Горечь кофе
3 января 2023 г. в 20:56
Запах кофе, что только сварили в обжигающем песке и принесли мне в маленьком грушевидном стакане, наполнял моё сердце умиротворением. Мягкий аромат специй облагораживал мою мятежную душу, а терпкий вкус пробуждал во мне яркие вспышки вдохновения, что были так необходимы мне в тот момент.
Я играла на чудесном уде, музыка которого звучала молитвой и, казалось, была способна очистить даже низшего человека, не имевшего уже на себе места для нового греха. Инструмент был поистине великолепен: его исписанный узорами корпус походил на половинку инжира и будто напоминал, что природа — талантливейший творец. Пальцы перебирали тончайшие струны из конского волоса, и томная мелодия наполняла большой зал, напоминавший бесконечный лабиринт из желаний и порока. Вокруг ходили богатые господа: дворцовые чиновники, для которых количество золота определяло их достоинство; прославленные генералы, не выходившие из своих поместий без наград и орденов; члены герцогской семьи, не забывавшие упомянуть об этом факте при каждом удобном случае. Рядом с ними, словно призраки, порхали девушки, желавшие ублажить любой их каприз: спеть или станцевать, принести или подать, жить или умереть. А господа и рады показать свою щедрость перед видными и благородными мужами, с которыми они наверняка встретятся во Дворце Гнева. Дьявольски смешная комедия, переходящая в божественный фарс.
Глоток кофе. Горечь, сравнимая лишь с горечью в сердце. Она отрезвляла и бодрила. Как бы я ни хотела понаблюдать за развитием этого уморительного спектакля, сегодня развлечением скорее была я.
Я давно привыкла к роли музыкального инструмента, источавший сладостные звуки, влекущие к наслаждению. Моей обязанностью было вызывать желание, пробуждать похоть, туманить разум. Именно такую музыку я играла — томную, вязкую, тяжёлую. Только такая музыка, подобная зыбучим пескам и тягучему мёду, могла вызывать низменные желания. Порезанные красные пальцы перебирали натянутые струны одну за другой, выстраивая этих капризных муз в композицию благозвучного танца — танца несчастных любовников.
Отдав уд одной из музыкантш, которая любезно согласилась меня подменить, я допила кофе и перевернула чашку. Лишняя влага слезами катилась по белоснежному фарфору и бросалась вниз, разбиваясь о блюдце. Горечь кофе благородным шлейфом осталась на языке, а специи аккомпанировали ей, выделяя самые выразительные черты напитка. Я чувствовала огонь на пальцах и щеках. Во время игры я не замечала, насколько звуки были приторными, насколько воздух был вязким, а картина — туманна. Храмовые благовония и дым табак смешались, образовав союз (хотя я бы назвала это соитием) обволакивающей пелены. Всё было эфемерным, ненастоящим, фальшивым. Я словно сидела посреди миража, стараясь убедить себя в том, что попала в оазис. Желанное, но обманчивое чувство безопасности: деревья не защитят от песчаной бури.
Облокотившись на руку, я перевернула чашку. Я старалась разглядеть хоть какой-то рисунок, сплетённый из тысячи кофейных частиц. Покрутив немного чашку, я увидела то, что искала. Линии образовывали чудесный рисунок, который заставил меня усмехнуться. Невероятное везение!
— Эй, Ведьма! Я к тебе обращаюсь, — прозвучал надменный голос.
Я подняла голову и увидела два неприкаянных мигающих огонька в этом смердящем всеми благовониями мира болоте. Одна из них, голос которой был похож на раскалённый камень, нависла прямо надо мной, нетерпеливо ожидая моего внимания. Она без позволения села напротив меня, пока её компаньонка осталась стоять, не осмелившись на такую дерзость. Я наблюдала за её резкими и порывистыми движениями, похожими за потрескивающий огонь. Теперь “терпеливо” ждала уже я. Когда она устроилась с максимальным комфортом, она экспрессивно взмахнула рукой, оглушив меня звоном браслетов, и указала на чашку:
— Погадай мне! — вздернула она нос и пренебрежительно усмехнулась, — Тебя же не просто так ведьмой зовут.
Я не ожидала подобной дерзости! Я метнула взгляд на её “подругу”, а она лишь вздрогнула, как лист чинара. Наверняка в её голове, окутанной вуалью белоснежных локонов и тончайшего молочного ситца, уже хаотично летали домыслы, не прокляла ли я её. Та, что посмелее, гордо сидела передо мной, ожидая исполнения её требования. Я слышала, что недавно была куплена девушка, похожая на бомбейскую кошку. Большие янтарные глаза буквально светились золотом, а волосы были цвета тьмы, которую способен был увидеть только слепой. Вероятно, это она и была. Когда я догадалась, мои губы озарила ярчайшая усмешка, смешанная со взглядом сожаления.
— Ну, — сказала она громче, — Я же сказала тебе погадать мне.
Её попытки взять ситуацию под контроль выглядели весьма милыми и наивными. Если хочешь вывести человека из себя, не говори ему ничего.
— Конечно, госпожа, — покорно ответила ей я, — Только как я буду гадать Вам, если Вы ещё не выпили со мной кофе.
Я посмотрела на её спутницу и пригласила её присесть рядом с подругой. Хотя и я, и она понимали, что это было вовсе не приглашение. Она тут же села и опустила голову, опасаясь, что я могла её сглазить. Как порой весело было наблюдать за тем, как суеверия управляли человеком: его мыслями, чувствами, поступками. Весело, пока в один день не приходило осознание глубокого одиночества.
Погружённая в свои мысли, я даже не заметила, как нам принесли кофе. Я сделала глоток обжигающей чёрной жидкости с пряными специями и посмотрела на бомбейскую кошку.
— Скажите, пожалуйста, — начала я учтиво, подыгрывая ей, — Могу ли я узнать Ваше имя?
Беленькая девушка схватилась за её плечо и с полными ужаса глазами, пролепетала:
— Не говори ей! — получилось слишком громко, и она съежилась, — Если Ведьма узнает имя человека, она может его проклясть.
— Но, если Ведьма знает имя, она может и благословить, — уверенно ответила другая и посмотрела на меня, делая глоток, — Не так ли?
— Всё может быть, — ответила я с небольшой ухмылкой, — Только вот незадача — я не знаю ни одного благословения.
Я широко открыла свои голубые глаза и посмотрела в её янтарные. Она изо всех сил старалась не показывать свой возникший в её сердце страх, однако было видно, что эти мимолётные простые слова посеяли в ней зерно сомнения. Она смотрела на свою чашку, пытаясь найти на дне подсказку, как получить то, чего она желала, не потеряв намного бóльшее. Я терпеливо ждала её решения, пригубив чашку. Острота перца, терпкость корицы, изысканность мускатного ореха, неповторимость кардамона. Весь этот шабаш специй позволяли кофе раскрыться и в волшебном вкусе, и в магическом аромате. Без них он был бы лишь блеклой тенью самого себя.
Я посмотрела на свою гостью и, улыбнувшись, спросила низким полушёпотом:
— Готова ли ты рискнуть, чтобы узнать свою судьбу?
Она прикусила губу, обдумывая каждое своё действие. Она ощутила, осознала, что теперь не она вела в этой странной игре надменности и гордыни. Тем не менее спесь не сошла с неё, однако она решила быть более осторожной и не злить лишний раз ведьму, которая только и умела, что проклинать.
Она сделала глоток, оттягивая момент, и долго молчала перед тем, как принять окончательное решение.
— Меня зовут Кали, — прошептала она, стараясь сохранять уверенность.
— Чудесное имя! Будто специально для тебя выбирали, — усмехнулась я.
— Так и есть, — опустошённо ответила она и притихла.
Всё то время, что мы сидели друг напротив друга, мы пили кофе молча. Бомбейская кошка резко переменилась и ушла в себя, вероятно обдумывая последствия своего решения. Девушка с фарфоровыми локонами то уходила к тем, кто звал её чистейшим звоном золотых монет, то возвращалась к нам, испытывая непомерное любопытство. Ей было и страшно находиться рядом со мной (никогда не знаешь, когда проклянёт ведьма), и интересно узнать, что ждало её за углом переменчивого, как настроение куртизанки, будущего. Первая старалась как можно скорее допить свою бездонную чашку, а вторая даже не притронулась к ней. Они обе боялись, и в какой-то степени мне было их даже жаль.
— Я выпила кофе, как ты и хотела, — сказала Кали и перевернула чашку, — Теперь ты мне откроешь мою судьбу?
Если бы я могла, моя дорогая, моё сердце не стало бы кладбищем любимых мною людей. Если бы у меня была душа, я бы продала её лишь бы узнать события будущего. Иронично, что будущее находится прямо перед нами, но мы так слепы и беспомощны, что не в состоянии его увидеть. Не все способны прозреть.
Несколько секунд спустя я взяла фарфоровую грушу, на дне которой находился рисунок, составленный из крупиц драгоценного горького оникса. Я несколько раз покрутила её в поисках послания от её судьбы и, когда они подошли к концу, я усмехнулась.
— Видишь это рисунок? — я показала ей дно чашки, и они кивнула, — Он символизирует воду.
Далее я ей долго рассказывала о том, что она могла как подарить жизнь и исцеление несчастным, так и уничтожить всё вокруг.
— К сожалению, — продолжила я, — Сейчас ты словно яд: ты отравляешь всё вокруг, — я пронзительно посмотрела ей прямо в глаза, — В том числе и себя. Если это продолжится, ты не заметишь, как потеряешь то, чем так дорожишь, и уже никогда не сможешь это вернуть.
Она взглотнула, и глаза её расширились от страха. Складывалось ощущение, что она боялась потерять то, чего уже достигла (или того, что у неё ещё осталось). Она побледнела, а руки, облачённые в латы из драгоценных колец, колыхались осокой на ветру. О чём она думала? Что она так испугалась потерять? Подруга Кали дотронулась до её плеча, и бомбейская кошка вздрогнула, будто пробудилась от сонного транса. Она посмотрела на меня янтарными глазами, отражавшими блики золота в полумраке свечей, нагнулась ко мне и бархатным шёпотом спросила, что можно было сделать в этой ситуации. Её голос и глаза были полны решительности, и, если бы я сказала ей, что для этого было необходимо лишить жизни кого-то, она бы это сделала. Испытав чувства отчаяния от совершенного семьёй предательства, она потеряла веру в людей и не дорожила никем, кто был рядом с ней. Однако я увидела не только беспринципную жестокость и готовность идти по головам, окунаясь в реки крови, но и слёзы из-за нескончаемой боли предательства и кровоточащее сердце от страха довериться людям. Мне было её очень жаль.
— Но, — заговорила я после долгой паузы, — Помимо этого знака есть также множество других. Посмотрите сюда...
Я долго рассказывала ей о значении этих символов; она же очень внимательно меня слушала. О чём она думала в тот момент я так и не узнала. Она немного склонилась вперёд и поблагодарила меня, а через минуту с манящей улыбкой на устах порхала вокруг мужчин, жаждущих её внимания. Она знала свои сильные стороны, но не умела использовать слабые.
Заправив свою трубку травами, я раскурила её, стараясь прийти в себя. Пока я летала в своих мыслях, ко мне обратилась беловолосая девушка, подвинув ко мне свою перевёрнутую пустую чашку и пролепетала своё имя. Ей было страшно, но что-то дало ей сил сделать этот шаг. Я взяла её в руки, выпустила облако дыма и усмехнулась.
— Вы прямо, как луна, — начала я, — К Вам тоже приковано чрезмерное внимание, о котором Вы никогда не просили.
Присмотревшись к её глазам, к её лицу, я заметила причину этой полупрозрачной таинственной вуали на белой головке. От носа до левой скулы проходил длинный шрам, незаметный при поверхностном наблюдении. Моё сердце сжалось, а мысли наслаивались друг на друга, рисуя слишком яркие и слишком страшные картины. Затянувшись дымной смесью из успокоительных трав, я посмотрела ещё раз в чашку и улыбнулась, стараясь неумело скрыть ужас, проникший в моё сердце (или то, что от него осталось).
— Но знаете, — сказала я почти шёпотом, — И на луне есть пятна. Но от этого безобразной она не становится. Видите этот знак?
Она кивнула, и я начала ещё один долгий рассказ. Она так же, как и её компаньонка, слушала очень внимательно, боясь перекрыть поток живительных для неё мыслей. Словно жаждущий в пустыне путник, она вбирала в себя последние капли воды, боясь ещё долгое время не обнаружить источник с питьевой водой. Порой она даже не отводила взгляд, опасаясь, что это всё было обманом, мороком, миражом.
Я закончила свою речь, и Луна, поблагодарив меня, скрылась за облаками благовоний и табака. Затянувшись, я долго смотрела сквозь этот туман и пыталась отыскать то, чего даже не существовало. Возможно, это было счастье, ибо здесь оно цветёт так же пышно, как миндаль в адском пекле.
Вдруг рядом со мной опустилась тень — тень хозяйки этого кладбища неупокоенных душ.
— Вы превосходно умеете лгать, — сладко прощебетала Оранж, — И манипулировать информацией в собственных целях.
— Да, — усмехнулась я, делая затяжку. — Как и любая здешняя обитательница.
— Вы, наверное, потомственная ведьма? — приторно предположила девушка, стараясь поиздеваться надо мной.
Я ничего не ответила, лишь красноречиво посмотрела на неё, выдыхая дым трав из тонкой и изящной трубки. Она поставила передо мной чёрный кофе со специями и только что приготовленную пахлаву с медовым сиропом и грецкими орехами.
— Она передала это в знак признательности за оказанную услугу. Убили двух зайцев разом. Вы очень любезны.
С этими словами она удалилась к этим двум девушкам, и я услышала новые имена — Кири и Падма. Амарант и Лотос. Умеет же здешняя садовница подбирать цветы для своей оранжереи.
Я усмехнулась и отпила немного кофе, почувствовав его обволакивающую горечь. К десерту я не притронулась. Сладость здесь никогда не чувствовалась.