Лихорадка

Раскольников был в бреду. Он не помнил, как доплелся до своей коморки, после того как был у Разумихина. Голова Родиона кружилась и ноги его были ватными, вдобавок, пока он поднимался по узкой лестнице запах затхлости и духоты окончательно расстроил нервы юноши. Зайдя в каморку он бессознательно упал на диван и как есть, не раздеваясь, тревожно провалился в сон поджав под себя ноги. *** Проснулся он от звука шагов в комнате. Его взгляд тут же поймал Разумихин. — Проснулся? Хорошо, брат, ну и напугал ты меня со своими выходками — хмыкнул он присаживаясь на край дивана. Родион прикрыл глаза и хрипло спросил: — Давно ты здесь? — Давно. — Сколько? — Какая тебе разница, — улыбнулся Дмитрий, — Ты все это время в лихорадке был, такого шуму навел, что хозяйка чуть не пришла. А, я, брат, успел все твои дела разузнать и за доктором сбегать, за Зосимовым. Помнишь- то Зосимова? Я тебе про него рассказывал —приятель мой. — Не помню, — устало сказал Раскольников и отвернулся к стене, укутываясь одеялом. — Не помнишь, говоришь? Ну как знаешь, но славно ты доктора погонял: какие-то тряпки все просил достать, бахрому с кровью.— рассмеялся Разумихин. — Кровью?! Где кровь? — встрепенулся студент, приподнимаясь на локтях. Вид его был растрепанный и взволнованный. Кроме того, глаза приятеля сверкали и на лице было какое-то странное выражение. Он был помешан в эту минуту. — Да какая кровь? Родь, ты чего? -, удивленно почесал затылок Разумихин, — Видно не проснулся еще, ну это ничего, оставь, мы с Зосимовым тебя вылечим. На ноги быстро встанешь. Авось, уроки для тебя найду, заживем, — он улыбнулся и ободряюще хлопнул его по одеялу. Родион вздрогнул и опять упал на подушку. — Не надо уроков, ничего не надо, — горько сказал он. Разумихин не успел открыть рот, как в комнату вошла Настасья с большим полным подносом. — А вот и чай! Ну-с! Брат, это все для твоего выздоровления, - он резко встал и швырнул картуз в какой-то угол, что до селе держал на коленях, — Настасья, наливай чай и мне супу налей. Ни крошки во рту с самого утра. — Ишь, команды раздает, — посетовала женщина, но поставила на стол теплый напиток, — Кроме супу и чаю ничего не надо? — спросила она. — А что еще есть? — воодушевился Дмитрий. — Говядина и… — Все тащи, — махнул рукой студент. Настасья вышла. — Все тебе на пользу, Родя, Зосимов сказал, что тебе все давать можно, но в малых количествах. Сказал, что чай с малиной можно. Эк, шутку придумал, да где же я малину в Петербурге найду? Может Настасью послать? — раздумывал Разумихин вслух, глядя на Родиона. Тот не отвечал, сначала смотрел на него пустым бессвязным взглядом, потом и вовсе уставился в потолок. Комнатка его больше напоминала каюту. Она была так грязна и пуста, что любой другой посовестился бы и заходить. В это время дня солнце располагалось по особенному и освещение тоже было особенным. Обшарпанные серые стены и потолок, столь ненавистные Раскольникову, вдруг показались ему даже приятными. Разные бессвязные мысли крутились в его голове. Ничего не хотелось, кроме… — Дай попить — попросил Родион слабо поднимаясь. — А? , да, конечно-конечно — заторопился Разумихин. Он поспешно взял стакан с чаем и сел рядом. Дмитрий хотел было протянуть стакан, но заметил как сильно дрожат руки у приятеля. — Погоди, слаб ты очень, — коротко сказал он, — Давай с ложки. Не успел Родион осознать услышанное и возмутиться, как Разумихин впихнул ему чайную ложку в рот. После пары попыток отстраниться Раскольников смирился и со смесью пренебрежения и тупого страха смотрел на друга. Вернулась Настасья и студенту удалось избавиться от навязчивой помощи. — Говядина, — объявила женщина и брякнула посудину на стол, — И вот это! Кухарка достала из складок подола бутылку с темным стеклом и плотной крышкой. — Неужели хозяйка дала? — удивился Разумихин. — Что ты, это собственная заначка, так сказать, на крайний случай- деловито сказала Настасья. — Весьма, весьма неплохо, — ухмыльнулся Дмитрий, — Наливай. Женщина налила в две замызганные рюмки. В это самое время постучали, и зашел Зосимов. Он быстро оценил обстановку и сняв головной убор обратился к Разумихину: -Вакханалиями занимаетесь? Как не стыдно, да еще и тайком от хозяйки, — он взглянул на Раскольникова, — И больному не давайте, ни в коем случае. — Я что, полный болван по твоему? — раздражился Дмитрий.- Я прекрасно понимаю, что можно давать, а что нет. — Болван или нет, не мне решать. Мое дело проследить за состоянием больного. Как он, кстати? Разумихин кивнул в сторону дивана. — Все так же бредит, правда воды просил попить. — А вот это уже хорошо, нарушение фосфорно-кальциевого обмена могли затруднить ситуацию с метаболизмом, — равнодушно сказал Зосимов, — Ну это после, а сейчас немного согревающего напитка. *** На удивление то, что принесла Настасья было довольно крепким и через пару часов наступила всеобщая развязанность. Разумихин знал, что он более устойчив к алкоголю, чем Зосимов. Но в тот момент, точно черт за язык дернул, ему захотелось испытать себя еще раз. И все бы ничего, если бы Настасья не встала на сторону очкарика. Бедному студенту пришлось пить за двоих, доказывая свою выдержку. Зосимов ушел в хорошем расположении духа и напоследок пожелал здоровья Родиону. Настасья тоже не задерживалась, неаккуратно и косо сложив посуду и убрав со стола, она удалилась прикрыв за собою дверь. Дмитрий остался с больным наедине. Родион дремал, болезненно вздрагивая во сне. Разумихин встал и подошел к маленькой открытой форточке. В каморке было душно и мерзко из-за запаха спиртного. Звуки с улицы приносились приглушенно. В углах помещения залегли тени. Перед глазами студента периодически плыло и руки дрожали, голова была тяжела, а ноги были ватными, но несмотря на это, он не хотел уходить. Он уже успел пожалеть, что так много выпил. Он чувствовал обязанность перед Раскольниковым. Дмитрий пару раз прошелся по обшарпанному полу и устало уселся на край дивана, где лежал его приятель. Он вяло взглянул на него. Раскольников по прежнему спал, но сны его были тревожны он хмурился и на его лице появлялись такие болезненные выражения, что Разумихину стало его очень жаль. «И отчего у людей ни с того ни с сего случается лихорадка? , » — туманно думал он, — «Брал бы уроки, жил спокойно, но нет, черт — человек, придумает себе невесть что…». «Что с ним? Жарко?» — подумал он. У Родиона началась лихорадка, он судорожно дышал. Его растрепанная поменянная светлая одежда напиталась влагой пота, он был бледен. Черты его лица изменились. Дмитрий проследил взглядом за его рубахой, она была плотно застегнута. Решив облегчить мучения страдальца он попытался расслабить пуговицы, руки тряслись, получилось не с первого раза. Наконец, Разумихин расстегнул все пуговицы и оголил грудь. Студент и раньше ловил себя на том, что внешность Раскольникова приятна ему, но именно в эту минуту от этой мысли ему стало стыдно. Ключицы были довольно изящны для мужчины, кожа бледна, под слоем этого хрупкого мрамора синели тонкие вены разбиваясь на ручейки. «Чем не барышня?» — пронеслось в голове Дмитрия. Он провел пальцем по липкой коже, дотронулся до ключиц, добрался до кадыка, мягко поводил пальцем по венам на шее. Его сознание затуманилось он перестал отдавать себе отчет. На вкус кожа Родиона была соленой, и теплой, на месте остался мокрый след. Разумихин оставил еще пару слюнявых дорожек и подняв голову посмотрел на губы Раскольникова. Тонкие и полуоткрытые. Он не удержался. Нависший над лицом друга, он накрыл его губы своими. Запустив свою пятерню в его курчавые волосы он почувствовал тепло чужого тела. Это было мгновение… Мгновение недозволенной дерзости и развязности, которой он себе больше никогда не допустит. Разумихин резко отстранился и встал. Теперь он сам задыхался от собственной горечи. Он схватил картуз и вышел из каморки. «Это у меня лихорадка, а не у него» — пронеслось у мужчины в мыслях, когда он осторожно прикрывал дверь.