бейндансов… На брейндансах Ви задержалась. Почти все из «Лиззис»… Значит, всё-таки Кабуки. Раздалось глухое щёлканье, и, видимо, дверь отворилась со скрипом. — Идём, — Джонни снова взял Ви за руку и повёл в помещение. Там снова начались препятствия. Ви снова что-то задела. Кажется, стул, потом ещё один и ещё. Да сколько здесь было стульев? Они снова остановились. — А теперь включай, — сказал Джонни. И она включила. Перед глазами очертилось просторное, очевидно, бывшее складское помещение. Стульев было так много, потому что они были в зрительском зале. На стенах были развешаны колонки, а впереди была воздвигнута платформа, над которой высился занавес. Джонни включил рубильник, и с громким шумом, яркий свет упал на занавес, и Ви потеряла дар речи. На алой материи золотым неоном светилась огромная буква «С». Наконец занавес раздвинулся, и открыл вид на просторную сцену, над которой высилось голографическое табло «Добро пожаловать в Силенцио». — Джонни… — выдохнула Ви. — Честно, сначала думал замутить концерт, но потом, когда ты заикнулась о театре твоих родителей, я понял: «вот оно», — Джонни положил руку на плечо Ви. А в тот день, когда мы едва не пособачились из-за носков, мне как раз написала Джуди. Она хотела добавить «Cheepin in» в свой брейн, ну и слово за слово, она сказала, что у «Шельм» куча ребят, заебавшихся дрочить клиентам по киберсвязи. Конечно, доски ещё пилить и пилить, но зато помещение полностью наше. — Джонни… — повторила Ви, по её щекам скатились первые слезинки. — Мы, кстати, с Джуди даже пару пьес наброс… — Джонни! — сказала громче Ви, и Джонни оторвался от потока мыслей. — Прости. — Ну ты чего, — Джонни стёр с её щеки слезу и приобнял за плечи. — Я тоже, конечно, лоханулся. Переборщил с конспир… Но Ви не дала ему договорилась и прижалась к нему. На неё обрушилась волна стыда и радости. Стыда, что усомнилась в Джонни. Но всё же сильнее было чувство радости, что дело жизни её родителей получило дыхание и не благодаря кому-то, а именно Джонни, её самому близкому человеку. — Знаешь, у старика Уилла неплохие стихи. Ви подняла на него удивлённые глаза. Дух Рождества подменил Джонни, не иначе. — Думал перед примирительным трахом выдать, но сейчас как-то поуместнее. Ви прыснула со смеху. Нет, хоть в чём-то держалось вселенское постоянство.Ласкает, нежит и терзает нас
Своей случайной прихотью природа.
А у тебя не убывает день,
Не увядает солнечное лето.
И смертная тебя не скроет тень -
Ты будешь вечно жить в строках поэта.
Среди живых ты будешь до тех пор,
Доколе дышит грудь и видит взор!
— Долго учил? — Ви издала тихий смешок. — Дольше, чем покупал склад, — усмехнулся Джонни. Под звонкий смех Ви накрыла его губы поцелуем, и она почувствовала, как потерянное предвкушение чуда вернулось из далёкого детства. Существовал ли Дух Рождества или нет, неважно — для Ви им отныне был Джонни Сильверхенд.