***
Познакомиться с милашкой Чонином не удалось ни в следующий раз, ни на уроке на следующей неделе. Каждое занятие Уёна окружали однокурсники, рассказывали всякие истории, они обсуждали танцоров и недавно проходящие конкурсы, музыку, новые танцевальные движения, альфа просто не успевал закончить общение со всеми и подойти к омежке, до того, как начнется занятие. На котором, кстати, он тоже не мог сосредоточиться, потому что цветочный аромат витал по всюду, притягивая к себе. Пару раз ему удалось услышать от парня тихое — привет, но на этом все. Ёни не сдавался, его тянуло к Чонину, на каком-то подсознательном уровне, ему очень нравился нежный сладкий аромат. Ким просто не понимал, почему другие не обращают на это внимание, ведь среди всех в их группе, запах Чонина был самым приятным. — Эй, привет, Нини, сегодняшняя последняя часть в танце правда была тяжелая, ты так не думаешь? — Уён снова подходит к парню после занятия, пока тот собирает вещи. Он хочет показать, что настроен максимально дружелюбно и ни в коем случае не собирается его обижать. Кто знает, может он стесняется общаться с альфами, и чтобы расположить к себе, Ёни широко улыбается, настолько, что глаза становятся похожи на милые полумесяцы. В такие моменты его древесный запах обретает сладкие медовые нотки, как будто на инжирном дереве начинают созревать первые маленькие сладкие плоды. — Н… Нини? — омежка дергается, от странного прозвища, смотрит на Уёна своими большими глазами, но потом смущается такого прямого зрительного контакта. — может быть… Последняя фраза звучала очень тихо, настолько, что приходилось прислушиваться, но Ким рад, что он хоть так ответил. Он замечает, как Нини немного дергает носиком, принюхивается и краснеет еще сильнее, от чего Уен становится увереннее. — Я хотел остаться еще ненадолго, отрепетировать. У тебя хорошо получается последняя связка, можешь мне помочь с этим? — Ч… нет… я… занят… — Чонин поспешно собирает вещи, кладет в сумку кроссовки и убегает в сторону раздевалки. — Подожди, но может тогда в другой день? Уён правда не понимает, почему к нему относятся с такой опаской. С самого детства у него никогда не было проблем с общением, ни с омегами, ни с альфами, бывали конечно очень стеснительные ребята, но они сразу раскрывались, стоило Ёну немного больше пообщаться с ними, и они становились друзьями буквально на следующий день, а что же сейчас? Ким уже две недели никак не может наладить контакт с омегой. Он забегает в раздевалку следом за Чонином, чтобы в этот раз точно не упустить, он хочет поговорить с ним немного больше, может хотя бы обменяться номерами, ведь у них так много общего. — Может тогда обменяемся номерами? Я просто хочу поладить, Нини. — З… зачем? — робко отвечает омега, быстро доставая вещи из шкафчика. — Как это зачем? Чтобы общаться, ты ведь так классно танцуешь, это выглядело очень круто! — Что? Ам… совсем нет… и я.… плохо танцую… — Чонин остановился на секунду, о чем-то задумался, взгляд был опущен в пол, а в запахе появилась очень тонкая нотка кислой зеленой ягоды. — Плохо? Нет, это было офигенно! У тебя такие красивые руки, мне нравится, как ты делаешь ими волну, а еще туловищем! — Нет, это точно не про меня. — Что? — Уёну пришлось переспросить, ведь омега проговорил последнее совсем тихо. — Прости, мне нужно идти. Чонин быстро хватает желтый пиджак из шкафчика, и выбегает из раздевалки, опять оставляя после себя приятный цветочный шлейф, но сейчас почему-то он был более кисловатый чем обычный, с такими яркими нотками едва уловимой грусти. В этот раз опять не получилось. Уён прокручивал в голове этот момент снова и снова, может он сделал что-то не так? В памяти мелькнули воспоминания о желтом пиджаке с черной окантовкой по бортам, и большой эмблемой на груди, где-то он уже видел такое. Старшая школа искусств! Он закончил ее два года назад, когда только ввели новую школьную форму. Получается, Нини младше его и еще школьник. Наверно поэтому он такой стеснительный, и боится общаться с альфами. Школа искусств находилась недалеко от его университета и как раз по пути до танцевальной студии. Может, стоит попробовать поймать его по пути и тогда точно получится пообщаться побольше.***
На следующий день Ён сбежал с последней пары, чтобы успеть дойти до школы и снова встретиться с Чонином. В памяти еще свежи воспоминания о расписании уроков старших классов и как быстро они выбегают из школы по звонку, тут надо точно не опоздать. Ким остановился у ворот школы за пять минут до окончания первой смены, скоро. Легкое дуновение ветра и он снова ощущает цветочный запах, будто Чонин стоит тут рядом с ним, а не где-то там далеко в здании. С каждой секундой сердце начинало биться быстрее, аромат цветов земляники заполнял все легкие, а на сердце становилось теплее. Все это напоминало ему о чем-то приятном и таком нежном. Он вспомнил детство, точно, запах Чонина напоминал ему о запахе папы. В детстве они с Чонхо частенько забирались ранним утром в кровать к папе и могли подолгу лежать около него, вдыхая самый чистый и красивый аромат белой благородной розы. У Нини был такой же запах, такой же чистый и нежный, будто теплые объятия, будто самый сладкий сон, который снится после того, как папа прочитает сказку про смелых рыцарей своим бархатистым голосом. Из мыслей его вырывает громкий школьный звонок, и вот она, толпа учеников, которые уже виднеются в дверях. Минута, вторая, третья, Уён увидел много учеников, которые только и делали, что кидали на него заинтересованные взгляды, но Нини все нигде не было. В воздухе смешалось слишком много ароматов, и Ким занервничал, как его найти то? Он пытался смотреть ближе к самому зданию школы, смотреть среди учащихся и, наконец, нашел. Чонин шел позади небольшой толпы громко галдящих школьников, опустив взгляд к земле, его прекрасный аромат сейчас отдавал кислинкой и распространял по всему телу Ёна тревогу. — Нини, привет! Ким окликнул его, когда брюнет прошел мимо и даже не заметил его, стоящего прям в плотную. На голос обернулись и другие ребята, по запахам — альфы. — Что? А… а почему? а что ты тут? как узнал? — Твой пиджак. — Ким мило тыкает пальцем в эмблему школы, аккуратно вышитую на груди рядом с нашивкой имени. — Ли Чонин, наконец, я узнал твое полное имя. — Очередная сияющая улыбка, а на мягкий древесный аромат начали сбегаться другие омеги, которым стало очень интересно откуда же такой чудесный запах альфы. — Ты вчера так и не дал мне свой номер. Сейчас домой? Я провожу. Уёну послышалось, что кто-то рядом присвистнул, а Чонин только больше раскраснелся, начал озираться по сторонам, сильнее сжал лямки большого школьного рюкзака руками, снова опустил глаза вниз. — Нет… — Нет? Не домой, а куда? По пути в студию есть хорошая кофейня, там сегодня скидки на клубничное парфе, не хочешь сходить? — Нет! — Чонин впервые отвечает в полный голос, настолько резко, что Ким сначала даже не понял, что это ему. — Чего ты ко мне пристал? Преследуешь? Не ходи за мной больше! Нини опять сбежал, но не так как обычно. Он убежал в страхе, озираясь на других, вжимая голову ближе к плечам, чтобы никто его не видел. Уёну оставалось только смотреть на быстро удаляющуюся фигуру парня и слушать какие-то неразборчивые перешептывания за спиной. Но сдаваться — это не про Уёна. На следующий день, он снова пришел к школе. Такой ответ его нисколько не обидел, наоборот, он понял, что Нини может быть не таким робким и застенчивым, каким кажется на первый взгляд. — Привет? — Опять ты… почему? — Чонин не верил своим глазам, после уроков около школьных ворот его опять ждал новенький из танцевальной студии. — Да просто случайно, мимо проходил. А ты? — Уён смотрит куда-то вверх, пытаясь показаться беззаботным. — Ну да, конечно, мимо… — Ли тяжело вздохнул, пробубнил себе под нос, но тут же дернулся, озираясь назад. Одноклассники. — Эй ты куда? — Уён не успел даже моргнуть, как Нини быстрым шагом начал удаляться подальше от школы. Он быстро направился за ним. Сегодня у них занятие по танцам, значит омежка точно бежит в студию. — Почему ты… почему ты идешь за мной? — Ли шел максимально быстро насколько мог, но Уен не отставал. — Я не за тобой, нам просто в одну сторону. — Ким обгоняет парня и встает напротив. — Подожди, не беги, так быстро. Я тоже иду в студию, мы увлекаемся одним и тем же, почему не можем начать общаться? Я же ничего такого не сделал. — Я не понимаю… за… зачем тебе общаться… со мной… Снова этот тихий голос и одинокий взгляд в пол, снова кислые нотки рядом со слабым сладким ароматом цветов. — Я Ким Уён — альфа снова протягивает руку. — Ты мне очень понравился, и я хочу узнать тебя поближе. — Снова яркая, сияющая улыбка, но сейчас предназначенная только одному человеку. Чонин впервые поднял на него глаза и смотрел так внимательно и долго. Рука почему-то сама дернулась, поднялась для рукопожатия, хотелось начать дружить, хотелось поверить, что это не шутка, но робость вместе со стеснением взяли верх и он замер. У него никогда не было настоящих друзей, только те, кто хотел посмеяться или использовать его, потому что он никогда не мог дать сдачи и ответить. Он с самого детства был таким, не очень активным, тихим, серым мышонком. В классе ничем не выделялся, мог вообще не разговаривать, потому что стеснялся. И этим начали пользоваться другие — одноклассники спихивали на него вину за все, что только происходило в классе или оставляли на него самую грязную работу во время дежурства, тогда он думал, что всем помогает, тогда он думал, что здорово быть нужным и полезным. Да, он думал так, пока не вырос и не столкнулся с жестокой реальностью, с фальшивыми улыбками и издевками. Из-за своей стеснительности у малыша Чонини начались проблемы с запахом, он был едва ощутим, что делало его более незаметным среди других альф и омег, которые уже вовсю начинали общаться друг с другом и распускать свои первые феромоны. Нини опять остался один, остался в стороне, никому не нужный. Ему могли помочь и поддержать только родители и два старших брата, но он просто не говорил никому, считал свои проблемы не такими весомыми. Он просто молча приходил домой и кивал, когда у него спрашивали, все ли хорошо в школе. Со старшими братьями у него были простые семейные отношения, все-таки разница в возрасте с самым старшим — Хёнджином — была целых шесть лет, со средним — Сынмином — четыре года, а самой большой проблемой было то, что они оба альфы. Малышу Чонину было очень неловко говорить им о своих переживаниях. Самые тесные отношения у него были с отцом, который с самого детства брал его с собой на работу в танцевальную студию, где он сначала был преподавателем, а потом стал управляющим. Несмотря на то, что они почти не разговаривали о важном, отец понимал его с полуслова и просто подбадривающе гладил по спине или обнимал, зная, что юным омегам иногда это просто необходимо. Вот так он и полюбил танцы, вот так он и начал ходить на занятия с самого детства, но к сожалению, не смог найти общий язык ни с одним однокурсником, не важно в какую группу приходил. Отец видел его талант, пытался продвинуть на групповые постановки и соревнования, но Нини не хотел, боялся. Он боялся, что на него обратят внимание, боялся, что если будет танцевать в центре, то кто-нибудь обязательно будет его ненавидеть, а для него это было самое страшное. Легче просто быть в стороне и нигде не участвовать, просто быть там и все, просто чтобы никто не знал о нем и не обращал внимания. Он всегда танцевал вместе со всеми в конце зала в углу, один, никому не мешая, для него это было самое лучшее время, когда он мог отдать всего себя музыке, забыть обо всем и всех, кто его окружает. Но пытаясь не выделяться, ты наоборот начинаешь выделяться еще больше. Дети тыкали пальцами и не могли понять, почему же он один такой особенный и прохлаждается, когда они все готовятся к городским соревнованиям, а потом на него повесили ярлык: «Сыночек управляющего Ли Минхо». Как только звучала эта фраза всем сразу все становилось ясно — хореографы больше не заставляли его участвовать в постановках, оставляя в покое, дети переставали обращать на него внимания, делая вид, что его вообще не существует, а недовольные родители переставали закатывать глаза, при виде странного мальчика в углу зала на дне открытых дверей. Со временем он просто привык к этому, смирился, что никогда не сможет стать отличным танцором, каким мечтал стать отец и никогда не сможет стать артистом, каким является его папа — Ли Джисон, который до сих пор пишет песни и выступает на сцене в составе группы 3RACHA, никогда не сможет быть популярным художником, как его старший брат Хенджин, который устраивает свои выставки картин, и никогда не сможет быть в центре внимания, как его второй старший брат Сынмин, который сейчас учится на вокалиста и поет в театральных постановках. Чонин давно смирился со своей жизнью, но тут, как буря среди ясного неба, в его жизни появляется он: — Ты не слушаешь что ли? — Уен сам схватил Нини за руку, которая застыла в полусогнутом виде. — я говорю, что ты классный, шикарно танцуешь и очень красивый. Хотя бы кивни, не смотри на меня, как на призрака. Чонин кивает, быстро отворачивается, пряча глаза под челкой, но руку не выдергивает. Он не верит, что все эти слова обращены ему, не верит, что чувствует тепло другого человека в своей руке, и не верит, что кто-то может настолько приятно пахнуть, как этот активный и симпатичный альфа.***
Уён еще пару раз приходил к школе, они вместе ходили до танцевальной студии, разговаривая по пути о всяком разном. Точнее, Ким рассказывал ему о всяком разном — про университет, про булочки в кофейне напротив, про вчерашний ужин и странный сериал по телеку, который любит смотреть его брат-близнец омежка. Нини очень редко поддерживал беседу, он слишком переживал, стеснялся, отводил глаза куда-то в сторону, казался незаинтересованным, просто слушал своего собеседника и иногда кивал, но в душе ликовал от счастья. Все тело заполнялось теплом от таких обычных коротких разговоров по пути до танцевальной студии, ему не хватало этого, всегда не хватало. Сам не понимая, как так вышло, он заметил за собой, что начал привязываться к Уену, начал ждать дней репетиции и когда же они снова смогут увидеться. Стал замечать, что считает минуты до конца последнего урока и все смотрит в окно, через которое открывается вид на школьный двор и ворота. — Ой, вы только посмотрите на него. — зазвучал голос противного одноклассника-омеги. — в окно смотрит, своего ненаглядного ждет что ли? Фу, мерзость — Эй, Ли! Давай-ка, рассказывай дружище, где такого папочку себе нашел, через день ходит за тобой, провожает, все глазки строит, — за соседнюю парту сел другой одноклассник-омега, от которого постоянно несет за километры дешевым парфюмом. Чонин молчал, быстро уставился в учебник, пытался не обращать внимания. — За сколько ты его купил, малыш? Или что, ты так отлично ноги перед ним раздвигал, что теперь он не может тебя забыть? — на плечо резко упала тяжелая рука альфы, а другая одним движением вырывает книгу из тонких хрупких пальцев, откидывая куда-то прочь. — Невежливо себя так вести, во время разговора нужно смотреть на собеседника, ну что ж ты, теперь иди сам поднимай. Весь класс заполнился громкими смешками с разных сторон, собственно ничего нового. Брюнет медленно поднялся, пытаясь не делать резких движений, он даже не понял куда выкинули его учебник, но надо пойти, чтобы они отстали. Он делает шаг, и тут кто-то ставит ему подножку. От неожиданности Чонин теряет равновесие и падает между партами в проходе. Смех становится все громче, перерастая в галдеж. С парты на пол посыпались другие его вещи. Когда же это закончится? Когда им надоест? Нини видит, как следом за учебником в сторону полетел его рюкзак с остальными вещами, а смех одноклассников становился все громче и громче. Ему оставалось только лежать, пряча глаза, смотря в пол. — Ну что, неужели совсем не расскажешь про своего нового друга? — Или может нам самим у него спросить? Он же сегодня опять придет, да? Пойдешь отсасывать ему? Чонин уже не понимал, сколько альф столпилось около него, все звуки смешались в один громкий гул, состоящий из смеха, на него пару раз наступили ногой, топтали, как ненужный мусор. Носком кроссовка пинали в бок, пытаясь заставить двигаться и хоть как-то реагировать. Пинали не сильно, чтобы не оставлять следов, а то придется придумывать очередную веселую историю для учителей. Такое происходило почти на каждой перемене. Нини привык к издевкам, пару раз на него выливали сок, случайно, как говорили одноклассники учителю; ломали ножки стула, чтобы он упал, очень смешно, как они говорили между собой. Закидывали бедного мальчика скомканными бумажками и разным мусором во время уроков, выкидывали вещи в окно, и даже пару раз топили рюкзак в унитазе. Единственным спасением от всего этого кошмара может быть только школьный звонок на урок, который сейчас как раз своим звуком останавливает, кажется, троих альф, которые нашли забавным оставлять отпечатки своей обуви на белой школьной рубашке бедного омеги. Все другие ученики уже давно ушли в лабораторию по химии, зачем им наблюдать за обычным, привычным для всех делом. — Ну вот, уже звонок что ли? Жаль, а я думал, мы повеселимся еще. — один из них, самый приставучий, наступил на Нини еще сильнее, заставляя его издать что-то похожее на сдержанный писк. — Ой, ладно, пошли, что взять с этой подстилки, посмотри, как хорошо лежит на полу. — У тебя, малыш Нини, даже запаха толком нет, не думай, что такой крутой стал, раз какой-то альфа обратил на тебя внимание. Он бросит тебя под забором, как тряпку, так что привыкай. Ты как был мусором, так им навсегда и останешься. Последний удар ногой в ребра, мычание сквозь сжатые зубы, удаляющиеся шаги, хруст поломанных письменных ручек, отдаляющийся смех и гробовая тишина. Чонин еле поднимается, садится, смотрит в пол, он бы расплакался, если б мог, но сил нет, а слезы закончились еще в средней школе. Опять его вещи испорчены, учебники и тетради помяты, а на спине и боку будет пару больших синяков. Он хватается за ребро, жмурится от боли. Все хорошо, он привык. Да, привык к издевательствам, но не привык втягивать в это кого-то еще. Если они будут общаться с Уёном, это продолжится? Все станет еще хуже? Они пристанут и к нему? Он так не хочет. Только не трогайте его. Только не того, кто так искренне улыбается ему и говорит самые приятные вещи на свете. Надо заканчивать. Чонин понимает, что правда был слеп и глуп, не нужно было поддаваться надеждам и верить, что что-то может наладиться, что счастье с кем-то возможно. Уён достоин лучшего омеги, не такого жалкого, который даже сдачи обидчикам дать не может, Уён — прекрасный и светлый, очень добрый и милый, ему нужен такой же хороший омега, а не такой неудачник, урод и размазня… Уёну… нужен… По щеке стекает холодная одинокая слеза. Чонин еле касается ее рукой, на душе кошки скребутся от обиды и боли, а следом за первой слезой следует вторая, а потом еще, еще. Он сгибается пополам, упираясь лбом в колени, плачет тихо, держится чтобы не закричать. Нини понимает, что правда не достоин такого человека, как Уен. Единственное что ему сейчас приходит в голову, это перестать… перестать видится с ним. Впервые в жизни ему захотелось кого-то защитить, не по глупости, как в детстве, а из-за симпатии к ни в чем не виноватому человеку. Если они продолжат, его одноклассники точно доберутся до него. Ли еле встает, собирает вещи в помятую, потрепанную сумку и тихо выходит из класса, направляясь к выходу. Ничего страшного, если пропустит лабораторную по химии, никто даже не заметит, что его нет, ему лучше будет уйти домой сейчас и пока не появляться на глазах. Может тогда Уен отступит и больше не захочет приходить? Малыш Нини просто надеется на это всем сердцем.