***
В заснеженный Фолкрит въехала упряжка, только вместо коня ее вез белоснежный, прекрасный олень. Он летел по улицам города, точно ветер, и люди провожали его восхищенными взглядами; промчавшись через весь город, зверь выскочил на главную площадь города, где собрался празднующий наступление нового календарного года народ. Олень послушно остановился, и с саней, охая и улыбаясь, слез высокий, статный, седовласый мужчина в красных одеждах; разогнувши больную спину, он бросил добродушное «хо-хо-хо!» и улыбнулся всем присутствующим. Его очень быстро окружили дети, наперебой рассказывающие стихи, и мужчина, полный искреннего счастья, раздавал им подарки. Очень скоро старый год закончится, и начнется новый, и в этот переходный момент честный люд устраивал гуляния, и он, символ этого праздника, был неотъемлемой его частью. Норд был искренне рад, что собрался с силами и заарканил этого оленя, ведь именно он стал гвоздем программы — крупный, статный, белоснежный, он как нельзя лучше подчеркивал его образ сказочного персонажа. А потом норд покатал всех желающих по городу на своих санях. Олень, кажется, был совсем не против.***
Лорд Хирсин сидел в своих Охотничьих Угодьях и кипел. Его существо, зверя, которого он создал, чтобы тот был диким и свободным, чтобы со временем стал трофеем для изумительной охоты, радостно катал детишек по улицам Фолкрита и не собирался останавливаться. Продал свое предназначение за морковку! Где это видано?! Да это то же самое, что и его, Отца Зверолюдов, запрячь в сани! Он, созданный для того, чтобы быть убитым, чтобы быть добычей, не оглядывался и никого не боялся. Жертва убежала от него. Убежала в безопасное место, где ей угрожает только нож мясника. Нож мясника! Его жертву, которая должна бороться за себя, в один прекрасный момент просто зарежут. Отвратительно! Нет, он так этого не оставит. Разозлившись окончательно, Хирсин взял свое копье, взял парочку вервольфов, и отправился в зимний Фолкрит, на самую его окраину, в дом, где жил этот самый проклятый норд. Открыв дверь в его хижину ногой, принц даэдра вошел внутрь, выпрямившись в весь свой немалый рост, но его противник почему-то не испугался. Мужчина просто повернулся к нему, посмотрел на своего гостя, посмотрел на его верфольфов и заулыбался. — Какие хорошие собачки. Ути-пути. А у меня как раз пара косточек есть. Норд бросил каждому по говяжьей ноге, и вервольфы задумались, а Хирсин вскипел еще сильнее. — Ты… Ты… Ты приручил моего оленя. Ты подкармливаешь моих вервольфов костями и зовешь их… Собачками?! — А почему нет? — норд пожал плечами и осмотрел своего собеседника с ног до головы. — Отличный новогодний костюм, кстати. Очень похоже на Хирсина, прямо один в один. Расскажешь мне стишок — получишь подарок. У Отца Зверолюдов из рук выпало копье. — Ты… Я тебя уничтожу. Удавлю! Эй, вы! — рявкнул он вервольфам и показал пальцем на норда. — Фас! Однако оборотни были заняты. Они улеглись на пузо и теперь жевали свое угощение, радостно чавкая и похрустывая костями. — Нр-а-а-а! Урод. А ну иди сюда, я тебя сам удавлю! — в ярости выпалил Хирсин, но ему в лицо прилетел неизвестно откуда взявшийся снежок. — Ты как с Дедом Морозом разговариваешь?! — Да мне все равно кто ты, Дед Мороз, Отец Пожар или Мать Наводнение! Ты оскорбил мое создание упряжкой! Ты настроил моих вервольфов против МЕНЯ! МЕНЯ, ХИРСИНА! — Что-то как-то совсем просто твоих созданий против тебя настроить. Ты их это, хоть корми иногда что ли, и проблем таких не будет. Воцарилось молчание, прерываемое лишь хрустом костей на зубах вервольфов. Хирсин не знал, что сказать. — Ну, раз ты ничего придумать больше ничего не можешь… Стишок рассказывать будешь? — Обернись-ка вспять сраное время! Отдай мне, мать твою, моего оленя! — Пойдет, — кивнул норд и выдал Хирсину небольшой мешочек со сладостями. — С Новым Годом. Веди себя в следующем году хорошо, и я подарю тебе лошадку-качалку. — Да пошел ты, — буркнул Хирсин, схватил своих вервольфов за хвост и волоком потащил их обратно в Обливион, пытаясь осознать произошедшее.***
Время не имеет никакого значения для даэдра. Отец Зверолюдов не заметил, как зима сменилась весной, а та плавно перетекла в лето; как пожелтели и опали листья, и как землю снова покрыл собой снег. В Обливионе, в его мире охотников и жертв, всегда было одинаково. И вот, когда он в очередной раз обходил свое царство, проверяя порядки, прямо перед ним открылся портал, и из него в его Угодья въехала упряжка с белым оленем. Сани приземлились прямо на зеленую траву, что не понравилось зверю; он недовольно зафыркал, замотал мордой, но ничего изменить не мог. С саней, охая и улыбаясь, поднялся рослый, бородатый, седовласый норд в красном одеянии и с большим мешком в руках. — Хо-хо-хо, вот и наступает новый год! — заулыбался он, едва подойдя к Хирсину, и тот нахмурился, поскольку узнал этого наглого норда. — Старый год заканчивается, новый приближается! Кто ж его знает, что ждет нас в будущем, но это и не важно! Важно то, чтобы мы провели этот праздник с теми, кто нам по-настоящему дорог. Мужчина погладил себя по белоснежным усам. — Ты в этом году вел себя хорошо. Я, как и обещал, привез тебе деревянную лошадку. — Ты как в Обливион забрался?! — А что, в Обливионе Новый Год не отмечают? — удивился норд. — Глупости какие. Все отмечают. Он сунул руку в свой мешок и вытащил оттуда небольшую коробочку. Открыв ее, он высыпал лежавшие в ней волшебные искорки на землю, и те, едва коснувшись ее, превратились в большую, красивую, резную деревянную лошадку. — Вот! Дед Мороз обещал подарок — Дед Мороз его принес. С наступающим! Будь счастлив! Норд погладил Отца Зверолюдов по голове. — У меня тут вервольфам твоим подарки лежат. Твое ж царство, да? Будь другом — сделай снег, а то на санях по траве ехать неудобно. Хирсин задумался, тупо глядя на резную лошадку. Несколько минут он чесал репу промеж рогов, пытаясь понять, как все получилось так, как получилось, но в итоге щелкнул пальцами, и в считанные минуты землю Угодий окутал снег. — Во! Другое дело! Не зря ты лошадку свою получил, ох, не зря! — заулыбался норд, сев обратно в сани. — Бывай! И веди себя хорошо в следующем году. Будешь вести себя хорошо — подарю тебе мягкого игрушечного медведя! И он уехал, скрывшись где-то между деревьями. Хирсин проводил его взглядом, а потом снова тупо уставился на деревянную лошадку. К нему подошла одна из его служанок. — Мой господин… Что нам делать? — Что-что, — пробурчал он. — Елку наряжай.