Море, маяк и секреты

Трескучий внедорожник сильно пылил, не позволяя широко открыть окна. Мирон лениво помахивал на себя сложенной вчетверо картой: десять минут назад мобильная связь окончательно отказала – и смотрел в лобовое стекло. Впереди стоял маяк, к которому они держали путь. С виду – вполне обычный: бело-красный, достаточно заметный издалека днем, с большим стеклянным глазом световой площадки. Полно таких маяков. Однако ж, ходили слухи, что именно под этим лежит много останков затонувших кораблей: якобы со стороны открытого моря там крайне непредсказуемый рисунок дна, полно подводных скал и резких перепадов по глубине. Да и сам он вроде как заброшен. Машина затормозила и на мгновение полностью окуталась облаком пыли. – Конечная, транспорт дальше не пойдет! – объявил водитель, вышел, с хрустом потянулся, распрямляясь во все два метра, и хлопнул дверцей. – Кто хочет поплавать, оценивайте свои силы. Рюкзаки – каждый сам, баллоны – больше двух не понесу. Мирон бросил карту в бардачок и тоже выбрался наружу. Его лицо и шею объяло теплым бризом. Внедорожник, посеревший от пыли, стоял метрах в двадцати от окончания грунтовой дороги. Впереди насыпь валунов, до того тянувшаяся по левому краю, резко сворачивала к центру косы, оставляя всего пару метров до кромки воды. Крайний ряд камней был влажным и блестел на солнце. Дальше не проехать – только если наполовину по воде. Но водитель – Леха, Алексей Сарайский («да хоть Леха, только не по фамилии!»), – уже побывал в похожей ситуации и едва не утопил транспорт. Мирон сам не видел, но был наслышан. Поэтому теперь перед ним стояло две задачи: поскорее выхватить из кучи свой рюкзак со снаряжением и улизнуть от встречного предложения понести чужой баллон. Всего последних в багажнике лежало три: с двумя поперечными полосами синей изоленты в качестве метки, увешанный флуоресцентными фигурками и без особых примет – что при данном соседстве само по себе являлось особой приметой. Потянув за лямку своего рюкзака, Мирон обнаружил, что за другую уже держится – и требовательно смотрит на него – Наташа. – Возьмешь мой кислород? – уверенно сказала она. – Я твой рюкзак понесу! Мирон вздохнул. – Давай. – Не успел. Впрочем, это повторялось едва ли не каждый раз, когда они всей компанией выбирались куда-нибудь поплавать. Девчонки – что одна, что другая – бессовестно пользовались тем, что он стал заниматься фридайвингом и из всего обмундирования носил только гидрокостюм, очки и подводный компьютер. Он забросил на плечо баллон, помеченный изолентой, и зашагал по влажному песку, направляясь прямо к маяку. Остальные, судя по звукам, поспешили следом. Позади слышались смешки, отголоски разговора: девчонки что-то обсуждали между собой. Леха привычно шел последним, подгоняя впереди идущих, когда те решали притормозить, чтобы пообщаться посреди узкой дороги. На черноморском побережье Мирон в последние лет семь почти не бывал, хотя и начинал именно здесь. Увлекшись фридайвингом, он на какое-то время практически переехал к «голубым дырам» – завораживающим вертикальным пещерам в больших рифах Атлантики и Красного моря. Необычные виды, новый, совершенно иной опыт погружений. Впервые увидев такую пещеру, он испытал непреодолимое желание погрузиться прямо вниз, в темноту. Глубокие синие воды напоминали ночное небо, космос. Для космоса положен скафандр с запасом кислорода… Но чувство свободного полета появлялось лишь в отсутствие то и дело поднимающихся перед лицом пузырей. Один вдох. Один выдох. Без запасного воздуха за плечами. Один на один с глубиной. Друзья по-доброму посмеивались: «С кислородом безопаснее». Он возражал: «Безопаснее рассчитывать только на себя. Если с баллоном внезапно случится беда, тебе конец». Никто из них не смог, да всерьез и не пытался переубедить другого, а женская половина компании быстро оценила преимущество фридайвинга: отныне Мирон таскал на себе чей-нибудь двадцатикилограммовый баллон вплоть до момента погружения. Скалистая насыпь отступила резко вбок, и Мирон от неожиданности остановился: коса обрывалась в нескольких десятках метров впереди, не доходя до маяка. Затем шла полоска голубоватой воды, а за ней – черная отвесная скала, внизу которой покачивалась привязанная моторная лодка. Вблизи стало хорошо заметно, что места для ходьбы по скале – не более метра в ширину, а в боку ее выбиты ступеньки к воде и кольцо, сквозь которое и был протянут канат лодки. Мирон обернулся. Девчонки еще не заметили то, что видел он, и продолжали щебетать. Леха, возвышающийся над Наташей и Таней как минимум на полторы головы, легко нес по баллону на могучих плечах и рюкзак в левой руке. На обеспокоенный взгляд Мирона он слегка кивнул. Они остановились метрах в шести от кромки воды и сложили снаряжение на сухом песке, а сами собрались в кружок вокруг кучи. – Судя по лодке у маяка, мы здесь не одни, – озвучил Леха. Мирон кивнул. – Никто не передумал? – Я точно нет. Охраны нет, забора нет, а лодка, наверное, таких же ребят, как мы, – ответила Таня. Она косила глазом в сторону рюкзаков, готовая заняться проверкой и настройкой снаряжения. В этом ей не было равных. Впрочем, как и желающих заменить ее в этом важном, но нудном занятии. – А где тогда их транспорт? – спросил Мирон и огляделся, но ничего не обнаружил. Лишь крыша их внедорожника блестела поодаль, еле видимая над неровной гранитной грядой. Таня безразлично пожала плечами. – Может, приплыли на лодке из другого места на побережье. Вы, парни, кого-то боитесь или что? Какая нам разница? Ты же сам говорил, что маяк заброшен, – взглянула она на Леху. – Может, сначала познакомимся с ними? – предложила Наташа. – Если люди из лодки прибыли не на машине, то они живут где-то поблизости. Наверняка они нам подскажут что-то полезное насчет этого места. Леха кашлянул. Если бы маяк еще работал, по громкости было бы не отличить. – Значит, так, голосуем. Кто за то, чтобы сегодня здесь понырять? Руки подняли все. – Единогласно. Переодеваемся, а там будет видно. Мирон, спинку потереть? Девчонки прыснули. Мирон вспыхнул, но с достоинством ответил: – Спасибо, но мне Наташа уже пообещала за помощь с баллоном. Он достал из рюкзака гидрокостюм, флакон шампуня и пошел к воде. Не мыться, разумеется: переодеваться. В отличие от снаряжения друзей, его комбинезон требовалось натягивать исключительно мокрым. Погода располагала к ленивым размышлениям. В какой-то момент захотелось перестать сражаться с гидрокостюмом, растянуться на песке и, прикрыв лицо платком, задремать в шуме прибоя. Море шептало едва-едва, утренний бриз мягко шевелил волосы, песок приятно проминался под каждым движением. Всё спокойно и предсказуемо: как на берегу, так и в воде. Черное море никогда не отличалось ни высотой приливов, ни волнами, ни вычурностью подводного рельефа. Мирона сюда заманили две вещи: старая добрая компания и обещание сложного дна с обломками кораблей. И то, и то замечательно. Но все равно его что-то смутно, подсознательно тревожило. Не давно привычное волнение перед погружением, не чье-то чужое присутствие, судя по лодке… нет. Беспокойство казалось необъяснимым и потому размытым, едва различимым, как дно на большой глубине – с поверхности. – Мирон, помощь еще нужна? – Это подошла Наташа. Она уже облачилась в свой укороченный комбинезон, открывающий предплечья и голени, и стояла над Мироном, завязывая волнистые русые волосы в пучок на затылке. На ее запястье, прямо под наручным компьютером, болталась широкая резинка. – Да, давай, только помни про ногти, осторожно. – Помню, – отозвалась она, обошла его со спины и взялась за верхний край костюма, придерживая, пока Мирон заталкивал руки в скользкие и узкие рукава. – Какой у нас план? – громко, чтобы все услышали, поинтересовалась Таня. Она сидела, подстелив одно из полотенец, и возилась с чьим-то обвесом: кажется, проверяла грузы. Широкая шляпка бросала на ее лицо крапчатую тень, которая на шее и плечах сливалась с густой синевой гидрокостюма. – Пойдем парами, пешком с берега, – ответил Леха. – Из того, что мне рассказывали, тут довольно опасно, можно напороться на всякую дрянь под водой уже метрах на пяти-шести, поэтому один впереди, другой страхует. Вторая пара читает журнальчики и загорает. По времени – вводим в компьютеры треть баллона. Вопросы, замечания, предложения? – Есть вопрос! – жизнерадостно откликнулась Наташа. – Журнальчики принес? – Есть кроссворды, но тебе я их не дам, – без иронии ответил он. – Есть электронные книжки на ноутбуке, но он в термосумке в багажнике. Могу дать ключи, если сама сходишь. – Тогда я хочу в первую пару! – А ты уже готова? – спросила Таня. – Это мы у тебя обычно спрашиваем! – Думаю, все готовы, – ответила она и отряхнула руки. – Тянем спички? Я тоже хочу первой. – Мирон, пропустим дам вперед? – Серьезно? Совсем не заботитесь о своих дамах! Мало ли что ждет их внизу? – А в этом есть резон. Место все-таки незнакомое, – ответил Мирон, так и не успев понять, кто это сказал. – Значит, тянем спички между собой? Мы с тобой, Леха, и вы вдвоем… – и он осекся, заметив на пляже третью девушку. Поморгал, пересчитал дважды, покрутив головой по сторонам, но нет: явно лишняя. Она сидела в удобной ложбинке между парой валунов с края гряды и в ответ смотрела на него. Он пригляделся. Девушка в темном гидрокостюме была ему незнакома. С крупным носом и ртом, немного смуглая, но с неожиданно зелеными глазами. Длинные конечности и вытянутое тело почему-то вызывали ассоциации с такими же тонкими в профиль скатами. Волосы в тугом пучке темные – вероятно, русая, но по мокрым истинный цвет не определить. Надо лбом, однако, виднелась обесцвеченная прядь. Мокрый блеск волос и ткани говорил о том, что она недавно выбралась из воды. А судя по гладкому, ясному лицу – она едва ли старше даже Наташи, которой пару недель как исполнилось двадцать два. – Ты здесь откуда? – спросил Мирон. Все уставились на него, и ему стало неуютно. Неужели он один заметил чужака? И как долго она здесь находилась, пока не соизволила подать голос? – Я? Предупредить пришла, – ответила незнакомка. – Здесь опасно. Если не знаете дна, а вы не знаете дна, то назад смогут уехать не все, поэтому собирайтесь и уходите прямо сейчас. – С чего это ты нас выгоняешь? – возмутилась Наташа. – Добра вам желаю. Мирон снова присмотрелся к незнакомке, ловя за хвост ускользающую мысль. Странная девушка не могла подобраться к ним незаметно иначе, чем по воде, а значит… – Но ты знаешь дно. Расскажешь нам, и все пройдет благополучно. – Не-а, не собираюсь. Езжайте назад, пока не вызвала полицию. – Здесь нет связи, – возразила Таня. – Это у вас ее нет, – и Мирон заметил, как голова и плечо незнакомки слегка дернулись в сторону маяка, продолжая неосознанное движение глаз. Рядом с Мироном всколыхнулся воздух: это прошагал Леха. Он бесцеремонно взял неприветливую незнакомку подмышки, снял с валуна и поставил на ноги. Она пискнула и попыталась вырваться, но, конечно же, не смогла. Леха проследил, чтобы ее стопы твердо встали на песок, и только тогда убрал руки и сделал полшага назад. – Слушай, – почти добродушно сказал он. – Маяк заброшен. Мы приехали развеяться, как и ты. Не жадничай и не веди себя по-свински. Поплаваем денек и уедем. – Я не жадничаю! – возразила она и скрестила руки на груди. – Ты не прав. Маяк не заброшен, я за ним смотрю. Специально, чтобы таких, как вы, МЧС по десять раз за лето на дне не искало. Поразительно, но ее тон почти не изменился: разве что, из него ушли нотки надменности, сменившись искренним чувством ответственности. И это после того, как познакомилась с Лехой! Он и в обычной одежде выглядел внушительно, а уж в облегающем комбинезоне и вовсе напоминал вышедшую на берег акулу. Смелая. – Я Саша, – продолжила она. – Александра. – Меня можно звать Леха. Извини, если погорячился, – и он потянулся стряхнуть что-то с ее плеча. Саша попятилась. – Ладно, ладно. Ну что, Леха, договорились? – Да. Покажешь нам места для ныряния, мы поныряем и уедем домой. – Нет, не покажу. – Почему? – Тут очень опасно. – А мы опытные. Видишь того парня? Он у нас самый опытный. Арка в Красном море, в Дахабе, на одном вдохе, знаешь, что это такое? Наверняка знаешь, вижу, что ты неглупая. Так вот, после того места это – раз плюнуть. С твоей помощью или без нее. Саша в ответ выразительно фыркнула, надвинула на лицо очки, по одной отряхнула ласты прямо на ногах и молча развернулась к воде. Дошлепала до момента, как поверхность моря перечеркнула ее поперек талии, и одним красивым движением ушла под воду – лишь блеснули в воздухе, полукругом разбросав капли, черно-розовые ласты. – Хоть бы удачи пожелала, – пробормотал Мирон и встал рядом с Лехой. – Какая нам удача? – ответил тот, разминая пальцы рук о противоположные ладони. – У нас опыт. – Я и не подозревал, что ты такого высокого мнения об Арке, – усмехнулся Мирон. – Ты ведь был прав. То еще кладбище, на самом деле. Я туда больше не сунусь. Леха хмыкнул, потрепал Мирона по плечу и зашагал к куче вещей. – Почему она так с нами? – жалобно протянула Наташа, когда Леха оказался около нее. Еще бы, ведь она как раз и хотела познакомиться с нежданными коллегами, а оно вон как вышло. – Странная какая-то, – слегка неприязненно ответила Таня и поднялась на ноги. – Наверное, испугалась, когда нас увидела, вот и нагрубила. – Но это же ненормально! – Не спорю. Но лично у меня желание с ней общаться пропало. Пускай идет к черту, – подытожила Таня и подняла с полотенца свой обвес. – Я пойду в первой двойке. Ты нервничаешь, в таком состоянии нырять нельзя. Без обид? – Не нервничаю, – сдавленно ответила Наташа и нахмурилась, морща нос: – Я злюсь. Я очень злая! Схватить бы ее за ногу и держать под водой, пока не извинится! Видели, она без баллона! А может, она просто Мирону позавидовала, вам так не показалось? – Не знаю, – честно пожал плечами Мирон, когда взгляды друзей устремились на него. – Не сталкивался. Наоборот, у нас там все друг другу помогают. – Мирон, ныряй первым, – подытожил Леха. – Мы с Наташей осмотрим маяк. – Ладно, только присмотри там за ней, – кивнул он. – Конечно. И ты тоже. Мирон помог Тане понадежнее закрепить жилет с баллоном, и они вчетвером зашагали к воде. Вошли в теплое море все вместе – только Леха и Наташа поплыли к ступенькам в скале маяка, а Мирон, проводив их взглядом, привычно наполнил себя воздухом до краев, надел очки и ушел под воду. Рядом почти без всплеска погрузилась Таня. Вода у поверхности была теплой, щедро прогретой летним солнцем. Но всего метром ниже – и прохлада объяла Мирона со всех боков, точно потоком воздуха из кондиционера, и заставила сосредоточиться. Их с Таней скорость плавания была примерно равна: тяжесть ее обвеса уравновешивала отсутствие у него ласт. Впрочем, оба пока что никуда не торопились. Прозрачная вода вокруг них почти искрилась от солнечных лучей, беспрепятственно уходящих на несколько метров вглубь. Кругом лежали валуны, поросшие водорослями, колыхалась морская трава, а в ней копошились бычки и мелкие крабы; мимо плыла одинокая медуза. С этой стороны дно понижалось очень плавно, но за скалой маяка, торчащей из дна, точно палец в перчатке, что-то обнадеживающе темнело. Мирон обернулся, махнул Тане рукой и указал на скалу. Вблизи она оказалась более неоднородной. Стоящая вертикально, точно базальтовый столб, она почти не освещалась солнцем вглубь и выглядела зловеще. На всякий случай Мирон посмотрел по сторонам. Нет, всё хорошо, тихо и светло. От поверхности он метрах в пяти. Глянул на глубиномер: да, точно. Таня включила фонарик, и они медленно поплыли вперед и вниз. Чем ниже, тем более неровной была скала. В стороны от столба отходили своеобразные каменные козырьки, с которых спадали занавесы водорослей, в заполненных чернотой щелях меж камней что-то быстро отползало подальше от света. Шустрый, как рыбка, луч фонаря внезапно выхватил необычную форму – прямой угол, которых не существует в природе. Мирон насторожился. Указав Тане посветить еще раз в то же место, он обнаружил вбитую в камень скобу. Такие вшивают в стенки тоннеля в канализации или в шахте; из десятка получается лестница. Но эта скоба была одинокой. А прямо над ней с выступа скалы свисала щетка веселеньких ярко-зеленых водорослей. Мирон подплыл ближе и отвел импровизированный занавес в сторону. Присмотрелся. Привлек внимание Тани и указал направить луч света в темный зев пещеры. Любопытство оказалось вознаграждено: немного направо и вверх, в темноту, уходил кривоватый ряд таких же ступенек. Расстояние между соседними составляло примерно полметра. Решение не могло быть иным: он привязал к нижней скобе конец веревки и поплыл, хватаясь за скобы, первым. Спустя десять или одиннадцать ступенек он вдруг вынырнул из воды и оказался в темном вертикальном тоннеле. Судя по гладкости стен, эта его часть была искусственной. Однако в полумраке сказать наверняка было нельзя, а потому делать вдох он не рискнул: если это тупиковый карман пещеры, в нем могут находиться ядовитые газы. Поэтому Мирон просто продолжил осторожно подниматься. Вряд ли, конечно, это пещера… со ступеньками-то… Но безопасность превыше всего. Чем дальше от воды, тем тише он ступал и прислушивался: не скрипят ли? В любой момент скобы, пораженные сыростью, могли оторваться, и он рухнул бы прямо на голову Тане. В воде такой подъем куда безопаснее. В воздухе же нечему поддержать его в случае, если что-то пойдет не по плану. Впрочем, обошлось, и вскоре он ткнулся макушкой во что-то твердое. Поднялся еще на ступеньку выше – и уперся спиной и затылком в препятствие. Оно легко поддалось, сдвинулось в сторону, и Мирон выбрался наверх. Он очутился в небольшой темной комнате, выбитой, похоже, прямо в скале. В густой полутьме виднелись гладкие стены. Явно не природная пещера. А судя по тому, откуда он сюда попал, – это маяк. Мирон осторожно выдохнул и вдохнул: воздух оказался обычным, только немного спертым и сырым, с привкусом промокшего камня и водорослей. Привычный запах прибрежной пещеры. У его ног, в темноте круглого лаза, глухо, отдаленно плескалась вода. Крышкой для лаза оказался обычный деревянный поддон, который мог расположиться над проходом любой стороной, даже вверх дном, и не провалиться внутрь. Мирон опустился на колени и крикнул в лаз: – Поднимайся! Внизу поначалу было тихо, затем раздался всплеск. Еще немного – и Таня показалась в круглом проеме, крепко хватаясь за скобы одной рукой и неуклюже – второй с зажатым в ней слепящим фонариком. Щурясь, Мирон забрал у нее фонарик, положил на пол, затем подал ей руки и помог выбраться из колодца. При этом обнаружилось, что для дайвера с большим баллоном проход узковат: одно неловкое движение, и сомнешь редуктор или выдернешь шланги. – Тут можно дышать, – сообщил Мирон, возвращая ей фонарик. Таня кивнула, выпустила загубник и огляделась по сторонам. Мирон – тоже. Луч фонаря последовательно выхватил из полутьмы темные от влажности стены, краешек поддона-крышки лаза и лестницу с дверью вверху. Откуда-то с той стороны донесся приглушенный, отдаленный стук. Они переглянулись, и Мирон поспешил на звук. Дверь легко открылась, а за ней обнаружился круглый зал первого этажа маяка. Яркий дневной свет, бьющий в окно, заставил прикрыть глаза рукой. Проморгавшись, Мирон огляделся, заметил за винтовой лестницей еще одну дверь, явно входную, – и спустя несколько секунд уже снимал с нее внушительный засов. Открыв дверь, он впустил Леху и Наташу – последняя смотрела на него круглыми, почти что рыбьими выпученными глазами. – Похоже, не врала наша грубиянка, – отметил Леха, осмотревшись. – Тут действительно кто-то бывает. Холл маяка и впрямь оставлял… двоякое ощущение. Друг выбрал верное слово: не «живет», а именно «бывает». Место отнюдь не было запущенным, но и не выглядело обжитым. Довольно чисто, но никакой мебели, за исключением бочки, стоящей у входа: на ее крышке лежало несколько монет. Как оказалось – вполне себе современных, местных. – Может, она тут иногда живет? – возразил Мирон и потянулся потеребить в пальцах ближайшую монету. Действительно, а может, и живет? Они ведь пока что видели только подвал (если это можно так назвать) и полупустой холл маяка, где неожиданно вновь собрались все вместе. Прихожая же не обязана быть завалена вещами. Интереснее будет поглядеть, что наверху. – Мутно это всё, – веско ответил Леха, подошел к противоположной двери, откуда вышли Мирон и Таня, и заглянул за нее. – А как вы сюда попали? – Сюда ведет тоннель прямо из воды. Он спрятан в пещере под скалой. – Так и подумал, – кивнул тот, как будто ожидал подобный секрет с самого начала. – Ну, теперь мы просто обязаны обыскать здесь всё-всё-всё, – твердо заявила Наташа и зашагала к винтовой лестнице. – И пускай потом не жалуется: нечего хамить было! – Интересно, зачем здесь эта яма? – негромко вслух поинтересовалась Таня. – Вам не кажется, что здесь что-то не так? По-моему, яму прорубили уже после постройки маяка. Значит, тем, кто здесь работал, понадобился быстрый путь куда-то вниз, под воду. Но маяк вообще не для этого. Наоборот. Это подозрительно. Мирон, давай вернемся, наверняка на дне есть что-то интересное. – Думаешь, поэтому наша новая знакомая пыталась прогнать нас отсюда? – Леха прищурился. Таня кивнула. – Покажите, что вы там нашли. Они вернулись в подвал втроем: Наташа безапелляционно ушла вверх по лестнице, обыскивать верхний этаж и световую площадку. С высоты роста лаз показался Мирону неожиданно узким: смутная синева в его нижней части выглядела крошечной, а черные стенки тоннеля усиливали ощущение тесноты. Даже не верилось, что оттуда смог без потерь выбраться дайвер с массивным баллоном на спине. При этом светящееся пятно выхода ощущалось обманчиво близким. Но прыгать нельзя: в действительности вода слишком далеко. Он привык наоборот: бездна полностью скрыта под поверхностью воды, отчего в ней невозможно свободное падение. Леха раскатисто хмыкнул, и Мирон как будто проснулся и отвел взгляд. – Нет, такого я точно еще не видел. – Леха шаркнул ногой у края прохода, будто пытался столкнуть туда камешек. Но сталкивать было нечего: даже пыли поблизости не оказалось. Влажность связала ее в тонкий слой нелетучей грязи. Мирон невольно обтер руки о бока, как будто снова влез в нее ладонями, как тогда, когда поднимался из лаза. – Понятия не имею, зачем делать такое, а потом распускать слухи, что маяк заброшен, – заявила Таня. – Наоборот, это нужно прятать и охранять… Если бы сюда хоть иногда приезжали такие, как мы, весь мир давно узнал об этом проходе, и здесь было бы не протолкнуться. А там бы добрались и до того, для чего он сделан. – Она потерла лоб, провела рукой по влажным волосам: – Может, за нами действительно сейчас приедет полиция или вроде того? – От Наташи вполне ожидал, но чтобы от тебя… – Леха вздохнул. – Есть и другой вариант: там, внизу, действительно так опасно, что никто не рискнул рассказывать об этом месте, чтобы не погубить кого-то еще. – Сомневаюсь, что такое возможно в век Интернета. Далеко не все люди так осторожны, как ты, – пожала плечами Таня. Мирон кивнул, хотя вставлять замечание не стал: он своими глазами видел «кладбище» в Дахабе, скопище табличек с именами тех, кто погиб при попытке проплыть под коралловым рифом на стометровой глубине. Многих привлекает именно опасность. Более того: зачастую безопасность их даже отталкивает. Впрочем, Леха, несмотря на свои богатырские габариты, опыт и любовь к разного рода затопленным местам и подводным пещерам, всегда придерживался принципа разумного риска. Наверняка, знай он заранее все подробности про это место, – подумал бы дважды, звать ли друзей сюда, да и ехать ли самому. – Вообще-то, никто не распускал слухи, – внезапно негромко сказал Леха. – Я сам его на гугл-картах нашел. Выяснилось, что об этом месте никто не знает. – В профессиональных кругах его уважали многие, поэтому такой вывод звучал из уст Лехи довольно внушительно. – Потом посмотрел по бумажным картам и нашел только на одной, от девяносто шестого года. На советских пусто, на более свежих – тоже. Решил, это что-то вроде военного городка, только засекреченный маяк. Приехал сам, посмотрел, поговорил с местными. И тогда решил привезти вас. – А что сказали местные? – Что здесь кладбище кораблей. Без уточнений, только сказали, что там нет ничего ценного. Я пришел к выводу, что причина такого кладбища – в отсутствии маяка на картах. – Сейчас световые маяки никому не нужны. Тем более, в Черном море, – покачала головой Таня. – Радионавигация, GPS и все такое. – Да, но это может быть кладбищем старых кораблей, верно? – он особо выделил уточнение. – Скажем, военных. А теперь корабли сюда не ходят, потому что незачем. Местность кругом пустынная. Ближайшая деревня в двадцати километрах. – Но и руин нет, – подал голос Мирон. – Стоит маяк на косе, и кругом больше ничего. Так куда они приходили, эти корабли? – К чему-то, ради чего в сплошной скале был пробит потайной подводный коридор? – в тон ему подхватила Таня. Леха посмотрел на одного, на другую и внезапно рассмеялся – точно заколотил в бочку, так хорошо в этой комнате расходилось эхо. – Это задачка, ребята! Только не делайте такие лица, будто мы вот-вот планируем найти инопланетян. Мирон хихикнул и провел рукой по лицу, почесал шею. И правда: если подумать, их последние несколько реплик отлично походят на выдержку из этих странных ТВ-передач из детства, про снежного человека и круги на полях. Но, как бы забавно и по-мистически это ни звучало, правда в том, что в сплошной скале на неохраняемом маяке, не отмеченном на картах, действительно пробит тоннель, ведущий куда-то вниз. И спорить с этим невозможно, потому что прямо сейчас они втроем стоят ровно над ним. – А я бы поискал. Таня, идем со мной? – С баллоном тут не пролезу. Давай выйдем наружу и начнем от лестницы. – Мы можем снова ее и не найти, – возразил Мирон, припомнив, насколько случайно он вообще заметил начало лестницы. Возможно, уже зная, что они ищут, будет проще, но зачем усложнять? – Я привязал к нижней скобе ходовой конец. Спущусь и выплыву с ним, тогда мы вернемся точно к нужному месту. Леха, ты с нами? Тот повел плечами, будто уже протискивался в узкий ход, но отказался: – Кто-то должен остаться. Наташа вернется, увидит, что никого нет, и может в одиночку броситься всех искать. – Притащить тебе зеленого человечка? – спросил Мирон. – Без зеленого человечка не возвращайся, – ответил Леха. – Будьте осторожны там, внизу. Не забывайте: треть баллона, остальное на возврат. Таня, не выпускай Мирона из виду, если что, давай подышать. – Я бы оскорбился, но не буду, все волнуемся, – ответил Мирон. Они пожали друг другу руки, и Мирон принялся осторожно спускаться в лаз. Уйдя на глубину, равную его росту, он услышал удаляющиеся шаги: Леха пошел провожать Таню до места погружения. Ещё, ещё вниз; при очередном шаге ногу объяло что-то податливо-плотное, тесно прижавшее гидрокостюм к коже. Мирон едва сдержал желание отпустить скобу и немного ускорился. Опустившись в воду по шею, набрал воздуха – и разжал руки. Нет, проход все еще был недостаточно широк, чтобы развернуться головой вниз и пуститься вплавь. Мирон снова уцепился за скобы и продолжил спуск. На нижней ступеньке он нащупал узел веревки, подтянул его потуже и поплыл к поверхности. Наверх, к солнцу. Он вынырнул – и тут же услышал оклик. Таня дрейфовала метрах в десяти к берегу – для хорошего пловца всего пара-тройка гребков. Мирон махнул ей рукой и ушел под воду снова. На этот раз они направились к синеве за скалой маяка. Мирон то и дело поглядывал назад, прикидывая, насколько верно они продолжают воображаемую прямую линию от начала тоннеля. Им немного помогал моток веревки в его руках, но различить ходовой конец на расстоянии дальше полуметра можно было и впрямь лишь с помощью воображения. Приходилось полагаться в основном на глубиномеры да на свой опыт: они погружались диагонально вниз, оставляя скалу строго позади. Постепенно они уходили все глубже. Видимость падала, причем неравномерно: еще недавно вода идеально просматривалась метров на пять-шесть вглубь, а теперь… казалось, на их пути лежит мутная бездна, но такого просто не может быть. Не здесь. Еще, еще немного вниз – и внезапно вода перестала держать его. Невесомость исчезла. Мирон провалился вниз и за долю секунды, которую едва успел осознать, рухнул на рыхлую кучу песка. Вспышкой в голове промелькнуло: «Таня!» – и он, кривясь от боли в ребрах, откатился вбок, чтобы его не припечатали сверху. Но нет: секунды шли, а на него никто не падал. Мирон поднял голову и с изумлением отметил два обстоятельства. Первое: он может дышать. Понял, когда из легких падением выбило весь воздух, и пришлось сделать рефлекторный вдох. Второе: за границей пузыря, невозможно размытая и искаженная, плавала… видимо, Таня. В неестественном для моря смешении цветов опознать ее было почти невозможно, но других вариантов не существовало. Казалось, она отражается в самом гротескном из всех зеркал комнаты смеха. И его при этом не видит. Разумеется: граница между средами. Воздух и вода, сталкиваясь, искажают свет почти до неузнаваемости. Что с той, что с этой стороны друг другу оба дайвера кажутся неопознанными растянутыми кляксами. Что-то ударило его сзади, по затылку, и он ахнул от боли. Обернулся – и увидел Сашу. Девчонка в розовых ластах сжимала в руках небольшой, размером с кокос, камень. Голова тут же заболела, но терпимо, не слишком сильно. Видимо, краем камня рассекло кожу, но не более того. – Не выходит как в кино, да? – почему-то брякнул Мирон и двинулся на нее, чтобы отнять оружие. От звука его голоса девчонка крупно вздрогнула и сама выронила камень. – Чего вам тут надо?! – крикнула она ему в лицо. – Я же сказала, убирайтесь домой! Мирон выпрямился во весь рост, потер затылок и огляделся. Они стояли посреди воздушного пузыря диаметром в три-четыре метра, будто бы прилипшего к морскому дну. Куча песка, смягчившая его падение, была насыпана в центре, скорее всего, намеренно, а всего в паре шагов в каждую сторону грудились старые обломки дерева и металла. Леха был прав. Останки старых кораблей. Едва они попались Мирону на глаза, как в ноздри втиснулся запах пропитанной солью древесины. Между кучами влево и за пределы пузыря уходила тонкая тропка. – Уходи, а то добавлю! – грозно продолжила Саша. Мирон отнял руку от затылка и посмотрел на пальцы. Удивительно: ни знака крови. Должно быть, мокрые волосы, облепившие затылок, смягчили удар. Но голова все равно ныла и уже немного потяжелела. Будет как минимум синяк. – Успокойся, дурочка. Или тебя окунуть? – спросил он. Она отступила на шаг назад и уперла руки в бока, чуть наклоняясь вперед: – Только подойди. – Что здесь вообще происходит? Это всё… реально? – чем дольше он думал про пузырь с воздухом на дне моря, ничем не ограниченный от воды, кроме непонятно как держащейся невидимой пленки, тем сильнее казалось, что удар камнем все-таки вывел его из строя. Это ведь невозможно. А если возможно, то… то… – Тебя это не касается, – отрезала Саша. – Поэтому тоннель из маяка и ведет сюда? Здесь какая-то аномалия? – быстро, чтобы не потерять мысль, спросил Мирон. Постепенно он осознавал, что здесь что-то совершенно не так, совершенно неправильно, и это лишало его чувства безопасности. Дыхание участилось, и лишь усилием воли он смог совладать с собой. – Ты видел тоннель, – обреченно и раздраженно промолвила Саша и села на груду камней, обтянутую вышитым пледом. Ни дать ни взять – импровизированное кресло. – Да, он ведет сюда. Больше ничего тебе не скажу. Убирайся и друзей своих забирай. – Объясни, что здесь происходит. – Нет. – Ты могла говорить так на пляже. Но здесь тебе некуда деваться. Объясни, что происходит, или я приведу остальных. Леха наверняка будет очень заинтересован в происходящем. Голова ныла, дыхание учащалось против воли. Он черпал силу и уверенность в собственных словах, заставлял себя звучать твердо, веско и настойчиво. В противном случае его просто захлестнет паника – смертельный враг любого пловца. Мирон свел руки за спиной и до боли стиснул одну в другой. Облизал губы, в упор смотря на Сашу. – Это аномалия, – пожала плечами она. – Причем довольно старая. Думаю, теперь ты понимаешь, для чего здесь стоит маяк. – Это я уже слышал. – Так что еще тебе надо?! – снова вспылила она и стиснула кулаки. – Ладно. – Он прикрыл глаза. – Ладно. Давай по порядку. Если это старая аномалия, откуда здесь берется свежий кислород? Мы ведь можем дышать. – Берет его из воды. Выбрасывает углекислый газ, – Саша кивнула куда-то наверх. Приглядевшись, Мирон различил тонкие цепочки пузырьков. Судя по всему, до поверхности они не доходили и растворялись в воде – либо смешивались с гребешками волн. – Получается, оно будто дышит? Саша дернулась, но смолчала, продолжая глядеть в невидимый потолок. – Оно живое? – продолжил он. – Не знаю. Не как я или ты. – Ты здесь единственный сотрудник? – Чем больше людей, тем больше вопросов. Ты и сам наверняка это знаешь. – Поэтому об этом месте никто не знает? Мы и сами его случайно нашли, – сказал он и тут же пожалел о своем признании: мало ли, чем может обернуться то, что только они четверо знают, где сейчас находятся. Случись что-нибудь – и никто не поймет, где их искать. С другой стороны, а что может случиться? Ведь они – в реальном мире, а не в голливудском кино. Мирон напоминал себе это в последние пару минут как можно чаще. – Не знаю. Меня это не касается. Может, таких, как вы, тут на выходе ловят, топят и прикапывают в обломках, – Саша мрачно кивнула в сторону уродливых куч древесины. Было очевидно, что их сгребло в такие груды не подводное течение, а что-то более напористое и целеустремленное. Техника? Или долгая и муторная работа вручную? Их отвлек громкий всплеск: в пузырь просунулась Таня. Вернее, на треть она вплыла в него, находясь примерно в метре от дна, а затем верхняя часть тела перевесила, и она плюхнулась грудью и животом на тропинку. Мирон кинулся помочь ей. Поднял на ноги, бегло осмотрел: внешне всё в порядке, костюм нигде не прорван. Следовало еще проверить, не получила ли подруга при падении своим же баллоном по голове, и он спросил: – Не тошнит? Таня застыла, глядя на него. Мирон аккуратно потянул за ее загубник. С расширенными глазами, кажущимися еще больше за щитком очков, Таня отшатнулась, не выпуская его. Клапан зашипел, подавая воздух на вдох. В воде он, казалось, звучал немного громче… и не так придушено-пискляво. – Тут есть воздух. Можно дышать, – сказал Мирон, борясь с желанием сжать переносицу: этот звук начинал действовать ему на нервы. Еще пара тягучих мгновений – молча, друг напротив друга. Но Таня наконец-то опомнилась, выплюнула загубник и стянула очки на лоб: – Что здесь происходит? – Думаю, мы нашли то, ради чего построен тоннель в маяке. Можешь перекрыть подачу из баллона? Кажется, он неисправен, – Мирон не стерпел и поморщился: свист всё никак не прекращался. Таня взялась за ремешки жилета, удерживающего баллон на спине, но почему-то остановилась и покачала головой. – Это не баллон. Я свое оборудование знаю. Ни один из наших баллонов так свистеть не может, даже если будет пробит. Воздух уходит не из него… Они оба, не сговариваясь, уставились вверх, на пузырьки, убегающие от границы сферы к поверхности. Свист переменился. Прервался; снова зазвучал. На пузырьках это никак не отразилось. – Нет. Не то. – Мирон заозирался снова – и наконец-то обнаружил источник звука. Саша держала в руке некрашеную глиняную свистульку в форме птички с длинным хвостом-мундштуком. Она дула в нее, издавая малоприятные сиплые звуки, точно свистулька была загрязнена песком. В минуту, когда Мирон понял, откуда идет звук, она остановилась и прислушалась. Воздух вокруг них слегка завибрировал будто сам по себе. Он проводил внутрь необычный, более громкий шум, раздавшийся снаружи, в воде. Казалось, в пространстве звучит отдаленная музыка, напоминающая все виды духовых инструментов одновременно… очень старых и не особенно ухоженных духовых, что роднило хрипловатые звуки с пищанием Сашиной свистульки. Молча Саша сунула свистульку куда-то в карман гидрокостюма и вышла из пузыря в направлении синей мглы – именно туда, куда изначально и направлялись они двое, но рухнули на полпути. Силуэт, подчеркнутый мазком розового, уплыл куда-то вниз и быстро растворился в мутной синеве. – Давай за ней, – не задумываясь Мирон отдышался, расправляя легкие, набрал воздуха, сколько смог, – и оказался пойман за руку Таней. – Подожди. Глубиномеры с ума сходят. – Она подняла свой на уровень его глаз. Черные цифры то и дело сменяли друг друга с разбегом в пять, а то и в восемь единиц, хотя владельцы компьютеров стояли на месте. – Можем отравиться азотом, если опустимся слишком глубоко. – Она же плывет. Вообще без баллонов, – он снова глянул Саше вслед. – Мы же не знаем, все время она это проделывает или просто от нас убежать решила? С этим было трудно поспорить. – Предлагаешь подождать ее здесь? – Нет, зачем, – внезапно обнадежила его Таня. – Я откалибрую глубиномеры, и можно за ней. – Но мы ее уже не догоним. Смысл? – Что-то мне подсказывает, что ей там есть, где пополнить кислород. И это тоже верно – скорее всего. Отладив показания компьютеров, Таня подошла к краю и уставилась за границу пузыря, словно пыталась разглядеть, что там впереди и внизу. Мирон последовал ее примеру. Впрочем, почти ничего, кроме синих разводов перепада по глубине, он все равно не увидел. А что, если… Он набрал воздуха и придвинулся еще ближе, почти коснувшись носом воды. Прозрачная граница раздела сред поблескивала, точно бок мыльного пузыря, и смутно, искаженно отражала его лицо. Сердце забилось быстрее, и он помедлил. Гладь задрожала: Таня провела по границе, отделяющей их от воды, и отдернула руку. Сжала и разжала мокрые пальцы. Взглянула на ладонь. На коже заблестели мелкие капли воды. – Что это? – ее голос прозвучал сипло, и она кашлянула. – Она ничего не рассказала. Только то, что это и есть та самая аномалия и всё в маяке сделано ради нее. А, и еще оно дышит. Или вроде того. Поэтому здесь есть кислород. Таня потерла лоб тылом руки и шумно вздохнула. – Хочешь взять мой баллон? У меня что-то голова кружится. Наверное, стукнулась. – А как ты назад? – А ты что, не вернешься? – усмехнулась она, прищурившись. Мирон задумался. Взглянул на глубиномер: там черным по зеленоватому пропечаталось: «16 м», – затем снова в сторону границы с водой. За островком безопасности, в направлении, куда ему предстояло направиться, виднелись смутные очертания ямы, залитой ультрамарином. И что-то ему подсказывало, что даже за пределами пузыря различить в ней дно не удастся, не опустившись ниже. – Хорошо. Давай. Меньше, чем за две минуты баллон в обвязке перекочевал на его спину. Таня обошла его по кругу – вполне уверенно стоящая на ногах для человека с вероятным сотрясением, – постучала ногтем по датчику давления сверху баллона и сказала: – Воздуха еще восемьдесят три процента. На всякий случай напоминаю, что с аквалангом задерживать дыхание не нужно. – Не нужно, но можно, – отшутился Мирон, закусил загубник и шагнул в воду. Тяжесть баллона за спиной сразу стала меньше. Он вытянулся, покачал ступнями, отметил, что теперь, с дополнительным весом, будет плыть примерно на четверть медленнее, и отмел мысль вернуться и попросить ласты. Его нога наверняка не войдет, а давать себе шанс передумать не хотелось. В отличие от Тани, которая, возможно – и вполне рационально! – просто испугалась лезть дальше во всё это, его, наоборот, тянуло понять, что здесь происходит. А возможность понять у него лишь одна: догнать Сашу. Он оглянулся. Смутный силуэт Тани, кажется, помахал ему рукой. Мирон поднял руку в ответ и тут же передернул плечами. Почему-то на ум пришло, как ей сейчас должно быть некомфортно там, внутри: в воздушном пузыре, невероятным образом прилипшем ко дну на глубине шестнадцати метров. И без запаса воздуха на случай, если срочно придется всплывать. Без утяжелителей это не проблема, но при подъеме с такой глубины нужна одна остановка на декомпрессию. Хватит ли ей воздуха в легких? Мирон отвернулся и направился вперед и вниз. Края ямы, поросшие морской травой, выглядели ровными, точно у карстового провала, но дно не обрывалось так же резко: с береговой стороны оно полого, косо уходило вниз, под дальнюю часть окружности, и постепенно терялось внизу. Насколько там может быть глубоко? Черное море в среднем уходит вниз на километр с лишним, но уже глубже двухсот метров смотреть там становится вообще не на что. Вода резко становится более холодной, соленой и насыщенной сероводородом, покрывающим любое оборудование черным налетом. Впрочем, предел погружения с аквалангом находится выше. Мирон похлопал себя по бокам, нашарил Танин моток веревки и, привязав конец к ближайшему камню, осторожно пошел вглубь. Спустя примерно сто сорок метров пути вперед – и плюс двенадцать по глубиномеру – он наткнулся на очередной пузырь. Всё так, как он уже видел: сухой песок, редкие засохшие водоросли, какие-то обломки, хотя и меньше, чем в предыдущем. И никого. Мирон прошел пузырь насквозь и двинулся дальше. Навес ямы окончательно скрыл от него свет солнца, и Мирон включил фонарик. Здесь практически не было ни водорослей, ни морской травы. Порой мимо носа проплывала одинокая рыбка, но косяков мелочи больше не встречалось. Лишь песок и камни (и, возможно, пара замаскированных крабов). Очередной встреченный пузырь сверкнул из сумрака пятном отраженного света. Этот оказался заметно меньше в диаметре: всего на полметра выше макушки Мирона. Здесь тоже не оказалось ничего интересного – разве что, кроме наблюдения, что воздух пузыря стал плотнее. Что логично: и вода здесь давит сильнее. Мирон остановился, когда ему на ум пришла одна мысль, и, присел на корточки. Он искал следы ласт в податливом песке. Длинные, расходящиеся от пятки к пальцам веером, точно плавники рыбы. Свежих не нашлось. Только старые, совершенно сухие: в свежих остались бы пятна мокрого песка от стекающей с тела воды. Куда же она направилась? Мирон поплыл глубже, уже жалея, что вообще решил пойти вниз. Голова немного кружилась, уши ныли, кончики пальцев мерзли. Свист воздушного клапана и шум выдоха действовали на нервы. Да и окружение спокойствия не добавляло. Тревожная сумрачная пустота, никакой жизни вокруг. Порой свет фонаря выхватывал из тьмы угловатый камень или несуразный обломок, затянутый под шельф течением. Мирон чувствовал это течение на себе: постепенно усиливающееся, оно помогало плыть вниз, но наверняка значительно снизит скорость при подъеме. Мирон то и дело по пути обвязывал веревку о встреченные уступы, хотя особой необходимости в этом не было: спуск шел практически точно вперед под углом в десять градусов или около того. По ширине подводный коридор мог бы вместить полтора-два внедорожника. Практически пустое дно было усыпано белым песком с ребристым рисунком течения. Волны, точно маленькие стрелки, указывали вперед. Впереди он высветил лучом фонаря знакомое помутнение, искажающее дно, и прибавил скорости. Холодная сумрачная невесомость воды почти не сопротивлялась, пока он сильными широкими движениями приближался к очередному пузырю. Тот… двигался. Мирон подплыл ближе – и с непониманием и страхом уперся в его прозрачную мембрану. Она была плотной, как если бы он, как в детстве, забавы ради колотил раскрытыми ладонями по поверхности воды. Саша, находящаяся внутри, остановилась и обернулась, когда он пару раз стукнул в упругую стенку, и низкий дрожащий звук отчетливо раскатился под водой. Мирон присмотрелся, и ему почудилось, что на ее лице видна досада. Она отвернулась, вновь поднесла ко рту свистульку и двинулась вперед, а с ней – и странный пузырь. Они уходили все дальше во тьму. Мирон двигался за ними, встревоженный и раздраженный происходящим. Он тщетно пытался втиснуться внутрь, раздраженно метался и уже был готов, выплюнув загубник, высказать девчонке всё, что о ней думает… Глубиномер запищал. В запале Мирон расслышал его, и то еле слышно, лишь когда перед глазами поплыли темные круги, и он частично пришел в себя. Он тщетно попытался потянуть воздух носом, вцепился пальцами в ноющий лоб, потянул за волосы, беспрепятственно проскользнувшие между пальцами… Он опомнился, только когда полной грудью вдохнул пропахший солью воздух и закашлялся. Его немного тошнило. Голова болела, причем куда сильнее, чем после первой встречи с Сашей. А где… Саша сидела рядом, на влажном песке, и смотрела на него с гневом и уважением одновременно. Но гнева все-таки явно было больше. – Молодец, облегчил мне работу! – плюнула она в песок и встала с колен, отряхивая руки. – Не мог утопиться где-нибудь в сторонке? – Что? Я-то тут при чем? – Чего полез, куда не просят? Упрямый какой! – Мне стало интересно, – Мирон осторожно присел и потер переносицу. Видимо, он все-таки потерял сознание в воде – господи, какой позор! – а Саша затянула его в пузырь, сдернула маску, баллон и привела в чувство. – Ты же говорила, что нас тут таких топят и прикапывают. – А что, захотел прикопаться? Сейчас дам лопату, – сердито и при этом устало огрызнулась она. – Да ладно тебе, не злись. Я все-таки заслужил объяснение? Саша вздохнула и размашистым, сердитым жестом смахнула челку к макушке. Под ладонью снова мелькнула обесцвеченная прядь. – Мы сейчас находимся на границе, в промежуточном слое воды. Глубина около ста метров. Ниже ничего нет… Ни животных, ни растений. Только вода и пузыри ядовитого газа. – Ядовитого? – Мирон невольно осмотрелся по сторонам. Кругом, за границами безопасного пространства высотой от силы два метра, смыкалась почти полная темнота. Под ногами лежал его невыключенный фонарик, позволявший различать происходящее внутри пузыря, но этот свет буквально разбивался о границы, почти не проходя вглубь воды. – Дашь мне договорить?! Вот, – она удовлетворенно кивнула на его извиняющийся взгляд, – Черное море уникально. Нигде в мире больше нет такого… подводного биома. Место без жизни порой оказывается даже интереснее, чем места, где ее полно. Изначально тут, на берегу, стоял палаточный городок. Ну, не только здесь, еще в других разных местах. Присматривались, изучали, где лучше будет построить институт. А потом нашли… их. Не забивай голову подробностями, но иногда из воды поднимались пузыри, в которых вообще не было сероводорода. Кислород, гелий, другие газы. Похоже на состав атмосферы, но все равно немного другой. Поначалу было непонятно, что это такое. Да и теперь… не знаю. Не зеленые человечки, но, похоже, что-то вроде. Или не совсем? Или вообще не то? Сформулировать как следует этот вопрос Мирон не сумел, поэтому выдал то, что следующим пришло в голову: – И поэтому вы держите всё в такой тайне? – Если сюда сунутся какие-нибудь американцы, с акваторией придется попрощаться. Военные нам не простят. Поэтому работаем так тихо, как это только возможно. Все равно... все равно пока что почти ничего не понятно. Нечем делиться, если ты об этом. – А что за свистулька? – А сам не понял? – Расскажи? – Ну нет. И так слишком много. Хватит с тебя. Готов домой? Вытащу на поверхность, если поклянешься никому не рассказывать. Даже сувенир дам. За настойчивость. – Но я не один видел эти пузыри. Саша хмыкнула: – Подожди минутку. Она вытащила свистульку, что-то прогудела, – от сиплого, прерывистого звука у Мирона едва не начался насморк, – и вслушалась в прозвучавший в ответ «духовой оркестр». – Ничего страшного, – перевела она. – Верхний ночью уходит в экзосферу, а остальные видел только ты. Приврешь что-нибудь, и нормально будет. Да, они иногда исчезают. Потом поднимаются новые. Мы думаем, что они очищают воду от сероводорода, насколько это возможно, иначе побережья давно бы уже вымерли от выбросов. Ты же не станешь мешать им делать доброе дело? Вот и хорошо. Мирон в ответ только закивал: в голове все еще немного путалось, а напористая быстрая речь собеседницы лишь множила хаос. Они еще немного посидели в тишине. Саша подобрала фонарь и выключила, сунула Мирону в руки. Тот наощупь прикрепил его к жилету и уставился вдаль. Мембрана пузыря едва заметно фосфоресцировала, переливаясь розовато-зеленым, точно и впрямь – бока мыльного пузыря. Понемногу голова почти перестала болеть. Мирон аккуратно поднялся на ноги, выпрямился и выругался: макушка прошла сквозь границу раздела сред, и по лицу потекла холодная вода. Он, отфыркиваясь, утерся и ссутулился. Саша захихикала. – Ну все, поднимаемся. Путь назад занял едва ли не меньше времени. По дороге они забирались в пузыри, останавливались немного подышать, а затем снова плыли вверх, на свет, туда, где из синего сумрака постепенно проступали очертания окружения, а вскоре и вовсе забрезжил сквозь водную толщу свет солнца. Поначалу Мирон использовал акваланг, но, поглядев, как легко на одном вдохе плывет от точки к точке его спутница, и сам последовал ее примеру. И глубокое медленное дыхание, как ни удивительно, практически вернуло ему нормальное самочувствие и уверенность в себе. В ближайшем к поверхности пузыре их встретила Таня. Саша молча, удивительно скромно стояла в сторонке, пока Мирон возвращал подруге жилет и обвес, помогал затянуть ремни. Таня, судя по глазам, страшно хотела разузнать, что произошло там, внизу, но при Саше заговорить не решалась. Еще пара минут – и они все вместе поднялись на поверхность и погребли к маяку. – Ну вот и всё, – Саша с неожиданной, неженской силой вытолкнула Мирона на ступеньки, ведущие к двери, и отплыла немного назад. – Чуть не захлебнулся. Чего по одному плаваете, любители? А я предупреждала! Всё, езжайте домой. Она качнула у виска сложенными вместе пальцами, точно намекая на воинское приветствие, и нырнула обратно под воду. Мирон уселся на ступеньках поудобнее и разжал руку: перед тем, как отплыть, Саша что-то вжала ему в ладонь. Там оказалась ее свистулька: глиняная птичка с длинным хвостом. «Мы». Значит, Саша здесь не всегда одна. Значит, для них эта штука – расходный инвентарь, а не особая ценность. Ему стало неуютно от понимания, что буквально каждое ее слово может быть правдой. Что, если бы на его месте внизу оказался Леха? Или хотя бы Таня? Как бы поступили они? – Что там у вас случилось, Мирон? – Таня выбралась из воды и села на ступеньку рядом с ним. – Что это? Он полюбовался еще немного, а затем небрежно сжал ладонь, точно нашел простую ракушку. – Да нашел в обломках. Знаешь же, что в Черном море иногда бывают выбросы сероводорода? – Знаю. И что же? – У меня такое чувство, что мы оба просто хорошенько отравились. – Не поняла? – Мне по секрету рассказали, что аттракцион продлится до вечера. Потом аномалия исчезнет, приедут военные и всех накажут. У меня такое чувство, что на этот раз не обманули. Но мне и правда что-то нехорошо. Я загорать буду. Может, кроссворды возьму в машине или поем, – сообщил он и со вздохом поплыл к берегу, крепко сжимая свистульку в руке. Что ж. Если Наташа и Леха ничего не нашли в маяке, то и он больше ничего не скажет. А так – они не маленькие, да и институт этой Саши должен сам себя защищать. Может, она и с самого начала не соврала про полицию… но лучше бы им наверняка не узнавать. А пока лучше просто отдохнуть – и подумать. Как же все-таки поступить. Ну а в воду сегодня больше совершенно не хочется.