Еще немного

I'm sorry that you never made it And it pains me just to hear you have to say it You knew the game and played it It kills to know that you have been defeated I see the wires pulling while you're breathing You knew you had a reason

Со временем ее ноги окончательно промокли и окоченели, девушка выбилась из сил, а все, к чему она пришла, для чего потратила столько сил — голые грязные стены, пара обугленных домов, да заколоченные или выбитые окна. Решив, что это лучше, чем ничего, она забралась в один из казавшихся наиболее прочным домов, нашла подходящую комнату, в которой почти не было сажи и легла там на когда-то притащенный кем-то узкий грязный матрас. Дана не собиралась спать — просто отдохнуть, собраться с силами и хоть немного согреться, но незаметно для себя, окутанная тишиной и полумраком, заснула. Ее разбудил хруст облупившейся штукатурки и краски на полу — кто-то шел. «Надеюсь, это не собака и не бомж» - невесело подумала она, тихо садясь на «кровати» и настораживаясь. Не доставая из кармана, она с тихим шелестом раскрыла нож и приготовилась защищаться — шаги приближались. Они были неосторожными, шаркающими, тяжелыми и явно принадлежали человеку, возможно, уставшему. Вскоре в проходе показался высокий широкоплечий силуэт, который был ужасно знаком девушке — коричневая толстовка с синим капюшоном и полосатыми рукавами, джинсы, маска в пол лица… но были и заметные отличия: густая шевелюра была спрятана под капюшон, а глаза закрывали круглые желто-оранжевые очки. Парень замер в дверном проеме, так же настораживаясь — Что ты здесь делаешь? - он говорил тихо, медленно и напряженно. Это пугало, но Дана не собиралась его бояться — как будто других проблем не хватало. — Сплю. Ты меня разбудил. - она сжала в кармане нож, ссутулившись и смотря на него исподлобья. - а ты? — Неважно. Уходи отсюда. Она удивилась его серьезности и озлобленности — девушка думала, что он либо посмеется либо просто уйдет, не интересуясь чужими делами. Но он буквально выгонял ее оттуда, заставляя уйти, в его голосе угадывались угрожающие нотки. Это еще сильнее напрягло ее — Почему ты не хочешь, чтобы я осталась здесь? В этом доме полно комнат, выбирай любую. - Дана встала с матраса, чуть не упав из-за ослабевших ног, но вовремя схватившись рукой за ободранную стену. — Просто иди к себе домой, не задавай вопросов. - прорычал он, опуская голову, как приготовившийся к прыжку зверь и медленными движением достал из-за спины отточенный топорик с покрытым кровью лезвием. - или мне сказать по-другому? Девушка отшатнулась от него, пораженная его видом: глаза за стеклами очков выглядели мутными, веки и мышцы лица непроизвольно подергивались, а руки едва заметно дрожали, словно парень прилагал огромные усилия, держа оружие на весу, хотя вряд ли это было так. Мотая головой, Дана в страхе выскочила из комнаты и быстрым шагом вышла из черного здания. В голове невовремя вспомнился мем про бабок, не поделивших снюс, а через несколько минут она, чертыхнувшись, упала в какую-то скрытую снегом яму и подвернула ногу. Хромая и спотыкаясь в комьях мокрого снега, она побрела назад той же долгой дорогой, в голове матеря того парня, который послал все ее усилия коту под хвост и вся эта тяжелая вылазка оказалась бесполезной. К тому времени, когда она вышла из парка, уже темнело. У Даны не оставалось выбора, кроме как попробовать дойти до дома — вдруг получится достучаться до кого-то из соседей. Однако спокойно идти ей было не суждено — подняв голову от покрытой льдом и лужами дороги, она увидела возле следующего фонаря массивный темный силуэт, который ей совсем не понравился. Мужчина курил дешевые сигареты с отвратительным дымом и пристально наблюдал за ней. Девушка остановилась, начиная панически продумывать в голове, куда бежать, но, в какую сторону она бы не поворачивалась, везде вдалеке, у стен домов или столбов, стояли высокие силуэты с руками в карманах. Первый замеченный ею и наиболее близкий мужчина направился к ней медленным шагом хищника. Дана достала из кармана руку со сжатым в ней ножом, прижимая его к своему боку и готовясь пырнуть любого, кто к ней приблизится. Мужчина в ответ только кивнул своим товарищам и продолжил идти на нее. Девушка потеряла бдительность всего на секунду, не успев повернуться лицом к нападавшему, как ее схватили сзади за горло. Дана повернула запястье и изо всех сил вонзила нож в живот мужчине сзади. Тот закричал на нее, ослабляя хватку и позволяя ей вырваться, но в тот же момент напороться на другого своего приятеля — тот заехал ей мясистым кулаком в живот, заставляя прохрипеть и осесть на снег. На этом они не остановились — пока один мужчина держался за окровавленный бок и торчащую из него ручку ножа, остальные трое увесистыми методичными движениями били тяжелыми сапогами девушку по спине, по ногам, животу, голове — всюду, куда могли попасть. Вдоволь наигравшись и бросив напоследок «ждем бабла, грязная шлюха», ушли, закуривая свои отвратительные сигареты. Дана лежала на льду, не в силах пошевелиться, и прерывисто дышала сквозь окрашенные в красный сжатые зубы. Через звон в ушах и громкий белый шум в голове пробивались мысли, что нужно убираться отсюда, пока ее не добил какой-нибудь маньяк. Девушка не успела далеко отойти от парка, поэтому ей было ближе дойти до обгоревших развалин, чем до своего бывшего дома. Дана со стоном приподнялась на локтях, встала на четвереньки и отдышалась, сплевывая то и дело сгустки крови. Потом, собравшись с силами, она поднялась, балансируя на подгибающихся дрожащих ногах и доковыляла до ближайшего фонаря, цепляясь за него, как утопающий за соломинку. Так, переводя дух и цепляясь за столбы, она шла до старого парка. Это заняло у нее в три раза больше времени, чем обычно — оно и понятно: все тело было покрыто гематомами, сделать вдох казалось непосильной задачей, металлический вкус крови разъедал зубы, а по позвоночнику пробегались липкие мурашки предчувствия скорого припадка. Он пришелся на момент, когда она вошла в лесистую часть парка, где не было тропинок, только толстые темные стволы и толща снега. Дану пробила резкая сильная дрожь, начавшаяся не постепенно, как обычно, а внезапно охватившая все тело. По конечностям прошлась боль, ее колотило и бросало из стороны в сторону, взгляд мутнел. Девушка прислонилась спиной к стволу дерева, пытаясь вытащить дергающимися пальцами баночку таблеток из кармана. Дана смогла только выпихнуть ее из одежды, заставляя упасть в снег. И пусть она их достала, такими руками она все равно не смогла бы открутить крышку, несмотря на все ее усилия. Тремор, тем временем, не ослабевал, а только усиливался. Девушка полностью перестала контролировать свое тело, она сползла вниз и завалилась на бок, в ледяной и мокрый снег, продолжая биться в припадке. В тьме, застлавшей глаза, она чувствовала только боль во всем теле и нестерпимый звон в ушах. Казалось, он был чересчур сильным и звонким, но так как и сам припадок был из ряда вон выходящим, даже впоследствии девушка не придала этому значения. Она не думала о том, что промокнет, что уже ночь и ее могут загрызть голодные собаки, ей просто хотелось сбежать из собственного тела, вырваться из этой боли и дрожи, мешающей жить и заставляющую переживать мучения каждый день. С каждым разом припадки неощутимо становились сильнее, чаще и больнее. Если раньше все начиналось с несильного тремора или дрожи в руках, то сейчас ей казалось, что еще немного этой тряски и она что-то себе вывихнет или оторвет. Дана понятия не имела, сколько это продолжалось, но по ощущениям — целую вечность, прежде чем она смогла почувствовать свое собственное тело. Горло жгло, глаза она не решалась открыть, пошевелиться все еще было проблемой. Наконец она решилась разлепить веки и сразу же зажмурилась, ожидая бьющего в лицо света, но его не было. В месте, где она находилась, царил сумрак — не ночная чернота, а именно вечерняя серость. Дана дернулась, собираясь встать и осмотреться, но ее прошила сильная боль, заставляя упасть обратно, сжав зубы. Спиной она почувствовала, что лежит на чем-то довольно мягком, явно не похожем на землю, бетон, лед или снег. Ей оставалось только оглядеть все, что доступно неповоротливым глазам — облезлые пыльные стены, деревянная исцарапанная дверь в противоположной стене, заклеенное желтой бумагой окно. Девушка лежала на старой кровати с железным каркасом, небрежно прикрытая каким-то полинялым пледом. Она, с трудом подняв руки, откинула его и осмотрела себя: толстовка была перепачкана, в том числе и кровью, которую выкашливала Дана на протяжении всей дороги, со штанами то же самое. Девушка заставила себя сесть — опираясь на стену и вцепившись в матрас, она смогла это сделать. Синяки саднили и затрудняли движение, легкие сдавливала какая-то тяжесть, то ли от кашля, то ли от ударов, то ли от холода — не понятно. Она решила снять толстовку, промокшую насквозь, чтобы посушить ее и выяснить где она находится, но когда она оказалась в одной майке, она заметила странную вещь — на внутренней стороне ее запястья был будто выжжен какой-то черный знак — перечеркнутый крест-накрест неровный круг. Это еще больше насторожило ее и побудило срочно выйти из комнаты в поисках ответов на свои многочисленные вопросы, главным из которых был «а я блять где?!» Держась за грязные стены она со скоростью улитки дошла до двери, а после с противным скрипом открыла ее. Судя по всему, это был дом — и, к слову, в нем было довольно тепло, несмотря на видимую заброшенность. Дана оказалась в небольшом коридоре — две двери слева и одна справа, ведущая куда-то из него. Решив пойти туда, она вышла на маленькую квадратную лестничную площадку — видимо, она находилась на самом верхнем этаже — определить на каком, она не могла, потому что малочисленные окна были заколочены и заклеены. Вниз вела узкая деревянная лестница с широкими в глубину ступенями, на них валялись клочки бумаги, какие-то упаковки, крошки и пыль. Как только она спустилась, стало понятно, что этажа всего два — напротив лестницы оказалось входная дверь, от которой шли следы из грязи и талого снега куда-то налево. Там оказалась кухня и какие-то люди — три парня, о чем-то болтавших друг с другом. Стоило девушке приблизиться к комнате за приоткрытой дверью, как ей в нос ударил запах сигаретного дыма, дешевого кофе и чего-то еще. Дана открыла дверь и осталась стоять на пороге — незнакомцы нисколько не удивились ее появлению, но смотрели на нее с долей любопытства и скепсиса. Она кашлянула и окинула взглядом кухню, рассматривая: старой плитой, похоже, никто давно не пользовался, дверцы шкафов не закрывались до конца, а некоторые из них и вовсе косо свешивались, норовя грохнуться на пол от малейшего толчка. Посредине стоял добротный деревянный стол, но стульев к нему не было — вокруг него-то и стояла троица. У одного из них, в красной клетчатой рубашке, между губ тлела сигарета, второй пил кофе из большой кружки, а третий ел какой-то сэндвич в пакете. Они, не прекращая своих занятий, изучали глазами свою гостью, пока курящий не спросил. — Что надо?