Призраки прошлого

Огненно-красные, еще не опавшие листья качались на ветру, перешептываясь. Тишина, нарушаемая лишь редким грохотом бьющихся о черепицу желудей, успокаивает. Воздух у водохранилища поразительно чист и свеж. Наполняя им легкие, понимает, что покупка дома рядом с водоемом — одна из лучших его идей. Поздняя осень радует ранними закатами, так что уже в четверть шестого небо раскрашено последними лучами скрывающегося за горизонтом солнца. Здесь, за мкадом, жизнь будто приостановлена: бешеный ритм центра сменяется размеренной и спокойной жизнью, к которой Саша и шел. Будучи интровертом и меланхоликом, он всегда сторонился шумных толп, а мысль о масштабных мероприятиях никогда особо не прельщала его, что забавно, если учесть его профессию. Здесь, загородом, он чувствует себя «в своей тарелке», обретая покой и наслаждаясь уединением. Кажется, что ничего уже не нарушит этой тишины и покоя, но из дома раздается приятная слуху, мягкая мелодия. Она умна, молода и красива. Легкой поступью проходит и садится за свой инструмент, напоминающий крыло бабочки. Арфа. Есть в этом что-то волшебное и неземное, чарующее и манящее. То, как ловко девушка своими длинными и изящными пальцами касается струн, меж с тем касаясь и сердца, завораживало. Ноты складываются в мелодию, переносящую его душу в мир блаженства и удовольствия с той же легкостью, с какой бабочка взмахивает крыльями. Улыбка арфистки невинна и непосредственна, даже как-то по-детски. Глаза ее черные, бездонные, но такие добрые и теплые. Она всегда рядом. Не ругается, когда он приходит поздно. Не ругается, когда он пьет больше положенного. Не ругается, когда он засиживается в кабинете допоздна, будто забывая о ее существовании. Не ругается, когда он не звонит и не пишет. Слушает, соглашается, разделяет во всем его точку зрения. Радуется приезду его отца, с удовольствием рассматривает его картины и смеется над глупыми анекдотами. Знакомит со своими родственниками, но не настаивает на постоянных их приездах. Оставляет его, когда он не в настроении и всегда приходит, когда он хочет того. Не спорит. Не устраивает скандалы даже когда он грубит ей. Не умеет готовить, но старается. Забавно, нелепо, по видеоурокам, но ему, для него. Не тащит его в кино, театр или на концерт, понимая его характер. Окружает заботой и лаской. Иногда ему кажется, что она идеальна. Правда есть одно «но». Он все равно не любит ее. Сердце не замирает от ее поцелуев, дыхание не перехватывает от ее присутствия, вид ее не вызывает никаких эмоций. Рука не тянется к телефону, чтобы набрать ее или даже написать, он не ждет с тоской ее приезда, не ищет в ней себя. Но он выбирает ее. Но дом, совсем недавно опустевший и будто ставший «неживым», совсем скоро станет «полной чашей». Здесь, на берегу Пестовского водохранилища, стены недавно холостяцкого дома снова будут слышать смех ребенка. Везде снова будут хаотично разбросаны игрушки, бутылочки, погремушки. Откуда-то он нашел в себе силы сжечь мосты и создать новую ячейку общества. Роспись, венчание, а вскоре радостная весть для молодоженов — пополнение. Боясь вернуться к гробовой тишине, грязной пепельнице и початой бутылке, заполнил пустоту вокруг себя новыми людьми. А вот та, о которой он до сих пор не может перестать думать, совсем другая. Сколько бы он не убеждал себя, что сейчас в его жизни все правильно — дом, семья, работа, — было ясно, что это все лишь самообман. Ясно, что место его не здесь и не с этими людьми. Своего человека встречаешь лишь однажды. Сперва он просто врывается в твою жизнь, а затем становится ее смыслом. Ю касалась его сердца, заставляла пульс учащаться и одного ее присутствия хватало, чтобы осветить его самые темные дни. Она была человеком, перевернувшим его привычную, рутинную, пресную жизнь, разукрасившим его повседневность яркими красками. И сколько бы он в шутку не посылал ее, сколько бы они не ругались, сколько бы он не отгонял от себя эту мысль, оба давно понимали — между ними что-то гораздо более волнующее, чем дружба. Осенью ее отсутствие ощущалось как никогда сильно, ложась мертвой петлей на шею. Ведь именно с первым листопадом начинался новый телевизионный сезон, когда они наконец встречались после длительного отпуска. Но этот сентябрь стал исключением, каким станут и все последующие — они больше никогда не встретятся и не снимут новый выпуск программы, связавшей их когда-то. Он постоянно мысленно возвращается в тот август, когда все закончилось, так и не начавшись. Когда он впервые оказался в непозволительной близости с ней, уже родной и желанной. Когда они, соприкоснувшись носами и встретившись взглядами, поняли, что пути назад нет. Когда они смотрели друг на друга в сладостном предвкушении, ожидая, кто из них первый сорвется и перешагнет невидимую черту. Саша очень часто мысленно возвращается в их короткую, но самую дорогую сердцу историю. Когда они наконец перестали отрицать острую потребность друг в друге, отодвинули все предубеждения и позволили себе быть счастливыми. Часто слова ее, словно полюбившаяся виниловая пластинка, проигрываются у него в голове. И не только те, что произнесены обдуманно и к месту, но и те, что она горячо шептала ему в порыве страсти и от избытка чувств. Только ему, как сокровенную, интимную, их тайну. Она показала другую грань себя. Была эмоциональной, горячей, крышесносной, но в то же время нежной и трепетной. Порой легко обнимала за шею, невесомо целовала в губы, щеку, шею, лоб, а иногда прижимала так, что дышать было трудно. Он держал ее руки, поглаживая и целуя пальцы. Ее объятия стали для него домом. Он любил сидеть, обнимая ее в ответ, находить ее вечно-холодные руки, переплетать их пальцы, целовать-целовать-целовать. Она звала его на концерты и премии, которые вела, а он что-то недовольно бурчал, но оба понимали — с ней он пойдет куда угодно, будет смотреть на сцену, ловя каждое ее слово и движение, улыбку и смех, а затем они потеряются где-то в толпе, и он украдет у нее короткий, но чувственный поцелуй с привкусом красного полусладкого, а затем будет снова и снова тонуть в глубине небесных глаз, пока та аккуратными движениями нежных рук будет вытирать свою помаду с его губ — следы их преступления. Выступление артистов станет второстепенным: сейчас они принадлежат друг другу, а все остальное неважно. Он помнит с каким воодушевлением тогда ходил на работу, ведь к традиционному утреннему кофе прибавлялся еще и поцелуй. Обычно Саша приезжал на полтора часа позже, чем Юля, но теперь и он часто приезжал на работу пораньше. Скучал. Он любил ее утром. Утром, когда она еще не до конца проснулась, голос ее был еще более хриплым, чем обычно. Он был родным и уютным, как потрескивание дров в камине. С утра она была особенно нежной и домашней. Ее еще не собранные в прическу локоны приятно щекотали лицо, шею, а он любил зарываться в них носом и наслаждаться ее ароматом — свежесваренный кофе, миндаль, сладковатые духи. Он любил подвеску на окраине ее шеи, которая плавно вздымалась, когда Ю смеялась или читала ему сводки из сценария. Любил, когда она как-бы невзначай в разговоре дотрагивалась, смотрела как-то по-другому, будто он что-то значил, будто был одет в ее любимый цвет и пах любимым ароматом. И когда потрясающий небесный встречался с холодным синим, он видел в ее глазах благодарность и теплоту. И несмотря на кучу окружающих людей, от режиссеров до гостей, хотелось оказаться рядом и прижать к себе. Об их отношениях никто не знал, так что это было их игрой — прятаться ото всех, что обоих только раззадоривало. Им нравилась их тайна. Нравилось, что никто не знал, как они проводят время, как называют друг друга, о чем говорят наедине. Нравилось, что есть часть его жизни, известная только ей, а часть ее — только ему. Поцелуи украдкой, откровенные касания и объятия, скрытые от посторонних глаз. Конечно, что-то не могло оставаться незамеченным. Но никто из общих друзей и коллег не мог понять, что за негласная связь между ними. Кто-то называл это платонической любовью, а кто-то продолжал обзывать дружбой. Но он точно питал к ней самые нежные чувства, а ей до дрожи нравилось, когда он так на нее смотрел. Грубый и холодный с остальными, с ней он был чутким и внимательным. В голосе его появлялись нотки нежности, когда он говорил с ней. Ее привилегией было видеть его разным: видеть как радость, так и печаль; как силу, так и слабость. Ей он мог довериться полностью, порой потом жалея, что свалил на ее хрупкие плечи всю ту ношу, которую она и так привычно с ним разделяла. Несмотря на то что история их длилась недолго, она оставила свой отпечаток. Они пережили весь спектр эмоций за столь небольшой срок. Они словно наверстывали упущенное. Отдавались полностью, извиняясь за долгие годы «дружбы». Он до сих пор находит маленькие частички ее души в своем доме. Ловит то припорошенное ненавистью, без ножа режущее чувство ностальгии. Вещи, безделушки, маленькие детали, окунающие в прошлое, в их маленький мирок, казавшийся тогда целой Вселенной. Будь то ее резинка для волос, елочная игрушка или билеты на тот самый концерт, служащие теперь просто закладкой для книг. Будь то ее резинка для волос, … (flashback) Дрожь, учащенное сердцебиение, трясущиеся руки, «ком» в горле — это все постоянные сопровождающие его выступлений перед публикой. Насколько бы Саша не был в себе уверен, во время выступления он все равно терялся. Вот и вчера он целый вечер учил текст, углублялся в тему, а сегодня все равно от захлестнувшего волнения проснулся ровно в шесть, будто по будильнику. Уже минут десять он сидел на краю кровати, отгоняя от себя наступающую панику. — Волнуешься? , — неожиданно нарушил тишину ее хриплый тихий голос. Удивительно, как она научилась его чувствовать. Саша обернулся к ней. Юля потягивалась, довольно улыбаясь начинающемуся дню. Ее завитые шелковистые локоны беспорядочно лежали на белой простыни. Лучи солнца, пробравшиеся в комнату, добрались до ее лица. Юля смешно поморщилась, а потом серьезно посмотрела на Сашу, ожидая его ответа. Беспокойные небесно-синие глаза смотрели так, будто видели его насквозь. От такого взгляда стало неуютно. Не успел он привыкнуть делиться всеми переживаниями с ней. Им еще предстоит многому научиться. Тогда они еще не знали, каким болезненным станет главный и последний урок. — Проснулась? , — он смотрел на нее, такую домашнюю, близкую, родную, и тепло разливалось по телу. До сих пор не до конца верилось, что они смогли. Переступив где-то через себя, рискнув, построили хрупкий, шаткий, их мирок. Она слегка покивала, а затем, погладив его по руке, потянула к себе, обратно под одеяло. Не особо сопротивляясь, он лег и обнял ее, зарылся в запутавшиеся волосы и поцеловал в макушку. Гладил ее по руке, спине, пробирался под футболку. Юля опустила голову к нему на грудь, прислушивалась к немного сбившемуся дыханию. Она взяла его свободную руку, правую, и надела на нее свою резинку для волос, которую привычно вот уже шесть лет носит на запястье. Саша рассматривал вновь приобретенный «браслетик». Улыбнулся уголками губ. Казалось бы, — мелочь, но он понимал, что не снимет его никогда. Частичка ее теперь всегда будет с ним. — Удачу приносит, — Юля приподнялась и посмотрела на Сашу. Она чувствовала, как он сильно волнуется перед предстоящей пресс-конференцией. Он всегда сомневался, она же, напротив, была в нем уверена. — Ну ты чего? , — Юля гладила лицо Саши. Ей нравилось его касаться. Ю смотрела ему в глаза, находя в них свое отражение и его особенный взгляд. Не смогла сдержать улыбку. Поцеловала куда-то в щеку, но отстраняться не спешила. Куда-то на ухо вполголоса: «Пошли кофе пить». Он всегда удивлялся, сколько в этой женщине нерастраченных тепла, любви и ласки. Ее присутствие лучше всякого пустырника и валерьянки. Будь то елочная игрушка, … (flashback) Она сидела на столе в его кабинете, через панорамное окно наблюдая, как он готовит плов в небольшом черном казане. Из гостиной доносятся тихие звуки телевизора, по которому идет какая-то предновогодняя программа. Юля улыбается. Завтра они тоже будут снимать новогоднюю программу, при чем в этом самом доме. Редактор, общий их друг Сашка Телесов, придумал снять выпуск «В гостях у Александра Гордона», а Саша согласился, что было странно, учитывая его нелюбовь к посторонним людям в доме. Телефон Юли завибрировал — Телесов решил напомнить подруге, что завтра нужно встать рано, а перед этим ознакомиться с сценарием. Саша, прежде погруженный в готовку, повернулся в сторону дома и увидел, как Юля сидит на его столе, умилительно болтая ножкой и разговаривая с кем-то по телефону. Улыбается. Несмотря на аномальную отметку термометра и метель, что-то греет его и не дает замерзнуть. Накрыв плов крышкой, тот идет к двери, ведущей в кабинет и видит Юлю, убравшую телефон и невинно хлопающую ресницами. Заходит, скидывает обувь, подходит к ней. Благодаря тому что та сидит на столе, головы их примерно на одном уровне. — Ну что? Как плов? , — говорит вполголоса, не нарушая атмосферу уединения. — Скоро будет готов, — подходит вплотную, холодными руками пробирается под кофту Юли, обнимая и прислоняясь лбом к ее лбу. — Кто звонил? — Телесов звонил, домой к тебе приглашал завтра приехать, — непринужденно улыбаясь, говорит и смотрит прямо в глаза. — Он заедет за мной утром. — Не останешься сегодня? — У тебя такие холодные руки, — женщина поежилась, оставив вопрос мужчины без ответа. — Точно. Прости, — словно опомнившись, убирает руки от нежной кожи Юли и отклоняется. Та обнимает его за шею и робко, словно впервые, целует. Саша углубляет поцелуй, и она чувствует табак с чем-то сладковатым. Пользуясь моментом, аккуратно сползает все ближе к краю стола, а затем совсем с него спрыгивает и отстраняется. Гордон смотрит на нее сверху вниз с надеждой. На то, что останется и скрасит одинокий вечер. На то, что они сейчас снова сядут перед камином, будут пить вино и наслаждаться обществом друг друга. На то, что он утром встанет от того, что ее шелковистые локоны лезут в нос и щекочут лицо, а Юля закидывает на него ногу. Не хотелось отпускать ее. Тем более, уже смеркалось, а из-за метели дорогу видно было слабо. Юля стащила со стола свою сумку и стала в ней что-то искать. Спустя буквально минуту она достала коробочку с старинными, но красивыми елочными игрушками. Ю, улыбаясь, стала рассказывать ему о том, как еще с бабушкой украшала ими елку, а потом стала вспоминать, как Саша уже дарил ей подобное, так что она хочет тоже подарить что-то на память. Она смеялась, но глаза ее застилали слезы. Он мог смотреть вечно на то, как с абсолютно детским восторгом и умилением Ю рассказывает про эти серебристые шарики. На следующий день она приедет в этот дом снова, притворяясь, что такая же гостья, как и все остальные. Смущенно сядет на красный диван в гостиной, вспоминая их ночное рандеву, а потом заметит, что на Сашиной елке, еще вчера украшенной новыми яркими шариками, висит частичка ее детства, подаренная ему вчера. Вместе с хрупкими стеклянными шарами, она доверяла ему частички души. Потаенное, скрытое от посторонних, важное для нее. Будь то билеты на тот самый концерт, служащие теперь просто закладкой для книг… (flashback) Командировка, на которую по никому не понятным причинам согласился поехать и Саша, закончилась дружеской и до мурашек атмосферной посиделкой в ресторане отеля. Съемки закончились поздно, да еще и им не удалось сегодня застать одного важного для сюжета чиновника, так что всей командой было принято решение остаться в Петербурге. А Юля и не собиралась уезжать, ведь завтра здесь ей предстоит вести очередную премию. Заказав еды, все принялись что-то бурно обсуждать. Сначала темы были исключительно о работе, а потом уже и обо всем на свете. Юля смеялась, рассказывала что-то о своем детстве, а потом уговаривала всех поесть какие-то особенные блюда из меню, ведь «Человек, приехавший в Питер, просто не может уехать, не попробовав это». Саша, уже наевшийся до отвала, просто не мог впихнуть в себя еще и десерт. Но Юля была настойчива и стала буквально кормить его с ложки. Поворчав, но попробовав, тот посмотрел на самодовольно улыбающуюся Юлю. Как-то внезапно и просто пришла мысль, что очень хочется поцеловать ее. Алкоголь? Или он лишь пробудил чувства, которые Саша давно прячет. Отогнал от себя эти мысли, а «застолье» продолжилось. Выпили больше положенного, так что все были «навеселе». Все чаще он стал смотреть на Ю, хмельным, любящим взглядом. Все труднее было не прикасаться к ней. И все-таки в тот вечер случилось то, чего он так желал. Он изучил каждый сантиметр бархатистой кожи, оставил дорожки поцелуев на любимой шее, руках, спине. Был ближе, чем когда-либо. А наутро все произошло слишком быстро. Они опаздывали и так и не поговорили. Сбор второпях, собирание одежды по номеру, душ, завтрак. Они досняли все, что должны были, а потом узнали, что их рейс перенесли. Так что все они успеют сходить на концерт, который ведет Юля. Весь вечер, да как и весь день, Саша был сам не свой. Он смотрел на нее, а в памяти всплывали моменты сегодняшней ночи. Бросало то в жар, то в холод. Юля так и не сказала ему ничего, откладывая этот разговор, а он переживал, не жалеет ли она. Юля видела это. В какой-то момент она незаметно сбежала со сцены и подошла к нему сзади. Пока все говорили друг с другом и веселились, он сидел какой-то слишком задумчивый и мрачный. Она понимала, о чем он думает, и ей было чертовски приятно, что ему это важно. Юля подкралась сзади, обняла его за шею. Саша вздрогнул, но, увидев знакомые руки, расслабился. Юля наклонилась к его уху. — мне было хорошо с тобой, — тихо-тихо, настолько, что Саша даже сначала подумал, что ему померещилось. Но он расслабился. Наконец-то камень с души упал. Он понимал: теперь все будет иначе. Он не знает, как все сложится, но он явно ни о чем не пожалеет. — и под тобой, — добавила Юля и улыбнулась. Не могла без шутки. Ей помахали со сцены: пора идти обратно. Саша обернулся ей вслед и посмотрел шутливо—осуждающим, но любящим взглядом. Ему еще предстоит сказать ей, насколько хорошо было с ней ему. Она умна, молода, красива. Ее потрясающие голубые глаза блестели и с такой нежностью смотрели на него, что он готов был на все, только бы она была счастлива. Она раздражала своей неугомонностью, бесил ее вечный смех, ее скверный характер. Они ругались в пух и прах, а потом мирились. Снова ругались и снова мирились. Она тащила его на всевозможные концерты, заставляла танцевать с ней, делать все, что он так не любил. Ему приходилось терпеть вечных гостей в своем доме, посиделки допоздна и пение песен. Постоянно фотографироваться с ней, фотографировать ее, фотографировать для нее. Часами говорить по телефону, потому что она уезжала в командировки, а он дико скучал. Освобождать полку для коллекции ее плюшевых медведей, часами выбирать с ней елочные игрушки, верить в новогодние чудеса. Покупать домой ее любимые конфеты и шоколадку с орехами. Слушать ее пение, режущее слух. Нести ее на руках из машины до дома, потому что она как всегда работала наизнос и засыпала сразу же, как только садилась. Ему приходилось терпеть этот маленький вечный двигатель, который стремился все успеть и попробовать, разделить все эти эмоции с ним. Он слишком поздно понял, как хорошо ему было тогда. Он слишком поздно понял, что именно тогда жил. Жил полноценную, насыщенную, счастливую жизнь. С ней, самой любимой и дорогой, самой ласковой и заботливой, самой женственной и нежной, самой горячей и возбуждающей. Самой родной. — саш. Воспоминания развеиваются. Он пропускает момент, когда мелодия, ласкавшая ранее слух, прекращается. Витая в облаках, не замечает тихих шагов сзади и вздрагивает от рук, внезапно оказавшихся на его плечах. Соня, закончившая симфонию, подошла к нему. Сначала он даже разозлился, что жена ворвалась в его личное пространство, развеяла воспоминания и вернула в реальность. Он молчал. Молча выплевывал ядовитые клубы дыма, в очередной раз затягиваясь. Перспектива побыть наедине и поговорить не радовала. Тем более, разговаривать им и не о чем. Он уже успел спросить у нее, как прошла репетиция, а она уже поинтересовалась, как прошел его рабочий день. Тишина напрягала, давила. Девушка несильно сжала руки на его плечах, как-бы делая массаж. Получилось довольно неплохо, на какое-то время Саше даже удалось расслабиться. Иногда он жалеет Софию, понимая, что не сможет ее полюбить, но он добросовестно играет роль порядочного мужа. Вот и сейчас он берет руки девушки в свои, целует, а потом слегка улыбается ей, встает и тянет за собой — в спальню. Телефон на столе завибрировал, но они, увлеченные друг другом, не обратили никакого внимания, ведь сейчас им не до этого. На экране высветилась фамилия звонившего абонента — «Барановская». Может и хорошо, что он не смог ответить, ведь если он снова услышит ее голос, то созданный им мирок посыпется к чертям.